Вместо послесловия: «Миром правят философы!»38

Вместо послесловия:

«Миром правят философы!»38

А.Н.: Вы как-то высказали мысль о том, что русская философия так и не выработала собственный аналитический язык, а контрабандой заимствовала все терминологии. Каким, на ваш взгляд, может быть этот самобытный язык? Не регионализирует ли он и без того региональную русскую философию?

О.М.:Когда СССР запустил в космос первый спутник, то несмотря на то, что во всех языках мира есть соответствующий перевод, все равно весь мир стал говорить «sputnik». Пример из гуманитарной области: когда Горбачев выступил со своим «Новым мышлением», то не смотря на то, что во всех языках есть перевод, «perestroyka» вошла во все языки. Сейчас вместе с компьютерами, интернетом и программным обеспечением мы заимствуем из английского всякие файлы, браузеры, чаты, блоги, сканеры, принтеры, дивайсы, юзерпики, как когда-то заимствовали техническую терминологию на заводах, как заимствована политическая лексика, хотя для всего есть русские слова или можно сделать русскую кальку. Я это говорю к тому, что если русская философия сделает то, что всем понравится, то наша лексика будет входить в другие языки в неизменном виде, это нас не маргинализирует, это нас только сделает гуманитарными лидерами в мире. Если же мы не будем делать то, что нужно всем в мире, что будет востребовано, а наоборот будем себя противопоставлять всему миру, но в их же терминах, как это было до сих пор, мы маргинализируемся.

А.Н.: Каков ваш основной философский концепт?

О.М.:У меня нет концептов в точном смысле этого слова, то есть неких слов, которые охватывают и содержат в себе другие. Вообще я считаю, что все эти кружочки из школьного курса логики с «содержаниями и объемами понятия» ? очень большая абстракция. Одни слова не содержат в себе другие. «Мебель» ? одно слово, «шкаф» ? другое. Их происхождение различно, употребление тоже и т. д. А все попытки выстроить между ними отношения, иерархии и проч. ? совершенно внешняя не нужная работа. В философии, выделение какого-то главного слова, на котором якобы что-то базируется, ? это фундаментализм. Казалось бы, разве не поиском таких фундаментов всегда занималась философия? Нет. Даже такая «цель философствования» уже искажает подлинную философию, которая может быть только «сама из себя» без внешней цели.

А.Н.: Можно ли считать современную философию служанкой экономики?

О.М.:Кто–то из мудрых сказал, что не бывает плохой поэзии, если поэзия плоха, то это уже просто НЕ поэзия. Философия являющаяся чьей–то служанкой просто не является философией. Что касается экономики, то пора уже избавляться от этой чумы ? мнения о ее какой-то там первичности. Если и есть в мире что-то самое последнее, так это экономика. И это, прежде всего, знают сами богатые и те, кто обладают властью. Никто из тех, кто правит миром, давно не думает о деньгах, их решения принимаются исходя из того, что они хотят реализовывать какие-то проекты, которые отражают какие-то ценности. А они берутся из публицистики, которая понятна правящей элите, а публицистика все берет из философии. То есть, в конечном счете, с большим опозданием, отсрочкой, миром все же правят философы.

А.Н.:Вы с особым философским трепетом относитесь к фигуре Мартина Хайдеггера Какое влияние оказал на вас этот немецкий мыслитель?

О.М.:Я поддерживаю сайт www.heidegger.ru на котором лежит все, что выходило из Хайдеггера на русском языке. Приходилось все это сканировать, редактировать, оформлять и проч. Что касается влияния… То само это слово еще недостаточно прояснено.. Разве что в «Сферах» П.Слотердайка появился интересный проблеск. А вообще“. Понятно, что кого ни возьми, все на всех влияли и вычислять в какой мере кто и на кого ? бесполезно. Меня, например, больше интересует проблема не-вляния. Меня удивляет, потрясает то, как это Хайдеггер, или Кант, или Гегель, или Платон с Аристотелем НЕ повлияли на 5 млрд. человек живущих на Земле? Ну, ладно, кто-то не имел возможности их прочесть. Но вот вся элита учившаяся в Кембриджах и Йелях, она–то имела возможность хоть пару абзацев прочесть… Вот меня и интересует, как можно прочесть даже пару абзацев великих философов и продолжать жить как прежде? Как получается, что стоят тома сочинений, изданные огромными тиражами, и люди проходят мимо? Влияние оказывается невозможным, потому что, грубо говоря, не во что вливаться вливаемому в результате влияния. А как создается эта сфера, которая может принимать вливаемое? Как закрывается этот сосуд от влияний? А может быть, влияний нет не только у большинства, но и у всех, ведь говорил же Лейбниц, что монада не имеет окон, а «сходные мысли» мыслителей объясняются сходным положением в универсуме?

А.Н.:Кого можно назвать вашим философским учителем? А.В.Перцева? Расскажите поподробнее о его философской деятельности?

О.М.:Я слушал лекции Перцева, когда учился в УрГУ, но нельзя назвать его моим учителем. Я ведь в разное время слушал и Рикера, и Деррида, и Бибихина, но откуда такое предпочтение фонетической передаче слов письменной? Гегеля, Маркса, Хайдеггера, Ницше я читал больше, чем всех отечественных философов вместе взятых, и больше всех, чем кого-либо когда-либо мне удалось послушать. Вообще, я считаю, что мне повезло со временем и местом учебы. С одной стороны, это еще был СССР, когда платились стипендии, и можно было учиться, не подрабатывая, с другой стороны, система уже настолько ослабла, что всякий дисциплинарный и идеологический контроль отсутствовал. Было время, когда я посещал университет 3-5 раз за семестр, что не помешало мне получить красный диплом. Зато я лежал в общежитии и читал первоисточники. Читал Платона и Канта, Шеллинга и Шелера, Маклюэна и Шопенгауэра, Шестова и Бодрийара… В Москве себе трудно такое представить. В МГУ учат «светила», а значит надо их посещать и читать, и контроль за первым философским факультетом страны оставался. Я общался с коллегами, и они мне завидовали: «Вот, ? говорили они, ? а нам приходится ходить на какие-то семинары, слушать какие-то лекции, обязательная посещаемость»… Разительно отличались и наши научные работы. Я часто писал в форме эссе. Это вообще бы никто не допустил в МГУ к защите. В цитируемых источниках у меня никогда не было ни Нарского, ни Ойзермана, ни вообще, ни кого из интерпретаторов, тем более, советских. Только Гераклит, Парменид, Кант, Гегель, Хайдеггер и др.. В худшем случае, Леви-Стросс или Хабермас какие–нибудь. Есть так называемая «пирамида обучения» согласно которой, лучше усваивается материал не из лекций, а из дискуссий. Вот в этом смысле, философское общежитие это лучший учитель: «Спасибо партии родной за пятилетний выходной!». Проходишь, бывало, в три часа ночи по коридору: из одной двери слышны звуки хорошего джаза-cool, из другой доносятся стихи, это собрались пять пьяных мужиков и читают друг другу Гумилева и Блока, а в третьей ? какой-то яростный спор: «А куда ты денешь трансцендентальное единство апперцепции, а?» ? кричит один. А другой отвечает: «А оно снимается в абсолютности субъекта!». И так день за днем, ночь за ночью, пять лет. А выше дискуссий в «пирамиде обучения» стоит «обучение других». Когда объясняешь другому ? самый лучший метод. Я репетиторствовал, преподавал, писал дипломы и рефераты. Тогда не было Интернета, чтобы скачать реферат или курсовую. Все работы были авторские, хенд-мэйд, точнее из головы, брейн-мэйд. Я написал штук 25 дипломов, и 5 диссертаций на заказ, курсовые и рефераты не считал. Вот в работе над всем этим я и учился.

А.Н.: Каково, на ваш взгляд, развитие философии в провинциальных вузах? Можно ли найти в них неоправданно забытые имена?

О.М.:Только там их и надо искать. Кто-то сказал же, что гении рождаются в провинциях, а умирают в столицах…. Шутка. Хотя сейчас благодаря Интернету вообще уничтожается оппозиция столичности и провинциальности, на мой взгляд, следующий «ИЗМ», который придет после постмодернизма, будет требовать имперскости, столичности. Он будет отрицать провинциальность, маргинальность и всякую нетождественность, свойственные постмодерну. Никакой мутности, полутонов и полунамеков. Чистота смысла, тождества, благородство происхождения вместо постмодернистских мутаций и влияний контекста. Отвага, риск и смелость суждений, никаких самокомментариев, самооговорок, кавычек и самостираний, как в постмодерне.. Так что забудьте провинцию…С другой стороны, имперский язык центра просто сам мутировал в постмодерн, который сейчас сам есть признак столичности и инетелегентности. Тогда настоящее самовитое живое слово надо искать в деревне? Вряд ли. Что не в традиции ? то плагиат, без механизмов трансляции духа, деревня будет давать чудаков, не более. Тогда, стоит ли расселять столицы, бежать в глушь, предаваться эскапизму? Хотя эскапистское существование это совсем не то, что «провинциальный вуз», который есть просто плохая копия вуза столичного, но и оно возможно только на основе предшествующих ранних практик трансляции духа. Куда не кинь ? всюду клин. Так что не знаю я, где искать имена, забытые и не забытые. Нет гарантированного привилегированного места. Дух дышит, где хочет.

А.Н.: В своей статье «Гуманитарный манхэттенский проект» вы высказали замечательную идею об интеллектуальном прорыве русских философов. Как вы думаете, готов ли сегодняшний российский бизнес пропагандистски поддержать интеллектуальную сферу (в частности, русскую философию)?

О.М.:Бизнес тратит огромные деньги на искусство, культуру, религию, благотворительность, на науку. Но я пока ничего не слышал о поддержке философии. Видимо это связано с тем, что философия себя не проявила, как некая «гарантированная ценность» или же государство, интеллектуальное, культурное сообщество не поставило на философии печать, свидетельство такой ценности. Бизнесмены, если быть честным, не очень-то разбираются в сфере абсолютного. Например, если перед каким-то олигархом поставить скрипача, он вряд ли даже послушав его, сможет определить гений, он или нет, тем более, если это молодой скрипач. Олигарх будет судить по внешним приметам: по дипломам, по отзывам музыкальных корифеев. Он любит поддерживать то, что уже точно является ценностью. Например, яйца Фаберже, Эрмитаж или Большой Театр. На самом деле, чести нет в том, чтобы поддержать то, что не может упасть, честь и бессмертие олигарх может себе завоевать, если поддержит, то что нарождается, если разглядит гения на взлете, и именно благодаря ему, этот гений взлетит. То же самое можно сказать о проектах. Я считал, что для того, чтобы потрясти европейское сообщество русской современной интеллектуальной мыслью требуется 2-3 млн. долларов. Смешные деньги, для того, чтобы стать европейскими интеллектуальными лидерами и раскрутить проект о котором заговорит весь мир. Но предпочитают выбрасывать по 50 млн. долларов на проституток в Куршавеле за сезон, или покупать большую яхту, содержать чужие футбольные клубы за деньги в 200 раз большие. Наши олигархи ? подонки общества, а не ее элита, и история им это не простит. По крайней мере, тому, кто не покается и не раздаст все, чтобы хоть как-то оправдаться. Сейчас на олигархов рассчитывать нечего, я пока надеюсь на государство. Французское государство, посольства и консульства постоянно дают гранты на переводы и распространение французских мыслителей в мире. Это мелкие деньги, зато Франция уже полвека задает интеллектуальную моду в мире. Я ответственно говорю, что мы тоже можем ее задавать, если захотим. Вопрос в решимости это делать, а будет это, найдутся и финансы и великие умы.

А.Н.:В СМИ вас называют «Франкенштейном политтехнологий»… Вы являетесь практикующим политтехнологом, работая с так называемыми народными логиками, манипулируя которыми можно добиться любых результатов. Каково, на ваш взгляд, соотношение «народной философии» и «народной логики»?

О.М.:То, что сейчас называется политическим консультированием и политическими технологиями в Древней Греции называлось софистикой. Ведь софисты за деньги занимались тем, что обучали способам манипуляции общественным мнением. Поскольку я провел более, чем 200 кампаний различного уровня связанными с такими манипуляциями, то я софист. У нас сложился отрицательный образ софиста, благодаря Платону. На самом деле, Платон давал искаженную картину. Лишь недавно стали появляться исследования, которые сначала реабилитировали софистов и показывали, что без них вообще никакая древнегреческая философия не могла состояться, а потом пошли исследования, которые вообще поднимают софистов до уровня равной альтернативы Пармениду и Платону. На русский язык переведено одно из таких исследований «Эффект софистики» Б Кассен. Правда, лично я с ней не согласен, что софистика это противостояние логоса ? бытию, литературы ? отологии. Я считаю, что и там и там есть онотология, только разная. Что касается непосредственно вашего вопроса о соотношении «народной философии» и «народной логики», то стоит для начала разделить «философию народа» и «народную философию». «Философия народа» открывается в творчестве лучших поэтов и мыслителей этого народа, а «народная философия» в пословицах. Что такое пословица? Это слово ? буквальная калька с греческого ? аналогия. А что такое аналогия? Это подмеченные матричные общие процессы в нескольких разных по видимости феноменах. Это «общее» выдается за «постоянное», за бытие. Аристотель называл бытием единство аналогий. Кстати, еще 200 лет назад большинство населения России говорило только пословицами и поговорками. НЕ говорить пословицами ? считалось признаком аристократизма и образованности. Постепенно образованность коснулась всех, хотя на место поговорок и пословиц пришли штампы, идиомы и то, что я в одной из лекций назвал «народными логиками», то есть довольно длинные, но устойчивые конструкции, дающие объяснения разным ситуациям и показывающие способ действия в них.

А.Н.: Что вы можете сказать о будущем гуманитарных технологий (на память приходит проект культуроники М.Н.Эпштейна ? прикладной гуманитарной науки)?

О.М.:Я очень уважаю Михаила Наумовича, особенно те его работы, где он феноменолог, а не идеолог, но насчет культуроники с ним не согласен. То есть я легко признаю, что у гуманитарных технологий есть будущее и довольно светлое (то есть, будет расцвет всяких консалтингов, психологий и проч. школ, сект и культурных форм), другое дело, что лично я против технологий как самоцели вообще. Дело в том, что истинная философия это вступление в неведомое, риск, прыжок в будущее, а технология, это то, что уже возникает потом, это алгоритмы, методы, проложенная колея. Все это облегчает жизнь, экономит время и проч., но есть одно «но» ? это уже не философия.

А.Н.:Что вы можете сказать о смерти политологии? Известно, что терминологическое противопоставление примата политтехнологической практики над политологической теорией ни к чему не обязывает, поскольку не существует чистой практики, не замутнённой какой-нибудь теорией. Каков, на ваш взгляд, статус политологической науки в рамках философских институций?

О.М.:«Смерть политологии» означает, что всевозможная понятийная рухлядь типа «демократии», «диктатуры», «правых», «левых», «либерализмов», «социализмов» и «консерватизмов должна быть выброшена на помойку. Эти понятия ничего не ловят, с помощью них ничего нельзя понять, они используются только как ярлыки в процессе манипуляции. Но в то же время, я не уверен, что нам нужны новые понятия, вместо старых, время понятий вообще прошло. Политология с момента своего зарождения, довольно позднего в сравнении с другими, была наукой плетущейся за практикой. Одно дело, «философия права», философия государства и общества, которые устанавливали основопонятия, рисовали идеалы и проч., другое дело ? политология, которая должна была изучать всю эмпирию политических режимов в их динамике. Когда великие утопии стали умирать, то исчезло целеполагание политической практики, власть стала просто борьбой за власть, а все политические теории стали ресурсом, политическое сознание стало политической материей, сырьем, коробкой с инструментами для практиков и их войн. Я написал книжку «Практика против теории», где показал, что анализ, теория, созерцание идут на поводу у созерцаемого, они ре-активны, тогда как практика (когда она не технологична) может быть поэтичной, то есть может творить из ничего, отрываться от фактичности, от сущего, и быть источником социальных и иных инноваций.

А.Н.: Как вы относитесь к тезису современного русского философа Ф.И.Гиренка о том, что в наше время мыслит не философ, а менеджер?

О.М.:Это похоже на то, что я только что сказал, отвечая на ваш вопрос о практике и теории. Однако, возможно, что Ф.И.Гиренок имел в виду нечто совсем другое, ведь он рассуждал о соотношении «мысль ? текст, публикация» и о мыслителе и «менеджере мысли». Если же под менеджментом понимать целерациональную деятельность (как менеджмент на производстве, в бизнесе), то там нет никакого мышления, ибо мышление не есть целерациональная деятельность, о чем не раз говорил тот же Гиренок.

А.Н.: Говоря о различении «народной философии» и «философии народа» вы невольно утверждаете о существовании национальной философии ? одного из философских идолов. Можете прояснить свою позицию?

О.М.:Я не за то, как это можно встретить сейчас сплошь и рядом, чтобы «у народа была своя философия», я за то, чтобы, если можно так выразиться, «у философии был народ». Если быть еще более точным, каждый народ должен завоевывать себе место в истории Бытия и в мыслящей и отвечающей Бытию философии. Причем он должен тратить на это силы как народ, одиночка такое место не завоюет. В его последнем рывке сконцентрирована вся мощь народа, его усилия, все его прежние инвестиции. Поэтому философы, пророки и поэты ? сыны народа, но в то же время они уже и не принадлежат народу, их народ принадлежит им, поскольку он исполняет, как подданный, тот приказ, который философ, пророк, святой, поэт сами в свою очередь, почерпнули из над-народной, ино-родной сферы. Не философия выражает бытие народа, а народ выражает философское Бытие, если такой счастливый великий миг (по историческим масштабам ? эпоха) ему удается. Чтобы было более понятно, то я скажу, что будь моя воля, то я бы тратил на философское образование не меньше, чем на оборону, я бы посадил всех зеков в одиночки и вместо ненужного труда заставлял бы их прочитывать по 50 философских первоисточников в год, я бы весь стабилизационный фонд пустил на переводы и издания философских книг, которые бы продавались в каждом ларьке, как водка. И так далее. Что бы это дало? Не знаю, что в социальном, экономическом и политическом плане, но знаю, что это усилие дало бы, возможно несколько великих философов через сколько-то лет, а эти философы изменили бы облик и Земли, и истории, создали бы мир, в котором может уже бы и не было места ни социальному, ни экономике, ни политике. И такой подвиг, и такой поворот это лучшее, что может случиться в судьбе народа. Раз уж все народы смертны, то смерть со славой лучше, чем смерть от обжорства гамбургерами, тем более, что даже это нам не грозит, скорее уж издыхание от голода, холода, трудов, военных тягот, мягкого и жесткого геноцида, ассимиляции другими пассионариями.

А.Н.: Над чем вы работаете сейчас? Что у вас планируется в будущем?

О.М.: У меня лежит штук десять книг, в незаконченном варианте. То есть по 50-100 страниц текстов на определенную тему. Если бы у меня был месяц свободного времени на каждую книгу, то я бы их привел в порядок и мог бы выпускать в свет. К сожалению, месяц времени ? непозволительная роскошь. Вынужден зарабатывать на хлеб с маслом и кормить большую семью. Занимаюсь всякой ерундой, пишу пиар-концепции, бизнес-планы, делаю политические кампании, провожу обучающие семинары. .Хотя любой олигарх, дав мне содержание, обессмертил бы свое имя… Шутка… Ходишь по старым кладбищам и видишь огромные могилы каких-нибудь «купцов первой гильдии» и «надворных советников». Их имена сейчас никому ничего не говорят, а ведь когда-то они вершили судьбы России. Кто через сто лет вспомнит имена нынешних богатеев? А если и вспомнят, то словами проклятий…. А если серьезно, то есть несколько тем, которые меня волнуют. В области философии ? это выявление черт того, что будет после постмодернизма. В области политологии ? новый политический дискурс, то есть выработка, если это вообще возможно абсолютно нового политического языка взамен устаревших «диктатур» и «демократий». В области политических технологий и пиар ? рисковые стратегии, искусство провокаций и событий. В области психологий это развитие идей, которые я уже высказал в книге «Антипсихология». В области экономики и менеджмента меня интересут проблема режиссируемых кризисов. У меня есть даже название для книги: «Бизнес в стиле панк». Я выдели более двадцати сил и субъектов, которым в мире выгоды кризисы и нестабильность по экономическим, как правило, мотивам. И я анализирую их стратегию и тактику. Оказывается, очень многие заинтересованы в нестабильности и всякие кризисы отнюдь не случайны. Кроме того, я всю жизнь очень интересовался историей. И довольно на серьезном уровне могу написать новаторские исследования по некоторым периодам в жизни России. Заделы и материал есть. Но когда я до этого доберусь? Или вот проект: я побывал примерно в 20ти странах мира, и практически во всех регионах России, в 60ти, как минимум. Дневники и путевые заметки у меня сохранились. Я издал «Китайский дневник» и он пользовался популярностью. Но таких дневников я могу издать много. Это не просто путеводители и субъективные впечатления. Это и философские эссе одновременно. Лежат тома черновиков, заделов, кусков, а жизнь уходит на всякую ерунду! Я уж не говорю, сколько у меня всяких комментариев к текстам великих философов! Но кому все это нужно? Помню, когда был студентом, часто ездил в поезде из Екатеринбурга в родной Новокузнецк и в плацкартном вагоне попутчики спрашивали, на кого я учусь. Пару раз сказал, что на философа… Один раз пришлось всю дорогу объяснять, что это такое и оправдываться, насчет того, какая от этого «польза». А другой раз меня натурально чуть не убил какой-то шахтер, который ехал к сыну на свиданку зону. Он даже ничего не говорил. Просто, как услышал про философа, хряпнул пару стаканов и сказал, что я до дома не доеду…. Потом уж я предпочитал называть себя историком, журналистом, археологом, кем угодно…И вот, несмотря на все это, я категорически не отношу себя к «интеллигенции», той самой которая ненавидела народ, хоть в царские времена, хоть в советские, хоть в антисоветские... Пусть это пафосно прозвучит, но я люблю наш народ, лучший в мире народ. Все о чем я думаю, ради него, ради выявления того, что именно заставляет его любить, ради того, чтобы он сам себя любил, чтобы другие народы его любили.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.