Вопрос о власти / Политика и экономика / В России

Вопрос о власти / Политика и экономика / В России

Вопрос о власти

/  Политика и экономика /  В России

Четвертого февраля российское политическое поле окончательно поделилось на две части — Болотную и Поклонную. Возникает вопрос: а нужен ли власти при данном раскладе такой инструмент, как партия власти? Или, может, Путину пора искать опору в гуще народной? О том, сколько отмерено «единороссам» прожить в их нынешнем амплуа, на страницах «Итогов» дискутируют глава думской фракции «Единой России» Андрей Воробьев и председатель правления Центра политических технологий Борис Макаренко

С одной стороны

Андрей Воробьев: «Нет никакой необходимости выпячивать партию власти...»

— Андрей Юрьевич, вы на Поклонной были?

— А как же! Холодно, конечно, но на свежем воздухе тоже неплохо пообщаться с друзьями. Там разные люди были, и далеко не все собираются голосовать за власть. Многие пришли, потому что они против революции и потрясений. Вот это важно.

— По этой логике те, кто на Болотной, были за потрясения?

— Уверен, что большинство — нет. В их действиях есть польза, но теперь важно, чтобы не было вреда. У них есть семьи, любимая работа или интересная учеба, они строят планы и не хотят, чтобы от этих планов вдруг взял и ушел под воду их маленький, личный, такой дорогой каждому островок стабильности. Они не хотят революций или разгона Думы. Они хотят реформ. То есть того же, что активно пропагандируется властью.

Но есть и те, кто хочет дестабилизации. «Оранжевая» угроза существует — это не миф. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

— Владимир Путин обозначил, что Болотная — это меньшинство. Между тем «Единая Россия» столько сил задействовала, чтобы организовать митинг. Кстати, почему на Поклонной не было выступающего от партии власти?

— Я лично за этот митинг агитировал даже в своем спортклубе. Но не настаивал: если люди не захотели идти на мороз, то зачем? Митинг же был не партийный, а гражданский. Столько общественных организаций участвовало в подготовке. Не было никакой необходимости как-то выпячивать партию власти. Многие из нас и так последние полгода со сцены не сходили.

— Нет ли противоречия в установке: выборы должны быть честными и пройти в один тур?

— А кто давал такую установку? Да, действительно, сейчас делается все, чтобы прошли чистые и честные выборы: прозрачные урны, видеокамеры, семинары избиркомов, открытая трибуна... Активно заработал институт наблюдателей. Думаю, 4 марта их будет куда больше, чем 4 декабря. Только поглядите: и Лига избирателей, и Корпус наблюдателей, ЦИК проводит специальные учения... Думские выборы состоялись, нарушения были, но нет худа без добра: сегодня все делается, чтобы 4 марта все прошло максимально честно.

— Так сделала ваша партия ставку на один тур или нет?

— Мы же не в казино играем. Политика — дело серьезное. Нет никаких ставок! Есть жизнь и конкуренция в избирательной кампании. То, что наш кандидат лидер, — это факт. То, что есть шансы победить в первом туре, — это правда. Но утверждать, что так и будет, не стану — впереди еще три недели напряженной борьбы, которые могут быть полны самых разных событий: дебаты, реклама, активные встречи. Наша задача не предотвратить падение, а нарастить рейтинг лидера.

— Но Владимир Путин отказался от личного участия в дебатах. За счет чего будете наращивать?

— Отказался и отказался: это его право. Наше кредо всегда было одно: прямой разговор, возможность раскрыть свою позицию через встречи с людьми, общение. И мы именно в этом направлении работаем.

— Скажите, ваша партия влияет на ход кампании кандидата? В том смысле, что вы что-то ему советуете, настаиваете, требуете?

— Конечно, партия участвует в кампании! Но президентская кампания — это прежде всего соревнование личностей. Партийность вторична.

— Между тем ваш кандидат доказал, что может обойтись и без партии, — есть Народный фронт. А партия без него обойдется?

— Мне кажется, наш кандидат без малого десять лет доказывает совершенно другое. Мы партнеры и одна команда — и этим все сказано.

— И все же: в прошлые кампании кандидаты партии власти не дистанцировались от нее до выборов и оставались с партией и после них…

— Политика — тонкий, хрупкий предмет, подчас непредсказуемый и алогичный. Арифметика побед — штука сложная. Для каждой ситуации нужна своя тактика. Пример тому — нынешняя Дума: она совсем другая, сильно отличается от предыдущей. Оппозиция еще не до конца это осознала, но к весне они это поймут.

— Что именно?

— Что в Думе сейчас все открыто, тут спорят, образуются коалиции по многим вопросам, и тут отныне нужно уметь договариваться.

— Зачем, если у «ЕР» большинство и любой закон (кроме конституционного) она проведет сама?

— Такая возможность есть, но 238 человек — это уже не то большинство. В нашей фракции более половины членов — непартийные. Со своим мнением. Так что система власти в стране меняется. И теперь принятию законов предшествуют полемика, экспертное обсуждение — вот где настоящая рубка идет!

— Но итог-то один: фракция, у которой большинство, голосует солидарно. Вот, например, вы легко можете принять президентский пакет по политической реформе без правок и изменений. Так?

— Важно не только чтобы решение было принято, но чтобы оно было воспринято как справедливое. Даже теми, кто в меньшинстве. По политреформе мы готовы выслушивать все инициативы и идеи. И у меня они есть, я намерен изложить их в первом чтении в феврале. А в апреле, думаю, закон будет принят.

— Эта Дума будет работать весь отведенный законом срок?

— Выборы состоялись. Они легитимны и признаны, в том числе и международным сообществом. Ну а роспуск Думы — это компетенция президента.

— Вы руководите финансовой стороной кампании кандидата от власти. На что в основном расходуются средства?

— Как известно, фонд кандидата — не более 400 миллионов рублей. Я отвечаю за то, чтобы он был сформирован и расходовался по закону. Первый отчет — о создании фонда — мы уже сдали, второй будет после избирательной кампании. Сейчас львиная доля средств всех кандидатов уходит на телевидение, на оплату роликов. Эта реклама дорогая, но она эффективна, так что «телеслоты» охотно разбирают.

— Дело прошлое, но все же: если бы «Единая Россия» получила 4 декабря не 49 процентов, а, скажем, 39, была бы в этом случае Болотная?

— Мы набрали ровно столько, сколько и предсказывали нам все социологические центры — от проправительственных до оппозиционных. История не знает сослагательного наклонения. Как, впрочем, и политика.

Светлана Сухова

С другой стороны

Борис Макаренко: «То, что «единороссов» задвинули, видно невооруженным глазом»

— Борис Игоревич, лидеры «ЕР» явно стараются дистанцироваться от правящей партии. Тактика это или уже генеральная линия?

— То, что «единороссов» задвинули, видно невооруженным глазом. Но и отрицать того, что это тактический ход, тоже нельзя. В конце концов, большинство в Думе все равно принадлежит «ЕР», а в сценарий с досрочным роспуском Думы под давлением Болотной на ближайшую перспективу я не верю. Как публичный ресурс, да еще с не очень-то привлекательным брендом, «Единая Россия» сейчас не особо нужна Владимиру Путину в его избирательной кампании. А поскольку все усилия сейчас подчинены одной цели — обеспечить победу главному кандидату, — «ЕР» и отодвинули на задний план.

— Кто тогда должен претворять в жизнь его предвыборные обещания?

— Когда Путин на днях встречался с политологами, и ваш покорный слуга на этой встрече тоже присутствовал, этот вопрос не раз возникал. Вопрос скорее не кто (на него конкретных ответов не последовало), а как, с опорой на какие силы. Во всяком случае могу сказать, что о среднем классе в этом контексте Владимир Владимирович думает всерьез.

— В чем, на ваш взгляд, партия власти может помочь кандидату от власти. Или напротив — навредить.

— Что значит помочь? Пока что никаких особых перемен в ходе кампании не произошло. А значит, «ЕР» будет и дальше поставлять свою «пехоту». Другое дело, что когда мы говорим о том, что «Единая Россия» отодвигается на задний план, то речь идет прежде всего о публичной политике.

— Каковы, на ваш взгляд, политические перспективы «ЕР» после выборов и не постигнет ли ее участь движения «Наш дом — Россия»?

— Данное сравнение мне кажется некорректным. Проект «Наш дом — Россия» был, что называется, одноразовым, рассчитанным на один электоральный цикл. В этом отношении «ЕР» доказала свою состоятельность, участвуя, и вполне успешно, в нескольких раундах тех или иных выборов. Другое дело, что общество меняется, а с ним и политика. И «ЕР», если она хочет выглядеть как партия власти — а партия власти все равно будет нужна Владимиру Путину в случае его избрания президентом, — то она должна серьезно измениться. И по составу, и по качеству работы.

— Почему власти озаботились необходимостью создания правой партии? Речь идет об «аэродроме» для отставной номенклатуры?

— Правая партия — это не «аэродром», как вы сказали. Это веление времени. Именно ее не хватало на последних думских выборах, а на президентских этот сегмент представляет Михаил Прохоров. Значительная часть населения, особенно в крупных городах, заведомо не желала голосовать за «ЕР», и в итоге эти голоса достались левым и левоцентристам. Потому что именно левые были ближайшим запасным вариантом для этого электората.

— Как вам видится реформа политсистемы?

— В моем понимании реформа политической системы в России должна заключаться в том, чтобы найти «переходник» для привлечения среднего класса. Первый параметр состоит в том, что в этой системе должен появиться яркий человек, а не какой-нибудь «паровоз» — в роли депутата, выборного губернатора. Именно такой человек и станет «переговорщиком» для разных сегментов общества, в том числе — среднего класса.

Второе изменение касается того, что эта система должна быть гибкой. Власть собственными руками удушила попытку формирования дееспособной правой партии. Если бы этого не было, то правым на декабрьских выборах досталось бы примерно 10 процентов. Это как раз те граждане, кто за «ЕР» голосовать не мог, а другую партию выбирал с огромным трудом. В действующем виде нынешняя система к этому не приспособлена.

— Не наступила ли общественная усталость от избирательной гонки? Опросы показывают, что Путин ушел в отрыв. К чему, мол, вся эта суета?

— Усталость, безусловно, есть. Но ее появление связано с тем, что в существующей политсистеме нет каналов выращивания публичного лидера до общенационального масштаба. Поэтому роль оппонентов кандидата от власти могла выполнять только старая гвардия — Геннадий Зюганов, Владимир Жириновский и подтянувшийся к ним Сергей Миронов, который помоложе, но в политике также далеко не новичок. Дошло до того, что власти пришлось из глубокого резерва вызывать даже Григория Явлинского. Только Михаил Прохоров фигура новая. В любом случае за кандидатов от парламентских партий их твердые сторонники будут голосовать хотя бы из лояльности. Но за исключением самых упертых коммунистических избирателей никто из трезвомыслящих оппозиционеров всерьез не видит своих лидеров в качестве будущего президента. В этом и состоит фактическая безальтернативность кандидата от власти. И в этом основной фактор роста его рейтинга.

— Будет ли второй тур?

— В ходе встречи с политологами Владимир Путин заявил: «Будет так будет». В моем представлении никакого второго тура не будет.

— Как станет развиваться ситуация после выборов?

— Я думаю, что митинговая активность получит новый импульс. В марте произойдут новые Болотные. Насчет новых Поклонных не берусь утверждать, поскольку надобность в них отпадет. А дальше ситуация выглядит непредсказуемой, потому что вопросы, поставленные после 4 декабря 2011 года, до сегодняшнего дня ответа не получили. Решение этих вопросов встанет в повестку будущего президента. От того, насколько серьезно он будет их решать, а по сути, выполнять свои обещания, и будет зависеть, как пойдет развитие ситуации. Необходимость проведения реформ и явно не сулящая легкой жизни социально-экономическая конъюнктура создадут новому главе государства напряженный график работы.

— Ну а если мировые цены на энергоносители останутся такими же высокими — разве это не повод сказать, что все позади?

— Беда в том, что неэффективность работы государственной машины привела к тому, что даже высокие цены на нефть последних лет в меньшей степени позволяли нашим лидерам решать текущие проблемы. Никакие высокие цены на энергоносители не решат структурных проблем экономики и не дадут того роста реального благосостояния — а это в годы всеобщего оптимизма были не проценты, а десятки процентов роста в год. Так что нефтяная игла всех наших проблем не решит.