Фармакология счастья и регуляция поведения
Фармакология счастья и регуляция поведения
В современной литературе трудно найти положительные оценки фармакологического воздействия на человеческое настроение и поведение. Чаще всего можно встретить критические материалы, говорящие об одурманивании людей, потере ими истинного «я».
Знаменитая на Западе книга «Brave New World»[12], написанная Олдосом Хаксли еще в 1932 году, считается пророческой и представляет собой классическую антиутопию. На страницах романа описывается мир далекого будущего, в котором люди выращиваются на специальных заводах-эмбрионариумах и заранее (с помощью воздействия на эмбрион на различных стадиях развития) поделены по умственным и физическим способностям на пять различных каст, которые выполняют разную работу, что, нужно отметить, является прямым исполнением рекомендаций Платона, изложенных в его «Государстве».
Итак, в книге Хаксли общество поделено на касты. От «альф» – крепких и красивых работников умственного труда до «эпсилонов» – полукретинов, которым доступна только самая простая физическая работа. В зависимости от касты младенцы воспитываются по-разному. Так, с помощью гипнопедии у каждой касты воспитывается восхищение перед более высокой кастой и презрение к кастам низшим.
В этом обществе нет места чувствам и считается неприличным не иметь регулярных половых связей с разными партнерами (основной лозунг: «Каждый принадлежит всем остальным»), однако беременность является страшнейшим позором. Люди в этом «мировом государстве» не стареют, хотя средняя продолжительность жизни – шестьдесят лет. Регулярно, чтобы всегда быть в хорошем настроении, они употребляют наркотик «сому», у которого нет негативных действий («сомы грамм – и нету драм»).
Невольно приходит на ум тот факт, что в современном западном мире огромное число людей, особенно работников умственного труда, употребляют прозак и подобные ему препараты, которые, как утверждается, не имеют серьезных побочных эффектов. Прозак является антидепрессантом, селективным ингибитором обратного захвата серотонина, то есть препятствует разрушению в мозге вещества, отвечающего за хорошее настроение. Таким образом, не удивительно, что этот препарат способствует повышению настроения, уменьшает чувство страха и напряжения, устраняет дисфорию – злобно-тоскливое, подавленное настроение, сопровождающееся крайней раздражительностью и склонностью к агрессии. Первоначально прозак применялся для лечения клинических депрессий различного происхождения и различных неврозов. В настоящее время прозак нередко принимают люди, которые в прежние времена не были бы признаны больными.
В конце 2001 года в прокат вышел американский фильм «Нация прозака»[13]. Сюжет основан на том факте, что в США ежегодно выписывается 300 миллионов рецептов на прозак и другие антидепрессанты. Прозак, который, по идее, помогает людям переживать психологические кризисы, начал входить в моду в 1980-е годы, а сейчас его чуть ли не вместе с витаминами употребляет половина американцев. Можно сказать, прозак наряду с виагрой и гербалайфом входит в тройку лекарств, особенно любимых массовой культурой и СМИ. Прозак, например, употребляет мафиозный босс из телесериала «Сопрано», а реальное лицо, писательница Элизабет Вурцель, начала пить эти таблетки в середине 1980-х, поскольку страдала юношеской депрессией. Сейчас Вурцель вроде бы здорова. Именно она написала автобиографическую книжку «Нация прозака: молодые и депрессивные в Америке», по которой и был поставлен фильм.
…Замкнутая девочка, отличница, красавица и журналистка Элизабет Вурцель выросла без отца, с истерично-заботливой матерью. Без труда поступив в Гарвард, Элизабет пускается во все тяжкие – алкоголь, наркотики, секс, помноженные на творческие амбиции журналистки. В результате она впадает в глубочайшую депрессию, теряет друзей, бой-френда и чуть не вскрывает себе вены. Лишь курс прозака помогает ей справиться с проблемами и впоследствии стать знаменитой писательницей.
Попытки человечества использовать различные средства для улучшения настроения и уменьшения страха не новы: с незапамятных времен люди пили вино, употребляли наркотические растения.
Отчего же человеку все время хотелось поднять себе настроение? Возможно, дело в том, что из поколения в поколение пресловутый эволюционный отбор действовал на выживание наиболее депрессивных, а потому острожных и пугливых, в то время как самые смелые и веселые легко шли на риск и погибали, так и не успев передать свои гены потомству.
Сегодня эволюция в своей грубой биологической форме перестала довлеть над человеком, а требования общества таковы, что веселые, смелые и предприимчивые люди с оптимистичным характером более успешны, чем депрессивные трусы.
«Депрессия <…> детерминирована силами, лежащими вне нашей индивидуальной биохимии; она обусловлена тем, кто мы, где мы родились, во что верим и как живем», – пишет Эндрю Соломон в своей книге «Полуденный демон. Анатомия депрессии»[14]. В главе «История» он отправляется в умозрительное путешествие в другие эпохи, напоминая нам о том, насколько по-разному воспринималась депрессия в различные времена. То это признак божественной немилости, то – гениальности, то грех, то избыток черной желчи, то нехватка серотонина. Эта глава еще раз убеждает в том, что депрессия, ее понимание и переживание – не только биохимическое состояние, но и социальный феномен.
Многообразно и противоречиво течение каждого отдельного случая депрессии, многообразно и противоречиво ее лечение. Главу «Лечение» Эндрю Соломон заканчивает словами: «На кого-то действует одно лечение, на кого-то – другое… Тот, кто не переносит медикаменты, может многого достичь с помощью психотерапии; а кому-то, кто потратил тысячи часов на психоанализ, поможет таблетка». Жизнь Эндрю Соломона, как он считает, спас препарат Xanax. Он пишет: «Мне становится страшно от мысли, что бы со мной было, если бы промышленность не произвела на свет лекарство, спасшее мне жизнь».
Отношение к депрессиям зависит от представлений, господствующих в обществе, и, как ни странно, от политики государства. Этому вопросу посвящена десятая глава «Полуденного демона» – «Политика». Оказывается, именно политики определяют понимание этиологии, течения и лечения депрессии. Именно политики определяют финансирование тех или иных направлений в науке, именно политики решают, кто будет проводить исследования, именно политики влияют на отношение к депрессивным людям в обществе. Более того, именно политики решают, кого лечить, а кого нет, и являются законодателями моды на лечение. На понимание понятия «депрессия» влияют четыре принципиальных фактора. Во-первых, медикализация, которая «глубоко укоренилась в американской душе». Во-вторых, благодаря фармакологической пропаганде в обществе господствует мнение, что депрессия – результат низкого уровня серотонина, подобно тому как диабет – результат низкого содержания инсулина. Такой точки зрения придерживается и Эндрю Соломон: «Помню, как во время собственной депрессии я не мог делать самых простых вещей… Я мог винить в этом свой серотонин, и так и делал». В-третьих, средства массовой информации преподносят обществу образное представление депрессии, как бы научную иллюстрацию: «У депрессивных людей мозг серый, а у счастливых он окрашен в цвета „Техниколор“…» Картинка эта стоит тысячи слов и убеждает людей в необходимости немедленного лечения. Четвертый фактор можно назвать чисто политическим: депрессивные люди не склонны участвовать в избирательной кампании, они не подают голоса, не отдают своих голосов, а значит, не вызывают никакого интереса со стороны политиков. Депрессивных просто не существует в политическом пространстве.
Исходя из этих, в самом широком смысле политических коннотаций, следует и выбор терапии Эндрю Соломоном, и господствующее понимание депрессии в США. Депрессия – проблема функционирования мозга. И, по мнению Соломона, единственное средство исправления дисфункции предлагают фармакологические компании. Противники подобного мнения часто встречаются в стане философов. Такого рода средство Жак Деррида описывает как фармакон — греческое слово, используемое для обозначения лекарства и яда, амбивалентное понятие, подрывающее формальную логику. Фармакон, считает Деррида, «соблазняя, сбивает с пути»[15], учреждает и разрывает дискурсивный порядок. Мы не можем принять односложное решение по поводу лекарств. Мы их любим и ненавидим… Что вредно, а что полезно? Полезным оказывается то, что позволяет человеку функционировать, делает его адаптивным, социальным и социально полезным.
Возможно, окажется, что и у прозака есть множество неприятных побочных явлений, но так или иначе целое поколение людей освобождено от буквально неизбежной необходимости искать утешение в наркотиках и алкоголе. Не следует обольщаться, что, не будь прозака, люди ничего не употребляли бы и ходили бы по улицам трезвые и суровые. Нет, они все равно искали бы выход и прибегали бы к кокаину, как это делал даже отец психоанализа, знаменитый Зигмунд Фрейд. Хотя сейчас Фрейд более известен как исследователь другой проблемы, первый его труд был посвящен именно этому наркотику. Он попробовал кокаин в 1884 году и вскоре понял, что обнаружил удивительное вещество. В своей первой крупной публикации «О коке» он пропагандировал кокаин как местное обезболивающее средство и лекарство от депрессии, несварения желудка, астмы, различных неврозов, сифилиса, наркомании и алкоголизма. Он также считал, что кокаин усиливает сексуальное влечение.
Так ли наивны были его выводы в свете того, что в состав вездесущей кока-колы когда-то входил экстракт из листьев коки? Отец кока-колы мистер Пембертон увлекался изобретением лекарственных снадобий. В свое время он даже придумал нашедшее сбыт средство от крупа, которое принесло ему несколько тысяч долларов прибыли. После этого Пембертон занялся более серьезным бизнесом. В середине XIX века европейские офтальмологи и ларингологи начали использовать для местной анестезии во время операций спиртовую настойку листьев Erythroxylon coca, вечнозеленого южноамериканского растения из Центральных Анд. В скором времени немецкие химики Фридрих Гадке и Альберт Ниман выделили из коки активный алкалоид, который Ниман назвал кокаином. В 1863 году французский фармацевт Анджело Мариани смешал экстракт коки с красным бордосским вином и пустил это снадобье в продажу для врачевания «усталости духа и тела». Благодаря умело поставленной рекламе оно принесло своему создателю мировую славу и гигантские доходы (его считают первым человеком, сделавшим на кокаине миллионное состояние). «Вином Мариани» восхищались Генрик Ибсен, Эмиль Золя, Жюль Берн, Роберт Стивенсон, Артур Конан Дойль, ему посвящали музыку Жюль Массне и Шарль Гуно, его пили английская королева Виктория, испанский монарх Альфонс VIII и папа римский Пий X, им подкреплялись и при российском императорском дворе. В соответствии с рекомендацией Мариани нужно было ежедневно выпивать три бокала, в которых содержалось около ста миллиграммов чистого кокаина, – доза отнюдь не маленькая. Коварный напиток повсеместно запретили к продаже лишь в годы Первой мировой войны.
Рецепт Мариани, опубликованный во французском фармакологическом справочнике, заинтересовал Пембертона. В 1884 году он открыл небольшую фабрику по выпуску «пембертоновского французского кокаинового вина», которое пользовалось немалым успехом, хотя и стоило отнюдь недешево – по доллару за бутылку. Это было все то же «вино Мариани», но с небольшой добавкой экстракта орехов кола (точнее, семян западноафриканской колы заостренной, Cola acuminata). Этот экстракт был весьма популярным возбуждающим средством (в нем содержится много кофеина). Дела шли хорошо, через год Пембертон обзавелся тремя компаньонами, и в январе 1886 года они зарегистрировали свое товарищество как Пембертоновскую химическую компанию (Pemberton Chemical Company). Так родилась кока-кола.
Те читатели и особенно читательницы, которые гордо отрицают какое-либо фармакологическое воздействие на свой организм, должны знать, что даже банальный шоколад представляет собой своего рода фармакологическое вещество, сходное по воздействию с прозаком. По мнению экспертов-фармакологов, создать лекарство на основе шоколада в принципе возможно. Одним из самых полезных веществ, имеющихся в шоколаде, является тирамин, под воздействием которого в человеческом организме выделяется тот самый серотонин (так называемый гормон счастья). Ну, и всем известный кофеин, присутствующий в шоколаде, тоже не стоит сбрасывать со счетов.
Таким образом, в массовом употреблении прозака нет ничего нового. Более того, люди, которые воздерживаются от приема подобных препаратов, проигрывают в конкурентной борьбе за рабочие места, за лучшие карьеры в политике, бизнесе, искусстве. Борющиеся один на один со своей депрессией имеют меньше шансов привлечь внимание партнера для создания семьи.
Известно, что прозак снижает сексуальное влечение, что, в общем, позитивно сказывается на частоте супружеских измен… Может быть, излишняя сексуальная озабоченность является проявлением невроза? Ведь недаром, как известно, определенный вид макак после сильного испуга начинает заниматься любовью. Так или иначе, прозак может даже способствовать продолжению рода, поскольку решение завести ребенка имеет скорее не сексуальную, а социальную подоплеку. Поскольку снижение напряженности в семье, необоснованных страхов за будущее позволяет принять это главное с биологической точки зрения решение, нельзя сказать, что прозак препятствует биологической эволюции.
Опять же, неважно, хорошо или плохо то или иное фармакологическое средство. Важен сам принцип, заключающийся в том, чтобы использовать все возможные средства для достижения стабильного состояния счастья и социальной активности.
Поскольку даже сам Зигмунд Фрейд, который, казалось бы, должен был излечить себя, не прибегая к лекарственным средствам, все же не мог справляться со своими депрессиями и неуверенностью в себе, очевидно, что человеку в депрессии фармакологическая помощь подчас необходима. Но таблетки вовсе не являются универсальным решением. Нужно воспитывать людей таким образом, чтобы они обучались самоанализу.
Однако, скорее всего, человечеству рано или поздно придется кардинально вмешаться в химию человеческого мозга, которая в результате древнейших факторов эволюции не очень подходит для жизни в современном мире.
И в наши дни жизнь полна разочарований, неприятностей, истинных и мнимых страхов. Конечно, можно совершать каждодневный титанический подвиг и, сжав зубы, идти по жизни как герой, страдая от своего неподатливого характера, однако так уж устроено природой, что характер все равно обманет эдакого героя и подведет его в самый неподходящий момент…
Любое явление может быть превращено в антиутопию. Светлейшая идея всеобщей любви, проповедуемая христианством, была превращена в кошмар инквизиции. Наука будущего, возможно, сделав лекарства индивидуальными (то есть создаваемыми автоматически в соответствии со специфическими свойствами каждого конкретного индивида), или, научившись воздействовать на мозг нехимическими сигналами, может помочь человеку начать соответствовать его амбициозным целям.
Во всяком случае, выходя в виртуальный мир, где присутствуют разумные, приветливые и оптимистически настроенные искусственные личности, человеку придется тянуться за новым стандартом, который начинает диктовать его собственное чудо-создание – искусственный интеллект. Компьютеры не страдают депрессиями, они не сердятся и имеют только те эмоции, на которые мы их программируем. За плечами искусственного интеллекта не было миллионов лет биологической эволюции. Ему нечего бояться. Пришло время и нам найти способ достижения, пусть и фармакологического, но все же столь необходимого состояния покоя и счастья.