Эхо Аламогордо в Потсдаме

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Эхо Аламогордо в Потсдаме

Как раз накануне открытия Потсдамской конференции президенту США была доставлена депеша, которая даже после расшифровки читалась как заключение врача:

«Операция сделана сегодня утром. Диагноз еще не полный, но результаты представляются удовлетворительными и уже превосходят ожидания. Доктор Гровс доволен».

А пятью днями позже в Потсдам прибыл специальный курьер из Пентагона полковник Кайл с подробным отчетом об испытательном взрыве в Аламогордо. (Даже в таком сверхсекретном документе атомная бомба упоминалась лишь под кодовым названием «С-1».) Военный министр Стимсон поспешил к президенту, попросил вызвать государственного секретаря Бирнса и прочитал им послание начальника «Манхэттенского проекта».

«Доклад Гровса чрезвычайно взбодрил Трумэна. Он сказал, что такая весть придала ему совершенно новое чувство уверенности», — записал тогда Стимсон в своем дневнике.

«Уверенность» эта дала о себе знать на очередном заседании Потсдамской конференции.

«Трумэн выглядел совершенно другим человеком, споря с русскими в самой резкой и решительной манере», — вспоминал Черчилль.

С докладом Гровса вскоре ознакомили и Черчилля. Несколько дней делегации США и Англии то вместе, то порознь обсуждали тактику атомного шантажа. Решено было дать понять Сталину, что в США создана бомба невиданной силы.

24 июля участники очередного заседания прощались на ступенях дворца Цецилиенхоф, где проходила конференция. Прежде чем сесть в машину, Трумэн подошел к Сталину и сказал ему несколько фраз.

— Ну как? — нетерпеливо спросил Черчилль, наблюдавший за ними со стороны.

— Он не задал мне ни одного вопроса, — удивленно ответил президент США.

«По мнению американских и английских исследователей, — пишет историк Герберт Фейс, — заявление Трумэна не оказало сколько-нибудь заметного влияния на позицию русских в отношении обсуждавшихся на конференции проблем. Признаков такого влияния не может обнаружить и историк, изучающий протоколы конференции».

В Потсдаме же Трумэн и Черчилль договорились не упоминать об атомной бомбе в ультиматуме, который был направлен Японии 26 июля от имени США, Англии и Китая.

Штатные летописцы любят повторять, что атомные бомбы были сброшены на Хиросиму и Нагасаки лишь после того, как Япония отказалась капитулировать на условиях Потсдамской декларации. Такое утверждение, однако, противоречит фактам.

Грибовидная тень атомного взрыва легла на политику Вашингтона еще с апреля, когда, став президентом США, Трумэн учредил Временный комитет по проблемам ядерного оружия. Капитуляция Германии лишь увеличила срочность «Манхэттенского проекта».

«Когда игра идет к концу, козыри надо пускать в ход, чтоб не остаться с ними на руках».

Эта «карточная» фраза воплотилась в решениях Временного комитета, принятых 1 июня 1945 года. Сводились они к следующему: как только бомба «С-1» будет готова, сбросить ее на Японию; никакого предварительного предупреждения об этом не делать; выбрать такую цель, которая ясно показала бы разрушительную силу нового оружия.

5 июля, прежде чем подняться на борт крейсера «Аугуста» и отбыть в Европу на Потсдамскую конференцию, Трумэн подписал несколько документов, предназначенных для опубликования от имени президента в его отсутствие. В числе этих бумаг с пометкой «начало августа» был текст официального заявления, «О бомбе нового типа, сброшенной на Японию».

Наконец, прямая директива об уничтожении одного из японских городов была отдана Трумэном 25 июля, то есть за сутки до опубликования Потсдамской декларации:

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Генералу Карлу Спаатсу, командующему стратегической авиацией США.

509 авиагруппе 20 воздушной армии надлежит сбросить первую спецбомбу после 3 августа (как только позволит погода) на одну из целей: Хиросима, Кокура, Ниигата, Нагасаки…