Испарившаяся башня

Испарившаяся башня

Суровое плато на северо-западе штата Нью-Мексико издавна зовется Долиной смерти. Но никогда место это столь не соответствовало своему имени, как 16 июля 1945 года, когда энергия расщепленного атома впервые проявила здесь свою буйную силу.

Пока президент Трумэн пересекал Атлантический океан на пути в Потсдам, на Среднем Западе, возле отдаленной авиабазы Аламогордо, в лихорадочной спешке готовилась генеральная репетиция хиросимской трагедии. Вдоль всего пятисоткилометрового пути от Лос-Аламоса до Аламогордо клубились тучи красноватой пыли, в которых непрерывной вереницей двигались тягачи с оборудованием.

На том месте, где и сейчас еще сохранилась гигантская воронка со склонами испекшегося песка, была смонтирована тридцатиметровая стальная башня, а вокруг размещена регистрационная аппаратура. В радиусе десяти километров были оборудованы три наблюдательных поста, а на расстоянии шестнадцати километров — блиндаж для командного пункта.

Бомбу, похожую формой на грушу (ее назвали «Толстяк»), собирали неподалеку от башни на заброшенном ранчо. Когда все остальное было готово, физик Моррисон на армейском «джипе» доставил туда из Лос-Аламоса «шляпную коробку» — свинцовый цилиндр с плутониевым зарядом бомбы.

Теперь дело было лишь за погодой. Но она-то как раз не благоприятствовала испытанию. В ночь на 16 июля разразилась гроза. Вспышки молний освещали каплевидный контур «Толстяка», поднятого на башню. Среди ее стальных ферм виднелись три человеческие фигуры. Это были непосредственный руководитель эксперимента профессор Бэйнбридж, физик Кистяковский и лейтенант Буш — им предстояло покинуть башню лишь за полчаса до взрыва.

На командном пункте профессор Оппенгеймер тщетно пытался убедить генерала Гровса повременить хотя бы сутки. Он доказывал, что при таком ненастье ветер может неожиданно изменить направление и понести радиоактивное облако к населенным пунктам штатов Нью-Мексико или Техас.

Но руководитель «Манхэттенского проекта» не хотел слышать ни о каких отсрочках. (Эхо Аламогордо должно было непременно докатиться до Потсдама к началу конференции трех держав!) Гровс ограничился тем, что приказал держать наготове грузовики с солдатами на случай принудительной эвакуации соседних селений.

Лишь незадолго до испытания, назначенного на 5.30 утра, дождь прекратился, кое-где среди туч проглянуло звездное небо. И тут робкие предрассветные сумерки были рассечены вспышкой какого-то неземного света.

«Это был восход, какого еще не видал мир, — писал потом научный обозреватель газеты „Нью-Йорк таймс“ Уильям Лоуренс, единственный журналист, которому Пентагон поручил быть летописцем „Манхэттенского проекта“ — огромное зеленое сверхсолнце за ничтожную долю секунды поднялось до облаков, с немыслимой яркостью освещая вокруг себя небо и землю».

Огненный шар превратился в грибовидный столб дыма высотой более десяти километров. Когда он рассеялся, создатели и заказчики нового оружия устремились к месту взрыва на танках, выложенных изнутри свинцовыми плитами. Перед глазами их лежала поистине Долина смерти.

Разрушительная сила «Толстяка» оказалась равной двадцати тысячам тонн обычной взрывчатки. Стальная башня испарилась, песок вокруг спекся в стекловидную корку. Даже невозмутимый Ферми был настолько потрясен увиденным, что на обратном пути в Лос-Аламос не мог вести свою машину.

Когда Лоуренс принялся донимать Оппенгеймера вопросами о том, что тот думал в момент взрыва, создатель атомной бомбы мрачно посмотрел на журналиста и процитировал ему строки из священной индийской книги «Бхавадгита»:

Если блеск тысяч солнц

Разом вспыхнет на небе,

Человек станет Смертью,

Угрозой Земле.

В тот же день, за ужином, среди тягостного молчания своих коллег, Кистяковский произнес:

— Я уверен, что перед концом мира, в последнюю миллисекунду существования Земли, последний человек увидит то же, что видели нынче мы.

Зато военные руководители «Манхэттенского проекта» — генерал Лесли Гровс и его заместитель генерал Томас Фэррел — чувствовали себя окрыленными. Вызвав шифровальщиков, она перво-наперво составили две телеграммы, предназначенные для отправки в противоположные концы земли.

Одна из них ушла в Сан-Франциско с приказом крейсеру «Индианаполис» срочно доставить на остров Тиниан урановый заряд для «Малыша» — атомной бомбы, смертоносную силу которой предстояло испробовать уже на жителях какого-нибудь из японских городов.

Другая телеграмма была направлена Трумэну в Потсдам.