Глава 10 Тихий солдат

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 10

Тихий солдат

«Мне было тогда пять лет. Я знал, что на нас напала Сирия, и мне было очень страшно. Помню, мама собрала узелок с самым необходимым. Он лежал у нас в коридоре на стуле. Когда объявляли воздушную тревогу, мы хватали его и бежали в бомбоубежище».

Майор Лиор Тайлер, 609-я резервная пехотная бригада Армии обороны Израиля. Война в Ливане (1989–1990 гг., 2006 г.)

Я познакомился с майором запаса Лиором Тайлером на базе в Галилее в августе 2006 года.

Военная кампания продолжается всего три недели (и скоро закончится), но по крайней мере здесь, в Ливане, разрушения масштабные. Лиору 38 лет, и он, судя по всему, уже очень устал воевать. Это и неудивительно, учитывая, как часто его 609-й бригаде приходится участвовать в операциях. Почти каждую ночь они совершают вылазки на территорию Ливана. Их задача — найти и уничтожить опорные пункты «Хезболлы», пока израильские войска готовятся к масштабному наступлению. Их подразделение уничтожило уже 60 боевиков и 10 взяло в плен, не понеся при этом никаких потерь. Тайлер объясняет столь успешные действия большим боевым опытом солдат бригады. Сейчас резервистам в одночасье пришлось прервать мирную жизнь и надеть военную форму — приказ № 8[27] был объявлен неожиданно. Но они не впервые в Ливане. Многим из них, как и Тайлеру, уже и раньше приходилось сражаться в этом районе, в том числе во время оккупации Южного Ливана в 1986–2000 гг.

«Мы уже были на этой территории. Здесь, в Ливане, — объясняет мне Тайлер. — Разница в том, что сейчас они используют другое оружие. И его у них стало больше».

Тайлер говорит, что опаснее всего зенитные ракеты, которые боевики «Хезболлы» покупают на черном рынке, — например, американские TOW.

«Проблема в том, что в этой военной кампании нам приходится сражаться не с официальной армией другой страны. Да, у «Хезболлы» есть довольно четкая стратегия. Но она не строится на установлении контакта. Наоборот, они используют приемы партизанской войны. Они заманивают противника на территорию, где они уже заложили мины-ловушки или где они могут использовать ракеты».

Он считает, что это, в первую очередь, психологическая война.

«Здесь самое главное — терпение. Нужно действовать последовательно, шаг за шагом. Просто продвигаться вперед и выжидать, пока они ошибутся. А потом использовать эту ошибку».

Необходимость снова стать солдатом вызывает у Тайлера и остальных резервистов смешанные чувства. Это одновременно и заставляет их волноваться, и кажется вполне естественным. Между вылазками они спят, играют в карты, курят, рассказывают о своей «другой» жизни.

Это жизнь, которую они вели до того, как получили приказ № 8.

Резервисты называют все это «опрокинуть тарелку»: ты как будто сидишь за красиво накрытым столом, перед тобой тарелки с едой, а потом вдруг кто-то выдергивает скатерть — и вся посуда опрокидывается на пол.

«Приказ № 8 объявляют очень редко. Это такая уникальная часть израильской жизни. К этому средству прибегают только в самых крайних случаях. Когда получаешь такой приказ, понимаешь, что все по-настоящему серьезно. Как будто кто-то нажимает на выключатель. То, что было до объявления приказа и что будет после, — это как будто две разные жизни».

Прошлое и настоящее этого государства, где собрались выходцы из самых разных стран и которое теперь зовется Израилем, переполнено борьбой и насилием. Так что только дети и старики свободны от обязанности взять в руки оружие, убивать или погибнуть самим, когда это потребуется для спасения страны. Многие здесь на протяжении почти всей своей жизни так и не могут понять, кто они — солдаты или мирные жители.

Я отыскал Тайлера четыре года спустя после нашей первой встречи, когда снимал репортаж о конфликте между Израилем и «Хезболлой», известном здесь как Вторая Ливанская война. Один мой друг, живущий в Израиле, по моей просьбе узнал его адрес в Хайфе. Я расспросил Тайлера о его жизни и о жизни его семьи. Его история потрясает, но она не уникальна: многие евреи, выходцы из Восточной Европы, могли бы рассказать нечто подобное. Его отец, Яков (сейчас ему 84 года), пережил холокост и потерял всю семью во время оккупации Украины фашистской Германией.

«Мой отец оказался в месте даже более ужасном, чем концентрационный или трудовой лагерь. Всех евреев согнали в какую-то деревню на украинской границе и никого не выпускали оттуда. И в этой деревне они умирали один за другим от голода или болезней. Два брата моего отца погибли на его глазах, еще когда их гнали в это место. Потом ему пришлось похоронить своих родителей и последнего брата. Его самого спасло только то, что до войны он переболел брюшным тифом. И теперь, когда все вокруг умирали от тифа, у него был иммунитет. Его детская болезнь спасла ему жизнь. Но он был вынужден наблюдать, как умирает вся его семья. Могилу для умершего отца ему пришлось рыть собственными руками».

«Попавших в концлагерь откровенно убивали. В трудовом лагере заставляли работать, но хотя бы кормили. А моего отца и остальных просто оставили умирать. У них даже врачей не было — вообще ничего, никакой помощи». Отец Тайлера пробыл там два мучительных года: с 1942-го по 1944-й. Потом, после смерти всех близких, ему удалось сбежать в какую-то деревню, где он работал на крестьянина, согласившегося кормить и укрывать его. После войны он вернулся домой и увидел, что от его родной деревни ничего не осталось. Он попал в приют в Румынии. А потом решил эмигрировать в Израиль.

Он добирался до Израиля через Австрию, Венгрию, Чехословакию, Бельгию и Францию. Из Франции он попал в Израиль с боевиками «Иргун Цваи Леуми» («Национальная военная организация», сокращенно «Эцель»), Эта еврейская военизированная организация, действовавшая с 1931 по 1948 год, совершала теракты против арабов и англичан в период Британского мандата в Палестине. Израильское правительство попыталось включить боевиков «Эцель» в официальную армию новой страны, Армию обороны Израиля, но какое-то время группировка продолжала оставаться независимой.

Отец Тайлера приплыл в Израиль на борту «Альталены», судна, приобретенного «Эцелем» для доставки туда оружия и боеприпасов. «Альталена» прибыла к месту назначения в июне 1948 года. Израильское правительство приказало капитану сдать судно и груз. Тот отказался подчиниться, и артиллерия Армии обороны Израиля обстреляла «Альталену». Опасаясь, что взорвутся все находившиеся на судне боеприпасы, капитан приказал нескольким сотням бойцов «Эцеля» покинуть корабль.

«Он оказался на борту пресловутой «Альталены», — рассказывает Тайлер о своем отце. — Он впервые ступил на израильскую землю в 1948 году. В одном нижнем белье, ведь ему пришлось вплавь добираться до берега». Тайлер-старший, как и большинство бойцов «Эцеля», в конце концов стал солдатом израильской армии.

«В армии его для начала откормили. Он был тощий, как палка. А потом сразу отправили на фронт. Он часто повторяет, что, если б погиб тогда, никто бы даже не узнал. У него во всем мире не осталось ни одного близкого человека.

Поэтому, сколько его помню, для него всегда была на первом месте семья. Он очень любит свой дом, у него холодильник всегда забит до отказа. И еще он очень эмоционален. Фотография голодающего ребенка из Конго может тронуть его до слез».

Мать Тайлера родилась в Израиле, в Хайфе. Ее родители бежали из Европы (отец из Чехословакии, мать из Венгрии) в 1933-м, незадолго до прихода нацистов к власти. Их семьи остались и погибли в Освенциме.

Родители Тайлера познакомились на вечеринке в Хайфе и почти сразу поженились. Он работал в электроэнергетической компании, она была учительницей. У них родилось трое детей, два мальчика и девочка. Лиор — средний, «сэндвич», как он сам себя называет. Его мать мечтала внести свою лепту в освоение приграничных израильских земель, местного «Дикого Запада». И их семья переехала в Хацорха-Глилит, город на севере Израиля, где жизнь была куда сложнее, чем в большом городе вроде Хайфы. Конфликты, в которых участвовал Израиль, не обошли стороной и семью Тайлера. Особенно ему запомнилась война Судного дня в 1973 году. Войска сирийско-египетской коалиции напали на Израиль в самый священный день в еврейском календаре, Иом-кипур.

«Мне было тогда пять лет. Я знал, что на нас напала Сирия, и мне было очень страшно. Помню, мама собрала узелок с самым необходимым. Он лежал у нас в коридоре на стуле. Когда объявляли воздушную тревогу, мы хватали его и бежали в бомбоубежище. Там собирались все семьи района, все наши соседи и друзья, и было очень тесно. Поэтому постоянно вспыхивали какие-то ссоры. С одной стороны, мы все старались как-то поддерживать друг друга. А с другой — постоянно ссорились, потому что места едва хватало для всех, слишком много народа туда набивалось».

По словам Тайлера, несмотря на насилие, творившееся вокруг, его детство было счастливым, в нем было главное: игра и учеба.

«Помню, мама скупала все энциклопедии, которые только ей попадались на глаза. У нас дома целая стена была заставлена разными справочниками. Мне было интересно абсолютно все. Я прочитывал их от корки до корки! Хотел все знать. У родителей дома до сих пор сохранились эти книги».

Тайлер рассказывает, что был довольно замкнутым ребенком. Но это не мешало ему помимо чтения активно заниматься спортом: он бегал, играл в футбол и баскетбол.

«Мне нравилось бегать и ходить в походы. Я мог в один день побегать, поиграть в футбол, а потом отправиться куда-нибудь на прогулку. Много времени проводил на улице».

Любовь к активным видам спорта помогла ему во время службы: «Я оказался самым сильным физически в своем подразделении. И среди офицеров тоже».

В 1986-м, когда Тайлеру было 18, его призвали в армию. По израильским законам призывники должны отслужить три года. Но Тайлеру мало было стать простым солдатом. Его старший брат служил в легендарной бригаде Голани[28] и Тайлер был намерен пойти по его стопам. «Бригада Голани — одно из трех лучших подразделений в израильской армии. Благодаря ему наша страна победила в Войне за независимость. Но попасть в бригаду — одно, а вот удержаться там — совсем другое».

«У тебя же остаются друзья в других подразделениях, и ты понимаешь, насколько там лучше. Легче. Например, у нас три дня подряд идут учения, без сна и отдыха. Все начинают уже спать на ходу. А потом, после долгого перехода, мы оказываемся в палаточном лагере, и офицеры приказывают: «Восемь часов. Всем в душ и спать». Тогда офицеры вообще могли делать все что угодно. И Боже упаси, если у твоего начальника не все в порядке с головой! — смеется Тайлер. — Сейчас уже не так… Ну так вот, офицеры приказывают идти спать. А через полчаса нас снова будят, приказывают одеваться, и мы снова выдвигаемся в поход. Это очень сложно вынести. Три дня учений, три дня без сна — это еще ничего. Но когда ты, наконец, оказался в постели, а тебя через полчаса снова поднимают, можно сорваться».

«Помню, как нам приходилось проводить целые ночи под проливным дождем. Стоишь, промокший до костей, вещмешок тоже насквозь мокрый, и смотришь на дома вдали. А в окнах — свет от комнатных обогревателей. Казалось, я не выдержу. Однажды ночью мы спали в палатках в какой-то низине на берегу реки, и шел дождь. Река поднялась, и палатки смыло. Но мы так устали, что нам было все равно. Офицеры пытались нас поднять, но не могли. Мы просто хотели еще немного поспать, и все. Палатки смыло, мы промокли насквозь, сухой одежды ни у кого не было. Но нам было плевать. Офицерам пришлось бить нас, чтобы мы встали. И это нормально. Кто-то со всем этим справляется легко, другие, даже если кажутся физически сильными, могут не выдержать и две такие ночи. Все зависит от человека. Однажды, во время учебных стрельб из боевого оружия, один солдат выстрелил в другого. По ошибке, просто из-за усталости».

«Я справлялся довольно легко. Ни одного учения, ни одной операции не пропустил. Ни разу не был ранен или травмирован. Единственная проблема — это что я любил поспать. Несколько ночей без сна — и я просто с ума начинал сходить. Мог прислониться к стене и вырубиться стоя. Но и это меня не сломало».

Выдержать такую подготовку Тайлеру помогла не только его физическая выносливость, но и, в первую очередь, сила характера. Он был зачислен в противотанковую роту бригады «Орев Голани».

«Туда-то я и хотел попасть. Казалось, это круто. Мы разъезжали на джипах. Конечно, на молодого парня это производит еще какое впечатление».

Тайлеру пришлось пройти тяжелую подготовку. Но самое главное, она научила его не только переносить трудности, но и быть частью команды.

«Мы проводили вместе 24 часа в сутки. Мы научились узнавать друг друга по походке в темноте. По ночам мы спали, обнявшись, потому что было очень холодно, и мы пытались так согреться. Такое не забывается. Мы знаем друг о друге все. Голос, особенности походки. Представьте: идешь вместе 50 километров, 50 километров перед тобой чья-то спина, голова и тень. Запоминаешь, как этот человек двигается, как он ходит, бегает… Как спит, храпит ли, что и как он ест. С тобой рядом постоянно 15 человек, и в каких только ситуациях не оказываешься с ними! Учишься им доверять. Знаешь, что они тебя прикроют во время боя, будут охранять, пока ты спишь. Между вами возникает очень тесная связь».

Но эта связь легко может и разорваться.

«Если кто-то каким-то своим поступком подрывает доверие, значит, все кончено. В мире военных второго шанса нет. Доверие создается медленно, постепенно. Разрушить его можно, например, если кто-то не сменит товарища в положенное время на посту. Или, скажем, пообещал оставить еду и не оставил. Тогда команда просто как будто выплевывает его. Доверие — очень, очень важно для военных спецподразделения. Потому что все знают: в некоторых ситуациях единственное, что тебя может спасти, — это не твое оружие, а твои товарищи».

Всего за два года Тайлер дослужился до офицерского звания и стал командовать боевыми операциями. В 1982 году Израиль второй раз вторгся в Ливан в ответ на нападение Организации освобождения Палестины на северной границе. На юге Ливана была создана так называемая «зона безопасности». Тайлер попал туда в 1987-м и прослужил там три года — сначала рядовым, а потом офицером.

«Они [ООП] боялись ввязываться в бой. Но они заминировали всю территорию. Нам очень повезло, что никто из нас не подорвался, потому что мины были буквально повсюду. Первое, что помню… Мы тогда были еще совсем новичками. И вот по рации нам передали, что был очередной взрыв и что есть пострадавшие. Потом принесли на носилках бойца армии Южного Ливана[29]. Но он уже был при смерти. С ним были четыре санитара, пытались его спасти, но все понимали, что он не жилец. Они вызвали вертолет, чтобы его эвакуировать. Вертолет прилетел только через полчаса, потому что мы ведь были на территории Ливана. И пилот, — Тайлер смеется, — пилот вызывает нас по рации и спрашивает: «Ну как, он еще не умер там?» Я тогда был еще совсем зеленым, новичком. Тогда я впервые лицом к лицу столкнулся со смертью. Конечно, это запомнилось навсегда. У каждого солдата есть такой первый случай. Часто такие истории гораздо страшнее моей, но все равно каждый помнит первый свой случай. Именно тогда я понял, что конец может прийти неожиданно, в любую секунду. Это меня потрясло».

За время своей службы Тайлеру приходилось убивать и видеть, как гибнут его люди. Но он говорит, что причина, по которой он решил не становиться профессиональным военным, заключается совсем в другом. Причиной стало предательство. Тот инцидент не имел к нему прямого отношения. Но именно он заставил Лиора поставить под сомнение все, что лежит в основе системы ценностей любого солдата.

25 ноября 1987-го — Тайлер тогда служил уже год — два палестинских боевика попытались проникнуть на территорию Израиля с помощью дельтапланов. Дерзкая ночная атака застала израильские войска врасплох. Палестинцы были вооружены автоматами Калашникова, пистолетами и ручными гранатами. Один из них приземлился на территории зоны безопасности и был застрелен израильскими солдатами. Второй — вблизи базы Армии обороны Израиля возле города Кирьят-Шмона в северной части страны. Сначала он расстрелял проезжавший мимо армейский грузовик, убив водителя и ранив пассажира — женщину-военнослужащую, а потом направился на базу, находящуюся на расстоянии нескольких сотен километров. Часовой, дежуривший на входе, убежал, когда палестинец выстрелил в него, и тот смог беспрепятственно войти на территорию базы. Боевик открыл беспорядочный огонь по израильским палаткам и бросил в них несколько гранат. Он убил пятерых и ранил семь солдат. Одному из раненых офицеров удалось застрелить палестинца. Позже выяснилось, что разведка сообщала о возможном нападении, но никаких мер принято не было. Израильские СМИ выступили с резкой критикой в адрес тех, чья халатность стала причиной гибели солдат, но только покинувший свой пост часовой был привлечен к ответственности. Тайлера не было на той базе, но инцидент дал ему пищу для крайне неприятных размышлений.

«На самом деле офицеры просто спасали собственные шкуры. Я сам был офицером, пусть и младшим. Мне показалось, что в какой-то момент они просто забыли о том, что на самом деле важно. Они выгораживали друг друга, и мне это очень не понравилось. Я понял, что, если бы что-то случилось со мной, мне бы тоже никто не помог. Никакой поддержки. Я был хорошим солдатом, но после того случая я решил, что не хочу быть профессиональным военным».

Тайлер демобилизовался в августе 1990-го и был рад, что решил уйти из армии.

«Большинство израильтян призывают в армию в 18 лет. Получается, что они попадают в армию прямо из школы, из одной организации с жесткой дисциплиной в другую. После этого очень хочется оказаться на свободе. Вот почему многие, отслужив, отправляются в длительные путешествия по Индии или Южной Америке. Им хочется просыпаться по утрам, курить травку и целыми днями ничего не делать. Жить без плана — чтобы ничто не напоминало о той жизни, которая для них только что закончилась. К концу службы все только и говорят о том, что будут делать после армии. Мечтают о путешествиях. Судя по их разговорам, мало кто опасается, что надежды не оправдаются».

Джонатан Шей считает, что перемена обстановки может стать одним из способов избавиться от негативных последствий военного опыта. Вот что он пишет в книге «Одиссей в Америке»: «Многие израильтяне, с которыми я разговаривал, считают, что их ветераны реже страдают от посттравматического синдрома, потому что сразу после армии они отправляются путешествовать за границу, где их ждут новые впечатления и приключения».

Но Тайлер сразу после армии поступил в Университет Хайфы. Всего за три года он успел получить степень бакалавра по истории Ближнего Востока и жениться. С будущей женой он познакомился еще в школе, но потом обоих призвали в армию. К счастью, ее подразделение базировалось недалеко от места, где жили родители Тайлера. Как-то он приехал в отгул навестить родителей, и они случайно столкнулись. С тех пор они стали встречаться и, когда им исполнилось по 25 лет, поженились. Они оба еще учились, жили с ее родителями, у них не было постоянной работы. Потом они купили собственный дом, и всего через год родился их первый ребенок.

Поначалу Тайлер занимался продажами автомобилей, бытовой техники, электроники. В 1995 году ему предложили должность в крупном концерне Unilever, где он работает до сих пор. У него сейчас уже трое детей: две девочки, 17 и 14 лет, и шестилетний мальчик, любимчик Тайлера, которого он называет «драгоценный камень в моей короне».

Как и для его отца, семья — самое важное в жизни Лиора. Поэтому ему очень сложно каждый год на целый месяц оставлять их. Но ему приходится снова надевать военную форму и возвращаться в армию, как того требуют израильские законы от всех резервистов, то есть от большинства мужчин в возрасте до 43–45 лет.

«Сложно снова надевать форму и оставлять свою гражданскую жизнь. Кроме того, это всегда вредит карьере. Это всем тяжело, и студентам, и когда уже работаешь. Нелегко расставаться с семьей. Приходится все бросать и возвращаться в армию. А если в это время заболеет дочь или сын? Жене приходится со всем справляться одной, а я в это время в армии. Конечно, это непросто».

Кроме того, профессиональные военные не очень-то жалуют резервистов.

«Как будто мало того, что приходится каждый год возвращаться в армию. Исполняешь свой долг, а никто этого не ценит. В армии к тебе относятся как к человеку второго сорта. Дело в том, что резервисты привыкли к гражданской жизни. Это взрослые люди, с определенным опытом. У всех нас есть профессии, в своей работе на гражданке мы используем свои знания, образование, опыт, какую-то логику. С возрастом вообще начинаешь чаще спрашивать «почему?». В 18 лет такие вопросы не задаешь, но, когда становишься старше, тебя интересует, почему ты обязан делать то-то или то-то. У некоторых военнослужащих запаса есть свои фирмы, они занимают серьезные должности и вовсе не собираются принимать все как само собой разумеющееся. Это, конечно, осложняет отношения на службе».

Тайлер говорит как раз о проблеме самоопределения, с которой приходится сталкиваться резервистам. В отличие от профессиональных военнослужащих, им приходится жить как бы сразу в двух мирах: гражданском и военном. А что если помощь потребуется одновременно и его семье, и его сослуживцам? Долг перед кем важнее?

В 2006 году был объявлен приказ № 8, и Тайлеру снова пришлось отправиться на войну — противостоять боевикам «Хезболлы» в Ливане. Лиор рассказал мне, как обычно происходит возвращение резервиста на активную службу. Чаще всего еще до объявления приказа в СМИ появляется информация о каком-то событии, угрожающем национальной безопасности. По словам Тайлера, это самый неприятный момент для каждого резервиста: начинаешь следить за новостями и гадать, призовут ли тебя на этот раз. И если призовут, где и когда придется отправиться в бой. Потом объявляют приказ — обычно повестка приходит в форме телефонного звонка. Резервист должен немедленно превратиться из мирного жителя в солдата, оставить семью и отправиться исполнять свой долг. А потом военные получают приказ с конкретными задачами. Для Тайлера это означает, что он должен перестать думать о чем-либо, кроме жизни и здоровья своих солдат.

«Моя форма всегда собрана. Все, что мне нужно, лежит в сумке в сарае. Я всегда готов. В кошельке ношу фотографии детей. Никакой особой церемонии прощания у нас нет. Я ведь каждый год возвращаюсь в армию. Обнимаемся, целуемся, и все. Конечно, во время войны все по-другому. Это нечасто происходит, но если меня отправляют на военные действия, все совсем не так. Жена плачет. Дети нервничают. Они начинают спрашивать: «А куда тебя отправляют? Ты сможешь оттуда позвонить? А когда вернешься?» Провожают меня на улицу. Такие прощания всегда тяжело даются. В прошлый раз, в 2006-м, мне было особенно тяжело. Я же уже не молод. С возрастом приходит ответственность, и в первую очередь перед семьей».

Тайлер понимает, чем ему приходится рисковать, отправляясь на войну. Ему непросто об этом говорить.

«В 35 лет мне было гораздо страшнее оказаться на активной службе, чем когда я был моложе. Сейчас многое воспринимается по-другому. В молодости не испытываешь такого сильного страха. Тогда мы хотели сражаться. Да, нам бывало не по себе, но мы почти всегда могли забыть о страхе. С возрастом понимаешь, что можешь потерять. Появляется семья, дети, а с ними и страх становится сильнее. В молодости мне удавалось не думать обо всем этом, не переживать. Это все пришло только с возрастом. Сейчас я бы просто умер от ужаса, если бы мне пришлось делать то, что я делал в 18 лет».

Тайлер, «тихий солдат», никогда не рассказывает семье о своей военной службе, о своих воспоминаниях и эмоциях. Он военный с большим опытом, честно исполняющий свой долг. Но он стремится провести как можно более четкую границу между этими двумя мирами.

«Я не рассказываю жене и детям о том, что мне довелось пережить во время службы. Жена узнает кое-что о моей военной жизни — в основном от сослуживцев во время наших встреч. Мне кажется, им необязательно это знать. Моя служба в армии никакого отношения к нашей семье не имеет», — спокойно объясняет он.

«Конечно, это часть моей жизни. Но я не из тех, кто рассказывает обо всем. Не знаю почему, но мне проще об этом молчать. Некоторые начинают вспоминать все подробности, анализировать пережитое. Я такой потребности не испытываю — ни с коллегами по работе, ни с сыном. Если он задает какие-то вопросы, я ему отвечаю. Но самому мне не хочется ему рассказывать о своей службе. Не думаю, что это как-то поможет сформировать его характер. У него появится свой опыт. Да, в кругу сослуживцев мы о войне говорим. Дело не в том, что я что-то скрываю от своей семьи или чего-то недоговариваю, когда я с ними. Просто во время службы между солдатами устанавливаются очень близкие отношения. Поэтому многое остается между нами. Многое из того, что пришлось пережить на войне, можно обсуждать только с тем, кто был там с тобой».

«Например, если мне сейчас придется рассказывать вам что-то из событий в Южном Ливане, на историю, которая бы заняла у меня не больше минуты, уйдет несколько часов. Мне придется объяснять, что и почему произошло, каковы отношения между солдатами в подразделении. А для любого моего сослуживца это все и так очевидно», — Тайлер начинает говорить более оживленно. Одно только упоминание о товарищах заставляет его сердце биться быстрее.

«Это естественно. Конечно, легче обсуждать это с тем, кто пережил все это вместе со мной и кто знает все факты. Если кто-то со стороны услышит наш разговор, ему вообще многое будет непонятно».

«На войне мне много с чем пришлось столкнуться. Несмотря на то что эти воспоминания всегда со мной, они не травмируют меня. Я же говорил раньше: я сын человека, пережившего холокост и ставшего свидетелем гибели своих родителей и двух братьев. Поэтому, наверное, мне лучше, чем другим, удается подавлять травмирующие воспоминания. В моей жизни не было ничего такого, с чем бы я не мог справиться и жить дальше. Я всегда смотрю вперед. Прошлое меня интересует меньше, чем будущее. Я не живу воспоминаниями, ни хорошими, ни плохими. Я живу будущим, а не прошлым».

Есть немало доказательств того, что участникам боевых действий легче примириться с пережитым на войне, рассказывая об этом, а не замыкаясь в себе. Вместе с тем многие ветераны, как Тайлер, предпочитают не давать воли эмоциям и воспоминаниям. И это вовсе не означает, что в будущем у них возникнут какие-то психологические проблемы. Так, подполковник Дейв Гроссман пишет в книге «О сражении» (продолжение его книги «Об убийстве»), что профессиональным и хорошо подготовленным солдатам часто удается избежать последствий травмы. Ведь далеко не все страдают посттравматическим синдромом, даже если нам иногда и кажется обратное.

Вот что он объяснил мне во время интервью: «Они не пострадавшие и не преступники. Они не супергерои и не несчастные жертвы. У большинства из них нет постгравматического синдрома. И нам не приходится преодолевать их рефлекторную готовность убивать, когда они приходят с войны. Ветеран не станет разрушать общество, в которое возвращается, его удержит дисциплина. Но, рассказывая о войне, в которой они участвовали, мы должны постараться найти определенный баланс: нельзя нападать на них, как случилось после Вьетнама, но нельзя и превращать их в жертвы».

С другой стороны, способность Тайлера успешно справляться с травмирующими воспоминаниями, возможно, объясняется другой причиной. Его история более уникальна, ведь он — представитель народа, на протяжении многих веков страдавшего от геноцида.

«Например, мой отец, — рассуждает Лиор, — потерял абсолютно все и похоронил всю свою семью. И одной десятой того, что выпало на его долю, достаточно, чтобы сойти с ума. Но мой отец все это выдержал и продолжал жить. Не думаю, что пережитое мной в армии можно сравнивать с его опытом. Никакого сравнения. Каждому приходится мириться со своей собственной жизнью, какой бы она ни была, хорошей или плохой. Я стараюсь не давать воли чувствам. Хотя рассказы других часто заставляют меня переживать. Точно так же как и мой отец: он спокойно рассказывает, как сам голодал, но начинает плакать при виде фотографии голодающего ребенка. Мы стараемся не думать о каких-то вещах, потому что так проще. Иногда необходимо забывать об эмоциях, думать головой. Может быть, это передается по наследству. Если мой отец смог справиться с тем, что выпало на его долю, я тоже смогу».

По мнению Тайлера, история жизни его отца — лучшее доказательство того, что еврейскому народу необходимо свое независимое государство. Она же научила его справедливости и толерантности. Он уверен, что ничто не может оправдать ненависть к арабам, даже к тем, кто воюет против израильтян.

«Я не переношу, когда кто-то начинает плохо обращаться с другими людьми. Неважно, кто они: арабы или нет. Меня это бесит, потому что я помню, что пришлось пережить моему отцу. Я очень четко дал понять своим солдатам: беспредела не потерплю. Они должны уважать человеческое достоинство. Никто из моих солдат не нарушает этот принцип. Они знают, что иначе могут меня разозлить. Я на этот счет ясно выразился с самого начала. Это вам не Дикий Запад. Мы делаем то, что должны. Не больше и не меньше. Пусть не всегда легко определить меру. Но мы не имеем права на ненужное насилие, даже когда речь идет о военной операции. Надо уметь провести грань. Я не связываю историю палестинского народа с историей моего отца. История Палестины — это борьба за независимость и национализм, а не геноцид или истребление народа. Никакой связи между нашими двумя историями нет».

Тайлер и его отец первоначально придерживались крайних правых взглядов. Со временем их позиции изменились, и теперь оба согласны, что единственная возможность мирного сосуществования двух народов в регионе связана с созданием двух независимых государств — еврейского и арабского.

«После службы в армии я перестал бояться арабов. И это не потому, что я такой герой. Просто со временем я понял различия в наших менталитетах. Я не боюсь их. Среди моих друзей много арабов. И я не испытываю к ним ненависти. Я не собираюсь наполнять свою жизнь ненавистью — это самое отвратительное чувство. В ней нет логики, а я не намерен идти на поводу своих эмоций. В детстве у меня не было друзей-арабов. Представление о палестинской проблеме у меня сложились только после моей службы в армии, когда я понял, что одной лишь правоты в отношении этой страны недостаточно. Еврейское государство будет в безопасности только в том случае, если в регионе будет создано два независимых государства. Честно говоря, я к такому выводу пришел не из-за бедствий палестинского народа — хотя они действительно ужасны — а в силу все более очевидной реальности: по-другому этот конфликт никогда не решить».

Со времени последней боевой операции Тайлера прошло уже четыре года. И он рад, что снова живет мирной жизнью. Он счастлив в кругу своей семьи. Да, ему нравится иногда встречаться со своими сослуживцами, вспоминать, что им довелось пережить вместе. Но в душе он мирный житель, а не солдат. Тайлер радуется, когда может проводить время с семьей, заботиться о близких. Ему нравится его работа. Он любит бегать — пробегает десятки километров, наедине с самим собой и своими мыслями. Тайлер говорит, что предпочитает смотреть в будущее. Но именно его прошлое и история его семьи помогли ему осознать, кто он такой, в чем заключается его долг, где его место в жизни.

«Еврейскому народу нужна эта страна. Я знаю, что может произойти с нами, если у нас не будет своего государства. Мы должны жить здесь, и наши дети тоже. Это никакой не идеализм. Просто альтернатива мне известна — я знаю историю своего отца. И я бы не смог жить ни в каком другом месте».

Даже если из-за этого ему приходится жить как на вулкане, будучи и солдатом, и мирным жителем одновременно, постоянно ожидая следующего призыва. И несмотря на то, что точно такая же жизнь ожидает и сына Тайлера, если конфликт не будет разрешен.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.