Смелость рыжего цвета Дмитрий Витер

Дмитрий Витер

16 августа 1975 г.

Я убил человека.

Вообще-то я не люблю выступать в роли подопытного кролика, но ради Ольги сделал исключение. С тех пор, как она появилась в отделе Цифровой Бихевиористики, я безуспешно искал повод с ней познакомиться – такой уж я человек, а тут – прекрасная возможность: требовались добровольцы для испытаний новой операционной системы у модели 523-Y. Робот, кстати, так себе – внешняя оболочка безупречна, а вот с человеческой логикой – явные проблемы. Эксперимент как раз и должен испытать одну из базовых задач 523-Y – взаимодействие с человеком в конфликтной ситуации.

В 12:00 я пришел в лабораторию, Ольга уже была там. Ее рыжие локоны полыхали, как пожар на фоне стерильных белых стен. К моему глубокому разочарованию, интерес Ольги был направлен вовсе не на меня, а на третьего участника эксперимента – толстяка Сергея Трухина – известного хохмача из секции Программирования Эмоций. Когда я вошел, они вместе смеялись, очевидно, над очередной его пошлой шуткой; увидев меня, коллеги замолчали, словно я застукал их за чем-то непристойным. Чтобы сгладить неловкость, я начал глазеть по сторонам, хотя смотреть было особо не на что: из мебели – только массивный квадратный стол посреди комнаты, да стойка ассистента, за которой стоял долговязый парень с опухшими глазами – выглядел он так, словно ему требовалась дополнительная чашка кофе. На нем болтался мятый белый халат с беджиком «Стас» – раньше я этого сотрудника не видел. Стас ввел нас в курс дела:

– Итак, уважаемые добровольцы, напоминаю, что все ваши действия в этой комнате подпадают под условия о неразглашении. Стандартная процедура. В случайном порядке вам предложат роль в одной из возможных конфликтных ситуаций, с которыми может столкнуться 523-Y во время эксплуатации. Ваша задача – как можно точнее выполнить инструкции. Взаимодействуя с испытуемым образцом, постарайтесь вести себя естественно. От результатов теста зависит дальнейшая судьба проекта.

Трухин закатил глаза, и я его понимал. Серию 523 преследовали неудачи. Испытуемые экземпляры умудрялись напортачить в самых очевидных местах – вроде отключения питания в момент эмоциональных перегрузок.

– А в чем заключается сценарий? – поинтересовалась у ассистента Ольга. Молодец, я бы не решился спросить.

– Не могу разглашать эту информацию до начала эксперимента, – пожал плечами ассистент. Затем он выложил на стол нехитрый реквизит – черный ящик и три белых шара в стеклянной вазе.

– Тяните жребий, – скомандовал он. – Испытуемый образец войдет сюда через… – ассистент взглянул на часы, – три минуты.

– А как же вжиться в роль, и всё такое? – недовольно буркнул Трухин.

– Это ни к чему, – парировал Стас. – Ваши естественные реакции – вот то, что нам нужно!

Трухин хмыкнул и вытащил из вазы белый шар. Невежа, не мог пропустить даму вперед? И что Ольга нашла в этом грубияне? Я великодушно кивнул ей, позволив забрать второй шар. Мне достался третий. С точки зрения теории вероятностей мы получили равные шансы, но я не мог избавиться от ощущения, что меня обделили.

– Теперь открывайте и читайте ваши роли. Не забудьте, вы не должны показывать их остальным – сообщение самоуничтожится вскоре после прочтения!

На мгновение в комнате стало тихо, затем громко хрустнул пластик – Трухин раздавил в своей лапище шар, вытащил оттуда полупрозрачную полоску, прочитал и расхохотался:

– Да это же полный бред!

Я открыл свой контейнер, краем глаза наблюдая, как Ольга делает то же самое. В моей записке значилось:

«Вы – наемный убийца. Подождите, пока другие отвернутся, потом возьмите из черного ящика бутафорский пистолет и выстрелите зарядом краски в того, кто произнесет „Да это же полный бред!“ Затем положите пистолет обратно в ящик и вернитесь на место».

Я перечитал записку трижды, прежде чем она с легким шипением растаяла у меня в руках. В растерянности я посмотрел на Ольгу – та лишь стряхивала с пальцев остатки своей растворившейся записки. Я уже почти раскрыл рот, чтобы отказаться от участия, когда ассистент шагнул за свою стойку и погрозил мне пальцем:

– Пятаков, никаких разговоров. Испытуемый образец будет здесь через минуту. Каждый должен быстро выполнить своё задание, иначе я повторно проведу жеребьевку.

Ольга и Сергей, как по команде, обернулись лицом к стене и закрыли глаза руками.

У меня в висках громко застучало. Я чувствовал себя ужасно глупо – право же, что за детские забавы с игрушечным пистолетом в лаборатории. Хочу ли я играть эту роль? Разумеется, нет, но при повторной жеребьевке роль «жертвы» может достаться мне, а пачкаться в краске на глазах у Ольги совсем не хотелось. А что если в другой раз стрелять придется в нее? Нет уж. Я быстро взглянул на коллег – что бы у них ни было написано в задании, сейчас они бездействовали. Последней надеждой оставался ассистент – он-то должен понимать, что я просто не могу так поступить. Но Стас стоял за своей стойкой в белом лабораторном халате с равнодушным видом, словно он уже видел десятки таких игровых постановок, и ни одна его не впечатлила. В конце концов, он тут главный, он и несет ответственность.

Я пожал плечами – может быть, теперь моя очередь глупо подшутить – шагнул вперед, достал из черного ящика бутафорский пистолет. Выглядел он прямо как настоящее оружие киллера – чуть теплая рукоятка означала включенную систему стирания отпечатков пальцев. Наверно, так нужно для чистоты эксперимента. Я еще не решил, хватит ли у меня духу выстрелить, но в этот момент Трухин повернулся и начал стремительно приближаться ко мне, растопырив руки. Что бы у него ни было написано в записке, его лицо не предвещало ничего хорошего.

Я выстрелил почти инстинктивно. Раздался хлопок – на груди Сергея расплылась красная клякса. Он споткнулся, нелепо взмахнул руками и упал лицом вниз, задев головой угол стола. Ваза на столе, закачавшись, наполнила комнату стеклянным дребезгом, а потом воцарилась тишина.

Ольга оставалась неподвижной, с закрытыми глазами. Я покосился на долговязого ассистента – тот выглядел озадаченным. Двигаясь, как сомнамбула, я положил пистолет обратно в коробку и вернулся на место.

С пневматическим хлопком распахнулась дверь, и в комнату вошел испытуемый образец. Выглядел он как человек неопределенного возраста: спокойное, лишенное всяких эмоций лицо, аккуратная короткая стрижка, черный комбинезон с нашивкой «523-Y».

– Добрый день! – произнес он монотонно. – Обнаружена внештатная ситуация.

Он подошел к Трухину и пощупал ему пульс на руке, потом потрогал шею.

– Обнаружена внештатная ситуация, – повторил он. – Вводные данные: убийство в закрытой комнате. Убитый: Сергей Трухин. Огнестрельное ранение в грудь, травма головы. Подозреваемые: Игорь Пятаков, Станислав Синицын и Ольга Бронникова. Время смерти – 12:09.

Только сейчас я обратил внимание, что у Сергея шея вывернута под неестественным углом.

Я только что убил человека.

* * *

– Позвольте, тут какая-то о-о-ошибка, – немного заикаясь произнес ассистент. Я автоматически отметил, что с этого момента эксперимент можно считать несостоявшимся, так как помощникам категорически запрещено вмешиваться в испытание. – Я… не участник эксперимента…

Он робко показал на свой бедж.

Проигнорировав парня, 523-Y достал из коробки пистолет, который я сам же туда положил, затем подошел к двери и быстро набрал на клавиатуре код блокировки дверей. Повернувшись к нам, он прошелестел лишенным эмоций голосом:

– В соответствии с программой поддержания правопорядка на военном объекте, лицо, уличенное в убийстве, должно понести наказание в виде смертной казни. – Он попеременно направил дуло сначала на Ольгу, потом на меня, а потом на Стаса. – Задача: найти и покарать убийцу.

Меня охватила паника. Что за бред – мы же не на военном объекте, а в научной лаборатории. Да, мы работаем на военных, но такое обобщение вряд ли уместно. Или нет?

– Начинается фаза сбора первичных данных. Напоминаю вам о персональной ответственности за дачу ложных показаний. Прошу оказывать содействие. Начинаю опрос свидетелей. Ольга Бронникова, вы убили сотрудника Сергея Трухина?

Ольга с трудом держала себя в руках: ее трясло. Как назло, в комнате не имелось ни одного стула, так что усадить ее и успокоить я не мог. Подойти и поддержать ее на глазах у сбрендившей машины я не решался.

Наконец, она тихо прошептала:

– Нет…

– Пожалуйста, громче! – ледяным тоном произнес 523-Y, и мне на мгновение показалось, что в его равнодушные интонации вкрались нотки зловещего торжества. Звучит невероятно, но, кажется, роботу нравилось то, чем он сейчас занимался.

– Нет! – уже громче ответила Ольга. – Это… это же поведенческий эксперимент… Никто не должен был пострадать… Пожалуйста, позовите кого-нибудь… Врача…

– Присутствие посторонних лиц на месте преступления осложнит задачу, – отрезал 523-Y и повернулся ко мне.

– Игорь Пятаков, вы убили сотрудника Трухина?

Я остолбенел. Казалось, этот робот видит меня насквозь. Всего этого не могло произойти со мной. Я невиновен! Нет, формально говоря, я – убийца, но это же несчастный случай! В соответствии со своей ролью в эксперименте я намеревался прикинуться невинной овечкой, но что мне делать сейчас, когда этот киборг сверлит меня взглядом, зажав в руке оружие?

Я затравленно посмотрел на своих товарищей по несчастью. Ольга глядела на меня так, будто ждала спасения. Еще утром я многое бы отдал за такой взгляд, но сейчас не собирался корчить из себя героя. Ассистент оказался куда более информативен: сжав губы, он едва заметно помотал головой. Стас видел, что Трухина убил я. И он просил меня скрывать это.

Пока я думал обо всем этом, робот шагнул вперед и приставил дуло пистолета прямо к моему лбу:

– У вас есть три секунды на ответ. Три… Два…

– Нет!!! – заорал я, что есть мочи. – Нет!!! Я… Я ничего не сделал! Отпустите меня… Отпустите…

Получив мой ответ и занеся его в свою проклятую базу данных, робот временно потерял ко мне всякий интерес. Он повернулся к перепуганному ассистенту:

– Станислав Синицын, вы убили сотрудника Трухина?

– Нет. Я же говорил вам… Я не участник эксперимента. Я…

Но робот уже не слушал его. Уставившись в потолок, он произнес:

– Первичный опрос не заставил преступника сознаться. Солгавший отягощает свою вину лжесвидетельствованием. Перехожу к фазе сбора информации.

Робот вновь повернулся к Ольге:

– Расскажите, что вы видели.

Кажется, она уже сумела совладать с собой. А может, надеялась, что чем точнее и обстоятельнее всё расскажет, тем быстрее ее отпустят.

– Я пришла сюда для участия в эксперименте, вместе с Игорем и… – она кивнула в сторону трупа, – … и с Сергеем. Вот он… – она указала на ассистента… – раздал нам роли. В моей записке говорилось: отвернуться к стене и крепко зажмуриться на одну минуту. Я так и сделала. А потом вошли вы, я повернулась на звук и увидела… увидела…

– Вы можете показать вашу записку?

– Нет. Она самоуничтожилась…

Мне стало дурно. Ольга говорила правду, и мне не в чем было ее упрекнуть, но, если исключить Стаса, ее показания автоматически означали, что я – виновен. И что тогда сделает этот механический палач?

Не дав времени на размышления, 523-Y повторил мне свой вопрос:

– Расскажите, что вы видели?

Я уже готовился сдаться, но тут в наш разговор смешался Стас. Почему-то уставившись в потолок, как до него это делал робот, он скороговоркой произнес:

– 523-Y внештатно перешел в состояние «Преступление на военном объекте». В его программу входит директива исполнения наказания при обнаружении преступника. Вплоть до физического устранения.

Я мысленно поблагодарил Стаса за то, что он не смотрел на меня, пока говорил это. Подняв голову, я понял, к кому он обращался – под потолком в центре комнаты крепилась черная полусфера камеры наблюдения. Робот докладывал на камеру обстановку, как положено по инструкции. Ассистент же просил о помощи. А еще он предостерег меня: признайся я сейчас в убийстве, особенно после «лжесвидетельствования», я могу лишиться жизни.

Лицо 523-Y исказила гримаса – я никогда не видел такого выражения лица у роботов:

– Не мешайте следствию. Я осведомлен о своих директивах.

Не дожидаясь, пока мне снова приставят оружие ко лбу, я затараторил, повторяя вслед за Ольгой – ничего другого мне просто не пришло в голову:

– Я… я тоже участник эксперимента… И у меня… Да, я получил такую же записку… Отвернуться к стене, и зажмурить глаза. Я зажмурился, услышал шум, я потом вы вошли, и… и всё.

Я опустил голову. Если бы у этого дознавателя имелась хоть капля человеческой интуиции, он бы меня уже раскусил. Я вёл себя, как виновный. Но робот продолжал работать по программе, и уже перешел к допросу ассистента:

– Расскажите, что вы видели.

Стас приободрился: у него появился шанс говорить, не рискуя разозлить робота:

– Я сотрудник отдела Контроля Качества. Сопровождал эксперимент по проверке модели 523-Y. Задачей являлась проверка поведенческого функционала в конфликтной ситуации. Я не знал, что в черном ящике, и какие задания даны испытуемым… Я вообще недавно работаю, я не знаю всех сценариев. Я раздал реквизит, потом отвернулся, чтобы не влиять на ход эксперимента…

Так, теперь не я один в этой комнате вру… По крайней мере, Стас пытался помочь, выгораживая меня. Кажется, я догадался, каков его план. Он тянул время, надеясь, что подоспеет помощь, и этот вышедший из-под контроля эксперимент остановят, заодно выяснив, кто подменил бутафорское оружие на настоящее.

– Я закрыл глаза… – продолжал Стас… – и услышал легкий хлопок. Потом вы вошли… Я повторяю, применение настоящего оружия в ходе эксперимента запрещено, это какая-то ужасная ошибка…

– Значит, только у вас была возможность подменить пистолет? – процедил 523-Y.

От страха ассистент не смог выдавить из себя ни слова – лишь затравленно посмотрел на меня. Надолго его не хватит, и он скажет правду… Но что я мог сделать?

Наш надзиратель тем временем перестал сверлить ассистента взглядом, отошел к входной двери и встал в позу охранника – ноги расставлены, руки на поясе.

– У виновного есть полчаса, чтобы сдаться, – сказал он, обращаясь сразу ко всем нам. – Потом я перейду к активной фазе допроса.

523-Y опустил голову вниз и, казалось, перестал реагировать на окружающее. Но я-то знал, что он слышит каждый шорох в этой проклятой комнате.

Инстинктивно мы отошли в противоположный угол, сбившись в кучу. Я старался не смотреть на труп на полу, Стас полуразборчиво бормотал что-то вроде «как он смеет!», и лишь Ольга не теряла самообладания.

– Есть только одно объяснение, почему нас до сих пор не вытащили отсюда, – вполголоса сказала она, косясь на робота.

– Какое?.. – еще тише спросил ее Стас.

– Они знают, что тут происходит. Запланировали проверку в боевых условиях. А мы – только расходный материал, как лабораторные крысы.

– Они… они не могли… – выдохнул ассистент, а потом замолчал. Я прочел это в его глазах. Они могли.

– Но какой смысл проводить такой… эксперимент? – спросил я. – Да, 523-Y работает нестабильно в условиях резких изменений эмоционального фона, но это же не повод убивать собственных сотрудников.

– Суть эксперимента была не в этом, – теперь мне пришлось напрячься, чтобы услышать слова Стаса. Он побледнел в тон белых стен лаборатории и прошептал чуть слышно:

– В условиях логической неопределенности 523-Y начинает действовать слишком… усердно. Напористо. Иногда проявляя жестокость.

Это мне не понравилось. Совсем.

– Что этот… образец говорил насчет активной фазы допроса? – спросил я Ольгу.

– Стандартная процедура. При отсутствии результата при первичном сборе данных робот переходит к более эффективным мерам.

– К каким… эффективным?

– На его усмотрение. В сочетании с перекосом поведенческой модели в сторону жестокости нас не ждет ничего хорошего. Если мы… – она скосила глаза на замершего у дверей робота, встала к нему спиной, и прошептала одними губами… – если мы не вырубим его.

Мне стало нехорошо. Идея напасть на вооруженного робота модели 523-Y – это же чистой воды самоубийство. Разве что…

– Мы можем попытаться разбалансировать его матрицу принятия решений, – продолжила она. – Если нам повезет, системный сбой приведет к перезагрузке, и у нас будет несколько секунд, чтобы…

– Это абсурд! – шипя, перебил ее Стас. – Ты даже приблизиться к нему не сможешь! Он будет пытать нас, пока не выполнит задание.

– Мы не можем отдать ему на растерзание одного из нас, – Ольга многозначительно посмотрела на меня. Мне и в голову не пришло возражать – Стаса она не подозревала, значит, виновным остаюсь я. Вот и вся загадка закрытой комнаты.

– Я не собираюсь рисковать своей шкурой! – теперь лицо Стаса покрылось красными пятнами.

– Игорь, мы должны действовать решительно! – Ольга снова попыталась привлечь меня к своему плану. – Сначала я…

Она не успела закончить, потому что ассистент бросился на середину комнату, крича, и одновременно показывая на меня пальцем:

– Это он! Я видел своими глазами! Это он убил…

Кажется, меня разоблачили.

* * *

Реакция робота оказалась стремительной, но не той, какой я ожидал. Приблизившись к ассистенту, он левой рукой схватил его за горло, а правой приставил ему ко лбу оружие, одновременно бубня нараспев:

– Возможность подмены экспериментального реквизита в совокупности с попыткой обличить другого подозреваемого максимизирует вероятность совершения преступление сотрудником Станиславом Синицыным. В случае отсутствия новых показаний, решение о виновности и приведение наказания в исполнение последуют через три… две…

Я ничего не мог сделать. Не мог сознаться, подвергая себя риску… У меня потемнело в глазах – кажется, я вырубился на несколько секунд. А когда очнулся, то увидел, как Ольга пытается вырвать у 523-Y из руки оружие. Безумие – она и с места его не сдвинет!

Мои опасения тут же подтвердились – едва шевельнув правой рукой, робот отбросил Ольгу к стене. Он разжал левую руку, и ассистент, закашлявшись, упал на колени. Неумолимыми шагами робот направился к Ольге, пытающейся подняться: его лицо полыхало настоящей человеческой яростью:

– Нападение на дознавателя при исполнении на военном объекте в кризисной ситуации карается смертью. Нападение на дознавателя при исполнении…

– Это я!!! – заорал я изо всех сил. – Я убил!! Я не знал, что пистолет настоящий! Не трогай ее!

Робот не обратил на меня никакого внимания.

– … при исполнении на военном объекте в кризисной ситуации карается смертью… – пророкотал он еще раз, и направил на Ольгу пистолет.

Я схватил со столика черный ящик и метнул его в робота. Ящик угодил ему в спину – робот пошатнулся, и начал оборачиваться в мою сторону. Я бросился вперед, намереваясь выбить оружие у него из руки. Я знал, что это невозможно, я уже видел, как Ольга пыталась это сделать. Поэтому, когда пистолет грохнулся на пол, я сам не поверил этому. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Я налетел на робота и сбил его с ног. Сам не понимая, как это у меня вышло – реакция 523-Y намного превосходит человеческую – я дотянулся до лежавшего рядом ящика и поднял его, чтобы обрушить роботу на голову. Я почти сделал это, когда Ольга приставила пистолет к моему затылку.

– Не надо, – спокойно сказала она. – Положи ящик на пол. Вставай.

Я подчинился. Робот остался лежать, прикрывая голову руками. Стас сидел у стены и смотрел на нас, не мигая – в его глазах светилось торжество. Ольга держала меня на прицеле и улыбалась.

Я потерял сознание.

* * *

Когда я очнулся, в глаза бил яркий свет. Я лежал на спине – кажется, на столе – и кто-то светил мне фонариком прямо в лицо.

– Оперативная память загружена, сенсоры включены, речевой блок работает. Скажите: «один, два, три».

– Один, два, три, – сказал я.

– Скажите: «я не люблю выступать в роли подопытного кролика».

– Я не люблю выступать в роли подопытного кролика.

– Он готов. – Фонарик выключился, и я увидел, что это Стас. Он деловито выдергивал штекеры из моей груди, складывая змеящиеся провода в маленький чемоданчик.

– Что, черт возьми… – начал я, и попытался встать, но не шелохнулся.

– Тише, тише, – раздался женский голос позади меня. – Ты отлично справился на этот раз, 523-Y.

Говорила Ольга. Как она меня назвала?

– 523-Y, – словно отозвавшись на мои непроизнесенные слова, ответила она. – Испытания прошли успешно.

– Какие испытания? – выдавил я из себя, потому что уже понял.

Ольга обошла стол полукругом, теперь я хорошо видел ее. На ней был белый халат с биркой сотрудника отдела Цифровой Бихевиористики.

– 523-Y – хорошая модель, – сказала она, пока ассистент заканчивал возиться с проводами. – Но с досадным поведенческим дефектом. Ты не был напористым – совсем наоборот. Ты никак не хотел рисковать, как тебя не подталкивали к этому. Вел себя, как тряпка. Ты уж извини.

– И что же показал эксперимент? – выдохнул я.

– Что ты способен проявить характер. Если опасность угрожает кому-то, кто тебе… нравится.

– Что само по себе удивительное открытие! – в разговор вступил третий человек. Он подошел с другой стороны стола, и я узнал в нем нашего дознавателя – вместо черного комбинезона на нем был такой же халат, как на Ольге, а еще этот гад весь лучился эмоциями. – Стоило получить от тебя взбучку, чтобы обнаружить, что вы, машины бездушные, тоже способны избирательно симпатизировать.

Сейчас я избирательно не симпатизировал ему. Это не робот! Но зачем меня заставили думать, что я… Зачем они…

– Я убил человека! – крикнул я. Мои двигательные функции не работали, но если бы я мог, я бы закрыл лицо руками.

– Не волнуйся, – Ольга виновато улыбнулась мне. – Наш ведущий инженер Сергей Пятаков… – она кивнула в сторону мужчины… – использовал в эксперименте помимо тебя модель 523-Х. Вот у него как раз имелись проблемы с агрессивностью. Ты его немного попортил, но это поправимо.

– Я дал 523-Х своё имя, а тебе – свою фамилию, – довольно хохотнул инженер. – Правда, забавно?

Я не видел в этом ничего забавного.

– Вы подстроили, чтобы я сыграл роль виновного, – пробормотал я.

– Вовсе нет! – Пятаков извлек из кармана пластиковый шар и повертел его между пальцев. – Ты мог оказаться и жертвой. Тогда испытанию подвергся бы 523-Х, а ты получил бы заряд краски и повалялся на полу. Так уже случалось в прошлые разы.

– Он не помнит, – сказала Ольга. – Как не будет помнить и этот раз. Сейчас мы удалим из памяти симулятор игровой ситуации.

– Что? – я снова попытался встать. Тщетно.

– Твою временную память, заставляющую забыть, что ты – робот. Немного блокировок, фальшивые воспоминания… И ты будешь готов к новым экспериментам. Надо, в конце концов, разобраться с этими отключениями при перегрузке эмоционального модуля. А сейчас ты выключишься на счет: три…

– Ольга, подожди…

– … два…

– Я должен сказать тебе…

– … один.

* * *

Мне снятся сны. В этих снах я всегда в закрытой комнате. Иногда я убиваю, иногда убивают меня, иногда я должен догадаться, кто убийца. В комнате меня называют 523-Z, новая версия, робот-детектив.

Иногда мне снится, что я – смелый. Это чувство ассоциируется у меня с рыжим цветом. Я не знаю, почему.