Водка, секс, похмелье

Водка, секс, похмелье

Адам Олеарий рассказывает рецепт приготовления, видимо, особо понравившегося ему «малинного меда»: «Спелая малина кладется в бочку, на нее наливают воды и оставляют в таком состоянии день или два, пока вкус и краска не перейдут с малины на воду; затем эту воду сливают с малины и примешивают к ней чистого… пчелиного меду, считая на кувшин пчелиного меду два или три кувшина воды, смотря по тому, предпочитают ли сладкий или крепкий мед. Затем бросают сюда кусочек прожаренного хлеба, на который намазано немного… дрожжей; когда начнется брожение, хлеб вынимают, чтобы мед не получил его вкуса, а затем дают бродить еще четыре или пять дней». Но это был легкий напиток. Как замечает другой его иностранный современник, напиваться до беспамятства в праздничные дни не считалось зазорным ни для простолюдина, ни для знатного боярина, ни для монаха.

Любое застолье начиналось с поднесения чарки-другой вина «простого», «двойного» или «тройного» (так называли водку разной степени крепости). Кто был «послабее», пил в кубках иностранные немецкие, итальянские и греческие вина. У Котошихина есть занимательное описание обряда, который совершался в начале званой трапезы в богатых домах. Перед самым обедом жена хозяина дома выходила и кланялась гостям. Хозяин, в свою очередь, в знак особого расположения просил гостей по очереди целовать его жену. После чего жена подносила каждому гостю по чарке с водкой. По просьбе гостя она могла попробовать «вино» первой. Простолюдинам по большим праздникам чарку мог подносить сам знатный боярин. Отказаться при этом было невозможно, и случалось, что ради забавы «сильного человека» чарки подносились одна за одной - пока опьяневший от такого «жалования» боярский холоп не валился с ног.

«Они чрезмерно сладострастны и очень склонны к пьянству; я стыжусь вспоминать примеры того и другого как у женщин, так и у мужчин», - сообщал голландский дипломат Николас Витсен. Олеарий в своих описаниях стесняется гораздо меньше. Так, он приводит рассказ, как на одной свадьбе двое мужиков без всякой причины отколотили своих жен, а потом вместе с ними и напились. Дело завершилось тем, что «женщины, сидя на своих заснувших мужьях, так долго еще угощались одна перед другою, что, в конце концов, свалились рядом с мужчинами и вместе заснули». Однако сам иностранец стал очевидцем вполне сорокинской сцены. Во время большого церковного праздника в Новгороде пьяная женщина упала на улице полуголой и заснула. Не более трезвый прохожий мужчина, увидев это, «распалился распутною страстью и прилег к ней». Как пишет иностранец, «много молодежи собралось в кружок у этой пары животных и долгое время смеялись и забавлялись по поводу их, пока не подошел старик, накинувший на них кафтан и прикрывших их этот срам». Что ж, нашему ли мужику не знать, что некрасивых женщин не бывает…

Возможно, приведенные примеры - преувеличение, плод богатого воображения автора, не слишком симпатизирующего стране, в которой оказался. Однако и в других дошедших до нас свидетельствах современников Московии XVI-XVII веков трудно найти примеры трезвого и целомудренного образа жизни православных россиян. Увы, всеобщее пьянство уже в те времена становится частью общего стереотипного представления о русских и русской жизни. Вряд ли совсем уж безосновательно. На Западе хорошо помнили и надеялись повторить успех польского короля Стефана Батория, во время Ливонской войны пославшего бочку водки «в подарок» русскому гарнизону, удерживавшему крепость Динабург. После этого штурм был уже не нужен. Другой яркий пример - смерть от перепоя русского посла в Швеции в 1608 году.

Культура «большого пития» меж тем предполагала и особую культуру похмелья. (К слову сказать, в современном словаре иврита одно из заимствований из русского языка - глагол «ле похмел», обозначающий соответствующее состояние.) Однако уже в Московском царстве были известны и средства от этого недуга. Остывшую жареную баранину разрезали на мелкие ломтики и смешивали с мелко нарезанными огурцами и перцем, после чего заливали смесью огуречного рассола и уксуса в равных долях и ели ложками. А за обедом можно было уже снова накатить по чарочке…