Ты везде в Москве увидишь

Церкви, образа, кресты,

Купола с колоколами,

Женщин, крашеных как кукол,

Бл… ей, водку и чеснок.

Адам Олеарий. Путешествие в Московию. 1656 г.

Когда речь заходит об истории производства и потребления крепких напитков на Руси, как правило, острые споры возникают по двум вопросам. Коммерсантов прежде всего волнует, кто первым придумал и начал использовать бренд «водка». И здесь вроде бы России пока удалось отстоять первенство у своих извечных соперников поляков - главным образом благодаря легендарному Вильяму Похлебкину и его «Истории водки».

Интеллигентов, особенно почвенных, начиная как минимум со времен первых хождений в народ, интересовал гражданственно-лирический и в чем-то даже мазохистский вопрос: всегда ли так много пил русский мужик или это после отмены крепостного права его споили либералы-западники вкупе с алчными шинкарями? Поиск «оптимистического» ответа, впрочем, имеет столько же смысла, как и новейшие рассуждения о сравнительной статистике потребления алкоголя в разных странах, якобы доказывающие природную воздержанность нашего народа в отношениях с «зеленым змием» - любой российский человек дееспособного состояния обладает достаточным эмпирическим опытом, чтобы оценить все возможные рассуждения и умопостроения подобного рода.

Меж тем в истории русского пития есть еще одно, куда более интересное и важное обстоятельство. Такой интимный, казалось бы, семейно-дружеский, в крайнем случае, корпоративный процесс, как употребление веселящих напитков, у нас почему-то всегда приобретает особое общественное звучание. Даже мифическая фраза князя Владимира о том, что есть «веселье на Руси», содержит лишь один неоспоримый факт - с ранних времен своего существования государство российское использовало «фактор водки» в собственной политике. Для начала как аргумент при выборе веры.