За четыре часа до истины Павел Белянский

Павел Белянский

08 июня 1977 г.

Есть в жизни правила, выполнение которых человеку стоило бы довести до автоматизма, до уровня инстинкта – так он изрядно сэкономит себе и сил, и здоровья. Например, вот хороший принцип: переходя дорогу, сначала посмотри налево, а потом направо. Или: прыгать из идущего поезда надо задом и назад. Или ещё: никогда не наводи на человека пистолет без намерения выстрелить. Есть правила общие, одинаковые для всех, есть персональные, заточенные под конкретного индивидуума, как рукоять хорошего ножа подгоняется под кисть владельца. Но всё равно – не так много в жизни правил, чтобы не суметь заставить себя неукоснительно их соблюдать. Ведь стоит вам однажды, хотя бы однажды, пренебречь правилами, как в самом скором времени правила пренебрегут вами, а значит, вляпаетесь вы в неприятную ситуацию по “самое немогу”.

Примерно как-то так, разве что чуть менее литературно, размышлял Николай Светляков, мчась по коридорам и гулким лестницам Дворца культуры. Рубашка взмокла, галстук съехал набок, и голова шла кругом. Конечно, Николаю Светлякову не стоило пренебрегать простыми правилами. Двадцать минут назад надо было не стоять и не разглядывать молоденьких помощниц Деда Мороза в коротеньких синих шубках, а двигаться в кутерьме детского утренника следом за Владиком, став его тенью. И, разумеется, надо было не допустить ситуации, чтобы праздничная елка оказалась между Владиком и Николаем, на несколько мгновений разделив своей ряженой фигурой телохранителя и клиента.

На утренник они выехали заранее – хотели до начала представления заскочить в аптеку за витаминами для Владика. Сам Владик, невероятно важный и торжественный, в костюме мушкетера, в широкополой шляпе с плюмажем и в лазоревом, с серебряными галунами, плаще, сидел на заднем сиденье авто и, войдя в роль, был с женщинами галантен – милостиво, без капризов, позволял вытирать себе сопли. Слева от него, вооруженная носовым платком, сидела нянечка Зинаида Павловна, в шарфе деревенской шерсти, обвитом вокруг монументальной шеи так, чтобы скрыть дряблый двойной подбородок. Справа, то и дело заботливо касаясь ручки Владика, проверяя, не замерз ли он или, наоборот, не перегрелся ли, сидела доктор Алла Геннадиевна, она же Аллочка, молоденькая девушка с неразлучной врачебной сумкой, набитой всякими таблетками и медицинскими штуками разной степени необходимости. Вела машину, поглядывая на Владика в зеркало заднего вида и улыбаясь важному мушкетерскому виду главного пассажира, неизменный водитель Светлана, женщина неопределенного возраста, старше тридцати пяти на столько, на сколько работа позволяла ей выспаться. Федор Петрович, отец Владика, нанимал для своего сына, в основном, женский персонал. Николай был единственным исключением, опять же в силу предубеждений Федора Петровича – шеф не верил в умение женщин обращаться с оружием.

– Оружие – мужской инструмент, – говорил Федор Петрович. – Женщина должна думать о детях. Вы, Николай, детей любите?

Не любить Владика было невозможно. Ребенок-солнце, ласковый, чуткий, добрый. Николай всегда чувствовал, даже когда Владик стоял к нему спиной, улыбается тот сейчас или грустит. Казалось, что мальчик светится, выражая переполняющие его чувства всем своим телом, вихрастой макушкой, каждой клеточкой, каждым движением.

– Дети с синдромом Дауна, – сказала Аллочка, вводя Николая в курс дел. – У них, по сравнению с обычными детьми, всего одна лишняя хромосома.

Николай быстро привязался к Владику. Они летом вместе ходили на рыбалку, зимой катались на санках и лепили толстобедрых снежных баб, а когда на шестой день рождения отец подарил Владику мобильный телефон, Николай долго и терпеливо учил мальчика обращаться с аппаратом, показывал, как пользоваться «горячими клавишами» и делать фотографии, отправляя эс-эм-эски на телефон Николая. Когда в кармане у телохранителя играла мелодия, сигналя о полученном новом фото, мальчик звонко смеялся и восторженно хлопал в ладоши.

На утренник выехали заранее и как угадали – когда медленно и утомительно тянулись в пробке по проспекту, Владика стошнило, прямо на шляпу, и на плюмаж, и на плащ с королевскими лилиями, шитыми на заказ каким-то модным французским кутюрье. Глядя на погубленный костюм, Владик виновато улыбался и покорно пил воду из «непроливайки».

– Так. Спокойно. Без паники, – сказала Зинаида Павловна и обвела всех строгим взглядом. – Сейчас что-то придумаем.

– Давайте в этот, как его, в магазин костюмов, – предложила Светлана. В случившемся ЧП она чувствовала себя виноватой и хотела немедленно реабилитироваться. – Что-то подберем. Успеем. Время еще есть.

– Командуй, Коля, – кивнула Зинаида Павловна, и все одобрительно заерзали. Очень не хотелось портить ребенку праздник.

Николай набрал номер и сказал в телефонную трубку:

– Центральная. Меняю маршрут. Вместо аптеки едем за карнавальным костюмом. Что-что… Неувязочка у нас с мушкетером получилась.

Новый костюм подобрали на удивление быстро. Конечно, это был не шитый на заказ камзол мушкетера, но тоже вполне достойный вариант для детского утренника.

– Он похож на волшебного принца, – сказала Аллочка.

Светлана восторгалась высоким, с множеством кружевных складок, накрахмаленным воротником. Владик влюбился в огромные золотые пряжки на штиблетах. А Николаю, ему было все равно, главное, чтобы успеть на утренник вовремя.

– Поехали, – кивнула Зинаида Павловна.

На утреннике все шло хорошо.

Николай распределил женщин по периметру зала, чтобы они не надоедали Владику своим вниманием, но и из виду его не упускали, а сам занял позицию у ступеней – отсюда, на небольшом отдалении, зал просматривался почти полностью, Николай мог видеть всех и всё, прикрывая при этом вход, который же был и выходом.

Сегодня Коля решил дать Владику почувствовать себя свободнее.

Люди интеллигентные говорят – интуиция. Люди попроще скажут – чуйка. Совсем простые заметят – жопа горит.

Николай почувствовал, как у него горит жопа.

Он повернулся и не заметил на своем посту Аллочки. Оказалось, она стояла правее и о чем-то оживленно беседовала с Зинаидой Павловной, обе смотрели куда-то в сторону с совершенно безмятежным видом. Светлана не подвела, она оставалась на вверенном ей посту, но тоже смотрела не на Владика – некто в костюме снеговика толкнул ее ватным боком и теперь расшаркивался в извинениях, смешно приседая и кланяясь. Светлана отвечала книксенами и смеялась.

Николай завертел головой, сместился чуть левее и увидел Владика. Вот Владик повернулся к нему спиной, вот зашел за елку, вот вышел из-за елки и шустро двинул в дальний угол, в сторону Снегурочки.

Николай рванул следом.

Он нагнал Владика в самом углу зала, у картонных домиков, из которых детям раздавали подарки, поймал мальчика за плечо, повернул к себе и обмер. Перед Николаем, беззубо улыбаясь и жуя конфету, стоял совершенно незнакомый ребенок. Те же здоровенные пряжки на штиблетах и парадные золотые пуговицы, тот же костюм, да не тот мальчик.

– Владик! – закричал, похолодев, Николай, распугивая детей.

– Он где-то здесь, – неуверенно в который раз повторила Аллочка. – В прятки с нами играет. Сидит и посмеивается.

Они разделили Дворец культуры на сектора, и каждый прочесал свой участок вдоль и поперек, Николай дважды оббежал здание вокруг и обрыскал парковку, но Владика нигде не было. К охране или полиции Николай не обращался, инструкция строго запрещала в случае чрезвычайного происшествия любой контакт с правоохранительными органами – Федор Петрович требовал не давать поводов для шумихи в прессе. По той же инструкции о пропаже Владика, если таковая, не дай Бог, произойдет, следовало сообщать не позднее, чем через пятнадцать минут. Время утекало предательски быстро. Николай посмотрел на часы, еще раз обвел взглядом холл и достал из кармана телефон. Набрать номер Федора Петровича он не успел, телефон зазвонил мгновением раньше.

– Слушаю, – сказал Николай в трубку и еще раз глянул на экран аппарата – номер не определился.

– Слушай, Светляков, слушай и запоминай, – сказала трубка хриплым мужским голосом. – Ваш Владик у нас. Будешь делать все правильно – получишь его целым и невредимым. Будешь баловаться – не увидишь даунёнка больше никогда. Ясно излагаю?

– Ясно, – сказал Коля, и во рту у него стало сухо и шершаво.

– О похищении пацана никому ни слова. Всем молчать, и тебе, и твоим курицам. Если хоть пикните о пропаже – мы мальчонке язык отрежем. Двигайте по маршруту и рапортуйте начальству, будто ничего не произошло. Вы, кажется, дальше собрались ехать в игрушечный магазин? Вот туда и отправляйтесь. В полицию не обращаться. Никому не звонить. Не разделяться. Быть всегда и везде всем вместе. Ждать дальнейших инструкций. Все понятно?

– Понятно. Я бы хотел, – начал было Николай, но хриплого голоса в телефоне уже не стало.

Николай с ненавистью посмотрел на свой мобильный, одним резким движением запихнул его обратно в карман, развернулся на каблуках и пошел на выход.

– Все за мной, – сказал, не оборачиваясь.

Уселись в машину и долго молчали. Женщины боялись шевельнуться, словно неловким движением они могли спугнуть надежду на благополучную новость. Николай лихорадочно соображал, перебирая в голове варианты.

Пока от центрального входа шли на ватных ногах к машине, Коле на телефон пришло сообщение. Достал аппарат и чуть не подпрыгнул от радости – Владик прислал эс-эм-эску.

– Ай да парень, ай да умница, – прошептал Николай. Воровато оглянулся, в растяжку, как картежник открывает прикуп, открыл сообщение и в недоумении замер. – Ну, и что это, что это за народное творчество?

На фото отчетливо виднелась часть белой, пластиковой на вид, стены, упирающейся в обледеневший потолок. На стене крупно черными печатными буквами было написано какое-то слово, на фото попали только его первые три буквы – ОХО.

– Охо, – сказал Николай и еще раз оглянулся. Женщины, кажется, ничего не заметили и не услышали.

«Охо. Охо… Охо-хо. – повторил Николай уже про себя. – Стена пластиковая. Или металлическая. И ледяной потолок. Владик, он роста примерно метр десять, метр двадцать, значит, точка объектива должна была находиться где-то в метре от земли, может, немного ниже. Так. Получается, что высота потолка примерно метра полтора, и потолок ледяной. Что ж это может такое быть? И это охо. Охо. Охо-хо.»

– Я поведу, – сказал Николай Светлане, когда они подошли к машине, бесцеремонно забрал ключи, сел на водительское место и после не произнес ни слова.

Из оцепенения всех вывел телефонный звонок.

– Да, Центральная, – ответил Николай. – Да, все в порядке, без происшествий. Выезжаем в детский магазин. Конец связи.

Николай закончил разговор и повернулся к притихшим женщинам.

– Владик похищен, – сказал он. Казалось, что это говорит не он, а по радио передают какой-то глупый и несмешной розыгрыш. – Пока о похищении знаем только мы четверо. Похитители требуют, чтобы мы молчали и никому ничего не сообщали. И еще они требуют, чтобы мы делали вид, будто ничего не произошло.

Зинаида Павловна схватилась за сердце, Аллочка ахнула и закатила глаза, Света прикусила губу и что-то неслышно зашептала, похоже, молитву.

– Едем в игрушечный магазин, – сказал Николай и завел машину.

Николай свернул с проспекта на узкие улочки старого центра и запетлял по ним, проверяясь. Хвоста не было, слежку за машиной никто не организовал, за это Николай мог поручиться, в свое время его хорошо учили уходить от любопытных глаз. Похоже, его маневры поняла одна Света, но промолчала, отрешенно глядя на мелькающие за окном дома и витрины.

– Коля, что делать будем? – наконец нарушила молчание нянечка. Её монументальная шея пришла в движение, многоярусный подбородок затрясся мелким холодцом.

– Думать будем, Зинаида Павловна, – ответил Николай, взглянув мельком на тряскую шею в зеркало заднего вида. – Думать и ждать. И надеяться, что с Владиком все в порядке.

Николай достал телефон, хотел сделать звонок, но взглянул на женщин и передумал, бесцельно покрутил в руке трубку и спрятал ее обратно в карман.

«Нет-нет, похоже, наша компания перестала быть «непротекаемой». Надо поискать другое место для конфиденциальной беседы», – подумал Коля и решительно повернул руль налево, обратно к проспекту.

Чем хороша автоматическая туннельная мойка? Прежде всего, тем, что можно не выходить из машины – сиди себе спокойно, любуйся работой прогрессивной инженерной мысли и мельканием цветастых щеток. А можно наоборот, выйти, оставив пассажиров невольными пленниками автомобильного чрева, пока вокруг хлещет вода и стекает мыльная пена. Николай подъехал к мойке. Пока он ходил оплачивать процедуру, машину уже зацепили тросом и потянули внутрь туннеля. Не ожидающие подвоха пассажирки закрутили головами, но было уже поздно – машину обдало горячей пеной, и все скрылось в облаке густого пара.

Николай торопливо достал телефон и набрал номер.

– Привет, – сказал Коля. – Ты мне нужен. Оторвись от своих танчиков и посмотри в поисковике, что может связывать холодильную камеру или промышленный холодильник и слово, начинающееся на три буквы. Нет, другие три буквы. О. Хэ. О. У тебя пять минут. Жду.

Телефон зазвонил через четыре минуты.

– По «охо» пусто-пусто, – сказала трубка.

Николай выругался и пнул ногой дверь автоматической мойки.

– Погоди, – сказала Коля. – Погоди. А если предположить, что «охо» – это английское «оксо»? Сообразить слабо?

– Не думай, что ты умнее паровоза, – огрызнулась трубка. – Я проверил. Ничего. Есть торговая марка сантехники ОХО.

– Не подходит.

– Увы, Коля. А тебе зачем?

– Да так, – Николай расстроено вздохнул. – Отбой. Конец связи.

Николай в который раз открыл фото и внимательно всмотрелся. Ледяной потолок. Край белой стены. Часть неизвестного слова, начинающегося на буквы «охо». От мысли, что сейчас Владик сидит запертый в каком-то холодильнике, Николая бросило в жар. К свежевымытой машине Коля подходил, точно его приговорили к смертной казни. Сесть в автомобиль он не успел – зазвонил телефон. Номер не определился.

– Слушаю, – сказал Николай.

– Плохо слушаешь, Светляков. Плохо, – хрипло сказала трубка. – Ты почему от маршрута отклонился? Очень хочется увидеть пацана разобранным по запчастям?

– Что с Владиком? – крикнул Николай.

– Жив твой Владик. Не волнуйся, – хрипнула трубка. – Но второго шанса произвести первое впечатление у тебя не будет. Езжай по маршруту и не дури. Все ясно?

– Ясно.

– И еще. Ровно в четыре часа дня ты должен сообщить своему хозяину о похищении пацана. Понятно?

– Так точно, – кивнул Николай. – Ровно в четыре.

Хриплый абонент отключился.

Николай сел в машину и в сердцах кинул телефон на приборную панель. Трубка стукнулась, отскочила и упала на пол, закатившись под кресло. Николай чертыхнулся, согнулся и полез под руль, ища телефон на ощупь.

– Коля, вы меня извините, – услышал он возмущенный голос Аллочки, – но не можем мы вот так просто ездить по городу, когда Владика там… там., когда его… А вы, извините, машины моете, вместо того, чтобы…

Коля наконец-то нащупал телефон и аккуратно, одними кончиками пальцев, потянул его на себя.

– А что, ну что мы можем сделать? – горько воскликнула Зинаида Павловна.

Телефон поддавался с трудом. Скрюченный под рулем, Коля почти задыхался.

– Это мы, все мы виноваты, – отрезала Светлана. – Это из-за нас сейчас Владика… из-за нас сейчас он…

Кажется, Света заплакала.

– Не молчите же, Коля! – крикнула Аллочка.

Телефон удалось подтянуть, Николай схватил его и выпрямился, облегченно вдохнув полной грудью, весь красный и вспотевший.

– Я вот что думаю, – сказал Коля, взглянул на экран телефона и замер на полуслове.

Сейчас, выудив трубку из-под кресла, он держал ее вверх тормашками и фото Владика, которое раньше казалось непонятной абракадаброй, вдруг стало простым и понятным.

– Ну, конечно, – прошептал Коля и будто во сне завел машину. – Ну, конечно же! Не потолок. Не потолок, а пол!

– Ничего не понимаю, – сказала Аллочка и внимательно посмотрела на Николая, но тот уже взял в себя в руки и деловито выводил машину на проспект.

«Владик, он перевернул телефон с ног на голову, – мысленно ликовал своей догадке Николай. – Не ледяной потолок, а ледяной пол! И слово, оно не начинается на «охо», оно на него заканчивается. Я знаю только одно место с ледяным полом. Это ледовая арена хоккейного клуба «Сохо»! Вот где они его держат».

Николай глянул на женщин. Кажется, они о чем-то спорили. Вернее, спорили Аллочка и Зинаида Павловна, а Света тихо плакала, размазывая по щекам тушь, их слова шли фоном, отдаваясь в голове Коли шумом прибоя и не отвлекая от собственных мыслей.

«Кто-то из них заодно с похитителями, это ясно, – сказал себе Николай и еще раз глянул на женщин. – А может, они все заодно. Меня они, конечно, не скрутят, но связь с похитителями у них есть. С мойки кто-то маякнул оперативно. Надо их как-то стреножить и ушей не показать. Вывести из игры и не вызвать подозрений. И чтобы не сумели сообщников предупредить. Или не сумела? Ладно, кто есть ху, разберемся позже. А сейчас нам нужна военная хитрость. Думай, Коля. Думай».

Это место на подвальной парковке торгового центра Николай присмотрел давно – осталась привычка, вколоченная инструктором спецшколы: находить и запоминать места с необычными или специфическими свойствами. Мало ли, вдруг пригодится. И вот – пригодилось. Николай вел машину и молился всем богам, каких знал, и остальным, о которых догадывался, чтобы парковочное место оказалось не занятым.

Шлагбаум на въезде. Поворот.

Ещё поворот.

Мелькание бордюров, крашенных ядовито-оранжевым, и черно-желтых лежачих полицейских.

Поворот.

Место пустовало. И Николай сразу поверил, что теперь у него точно все получится.

На этом месте никогда не работал мобильный телефон. Сигнал сотовой сети любого оператора то ли не проходил сквозь бетонные стены, то ли как-то преломлялся, не важно. Важно было одно – в этом месте нельзя было ни позвонить, ни отправить смс.

Николай припарковался, вышел из машины и нажал на пульте кнопку, блокируя все двери. Блокиратор придумала Света, чтобы Владик не мог изнутри открыть ни одну дверь.

– Только никуда не уходите, – попросил Коля. – Я в магазин игрушек и назад.

Отсюда, от торгового центра, до ледового дворца было километра три, никак не больше.

Когда Николай нашел мальчика в бытовке при котельной Ледового дворца, Владик бросился ему на шею и сказал только два слова:

– Темнота. Колючая.

– Что, Владик, что? – спросил Николай и неловко обнял мальчика – правая рука болела, наверное, все-таки он ее сломал об голову хриплоголосого.

– Темнота. Колючая, – сказал Владик и закрыл Николаю глаза своими теплыми ладошками.

– Они тебе завязывали глаза? – спросил Николай и показал, как обматывают повязкой голову. – Глаза завязывали?

– Колючая, – закивал Владик.

Николай внимательно посмотрел на мальчика, достал телефон и набрал номер.

– Привет, – сказал Коля. – Возьми на офисе запасные ключи от машины Владика и езжай оперативно на парковку торгового центра. Да, того самого. В машине сидят наши дамы. Привези в офис к четырем одну из них. Нет, только одну. Какую? А я тебе скажу, какую.

– Нам назначено, – сказал Николай и с Владиком на руках прошел мимо оторопевшей секретарши в кабинет Федора Петровича. Часы над дверью в приемной показывали без пяти минут четыре.

– Ах, да, – вспомнил Коля, повернулся и вручил секретарше Владика, от чего она еще более обалдела и по-мужицки крякнула.

– Подержите его пока у себя, – сказал Коля. – Когда будет надо, я позову.

Он вошел в кабинет.

Сцена, развернувшаяся перед ним в кабинете шефа, его почти и не удивила. Чего-то такого Николай и ожидал. Предупрежден, значит, вооружен, как любил повторять его инструктор по боевому самбо.

Федор Петрович, взволнованный и злой, стоял, нависнув над со своим столом. Напротив него, в кожаном гостевом кресле, вальяжно раскинувшись и улыбаясь, сидел молодой человек с идеальным пробором на аккуратно стриженой голове. За спиной молодого человека стояли двое парней в строгих костюмах с одинаковыми кожаными папками в руках.

– О, – обрадовался молодой человек и повернулся к Николаю, – вот и наш вестник апокалипсиса. Что-то хочешь сказать?

– Хочу, – кивнул Коля и сделал шаг к столу. – Федор Петрович. Простите меня, если сможете. Ваш сын, Владик, – его похитили.

– Ну вот, – сказал молодой человек. – Я же предупреждал.

Федор Петрович посмотрел исподлобья на посетителя, перевел взгляд на Николая и грузно обрушился в кресло.

– Давай, – сказал Федор Петрович, глядя в стол. – Я все подпишу.

Из кожаной папки выпорхнули бумаги и легли на стол, парень из-за спины молодого человека ловко придвинулся и протянул Федору Петровичу перьевую ручку.

– Хоккейный клуб продаете? – невозмутимо поинтересовался Николай и сделал еще шаг к столу.

– Продаю, – кивнул шеф и поднял на Колю непонимающий взгляд. – А ты откуда знаешь?

– Догадался. Когда Владика в Ледовом дворце нашел, – легко признался Николай и громко позвал: – Владик!

Молодой человек, не меняя улыбки, встал с кресла и задом, глядя на Федора Петровича, шагнул к дверям.

– Нашелся, – сказал молодой человек. – Очень рад за вас, дорогой Федор Петрович. Искренне рад.

Бумаги впорхнули назад в папку и троица двинулась на выход. В дверях молодой человек столкнулся с Зинаидой Павловной, все так же не меняя выражения лица, слегка ей поклонился и вышел, сопровождаемый своими молчаливыми помощниками. Федор Петрович потянулся за телефонной трубкой, но Николай его остановил:

– Пусть идет. Пока что нам ему предъявить нечего. Но с исполнителями я вас познакомлю.

– Зина? – удивился Федор Петрович.

– Она. Она, голубушка. И знаете, что ее выдало?

– Я знаю, – упавшим голосом выдавила нянечка и рухнула на подставленный стул.

– Конечно, – сказал Николай. – Ваш шарф, замечательный теплый шарф деревенской колючей шерсти. Я только одного не могу понять – зачем вы так подставились, зачем вы завязали этим шарфом глаза Владику?

– Костюм, – прошипела Зинаида Павловна, – проклятый костюм с его проклятым кружевным воротником. Мальчишка должен был выбрать пирата. Пирата. А Светка прицепилась с этим проклятым воротником. Воротник торчал из-под куртки. Было заметно. Боялись, что ты заметишь. Все мотался по парковке, малахольный. Пришлось Владика замотать шарфом.

И нянечка зарыдала, сотрясаясь своим монументальным подбородком.