Мы одолели немецкое нашествие, а не «фашизм»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мы одолели немецкое нашествие, а не «фашизм»

Итак, хочется надеяться, что многое разъяснилось.

Не с добром шли к нам кованые немецкие сапоги, и не блага Родины и русского народа доискивались их добровольные (и недобровольные) отечественные приспешники.

Но есть и другая сторона у важнейшей проблемы: с чем и с кем мы воевали. Не меньшее возмущение вызывает примитивная трактовка этого вопроса.

Очень часто приходится слышать, что мы-де воевали с фашистами, что мы победили фашистов, что Россия — страна, победившая фашизм. И что в нашем лице в конечном счете победило учение Маркса — Ленина — Сталина — коммунизм. В силу своего полного идейного превосходства.

Это все вранье. Такая удобная концепция, камуфлирующая совсем иные факты, была выдумана правящими коммунистами для возвеличивания их руководящей роли и той идеологии, которой они служили. Но она же одновременно была приемлема и для всего остального мира, позволяя ему мириться с нестерпимым и шокирующим фактом победы русских над Европой, с фактом ослепительного русского триумфа. Она нужна была и Сталину, готовившемуся управлять оккупированной Германией и давшему под конец войны знаменитую формулу: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается», чтобы оправдать оккупацию, снизить накал нашего возмездия и примирить самих немцев с неизбежным.

Но было именно и только то, что было. В 1945 г. русские переломили полуторатысячелетний ход истории, остановили экспансию германцев на славянские земли и геноцид славян, вернули славянам часть утраченных земель и восстановили их независимость от германцев.

Не надо долго думать, чтобы постигнуть всю глубочайшую лживость утверждений о том, что мы-де вели битву и победили фашизм во имя торжества коммунизма. Во-первых, сегодня, когда мы сами развенчали и выбросили коммунизм на историческую помойку, это ставит нас в дурацкое положение. А во-вторых, идеология тут и вовсе ни при чем.

Достаточно только задать себе простой вопрос: а что, если бы вторгшиеся к нам 22 июня 1941 г. оккупанты исповедовали бы не фашистскую, а, напротив, антифашистскую идеологию, они встретили бы у нас иной прием? Мы распахнули бы им объятия? Как бы не так!

Следует ясно понимать: вторжение и оккупация, проводимая одним народом на территории другого, есть вторжение и оккупация, и ничего более. Это обычная этническая война [26]. А под каким идейным соусом она происходит — это дело десятое. У коммунистов правды в багаже было не больше, чем у национал-социалистов или фашистов. И правота нашей войны определялась вовсе не большевистскими идеями, а старой, как мир, логикой войны с чужаками-захватчиками, агрессорами.

Сегодня об этом стали подзабывать, да и послевоенная пропаганда сделала свое дело по массовому затмению мозгов. А в годы войны как раз все все понимали правильно. И тому есть неопровержимые свидетельства.

Фронтовая правда

Как-то на развале в Измайлове я приобрел комплект газет «Правда» и «Красная Звезда» за 1944–1945 гг. Эти газеты выходили миллионными тиражами, читались в тылу и на фронте; они служили основным подспорьем для десятков тысяч агитаторов; в них печатались письма с фронта, с оккупированных и освобожденных Красной Армией территорий. Ненависть к врагам разных (всегда конкретных) национальностей — румынам, венграм, финнам, но в первую очередь к немцам — сквозит в большинстве материалов, является эмоциональным фоном даже для сухих фронтовых сводок.

Газета «Красная Звезда» и выходила-то под девизом «Смерть немецким оккупантам!». Прошу заметить: не «фашистским», не «нацистским», не «гитлеровским», как политкорректно, но фальшиво именует их сегодня официальная историография. Нет, в те грозные годы люди прекрасно понимали, что к чему, и не стеснялись называть вещи своими именами. Газета в каждом военном материале говорила о немецких войсках, немецкой агрессии, немецком сопротивлении. О немецких бандитах, немецких захватчиках, немецких зверствах, немецкой гадине… Словом, вовсю, как сегодня сказали бы броды-герберы, разжигала национальную рознь. Вот красноречивые цитаты:

«Всегда б цвели наши совхозы и колхозы, как сады, если б немецкие выродки бешеной орды не хлынули сюда. Зависть их взяла.

Ироды, людоеды, чтоб они подохли, на свет не родившись! Чтоб они в пропасть провалились!

Щоб на того нiмця та вiтер навiяв

Усi лиха зразу, що нам заподiяв!..

Как они ограбили всю нашу Украину, наш милый край! Как трудно было снести лихую годину. Проклятый немец наш труд обратил в прах…

Крепко бьют врага Запорожские дивизии и полки и наши земляки… Они нам пишут, что местью живут, а чтоб немцам даже не снились ни пироги, ни калачи, ни пышки — день и ночь без передышки выпускают из них требуху и кишки!.. Навсегда запомнят, как на наше добро зариться!

Пусть же наши сыновья смертным боем врага бьют, силы и жизни не жалеют…» (Письмо И. В. Сталину. Обсуждено на собраниях рабочих, колхозников, служащих, интеллигенции и всех трудящихся Запорожской области. Подписали 270 489 человек. — «КЗ» № 89/44).

«Может быть, иные думают, что немцы, отступая, становятся если не человечней, то безобидней? Может быть, битые немцы кажутся кому-нибудь безвредными? Нет, немцы верны себе. Они хнычут, кричат „капут“. А за час до этого они жгли села и терзали невинных (следует документальный рассказ о пленных немецких саперах, об их признаниях)…

Они говорят это спокойно, деловито: жгли, убивали, вешали… Немцы все те же. Безумен тот, кто надеется их образумить, усовестить, исправить. Саперы или пехотинцы, ветераны или новички, они все повинны в черном деле, и они все ответят, все… Да будет наша ненависть едкой, как соль, и длинной, как жизнь!» (И. Эренбург. Те же! — «КЗ» № 88/44).

Да, да, господа ревнители политкорректности, это написал ваш соплеменник Илья Эренбург, тот самый, что создал знаменитый своей краткостью лозунг: «Убей немца!» И никто, представьте себе, на основании опубликованного текста не потребовал привлечь товарища Эренбурга к суду за разжигание национальной розни! Чтобы заставить Илью Григорьевича объясняться перед публикой и твердить, что он совсем не то имел в виду…

Кстати, об Эренбурге. Вот перед вами любопытный исторический документ — письмо с характерным названием: «Убей!» Это письмо — не просто факт чьей-то личной биографии. Это знаменитое открытое письмо, написанное Эренбургом в середине 1942 г. для опубликования в максимально широкой печати. Оно выдержало огромные тиражи, было перепечатано едва ли не в каждой прифронтовой газете, не говоря уж о таких специализированных изданиях, как «Красная звезда» или «Известия», вошло в различные сборники и брошюры. Его читали, и не раз, по радио и с эстрады (телевидения тогда не было), зачитывали перед солдатским строем. Общественное значение этого документа было и остается очень большим. Его заучивали наши бойцы, как молитву, наизусть. Его проходили в школе. Его, в переводе на немецкий язык, докладывали руководителям Третьего рейха как образец враждебной агитации. Вполне понятно, что Гитлер считал Эренбурга особым, специальным врагом немецкого народа, готовил ему плачевную судьбу.

Итак:

«УБЕЙ!

Вот отрывки из трех писем, найденных на убитых немцах.

Управляющий Рейнгардт пишет лейтенанту Отто фон Шираху:

„Французов от нас забрали на завод. Я выбрал шесть русских из Минского округа. Они гораздо выносливей французов. Только один из них умер, остальные продолжают работать в поле и на ферме. Содержание их ничего не стоит, и мы не должны страдать от того, что эти звери, дети которых, может быть, убивают наших солдат, едят немецкий хлеб. Вчера я подверг легкой экзекуции двух русских бестий, которые тайком пожрали снятое молоко, предназначавшееся для свиных маток…“

Матеас Цимлих пишет своему брату ефрейтору Генриху Цимлиху:

„В Лейдене имеется лагерь для русских, там можно их видеть. Оружия они не боятся, но мы с ними разговариваем хорошей плетью…“

Некто Отто Эссман пишет лейтенанту Гельмуту Вейганду:

„У нас здесь есть пленные русские. Эти типы пожирают дождевых червей на площадке аэродрома, они кидаются на помойное ведро. Я видел, как они ели сорную траву. И подумать, что это — люди!..“

Рабовладельцы, они хотят превратить наш народ в рабов. Они вывозят русских к себе, издеваются, доводят их голодом до безумия, до того, что, умирая, люди едят траву и червей, а поганый немец с тухлой сигарой в зубах философствует: „Разве это люди?..“

Мы знаем все. Мы помним все. Мы поняли: немцы — не люди. Отныне слово „немец“ для нас самое страшное проклятье. Отныне слово „немец“ разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьешь немца, немец убьет тебя. Он возьмет твоих близких и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоем участке затишье, если ты ждешь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. „Убей немца!“ — это просит старуха мать. „Убей немца!“ — это молит тебя дитя. „Убей немца!“ — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!

24 июля 1942 г. [27] ».

Что ж, признаем: Эренбург умел ненавидеть. И мог этому научить. В той войне русские с евреями имели общего врага, стояли против него плечом к плечу, и эта наука была как нельзя кстати. Без ненависти к врагу победить невозможно. Мы забыли этот урок — и оказались сегодня побеждены. И мы не вернем себе победу, пока не вспомним все заново, пока вновь не научимся ненавидеть. Цитированный текст переиздан в наши дни как литературный памятник, и это ни у кого не вызвало возмущения, не повлекло за собой уголовного преследования издателей. Его можно изучать, на него можно равняться. Так что спасибо Эренбургу.

Сегодня стоять плечом к плечу с Эренбургом может по ряду обстоятельств показаться зазорным для русского националиста. Не сомневаюсь, что найдутся желающие меня этим попрекнуть. Беда в том, что выбор у нас оказался небогат: либо с Эренбургом, либо с Подрабинеком. Я выбираю Эренбурга. И пусть русский Бог судит тех, кто выбрал Подрабинека.

Но вернемся к русским газетам времен войны. Заголовок передовой статьи «Добить немецкого зверя!» говорит сам за себя («КЗ» № 105/44). В этом же номере газеты читаем: «Этого врага нужно добить, чтобы он не мог больше вредить ни нашему народу, ни другим народам мира. Его нужно добить во имя высшего закона человечности. Смерть немецким оккупантам во имя жизни на Земле!» (Д. Мануильский. Выдающиеся победы Красной Армии. — Там же).

Язык газеты был истинным языком фронта, ибо фронт с полным правом ворвался на страницы газеты. Слово газетчика — слово ненависти, в том числе, — было могучим оружием, направленным точно в цель. Репортажи с передовой доносят до нас единое понимание происходящего — и единый лексикон: «У каждого из нас сердце жаждет победы. У всех нас одна цель и одно стремление: быстрее разгромить изверга-немца» (из выступления кавалера ордена Славы гвардии ефрейтора Галимова. Заметка «Будем громить врага беспощадно». — «КЗ» № 106/44); «Наша задача — еще крепче бить немца, повсюду преследовать его» (из речи кавалера ордена Красного Знамени ст. лейтенанта Киреева. Заметка «У героев боев за Крым». — Там же); «Раненый зверь не перестает быть опасным зверем… Мы сами это видим. И все же мы добьем немецкого зверя, за какие бы горы и леса он ни прятался. Догоним его и в его же собственной берлоге добьем!» (выступление бронебойщика Кузьмина. Заметка «В предгорьях Карпат». — «КЗ» № 105/44). В другом репортаже о митинге в действующей армии звучит та же мысль: «В каждом слове, в каждой фразе чувствуется великая вера в силу грозного русского оружия и в скорую победу над ненавистным немецким зверьем» («КЗ» № 107/44). «Перед строем выступает ветеран трех войн ефрейтор Антуфьев. Он говорит: — Все мы свидетели страшных зверств и разрушений, которые чинили немцы на земле Ленинградской области. У кого из нас злоба не подходила к самому сердцу. Еще в Первую мировую войну я увидел, что немцы не люди, а теперь и подавно. Это звери, которых надо бить» (заметка «Вклад советских воинов». — «КЗ» № 108/44).

Надо полагать, политкорректные правозащитники, рьяно защищающие Подрабинека, никогда не признают ефрейтора Антуфьева, ветерана трех войн, за русского человека! Ну как же может русский человек держать в душе такое зло?!.. Как это, право, не гуманно…

Ладно, скажут мне, «Красная Звезда» — армейский орган печати, у него своя специфика, чего не ляпнешь в бою сгоряча! Но, во-первых, газета полна таких «горячих» репортажей о преступлениях немцев, румын, финнов, которые с лихвой оправдывают любую русскую ненависть и ничего, кроме ненависти, вызвать у нормального человека не могут. А во-вторых, заглянем-ка в сугубо штатскую газету «Правда»: что там?

А там — та же ненависть к смертельному врагу. К немцу. К румыну. К венгру. К финну. И тот же Эренбург, объясняющий, чем плохи немцы, предчувствующие свой конец, и что «добить их нелегко», и почему «мы хотим их уничтожить», и что «напрасно немцы рассчитывают на нашу забывчивость» («Правда» № 13/45). И те же выразительные заголовки статей (например: «По следам зверя». — «Правда» № 27/45). И те же документальные рассказы о немецких зверствах — теперь уже на землях не только России, Белоруссии, Украины, но и Польши, Венгрии, Чехословакии, Прибалтики, в том числе о лагерях смерти. И такие, например, стихи Демьяна Бедного: «А дай над русским немцу власть, // Так покуражится он всласть, // Покажет нрав немецкий зверский // Детоубийца этот мерзкий» («Правда» № 28/45). И те же репортажи из действующей армии, в которых так же слышится один призыв: добить немца! Добить ненавистного супостата!..

Наши русские отцы и деды хорошо знали, что такое ненависть. Умели видеть самую вражью суть, умели ее ненавидеть. Потому и били врага без пощады. Потому и сумели порвать смертельную удавку, накинутую на нашу шею. Потому и познали счастье Победы.

И завещали на все времена нам, своим русским внукам и правнукам: «Тот не поднимется к высотам любви, кто не познал всей глубины священной ненависти к врагу».

Подвести черту

Как говорит Екклесиаст, есть время любить и время ненавидеть, время собирать камни и время их разбрасывать. Мне могут сказать: зачем ворошить прошлое, сводить старые счеты? Нам бы сегодня лучше дружить с немцами, благо есть общие цели и задачи по сохранению белой расы и т. д.

На это я могу сказать одно. Мы, конечно, очень хотели бы дружить и сотрудничать со всеми, в том числе и с немцами. Однако никакие общие задачи мы не сможем решить, если не преодолеем то отношение немцев к русским, которое складывалось тысячу лет, которое привело к ужасающей трагедии Великой Отечественной войны, которое сегодня препятствует взаимопониманию и равноправным, взаимоуважительным отношениям. Преодолеть же это все возможно только одним проверенным способом.

Дело за малым: немцы должны принести нам такое же покаяние, как евреям, и так же компенсировать наши протори и убытки. Должны отнестись к нам как к равным, с уважением, в том числе к нашим неисчислимым жертвам. Должны дать гарантии вечной дружбы. Должны понять, что их выживание как народа, да и спасение-сохранение белой расы вообще сегодня зависит именно от того, как сложится политическая судьба русских. Должны помочь русским вернуть свое государство — Россию, чтобы русские снова смогли спасти если не весь мир, то хотя бы белое человечество.

А уж потом — обнимемся, поклянемся в той самой вечной дружбе, забудем зло и пойдем вместе в светлое будущее. Но — только в таком распорядке действий. Иначе нет гарантий, что рано или поздно все не повторится вновь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.