ГЛАВА IV КАНАРИС

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА IV

КАНАРИС

Анонимные авторы наставления по шпионской службе, выпущенного гестапо (считают, что это были адмирал Канарис и доктор Эрнст Кальтенбруннер), жаловались на нежелание щепетильных немцев заниматься шпионажем. «Немцы считают, что шпионажем занимаются преступники и авантюристы, в то время как каждый путешествующий англичанин — это агент, патриот своей страны», — замечают они.

В этих утверждениях есть доля правды. Сам Канарис отлично знал, что если типичный немецкий агент рассматривался как представитель политического авантюризма, то этому в немалой степени способствовала его собственная карьера.

Но какими бы ни были характер и этика членов, немецкой шпионской организации, я считаю, то нельзя не признать ее грозной силы, отличной подготовки и больших достижений. В прошлом у немцев были знатоки шпионажа. Ухудшение в последние два десятилетия качества немецких агентов объясняется, вероятно, тем жестоким, ограниченным нацистским принципом фюрера, который требует слепого повиновения приказам недалеких людей. Естественно, у людей одаренных и инициативных это отбивало охоту работать в немецкой секретной службе, Однако нельзя сказать, что немецкая разведывательная служба совсем не имела опытных и квалифицированных сотрудников. Были и там хорошие работники, но они не могли соперничать с английской Секретной службой.

Создателем немецкой шпионской службы был полицейский советник доктор Вильгельм Штибер (1818–1892), и, возможно, именно поэтому немецкая разведка — и военная и политическая — всегда оставалась полицейской организацией. Родители Штибера прочили ему духовную карьеру, и в молодости он изучал теологию, но вскоре оставил учебу ради своего настоящего призвания. Когда Штиберу было двадцать два года, его познакомили с начальником берлинской полиции, который в то время подыскивал тайных агентов для слежки за лидерами нарождавшегося социалистического движения. Однажды — это было в 1848 году — он под видом молодого студента, восторженного ученика Маркса и Энгельса, повел толпу социалистов по улицам Берлина. Демонстрация закончилась кровопролитием и дала прусской полиции повод раздавить партию и заключить в тюрьму большинство ее руководителей. Часть из них бежала за границу, в том числе в Англию. После этого первого успеха Штибер перестал маскироваться: открыто поступил в прусскую полицию и скоро выдвинулся. В 1850 году король Фридрих Вильгельм IV поручил ему организовать тайную полицию, а через десять лет он стал одним из самых верных советников Бисмарка… Перед прусско-австрийской войной 1864 года Бисмарк послал его в Богемию, чтобы изнутри подготовить захват этой австрийской провинции, Так начала работать немецкая «пятая колонна».

Два года Штибер разъезжал по Австрии, одетый странствующим коробейником, собирал сведения об укреплениях, расположении войск, запасах фуража и набирал штат будущих предателей. Бисмарк имел все основания быть довольным его работой. Когда в 1864 году пруссаки захватили Богемию, все сведения, представленные Штибером подтвердились. Штибер получил назначение на пост прусского министра полиции. Под его контролем находился секретный фонд огромной для того времени суммы денег — сорок тысяч марок в год. Один из его помощников — фон Кальтенбах — сыграл выдающуюся роль в разведывательной работе против Франции перед войной 1870 года, которая привела к нападению Наполеона III и созданию Германской империи.

К тому времени, когда Бисмарк подготовился к войне с Францией, Штибер создал армию шпионов в двенадцать тысяч человек, опутав ее сетью все стратегически важные пункты и столицы всех государств Европы. Знаменитый «зеленый дом» в Берлине — штаб шпионской сети Штибера — стал центром быстро расширявшейся организации. После смерти Штибера, к 1898 году, была создана огромная картотека, содержащая точные сведения о каждом государственном и политическом деятеле, дипломате и высшем чиновнике всех стран мира, в которых была заинтересована Германия. Кроме того, была собрана огромная библиотека статистического материала, относящегося к промышленному потенциалу любой страны, которая когда-либо могла вступить в войну с Германией. В конце XIX века по крайней мере четыре тысячи немецких агентов работало во Франции и еще несколько тысяч в царской России, где высшие офицеры и чиновники вплоть до министров получали деньги от Германии. Специальные отделы занимались Балканами, Австро-Венгрией и Италией (страны, входившие в то время в военно-политический союз с Германией).

К 1914 году немецкая разведывательная служба стала, вероятно, самой организованной в мире. Пожалуй, она не превосходила только английскую разведывательную службу, хотя и гораздо меньшую по размерам. Причин много, и наиболее существенная из них, пожалуй, та, что немцы упорно придерживались стандартных методов. Они никогда не умели действовать применительно к обстоятельствам. Немецкие тайные агенты работали «согласно плану», ни на йоту не отступая от приказа.

После смерти Штибера его сменил фон Кальтенбах, среди учеников которого были первоклассные шпионы первой мировой войны: капитан Штейнгауэр, Франц фон Папен, капитан фон Ринтелен. Из них Штейнгауэр был, вероятно, самым интересным и умным человеком. В 1911 году он посетил Лондон скромным членом свиты кайзера Вильгельма И, прибывшего на открытие памятника королеве Виктории. На самом же деле младший флигель-адъютант был главой военной разведки рейха, и его деятельность в Лондоне явно выходила из рамок дворцового этикета. Он гордился тем, что у него есть тайный агент на каждой английской судоверфи. Среди его очаровательных шпионок (он не считал, что женщины непригодны для разведывательной работы) была Ева де Бурнонвиль, самая прекрасная и самая отчаянная из всех немецких шпионок. Лорд Дарлинг приговорил ее к смертной казни, замененной потом тюремным заключением. Другой женщиной была знаменитая Мата Хари, чье имя навеки сохранится в детективных романах, хотя романтический ореол ее карьеры уже давно разбился о факты неумолимой действительности. Мата Хари, настоящее имя которой Маргарита Гертруда Зелль, могла назвать среди своих бесчисленных любовников молодого немецкого морского офицера лейтенанта Вальтера Вильгельма Канариса.

Канарис добился славы в немецкой разведывательной службе в 1914 году, когда был назначен помощником Франца фон Папена, вместе с капитаном Францем фон Ринтеленом, руководившим в то время антибританской деятельностью в Соединенных Штатах. На Нюрнбергском процессе фон Папен выразил сожаление о том, что ему не удалось организовать тогда диверсионных актов, которые должны были разрушить американские верфи, подорвать мощь американской военной промышленности и таким образом помешать Соединенным Штатам оказать помощь Англии и Франции в 1916 году. Но истинная роль фон Папена была раскрыта в свидетельских показаниях его собственных агентов того времени. В начале первой мировой войны Канарис служил на крейсере «Дрезден» в чине капитан-лейтенанта. В Южной Атлантике крейсер был перехвачен кораблями британского флота, и его командир избрал благоразумный, хотя и бесславный путь спасения в одном из портов нейтрального Чили. Команда корабля была интернирована. В один прекрасный день капитан-лейтенант Канарис исчез из Вальпараисо.

Ряд диверсионных актов, совершенных в Америке в 1915–1916 годах, навели федеральную полицию на след агентов фон Папена, Судя по донесениям агентов полиции, в крупнейших диверсионных актах важную роль играл маленький, ничем не примечательный человечек с ярко выраженными семитскими чертами. Человек, о котором идет речь, пользовался многочисленными именами. Два из них — Отто Зелигер и Мойша Мейербер — были хорошо известны американской, английской и канадской контрразведкам. Он так и не был пойман, хотя его фотографии и подробные описания внешности до сих пор хранятся в пожелтевших, запыленных делах Федерального бюро расследований в Вашингтоне. Агенты союзной разведки сомневались, что этот человек, выдававший себя за польского еврея эмигранта, действительно еврей. После войны, когда вышли в свет мемуары руководителей английской и немецкой разведок (включая мемуары фон Ринтелена; эмигрировавшего в Англию), наконец удалось установить, что этим человеком был Вальтер Вильгельм Канарис.

В 1916 году молодому мастеру немецкого шпионажа стало слишком «жарко» в Нью-Йорке. Он переехал в Мадрид, который благодаря нейтралитету Испании превратился в рассадник шпионажа, процветавший и в годы второй мировой войны. Немецкий посол в Мадриде барон фон Шторер (как это ни странно, но в 1940 году он опять стал послом в Испании) занимался организацией шпионажа по ту сторону Пиренеев к передавал Штейнгауэру сведения о численности английских экспедиционных сил во Франции. Официально аккредитованный в качестве морского атташе, Канарис стал его правой рукой в проведении этой работы. Низкорослый коммерсант из Бронкса и Бруклина[6] превратился в элегантного, увешанного медалями немецкого морского офицера, хотя внушительность его внешности придавала главным образом форма.

В его родословной очень мало немецкого. Его дед был грек, торговец фруктами; эмигрировав в Германию, он женился на немке и передал в наследство своему сыну прекрасно поставленное торговое предприятие, а также желтоватый цвет лица и блестящие курчавые черные волосы. Внук грека был так же смугл и мал ростом, как дед. Вместе с внешними чертами он унаследовал от деда хитрость и склонность к интригам.

В Мадриде скрестились пути двух самых знаменитых шпионов нашего времени. В то время как Канарис играл роль богатого, важного немецкого офицера, прекрасная, гибкая, черноволосая женщина выделывала пируэты в Трока-деро — главном мюзик-холле испанской столицы., Мата Хари, чье имя возникло в результате осенившей импресарио блестящей идеи (по-арабски оно означает «свет зари»), возглавляла труппу яванских танцоров, которые привлекали в театр толпы поклонников экзотических танцев.

Мата Хари была евразийкой. Ее отец голландец Зелль женился на яванской девушке, которая работала на его плантации. Маргарита Гертруда унаследовала экзотическое очарование матери и умственные способности отца. Члены семьи Зелль были возмущены неравным браком и после внезапной кончины Зелля сняли это позорное пятно с семейного герба, объявив брак аннулированным. Мать поместила Маргариту в буддийский храм, и девочка долго проходила суровое обучение искусству танцев священного храма — обучение эротизму, что пригодилось ей позже. Когда Маргарите исполнилось пятнадцать лет, она стала поражать всех тем удивительным очарованием, которое сохранилось и в последующие годы. Голландский офицер шотландского происхождения Алек Маклеод забрал ее из храма, вышел в отставку и поселился в Индии. Там она прожила довольно долго, родив двух детей. Несмотря на огромные средства, которые щедро предоставлял ей муж, она жаждала более интересной жизни, не удовлетворяясь своим положением женщины смешанной расы и жены бывшего офицера. Она убежала от мужа и стала зарабатывать себе на жизнь единственным способом, который знала, — танцами.

У нас нет никаких доказательств, что во время поездок по Европе она думала о возможности работать в разведке, а эта возможность неоднократно предоставлялась ей во всех европейских столицах благодаря благосклонности государственных деятелей и почтенных дипломатов, которые, теряя голову, умоляли пленительную танцовщицу о свиданиях.

Познакомившись с Матой Хари в Мадриде, Канарис, вероятно, раскрыл перед нею многообещающие перспективы. Пожалуй, только причудливым женским капризом можно объяснить, что эта прекрасная женщина, всегда окруженная свитой поклонников, которых она могла выбирать по своему вкусу, влюбилась в совсем непривлекательного маленького человечка из немецкого посольства. Кажется, Канарис тоже любил ее, если только он был способен на такое чувство. Впрочем, на первом месте у него была карьера, и в угоду своим берлинским хозяевам он быстро подавил свои чувства.

Канарис обещал Мате Хари жениться на ней после войны, и она согласилась принести свою честь и добродетель на алтарь прусского орла — стала агентом немецкой секретной службы. Голландская подданная по происхождению и браку, она могла сравнительно легко действовать в воюющих странах. Контракт с театром варьете в том городе, куда она получала назначение, — вот все, что требовалось от нее на первый раз, импресарио же находились на службе у Канариса. Парижский импресарио обеспечил начинающей шпионке контракт, благодаря которому она смогла совершить первую поездку в своей новой роли. Через несколько недель Париж был у ее ног. Театр, в котором она давала представление, каждый вечер переполняли представители высшего общества французской столицы. Хотя до города доносился рев немецких пушек, веселая парижская жизнь шла полным ходом. Тысячи офицеров, находящихся в отпуску, проводили несколько веселых часов в театрах варьете и ночных клубах, и Мата Хари вскоре приобрела обширный круг поклонников. На своей квартире или в уборной театра она принимала министров, депутатов французского парламента, генералов, молодых офицеров и владельцев военных заводов. Самым привилегированным посетителем был французский военный министр генерал Мессими. Время от времени Мата Хари ездила в Голландию, где встречалась с агентами немецкой разведывательной службы, а затем надежные люди переправляли в Берлин секреты французского генерального штаба.

Если Франция снисходительно наблюдала за тем, как этот «близкий друг» многих руководителей страны совершает экскурсии в страну своих предков, то Англия поступала иначе. Союзнический разведывательный центр в Кале, которым руководили офицеры английской Секретной службы, заинтересовался странствованиями яванской танцовщицы. Было приказано следить за Матой Хари. Английские агенты наблюдали за ней в Роттердаме, Гааге и Париже. Она узнала об этом и летом 1917 года поспешно выехала в Мадрид. Известно, что она упрашивала Канариса позволить ей прекратить шпионскую работу и жить на одном месте, если не в качестве его жены, то по крайней мере в качестве любовницы. Канарис заявил ей, что шпионаж означает заключение контракта на всю жизнь и что он раздражен ее возвращением и этим свиданием. Он понимал, что агенты, следившие за Матой Хари и за ним, встретятся, и тогда раскроется еще одна тайна германской разведки.

Желая угодить ему, она согласилась исправить положение, хотя решительно отказалась возвращаться в Париж. Тогда почему бы не Лондон? Лондон был центром, из которого можно почерпнуть сведения, достойные ее способностей. Добиваясь поездки в Лондон, ее импресарио засыпал владельцев лондонских мюзик-холлов просьбами о приглашении Маты Хари в британскую столицу. Однако этому помешала английская Секретная служба. Директор Лондонского павильона оказался особенно тупоумным — он почему-то усомнился в надобности приглашать знаменитую Danseuse,[7] и с ним согласились почти все его коллеги.

Канарис понял, что игра его самого ценного шпиона проиграна. Видимо, английская Секретная служба хорошо знала о деятельности Маты Хари. Он пришел к выводу, что необходимо подтолкнуть разведку противника к более решительным действиям. Разумеется, Канарис понимал, что любовнице его в таком случае грозит расстрел. Для достижения своей цели он использовал другую шпионку — Елизавету Шрагмюллер, известную под различными вымышленными именами: Анна Лессер, «доктор Елизавета», «блондинка из Антверпена». Именно Елизавета передала французскому Второму бюро донесение, содержавшее достаточно данных, чтобы отдать Мату Хари под суд военного трибунала.

В августе 1934 года Елизавета Шрагмюллер умерла от туберкулеза в одном из санаториев Цюриха. На смертном одре она призналась, что выдать Мату Хари приказал ей именно Канарис. Когда появилось это разоблачающее сообщение, Канарис был начальником немецкой военной разведки. В Германии о показании Елизаветы, конечно, умолчали. Больше того, агенты Канариса сумели убедить даже некоторые швейцарские газеты не помещать признания Шрагмюллер. Во всяком случае, появившаяся в газетах коротенькая заметка почти не обратила на себя внимания. Мата Хари была легендой, а о Канарисе слышали очень немногие. К тому же более животрепещущие вопросы не сходили со столбцов всех газет мира. Гитлер открыто провозгласил перевооружение; Германии возвращали Саар; в июне произошла чистка нацистской партии, кульминационным пунктом которой явилась «ночь длинных ножей»; австрийский канцлер доктор Дольфус был убит во время неудавшегося фашистского путча в Вене.

Естественно, что признание Шрагмюллер почти не встревожило Канариса. Может быть, несколько минут он и посвятил воспоминаниям, а затем — опять работа. В тот год было много работы. Полыхающий пламенем 1934 год совершенно вытеснил из памяти Канариса трогательную маленькую Герши, как он называл в самые нежные минуты их жизни Мату Хари, павшую под пулями французов в октябре 1917 года в Венсенне.

Я рассказал историю Маты Хари, чтобы читатель представил себе характер человека, который во время второй мировой войны стал главой немецкого разведывательного аппарата. Вальтер Вильгельм Канарис безжалостно истребил сотни людей, но едва ли на его совести найдется поступок более жестокий и бессердечный, чем коварное уничтожение любившей его женщины, которая стала ему помехой.

* * *

Когда в вихре революции и гражданского переворота рейх развалился, а союзники, одержавшие победу, готовили версальское соглашение, капитан-лейтенант Канарис благоразумно исчез в ожидании лучших времен. В 1920 году прусские юнкеры и милитаристы попытались сломить Веймарскую республику, организовав пресловутый капповокий путч, и Канарис счел, что для него настал благоприятный момент. Он снова появился на сцене в качестве второстепенного руководителя одного из многочисленных «свободных корпусов», выраставших тогда, как грибы после дождя. Вместе со своим приятелем по флоту капитаном 2 ранга Эрхардтом он набирал наемников в Баварии, а с другим командиром «свободного корпуса» — капитаном Пфлюгком фон Гартунгом, которого знал по службе в немецкой разведке, — поддерживал дружеские отношения. Гартунг прославился как один из убийц вождя немецких коммунистов Розы Люксембург.

В 1923 году Канарис отправился в Мюнхен и установил контакт с Адольфом Гитлером, Грегором Штрассером и Рудольфом Гессом. После мюнхенского путча Канарис порвал отношения с только что зародившимся нацистским движением. Он был слишком умен, чтобы рисковать своей головой ради неудачливого австрийского пройдохи, который, по его мнению, не имел никаких шансов на поддержку народом его запутанных идей.

Канарис опять решил изменить тактику. Он поехал в Берлин попытать счастья с некоторыми высшими офицерами германских вооруженных сил, которые, казалось, были в хороших отношениях с новым государственным канцлером Густавом Штреземаном. Его познакомили с начальником немецкого генерального штаба генералом фон Сектом. Канарис сумел получить работу в военном министерстве. Версальский до говор позволил Германии иметь армию в сто тысяч человек, генеральный штаб и различные «учебные заведения», тайно, но эффективно осуществлявшие программу быстрого перевооружения. В Кельне находились английские войска, но Кельн далеко, а в Берлине можно было интриговать, почти не обращая внимания на союзную контрольную комиссию. Канарис получил звание капитана 1 ранга несуществующего немецкого флота и начальника организации под туманным названием «Отдел военно-морского транспорта».

К удивлению Канариса, нацистское движение в 1929 году сделало большие успехи. Многие национал-социалисты стали членами рейхстага, и даже генерал фон Людендорф поддерживал Адольфа Гитлера. Канарис решил установить контакт с нацистскими руководителями. Однажды он встретил фон Папена, который частенько приезжал в Берлин из своего имения на Рейне, чтобы встретиться с юнкерами и нацистскими друзьями из Херренклуба, где происходили тайные собрания. Папен обрадовался возобновлению знакомства со своим энергичным помощником по диверсионной работе в Нью-Йорке. Он познакомил Канариса с еще одним «товарищем по оружию», который играл выдающуюся роль в нацистской партии. Это был Герман Вильгельм Геринг, который был начальником так называемого «шутц-штаффеля» — террористических банд, действовавших как личная охрана главарей нацистской партии и разгонявших политические митинги противников нацизма. Смуглый капитан 1 ранга произвел большое впечатление на Геринга, а когда фон Папен рассказал ему о большой работе Канариса во время и после войны, познакомил его с Гитлером.

Геринг пользовался благосклонным вниманием дряхлого Гинденбурга — президента республики, который был орудием в руках юнкеров. В то время шла отчаянная закулисная борьба между юнкерами и нацистами. Хитрец фон Папен осторожно вел двойную игру. Канарис стал одним из главных орудий нацистов в этом заговоре.

Генерал Курт фон Шлейхер, представитель немецкой военной касты, пытался установить умеренно правый режим без нацистов и хотел прийти к соглашению с консервативной и социал-демократической партиями. Гитлер и Геринг понимали: если такое соглашение будет достигнуто, их игра окажется проигранной и национал-социалистская партия, и так уже трещавшая по всем швам, будет обречена на гибель.

Канарис еще не был убежден, что в нацистской партии он найдет лучшее применение всем своим способностям, Гинденбург по-прежнему оставался непреклонен, как скала, в презрении к бывшему ефрейтору, пытавшемуся узурпировать священные права класса юнкеров.

Канарис был осмотрительным человеком. Он решил, что выгоднее всего заручиться и доверием Гинденбурга, и расположением нацистов. Он сфабриковал документ, разоблачавший Шлейхера как заговорщика, якобы участвовавшего в заговоре в высшем правительственном органе рейха. Из дома Шлейхера в Целендорфе было украдено несколько писем и ничего не значащих документов, из которых ловко состряпали компрометирующий материал. После «страшного предательства» своего верного канцлера Гинденбург без колебаний согласился на все предложения фон Папена. Папен стал рейхсканцлером, а несколько месяцев спустя в центре внимания оказался Гитлер. В 1932 году Канарис и Папен задавали тон нацистскому режиму.

Вальтер Вильгельм Канарис одним из первых смиренно принес свои поздравления будущему фюреру. А когда его спросили, какую награду он хочет получить за это, он не колебался ни минуты: стать начальником немецкой военной разведки — вот его самое сокровенное желание. Гитлер улыбнулся — приятно видеть такую непритязательность: «Начальником разведки? Конечно, господин капитан 1 ранга». Вероятно, Гитлер боялся, что Канарис потребует высокий пост в партии, министерский портфель или руководящую должность в полиции, а все это уже было тайно распределено между верными друзьями Гитлера — Рудольфом Гессом, Германом Герингом, Генрихом Гиммлером и Иозефом Геббельсом. Военная же разведка пока мало интересовала нацистских лидеров.

Вскоре капитан 1 ранга Вальтер Вильгельм Канарис получил звание контр-адмирала и удобно устроился в своих апартаментах на Бендлерштрассе, 14. Адмирал не заказал формы. Он не носил ее с тех пор, как в 1916 году перестал быть капитан-лейтенантом. Он был адмиралом в штатском. И вот в своей канцелярии на Бендлерштрассе Канарис начал создавать немецкую секретную службу на развалинах аппарата, почти сто лет назад созданного Штибером для прусских королей.

Прошло немного времени, и он понял, что был простым орудием в руках своих нацистских хозяев. Склонный к интригам и заговорам, Канарис стал непримиримым врагом Гиммлера и неоднократно пытался установить контакт с союзниками, чтобы передать плоды своей собственной работы в руки врагов Германии.

Чичестерский епископ в июле 1947 года, в третью годовщину заговора против Гитлера, рассказал, что в мае 1942 года в Швеции антинацисткие заговорщики передали ему послание к английскому правительству. Хотя Канарис не входил в эту группу антигитлеровских «идеалистов», он, несомненно, помогал им через свою разведывательную службу. Очевидно, уже в 1942 году он готовил себе алиби на случай победы союзников. После неудавшегося «заговора генералов» против Гитлера 20 июля 1944 года Канарис бесследно исчез. Считали, что он был в числе четырех тысяч человек, казненных гестапо в отместку за покушение на фюрера.

Но в июле 1947 года французская разведывательная служба через министерство иностранных дел сообщила странам, входящим в ООН, что тайные агенты обнаружили в Аргентине бывшего начальника немецкой разведки, живущего под вымышленным именем. Оказывается, его «смерть» в 1944 году была одним из многочисленных дерзких обманов этого авантюриста. Канарис остается таинственной фигурой в истории международного шпионажа.