В «золотом аду» Витватерсранда

В «золотом аду» Витватерсранда

Исторически сложилось так, что самая крупная финансово-промышленная империя ЮАР носит иностранное название. Но это не должно вводить в заблуждение. Да, у истоков ААК стоял английский и американский капитал. Оппенгеймеровская группа и сегодня тесно связана с влиятельнейшими банковскими и монополистическими кругами западного мира. Но при всём том «Англо-Америкен корпорейшн» была и остаётся типичным продуктом специфических условий Южной Африки, хищником, вскормленным на южноафриканской почве за счёт жесточайшей эксплуатации африканских рабочих. Причём наивысшего процветания она достигла именно на протяжении последних трёх десятилетий, благодаря системе апартеида, позволяющей Оппенгеймерам выколачивать сверхприбыли в невиданных дотоле масштабах. Заглянем ненадолго в бездонную глубину золотых рудников Ранда, в недра «блю-граунда», откуда на поверхность подаётся бесценная алмазсодержащая порода.

...Самолёт заходит на посадку. Земля наклоняется и вместе с нею скопление серебристо-серых копров из ажурной стали, огромных жёлтых пирамид, насыпанных из отвальных пород. Эти вечные памятники современного рабства воздвигнуты поколениями шахтёров-африканцев, добывающих золото. Они ни в чём не уступают тем, что стоят на Ниле, – величественным памятникам рабского труда в Древнем Египте. Скорее, напротив: самая маленькая из них по объёму значительно превосходит пирамиду Хеопса.

А вот и сам Иоганнесбург, южноафриканский Чикаго, под асфальтом и небоскрёбами которого пролегли бесчисленные ходы штолен и штреков золотых рудников Витватерсранда. Наверху электронные машины без устали подсчитывают одни из самых высоких в мире прибылей и дивидендов. А внизу настоящий ад, где, несмотря на рёв мощных вентиляторов, стрелки термометров показывают пятьдесят, шестьдесят, а то и больше градусов по Цельсию.

Гигантские насосы без устали откачивают грунтовые воды, но во многих забоях с потолков и стен брызжет настоящий подземный тропический ливень. И в этом «золотом» аду постоянно копошатся сотни тысяч человек. Они не знают, что такое день и что такое ночь. Там, внизу, время не просто деньги. Там оно – золото. А поэтому работа не приостанавливается ни на минуту. Смена, которая в мрачном молчании возвращается сюда после короткого сна, принимает инструмент ещё тёплым из рук предыдущей смены, которая валится с ног от изнеможения.

Только два раза в году, в сочельник и страстную пятницу, умолкают рёв, визг, скрежет компрессоров, насосов, забойных молотков и рудооткатных тележек, а заодно и прерывистое дыхание тысяч и тысяч людей, осуждённых на рабский труд в этой преисподней из преисподних. Умолкает на считанные часы, на время, пока сам господь бог поклоняется мамоне[1]. Недаром глава «Англо-Америкен корпорейшн», побывав однажды на своём самом глубоком золотом руднике, изрёк: «Весьма занимательно, но я бы не хотел работать здесь».

Долгий и тяжкий путь проходит руда, прежде чем превратится в золотой слиток. Но ещё более долгий и тяжкий путь проходит африканец из крааля в штольню и обратно. Сотни вербовочных контор раскинули свои сети не только в ЮАР, но и в ряде соседних африканских стран. Отбирают сильных людей, потому что конторы Гарри Оппенгеймера и других магнатов золотодобывающей промышленности принимают лишь добротный «товар». В вагонах для скота их свозят в Иоганнесбург, где происходит тщательный осмотр.

«Товар», именуемый человеком, измеряют, взвешивают, просвечивают: вдруг обнаружится скрытая болезнь, а компании недосуг возиться с немощными и больными? Просвечивают не только «товар», но и его прошлое, сверяя личности прибывших с огромным чёрным списком, в который занесены «агитаторы и смутьяны».

Последняя ступень на пути к аду – возле конторки кладовщика, где новообращённые горняки отдают свои, ставшие теперь излишними, имена и получают взамен служебные номера и шахтёрские лампы. Затем их разобьют на группы по племенному признаку, за несколько часов наскоро покажут, как обращаться с инструментом, и опустят в преисподнюю, откуда выбраться дано будет далеко не всем.

Вот цифры, которые не встретишь в ежегодных отчётах «Англо-Америкен корпорейшн»: для них «не хватило места» среди бесчисленных выкладок, касающихся инвестиций, авуаров, прибылей и дивидендов ААК и её филиалов. Пятеро из каждой тысячи африканцев, загнанных в золотые подземелья Ранда, становятся жертвами несчастных случаев и профессиональных болезней. Ещё семнадцать расплачиваются рукой, раздавленной обвалом, либо ногой, попавшей под вагонетку, либо другими тяжёлыми увечьями.

К ним следует добавить семьдесят человек на тысячу, которые сберегут руки и ноги, но будут настолько истощены физически, что угодят в больницу, откуда обратный путь на шахты им будет заказан. Кроме того, ещё несколько десятков рабов отправятся досрочно в свои краали, минуя больничную койку: проявления открытой формы туберкулёза или силикоза будут у них настолько очевидцы, что беглого взгляда врача окажется достаточно, чтобы вынести приговор.

Наконец, пятьдесят человек из тысячи, доведённые до отчаяния, пытаются бежать из этой адской костедробилки: акция, заранее обречённая на неудачу. Давным-давно компанией заведён порядок, по которому законтрактованным рабочим выдают деньги только по окончании срока. Система апартеида настолько регламентирует каждый шаг африканца, что беглец, не имеющий к тому же никаких наличных денег, быстро оказывается в руках полиции. Возмездие, в назидание остальным, всегда бывает суровым: несколько недель тюрьмы, иногда ещё и порка, а потом обязательная отработка немыслимого числа штрафных смен – якобы для покрытия издержек по розыску и доставке.

А где-то на берегах реки Вааль, в Намибии, вгрызаются в «блю-граунд» рабы алмазного гиганта «Де Бирс». Здесь несколько иной пейзаж, весьма смахивающий на огромный концлагерь, ибо территории алмазных разработок огораживают двойным забором с колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток. Внутри ещё одна настоящая крепость – алмазопромывочное отделение. Оно окружено целой сетью сторожевых постов и «контрольной полосой», подобно тому, как это делается на границе. Сюда стекаются протянувшиеся на километры ленты транспортёров, по которым алмазная порода поступает в специальные бункеры. Непрерывность потока обеспечивают тысячи шахтёров, которые живут в общежитиях-казармах.

Это не совсем обычные общежития. Вход и выход из них перекрыт железными решётчатыми воротами. Но если вход находится на уровне земли, то выход – двадцатью метрами ниже. Через покатый бетонный коридор он ведёт прямо в ствол шахты. Как только ствол проглотит последнего человека из спускающейся вниз смены, массивная дверь мгновенно закрывается, чтобы открыться снова, когда шахта изрыгнёт рабочих обратно. Таким образом, до конца смены в шахту или из неё не проникнет и мышь. В результате для обитателей «общежития» существует единственная дорога из душных спален-казарм в не менее душные подземные лабиринты и обратно – в битком набитые людьми камеры.

На сторожевых башнях день и ночь вооружённые до зубов охранники следят за тем, чтобы кто-либо не вздумал по собственному желанию покинуть этот импровизированный концлагерь. Им помогают специально натасканные на людей злющие собаки. Для «страховки» с воздуха район контролируется патрульными вертолётами. Даже по истечении контракта решётка на уровне земли поднимается не так просто. Прежде чем выпустить африканца-горняка на свободу, его подвергают просвечиванию рентгеновскими лучами: а вдруг в канун освобождения он проглотит драгоценный камешек, чем нанесёт ущерб «бриллиантовому» Гарри?

Почти 150 тысяч рабочих, занятых на золотых, урановых, алмазных разработках «Англо-Америкен корпорейшн», получают фантастически низкую заработную плату. Она, как свидетельствует в своём исследовании профессор Кейптаунского университета Фрэнсис Уилсон, находится на уровне конца прошлого – начала нынешнего века. На золотых рудниках, например, рабочему-африканцу платят за его каторжный труд около 20 рэндов в месяц – стоимость одной пары ботинок! А когда рабочие пытаются протестовать, то «либерал» Гарри Оппенгеймер обращается за помощью к властям. Вот только факты последних лет.

1973 год. Волнения на самом глубоком в мире золотом руднике «Уэстерн дип левелс» в Карлтонвилле. Рабочие требуют повысить заработную плату. Администрация отвергла их требования. Вызванная полиция пускает в ход гранаты со слезоточивым газом, потом гремят выстрелы. Итог – 12 убитых, десятки раненых. По всей стране прокатывается волна демонстраций протеста против кровавой расправы. Студенты в Иоганнесбурге несут плакаты с надписью: «Последние дивиденды „Англо-Америкен корпорейшн“ –12 убитых!»

1974 год. Ареной кровавых событий становятся оппенгеймеровские золотые рудники «Уэлком», «Фри стейт гедулд», «Уэстерн холдингс». Требования горняков те же: улучшить условия труда, повысить заработную плату. Около 30 тысяч африканцев прекращают работу. Компания терпит убытки, но не идёт на уступки. Волнения продолжаются свыше трех недель. На участников мирных манифестаций набрасываются полицейские с собаками. Вновь гремят выстрелы. 22 человека убиты, сотни ранены.

1975 год. Бурлит рудник «Ваалерифс» – крупнейший в «Англо-Америкен корпорейшн». Незадолго до этого в результате катастроф из-за низкого уровня техники безопасности здесь погибло несколько десятков шахтёров. Забастовка перекидывается на соседние рудники. Как обычно, полиция патронов не жалеет. Используя карательный аппарат системы апартеида, Гарри Оппенгеймер восстанавливает «порядок» на мятежных шахтах.

1976 год. Вспыхивают грандиозные волнения в городе-гетто Соуэто, а точнее – африканском пригороде Иоганнесбурга, где проживает около миллиона граждан ЮАР с чёрной кожей. Это семьи горняков, которые работают на шахтах и предприятиях Витватерсранда, входящих в империю ААК, и некоторых других горнорудных монополий ЮАР. Это те африканцы, которые ежедневно рано утром отправляются в 15-километровый путь в Иоганнесбург, где они работают слугами, лифтёрами, грузчиками, садовниками, чернорабочими в офисах, на предприятиях, в отелях, принадлежащих той же «Англо-Америкен корпорейшн». Законы апартеида позволяют им находиться в «белом» городе только во время работы. По окончании рабочего дня всё тот же изнурительный обратный путь в переполненных до отказа автобусах и электричках.

Соуэто – начальные буквы английских слов «Юго-Западные посёлки». Столь прозаично окрестили этот «чёрный» город его создатели. Первую скрипку среди них играли отец и сын Оппенгеймеры. Под патронажем обоих Оппенгеймеров был образован консорциум для строительства этого «гарлема» Иоганнесбурга. Из «верноподданнических» чувств отцы города хотели окрестить создаваемое гетто Опахамой. Так называют во всех странах субконтинента Оппенгеймеров. У владельца ААК хватило чутья не связывать это предприятие со своим именем столь непосредственным образом. За Соуэто так и осталось его первоначальное название.

В газетах и журналах, находящихся под контролем оппенгеймеровской империи, порой делается попытка представить Соуэто чуть ли не как «образцовое» поселение для африканцев. Но вот свидетельство буржуазной лондонской газеты «Файнэншл таймс». Её иоганнесбургский корреспондент Стюарт Дэлби писал в разгар трагических июньских событий 1976 года:

«Подобно большинству африканских посёлков, Соуэто выглядит довольно непривлекательно. Хижины, большей частью построенные из дерева и с жестяными крышами, разбросаны по склонам небольших холмов. Только 20 процентов территории посёлка электрифицировано. Канализация, как правило, отсутствует. Постели заменяют нары из бетона. Большинство улиц утопают в грязи. Среди населения Соуэто много безработных, хотя официально чёрным не разрешается не работать и африканца отправляют обратно в резервацию (хоумленд), если станет известно, что у него нет работы. Но и тем, кто работает, приходится не сладко. Почти три четверти местного населения живёт за чертой официально признанного уровня бедности».

Вот почему в июне 1976 года было достаточно искры, чтобы вызвать взрыв среди доведённых до отчаяния обитателей этого чёрного гетто. Предшествующие кровавые события непосредственно на оппенгеймеровских золотых рудниках Ранда явились своеобразной «репетицией» того, что произошло затем в Соуэто.

Как это часто бывает в подобных случаях, поводом к вспышке послужила акция, на первый взгляд не имеющая прямого отношения к потогонной системе на рудниках ААК и других компаний, к ужасающей нищете в Соуэто и других африканских гетто ЮАР. 16 июня учащиеся средних школ «Юго-Западных посёлков» собрались, чтобы выразить протест против решения властей ввести обязательное преподавание на языке африкаанс. В глазах коренного африканского населения страны он ассоциируется с ненавистной системой апартеида.

К учащимся вскоре присоединились другие жители. Подобно цепной реакции, волнения охватывали один район Соуэто за другим, потом они перекинулись на другие города. Годами копившийся гнев против чудовищной эксплуатации искал выхода. А власти словно ждали взрыва, чтобы преподать африканцам «урок». Соуэто был наводнён вооружёнными до зубов отрядами полиции. Неподалёку стояли, приведённые в состояние полной боевой готовности, армейские части.

Премьер-министр Форстер позднее признал, что полиция получила приказ «сохранить порядок любой ценой» и «не останавливаться перед использованием всех имеющихся в наличии средств для достижения этой цели». В директивном порядке карательным силам было предписано не пользоваться резиновыми пулями, ибо они, как цинично пояснил министр юстиции, полиции и тюрем Джеймс Крюгер, приучают людей «не бояться винтовки».

Страшной ценой были обеспечены «порядок» и «спокойствие» в Ранде, восстановлены «нормальные» условия для того, чтобы Оппенгеймеры могли беспрепятственно перерабатывать в золото пот и кровь африканцев. Около 150 убитых, почти полторы тысячи раненых. Отныне Соуэто, как и название городка Шарпевилля, где пятнадцатью годами ранее также зверски была расстреляна мирная демонстрация африканцев, стало своеобразным синонимом апартеида – системы, одним из главных столпов которой является империя «Англо-Америкен корпорейшн».