Владимир Набоков Родина

Я занят странными мечтами

в часы рассветной полутьмы:

что, если б Пушкин был меж нами —

простой изгнанник, как и мы?

Так, удалясь в края чужие,

он вправду был бы обречён

«вздыхать о сумрачной России»,

как пожелал однажды он.

Быть может, нежностью и гневом —

как бы широким шумом крыл, —

ещё неслыханным напевом

он мир бы ныне огласил.

А может быть и то: в изгнанье

свершая страннический путь,

на жарком сердце плащ молчанья

он предпочёл бы запахнуть, —

боясь унизить даже песней,

высокой песнею своей,

тоску, которой нет чудесней,

тоску невозвратимых дней…

Но знал бы он: в усадьбе

дальней одна душа ему верна,

одна лампада тлеет в спальне,

старуха вяжет у окна.

Голубка дряхлая дождётся!

Ворота настежь… Шум живой…

Вбежит он, глянет, к ней прижмётся

и всё расскажет — ей одной.