Лидер-гений и президент-Аспергер: о роли личности в политических режимах о бюрократической легитимации президента в России

Лидер-гений и президент-Аспергер: о роли личности в политических режимах

о бюрократической легитимации президента в России

Не успели мы в предыдущей публикации («Ведомости», 2.02.2015) заметить, что в научном смысле глупее политических исследований «ближнего круга» авторитарного лидера может быть только диагностирование его по телевизору, как такой диагноз немедленно появился. Газета USA Today опубликовала изложение доклада, сделанного в 2008 г. экспертной структурой при Пентагоне – Office of Net Assessment. Основываясь на некоем «анализе двигательных паттернов», авторы утверждают, что у Владимира Путина синдром Аспергера (разновидность высокофункционального аутизма), полученный в результате родовой или перинатальной травмы.

Этот доклад подтверждает универсальный закон: организация, стремящаяся к закрытости, всегда будет отрезана от сколько-нибудь качественной экспертизы и объективной научной аналитики. В результате могущественная госслужба, в чьем распоряжении, казалось бы, все силы мировой науки, не в состоянии получить сведения, которые находит любой родитель, когда его начинает беспокоить развитие его ребенка. Чрезвычайно быстро и совершенно бесплатно ему становится известна вся радуга аутичного спектра, от Каннера до Аспергера, а также то, что ни один из этих синдромов не определяется «сканированием мозга», что связь между родовой травмой и аутизмом – чрезвычайно спорный вопрос и что картина аспергерской симптоматики похожа на Путина, которого мы видим по ТВ, примерно так же, как, например, дисморфофобический синдром.

Обнаружение у Путина неврологических расстройств практически не более ценно, чем именование его «политическим гением» в статье, появившейся примерно в то же время на одном из патриотических сайтов.

Действительно ли российский политический режим персоналистский (вождистского типа)? Обычно на этот вопрос отвечают утвердительно: да, в России режим личной власти лидера. Но есть одно важное различие, которое часто упускают из виду. Как известно, Макс Вебер различал три типа легитимации – причины, делающей власть законной для тех, кто ей подчиняется. Это легитимация традиционная, харизматическая и рационально-правовая (или, в менее возвышенных терминах, бюрократическая). Среди авторитарных лидеров много «революционных» – пришедших к власти в результате военных переворотов или народных восстаний (presidente proclamada), минуя выборную процедуру. Их тип легитимации – харизматический, они правят благодаря своим личным качествам. Устойчивость таких режимов сильно зависит от восприятия лидеров их окружением – сияет ли над ними магический нимб избранника судьбы (на русском уголовном наречии – «фарт») или он внезапно потух. Для революционных лидеров вероятность лишиться власти в результате, например, неудачной внешнеполитической авантюры куда выше, чем для избранных.

Лидеры с процедурным типом легитимации могут быть сколь угодно авторитарны, но основанием их власти является не личное обаяние, а пройденная ими выборная кампания. Например, Уго Чавес выигрывал выборы четырежды, в промежутке сильно подправив конституцию в свою пользу. После его смерти политический режим в Венесуэле, несмотря на глубочайший экономический кризис, не изменился. Как ни относись к операции «Преемник» 15-летней давности, но и добровольная отставка, и досрочные выборы – конституционные инструменты. Дальнейшая пролонгация власти происходила также посредством выборных процедур (оставим в стороне вопрос об их качестве). В России отсутствует такой признак персоналистического правления, как «указное право», – у нас основным правовым инструментом является федеральный закон (см., например: Томас Ремингтон. Presidential Decrees in Russia: A Comparative Perspective, 2014). Учитывая нынешнее состояние парламента, можно сказать, что федеральный закон есть форма президентского законотворчества. Однако прохождение через парламентскую процедуру распределяет политическую ответственность, делая ее коллективной. Нет в России толком и «культа личности» в идеологической сфере: желающие могут сравнить количество портретов главы государства у нас и, например, в Казахстане. Президент доминирует в медийном пространстве, но доминирует «по должности», а не в личном качестве.

Ситуация с легитимацией власти в России интересным образом поменялась после «рокировки», объявленной 23 сентября 2011 г. Обычно революционные вожди, если правление их оказывается устойчивым, стараются узаконить себя процедурным способом – проводят какие-никакие выборы, организуют парламент и тем самым избавляют себя от необходимости постоянно подтверждать свое харизматическое величие. В России произошло обратное: лидер, чье правление было стабильным и чья власть была укоренена в конституционной процедуре, на позднем этапе своего правления превратился в некоторое подобие революционного вождя. То, что «третий срок» был конституционно сомнительным, поставило его перед необходимостью сделаться харизматиком, каковым он, в сущности, до этого не был: совершать подвиги, проводить агрессивную внешнюю политику и ежедневно радовать граждан неожиданными новостями.

Однако сам факт «третьего срока» подтверждает, что природа политической власти в России бюрократическая. Формат «технического президента» и стоящего за его спиной «национального лидера» очень быстро оказался нереализуем: занимаемая должность наполняет любого инкумбента живой административной кровью. Российский политический режим – это режим личной власти, но эта власть принадлежит любому, кто занимает соответствующую должность.

Источник: статья опубликована в газете «Ведомости» №3772 от 16.02.2015 под заголовком: [битая ссылка] Роль личности