И все-таки отдельно о Ближнем Востоке

Не удержусь от того, чтобы подробнее высказаться о событиях на Ближнем Востоке, которым занимался многие годы. Сначала о перспективе ближневосточного урегулирования, которое имеет исключительное значение для оздоровления всей международной обстановки. На момент написания этой книги в палестино-израильских отношениях сложилась патовая ситуация. В виде главной причины этого следует признать политику израильского правительства, поставившего своей целью сохранить статус-кво и использовать такое положение для продолжения заселения Западного берега и Восточного Иерусалима. Ставка, очевидно, делается на то, что, если когда-нибудь и придется решать вопрос с палестинцами, Израиль будет иметь сильную позицию, которая позволит добиться наиболее выгодных для себя условий урегулирования.

Для «сохранения лица» правительство Нетаньяху выдвигает предложение возобновить переговоры с палестинцами без всяких условий. Одновременно, согласно информации, полученной журналом «Ньюсуик»,[76] Израиль сам выдвинул два условия перед Соединенными Штатами: во-первых, США должны взять на себя обязательства больше не требовать моратория на строительство израильских поселений, как бы ни складывалось положение на переговорах с палестинцами, и, во-вторых, США должны сделать заявление, что мораторий не распространяется на Восточный Иерусалим. Представляется, что условия, выдвигаемые Израилем, неприемлемы для США, стремящихся сохранять отношения и с арабским миром. Думается, что их предъявляет израильское правительство, понимая, что США с ними не согласятся.

Такая линия Израиля стала возможной в результате ряда обстоятельств. Главное из них — недолговечность изначальной политики президента Барака Обамы. Придя в Белый дом, он объявил о ближневосточном урегулировании как об одном из внешнеполитических приоритетов США и впервые начал действовать на основе равноудаленности от сторон, вовлеченных в конфликт: признал необходимость создания палестинского государства, потребовал прекращения поселенческой активности Израиля на Западном берегу и в Восточном Иерусалиме, делал многое для возобновления израильско-палестинских переговоров. Начала играть позитивную роль и миссия Дж. Митчела, представителя американского президента по вопросам израильско-палестинского урегулирования.

Однако такая линия не выдержала столкновения с быстро меняющейся внутриполитической обстановкой в США. Ноябрьские промежуточные выборы показали тщетность расчетов на то, что администрация Обамы вернется к своей первоначальной ближневосточной политике. Это, как представляется, может произойти только в том случае, если Обама победит на президентских выборах 2012 года — последний срок президентства даст ему определенную свободу рук. А если он ее не получит применительно к арабо-израильскому урегулированию на сугубо компромиссной основе? К тому же я бы не взял на себя смелость прогнозировать результаты президентских выборов в США в 2012 году.

Линия Израиля на сохранение статус-кво стала возможной и в результате того, что «квартет»[77] отошел на задний план, практически согласившись с монополизацией США посреднической миссии в ближневосточном урегулировании. Трое участников «квартета» — Россия, Европейский союз и ООН — заняли пассивную позицию как в попытках воздействовать на четвертого члена — США, так и в самостоятельной активности.

Положение дел не меняет согласия всех членов «квартета» на проведение конференции по вопросам урегулирования ближневосточного конфликта в Москве. Вспомним историю появления московской конференции в повестке дня урегулирования. Со стороны США это скорее было вызвано стремлением вовлечь Россию в число государств, способствовавших проведению многосторонней встречи, организованной американцами в Аннаполисе, что и произошло в 2007 году. По поручению президента В.В. Путина я перед этой встречей вылетел на Ближний Восток и провел беседы с главами Израиля, Палестинской автономии, Сирии, Египта, Лиги арабских государств. До всех была доведена позиция России о необходимости способствовать полномасштабной встрече в Аннаполисе, после которой как ее продолжение намечается московская конференция. Президент Сирии Б. Асад сказал, что направит делегацию в Аннаполис в связи именно с тем, что последует конференция в Москве. Хорошо восприняли позицию России и другие руководители. Однако вскоре интерес США и Израиля к созыву такой конференции в Москве пропал. В конце концов «остыла» в отношении идеи московской конференции и Россия, которая увидела, что ее нечем будет, по существу, начинить.

Ставке правительства Нетаньяху на сохранение статус-кво способствует раскол палестинского движения, что привело к резкому ослаблению позиции палестинских переговорщиков. На разжигание страстей в палестинском лагере, по-видимому, работает и израильская разведка. Во всяком случае, как сказал мне политический лидер ХАМАСа Машааль, Израиль нарочито не замечает те шаги со стороны его организации, которые могли бы восприниматься, с его точки зрения, как позитивные. На мой вопрос, почему ХАМАС не признает Израиль, ведь он существует, и этот факт справедливо признается всеми, в том числе и арабскими странами, — Лига арабских государств приняла саудовскую инициативу: мир с Израилем за освобождение им оккупированных в 1967 году территорий, — Машааль ответил, что с учетом сложившейся обстановки в случае одностороннего признания Израиля ХАМАС может потерять свой электорат. Но добавил, что, утверждая необходимость создания палестинского государства на оккупированных Израилем территориях, а не вместо него, мы фактически признаем право Израиля на существование. Однако никакой позитивной реакции не последовало.

В то же время проявляется ослабевающий интерес к израильско-палестинскому урегулированию арабского мира в целом, который все больше концентрируется на внутренних проблемах и новой расстановке сил на Ближнем Востоке в связи с превращением в региональную державу Ирана при полном отсутствии контрбаланса со стороны Ирака.

Взяв курс на сохранение статус-кво, правительство Нетаньяху, очевидно, делает ставку на расширение поддержки со стороны израильского общественного мнения. Обращает на себя внимание, что наряду с категорическим отказом прекратить новое строительство на оккупированных в 1967 году территориях Нетаньяху активизирует требование признания палестинцами еврейского характера Государства Израиль. Можно разглядеть в этом стремление успокоить тех в Израиле, а таких немало, кто считает, что без договоренностей с палестинцами Израиль может потерять национальный характер, де-факто превратиться в двунациональное государство. За требованием, по сути, вторичного признания Израиля еврейским государством, так как именно в таком качестве оно и было создано решением ООН в 1947 году, можно разглядеть политику дискриминации в той или иной форме арабской части населения этой страны. Не случайно в Международный день защиты прав человека 10 сентября 2010 года в Тель-Авиве состоялась многотысячная демонстрация протеста против экстремистских настроений в Израиле, создающих угрозу демократии.

Таким образом, есть основание считать, что в силу складывающихся обстоятельств израильско-палестинское урегулирование может быть отложено до лучших времен. Попробуем спрогнозировать, как в таком случае будет развиваться обстановка.

Первое. Произойдет перегруппировка на палестинской стороне. ХАМАС, который заявлял и заявляет о тщетности попыток обеспечить в данных условиях прогресс на переговорах с Израилем, безусловно, усилит свое влияние вплоть до того, что для умеренных лидеров палестинцев может возникнуть перспектива потери власти на Западном берегу. Во всяком случае, усилится тенденция сближения ФАТХа и ХАМАСа на антиизраильской основе.

В таких условиях возрастает вероятность провозглашения в одностороннем порядке палестинского государства. Хотя Израиль и, очевидно, США не признают его, но уже до официального провозглашения началось признание палестинского государства со стороны Бразилии, Аргентины, других стран. Возрастает напряженность: возобновление терактов и ракетных обстрелов Израиля, вооруженные действия Израиля на Западном берегу и в Газе, перерастание событий в новую интифаду. Причем все это будет сопровождаться накапливанием мирового общественного мнения не в пользу Израиля. О таком ли статус-кво печется правительство Израиля, в частности министр иностранных дел Либерман, заявивший, что мир с палестинцами может состояться только через несколько поколений?

Второе. Ухудшается возможность сирийско-израильского урегулирования. При продолжении политики расширения израильских поселений неизбежно будет сокращаться поле ее компромисса с Израилем. В израильской элите есть те, кто хочет, отложив урегулирование с палестинцами, сосредоточиться на урегулировании с Сирией. Бывший министр иностранных дел Израиля Шломо Бен-Ами, например, считает, что сирийское направление урегулирования «более актуально и реалистично, нежели зашедшие в тупик переговоры с палестинцами». Я уверен, что без вывода из тупика этих переговоров не удастся радикально продвинуться на сирийском направлении урегулирования. «Сирийской альтернативы» договоренностям с палестинцами у Израиля нет.

Третье. Известно, что после подписания египетско-израильского мирного договора в 1979 году отношения между двумя государствами оставались внешне холодными, хотя существовали посольства — израильское в Каире, египетское в Тель-Авиве, происходили визиты на высоком уровне, имел место торговый обмен, правда, на невысоком уровне — 0,5 млрд долларов в год. Но самое главное — постоянно происходили конфиденциальные консультации на двусторонней основе, в результате которых Египет противился проникновению оружия через Синай в Газу — оплот ХАМАСа.

На обстановку будет накладывать все больший отпечаток «египетский фактор». В то время когда писались эти строки, события в Египте — о них подробно говорится ниже — еще не улеглись. Многие в Израиле, и не только в Израиле, с удовлетворением восприняли заявление Высшего совета вооруженных сил, который взял власть в свои руки после ухода Мубарака, о том, что «Арабская Республика Египет будет соблюдать все региональные и международные обязательства и договоры». Но время покажет, насколько прочны эти заверения. Как сказал генерал-майор Амир Эшел, возглавляющий управление планирования в израильском Генштабе, «для Израиля будет труднее контролировать события и их последствия». Израиль главным образом обеспокоен тем, что перемена режима в Египте ослабит блокаду Газы, контролируемой ХАМАСом. По наблюдению корреспондентов газеты «Уолл-стрит джорнал», «…некоторые бывшие израильские военные и представители разведсообщества публично говорят, что Израиль должен быть готов к реоккупации Газы… Другие эксперты предупреждают, что такая операция втянет Израиль в годы сражений».[78] Неужели пресловутое статус-кво, иными словами, бездействие с израильской стороны в урегулировании с палестинцами перевешивает возможность такой перспективы?

Четвертое. В силу отсутствия арабо-израильского урегулирования неизбежна активизация, в том числе за счет умеренного ислама, экстремистского джихадизма. Экстремистские силы являются источником террористических операций, осуществляемых не только на Ближнем Востоке. Как это ни звучит парадоксально, но главным направлением борьбы с международным терроризмом сейчас становится не захлебывающаяся военная операция США в Афганистане, а справедливое решение проблемы палестинцев.

Таким образом, можно прийти к выводу, что последствия сохранения статус-кво в палестино-израильских отношениях объективно невыгодны всем — и самим палестинцам, и Израилю, и арабским странам, и мировому сообществу в целом. Какой же выход из создавшегося положения? Ждать, когда к власти в Израиле придут центристы, с которыми палестинцы могли бы договориться? Такое ожидание как раз и создает опасную ситуацию затягивающегося статус-кво.

Думаю, что в создавшихся условиях необходимо активизировать «квартет», лучше, конечно, на его базе расширить посредническую миссию за счет региональных лидеров, а также Китая, Индии и выработать уже не «дорожную карту», а компромиссное (подчеркиваю, компромиссное) палестино-израильское урегулирование:

— по вопросам границ палестинского государства возможен обмен небольшими территориями — в этом плане целесообразно использовать те наработки, которые обсуждались с палестинцами при премьер-министре Э. Ольмерте;

— определить судьбу Восточного Иерусалима тоже методом раздела — можно было бы взять за основу предложения, которые содержались по этому вопросу в плане Клинтона;

— отделить право на возвращение беженцев от реальной практики возвращения с учетом компенсации или направления основной массы желающих возвратиться в палестинское государство.

Естественно, необходимо предусмотреть меры безопасности для двух государств.

Одним из элементов урегулирования могло бы стать в дальнейшем создание конфедерации палестинского государства с Иорданией.

Коллективно составленный план мог бы быть рекомендован сторонам к принятию практически от всего мирового сообщества. Уверен, что это изменило бы обстановку в пользу урегулирования и в самом Израиле. Дело, конечно, нелегкое. Но безделье грозит поражением всем тем, кто хочет стабильности на Ближнем Востоке.

Однако, как показали события в начале 2011 года, эта стабильность уже зависит не только от урегулирования арабо-израильского конфликта. В январе вспыхнул Тунис, а через несколько дней — Египет. Стотысячные демонстрации в Тунисе прошли с требованием отставки президента Бен Али. Он бежал из страны. Были изгнаны из правительства министры, вызывавшие наибольший гнев демонстрантов. Новое правительство сделало заявления о намерении провести решительные реформы, подготовить выборы в парламент и главы государства. На этом, по-видимому, рано ставить точку.

В Египте события приняли более драматический характер. Огромная многодневная демонстрация с лозунгами против президента Хосни Мубарака, с требованием его отставки. Широкие протесты (так и было в Тунисе) против коррупции власть имущих, бедности, безработицы, охватившей значительные слои населения. А на этом фоне несметные богатства, накапливаемые высшим эшелоном чиновничества.

Оба президента — и Туниса, и Египта — были многолетними лидерами (Мубарак находился у власти 30 лет), известными своей борьбой против исламистов-экстремистов, против терроризма. В Египте главная исламская организация — «Братья-мусульмане», выигравшая на предпоследних выборах 20 процентов мест в парламенте, была запрещена, многие из ее членов заключены в тюрьму. Все это способствовало тому, что первым порывом оценить происходившее в Тунисе и Египте было окрасить протестующих в исламистские тона. Но, судя по различным телевизионным показам, у демонстрантов не было видно ни исламских лозунгов, ни зеленых флагов, не были слышны и исламистские призывы. Несколько египетских демонстрантов несли портреты Насера, хотя это не носило массового характера. Портреты Насера несли демонстранты и в Йемене, где раздались аналогичные с египетскими требования отставки президента. Но это не свидетельствовало о «насеровских корнях» нынешнего движения сопротивления авторитарным режимам, погрязшим в коррупции. Скорее проявлялась ностальгия по тому времени, когда массовую поддержку получил лозунг единства арабов.

Характерна прямо противоположная реакция на каирские события двух религиозных лидеров, которая, как мне представляется, диктовалась скорее не духовным, а политическим восприятием происходящего. Духовный руководитель Ирана аятолла Хомейни назвал эти события «исламской революцией», против Мубарака, сотрудничавшего (он применил другое слово) с США и Израилем, а главный муфтий Саудовской Аравии назвал антирежимные выступления в Египте «заговором врагов ислама и тех, кто их поддерживает».

Можно однозначно прийти к выводу, что массовые акции протеста, начавшиеся в Тунисе, охватившие Египет и распространившиеся на другие арабские страны, не были заранее организованы никакой политической силой, в том числе исламской.

Это отнюдь не означает бездеятельности ряда общественных организаций Египта, особенно молодежного «Движения 6 апреля».[79] После начала революционных событий в Тунисе это движение, насчитывающее, по некоторым источникам, 70 тысяч членов, объединенных главным образом социальными сетями «Фейсбук» и «Твиттер», прибегло к онлайн-активности, призывая включиться в антимубаракские демонстрации. Большую роль в событиях играла общественная организация «Кифайя» («Достаточно»).

На начальной стадии события не были порождены также и извне. В США, кстати, возникли требования осудить разведслужбы, которые заранее не информировали Белый дом о надвигавшемся взрыве в Египте. Во время египетских событий я находился в Вашингтоне на встрече, организованной Академиями двух стран для обсуждения темы урегулирования арабо-израильского конфликта. С американской стороны в ней участвовал ряд именитых дипломатов, занимавших высокие посты в Госдепартаменте и проработавших многие годы послами в арабских странах и Израиле. Были и действующие представители Госдепа. Довелось встретиться с рядом весьма осведомленных бывших коллег, в том числе с Мадлен Олбрайт. Сложилось однозначное впечатление, что столь массовые выступления против тех арабских режимов, которые считались надежными партнерами США, вызвали оцепенение в Вашингтоне.

В печати появились сообщения со ссылкой на сайт «Викиликс», опубликовавший телеграмму посла США в Каире Маргарет Скуби, которая сообщала в Вашингтон о своей встрече с «молодым человеком, предложившим “дорожную карту” весьма нереалистических целей “6 апреля”. Его целью является замена существующего режима на режим парламентской демократии до выборов сентября 2011 года». Судя по этой шифротелеграмме, направленной в 2008 году, у американского посольства были связи с оппозиционными организациями, но, как представляется, констатация таких связей недостаточна для объявления о том, что вспыхнувшие в Египте события дело рук США.

В общем и целом можно прийти к выводу, что многие, очевидно, свыклись с мыслью: революционный процесс заглох в арабских странах во второй половине XX столетия, закончившись этапом антиколониальных революций. По-видимому, недооценили (и я в том числе) также влияние модернизации на общество в арабском мире, особенно на молодое поколение. Общение по Интернету, мобильным телефонам дало возможность «сорганизоваться» для выхода на улицу тем, кто негодовал по поводу бедности, безработицы, ущемления демократии, коррупции. Такая стихия проявилась в Египте в самом начале событий.

Власти дрогнули. По каирскому телевидению передали запись выступления Мубарака. Оно было сделано мастерски. Президент сказал, что он не выставит свою кандидатуру на предстоящих выборах главы Египетского государства в сентябре 2011 года и обеспечит демократический переход к новому руководству. Он признал необходимость реформ, борьбы с коррупцией и в то же время подчеркнул, что хочет остаться со своей страной после отставки, а после смерти (Мубараку 82 года) быть похороненным в земле его предков. Было распущено правительство. Новым премьером назначен Ахмед Шафик — бывший командующий египетскими ВВС и министр гражданской авиации с 2002 года. Одновременно вице-президентом стал генерал Омар Сулейман — долгие годы Мубарак противился назначению на этот пост кого бы то ни было.

Есть основание считать, что Вашингтону импонировало назначение генерала Сулеймана, так как там надеялись, что он сохранит устойчивость положения даже при уходе Мубарака. Сулейману 74 года, он — многолетний руководитель службы общей разведки, выполнял самые сложные миссии, в том числе занимался, правда безуспешно, примирением двух враждующих палестинских групп — ХАМАСа с ФАТХом.

Генерал Сулейман прежде всего предложил переговоры с демонстрантами. И не только. Очевидно стараясь не допустить наихудшего варианта, при котором исламисты попытаются оседлать антирежимное движение, генерал Сулейман обратился и к «Братьям-мусульманам» с предложением вести переговоры, несмотря на то что эта организация находится в Египте под запретом.

Однако переговорам не могло содействовать одностороннее давление демонстрантов. Тогда в гущу требующих немедленной отставки Мубарака на площади Ат-Тахрир (площадь Освобождения) ворвались люди на верблюдах и лошадях. Начались столкновения. Против демонстрантов были брошены, судя по всему, люди из бедуинских племен. Телевизионные комментаторы передавали, что промубаракские силы (так их назвали сразу же после того, как они появились на сцене) состоят также из переодетых в гражданскую одежду полицейских. Так или иначе, но при отсутствии полицейских в форме — они еще на начальном этапе, не будучи в состоянии справиться с демонстрантами, покинули улицы Каира — и подчеркнутом неучастии в событиях армии — введенные в центр Каира танки оставались безмолвными, а танкисты не слезали с брони — события приняли видимость сражающихся друг с другом антимубаракских и промубаракских народных сил.

Кровавые столкновения с жертвами, в которых пострадали и журналисты, вызвали возмущение во многих странах мира. Телевизионщики, в том числе и египетские, были уведены в «безопасное место».

Были те, кто стремился показать, будто активная оппозиция режиму Мубарака ограничивается палаточным лагерем, который соорудили демонстранты на площади Ат-Тахрир. Некоторые даже считали, сколько людей поместится на этой площади, и сопоставляли их число с 80-миллионным населением Египта. Описывая оппозиционеров, делали упор на «совет мудрецов» — так назвала себя группа, состоящая из деятелей культуры, бизнесменов, бывших министров, которых далеко не однозначно можно было отнести к противникам режима. Между тем силу набирали профсоюзные организации, молодежные, женские союзы. Как писала каирская газета «Аль-Масри аль-Яум», «молодежное и женское крылья “Братьев-мусульман” отделились от головной организации и присоединились к левому “Движению 6 апреля”». 9 и 10 февраля остановилась экономика Египта — полностью или частично прекратили работу предприятия, закрылись банки.

В таких условиях после первоначального шока небывалую активность развил Вашингтон. Президент Обама, несколько раз говоривший до этого с президентом Мубараком по телефону, публично заявил о необходимости его безотлагательного ухода и «развития демократии» в Египте. Постоянная связь поддерживалась с вице-президентом Сулейманом, которого американское руководство предлагало преемником Мубарака до выборов. Особенно активно контактировали высокие чины Пентагона с египетскими военными. В Каир срочно отбыли в помощь послу США авторитетные американские дипломаты, те, кто имел и сохранил связи с египтянами, влияющими на политику. Очевидно, немалую роль в активности США сыграл и тот фактор, что среди демонстрантов начали появляться антиамериканские лозунги.

Судя по всему, Вашингтоном обуревало стремление найти решение, которое позволило бы совместить имидж поборника демократических перемен с сохранением у власти в Египте сил, пусть не излучающих демократию, но приемлемых для США. В Вашингтоне не забывают, что Египет самая большая по населению и самая влиятельная в арабском мире страна, по территории которой проложен Суэцкий канал — основной путь для супертанкеров, груженных нефтью для США. Весьма показательно заявление госсекретаря Х. Клинтон на первой глобальной конференции послов США. Она сказала, что, по ее мнению, американские дипломаты проглядели последние события в Египте, Тунисе и других арабских странах, так как слишком увлеклись отчетами, «не выходя за стены посольств». «Когда мы планировали эту встречу, — признала Х. Клинтон, — то надеялись, что начало февраля будет спокойным. Но последние события на всем Ближнем Востоке показали, как быстро земля может уйти из-под ног и насколько важно для нас сохранить лидирующие позиции в мире».

К этому времени на авансцену выступила военная верхушка Египта. 9 февраля по каирскому телевидению было показано заседание египетского Высшего совета вооруженных сил, на котором не присутствовал ни Мубарак, ни Сулейман. Советом было принято коммюнике № 1, в котором говорилось о необходимости принять справедливые требования египетского народа. Директор ЦРУ Леон Панетта заявил в США, что он ждет ухода Мубарака с поста президента позже в этот день. И не случайно, когда 10 февраля Мубарак появился на экранах телевизоров, ожидалось объявление о его отставке. Однако он ограничился лишь тем, что передал часть своих функций Сулейману и заявил, что хотел бы незамедлительно покинуть свой пост президента, но не может этого сделать, так как опасается развития хаоса в стране. Одновременно он подчеркнул, что его правительство не несет ответственности за столкновения на площади Ат-Тахрир, и обвинил во всем «Братьев-мусульман» — к мубаракской ненависти к этой организации, очевидно, присоединилось стремление расположить к себе Вашингтон, который настаивал на его отставке, дабы предотвратить разрастание широкого сопротивления его режиму. (Между тем египетский премьер-министр все-таки публично извинился за случившееся и обещал провести расследование.)

Утром 11 февраля появилось коммюнике № 2 Высшего совета вооруженных сил, в котором провозглашалась поддержка решения Мубарака. Очевидно, на тот момент верх все-таки взяла прорежимная линия.

Необходимо остановиться на роли армии в Египте. Она деполитизирована — не то что было при Насере. Но армия в Египте продолжает играть очень большую роль. После свержения короля Фарука четыре президента страны — Нагиб, Насер, Садат и Мубарак — были военными. Больше половины губернаторов в Египте тоже бывшие военные. Военными контролируется значительная часть экономики. Известная телекомпания «Аль-Джазира» констатирует: «Армия участвует в широком спектре бизнеса в Египте — владеет отелями, строительными фирмами, фабриками, что дает ей контроль над двузначным процентом египетской экономики. Это означает миллиарды долларов ежегодной выручки, что помогло некоторым из военной верхушки подняться на высшую ступень египетской финансовой элиты. В течение многих лет деловая активность армии включала строительство дорог и аэропортов, производство продуктов питания и предметов первой необходимости».[80]

Интересное, как мне кажется, воспоминание. После окончания Шестидневной войны в 1967 году, во время которой в качестве корреспондента газеты «Правда» я находился в Каире, мы с моим коллегой и товарищем Игорем Беляевым написали несколько статей, опубликованных в еженедельнике «За рубежом». Среди причин поражения Египта в них был назван «феномен военной буржуазии». В ЦК КПСС переполошились — ведь это не соответствовало идеологическому штампу, согласно которому Египет и некоторые другие были провозглашены странами социалистической ориентации. Над нами нависла нешуточная угроза после того, как в ЦК по этому вопросу обратился один из ответственных работников аппарата. Угрозу снял… Насер, заявивший в беседе с советским послом, что разделяет точку зрения авторов о военной буржуазии в Египте. Посол упомянул об этом в шифровке в Москву.

Можно считать, что армейскую верхушку в принципе устраивал режим Мубарака. Однако армия не была задействована против антимубаракских демонстраций. Вполне очевидно, что это посчиталось контрпродуктивным, и нельзя не признать, что в связи с разворачивающимися событиями неучастие в них армии, ее «нейтралитет» были позитивными на тот период. Однако начиналось или, скорее, просматривалось «братание» с антирежимными демонстрантами младших офицеров. Это стало еще одной причиной активизации египетской военной верхушки, ее наметившегося отхода от прямой поддержки Мубарака.

11 февраля по телевидению выступил Омар Сулейман, заявивший, что Мубарак снял с себя полномочия президента. После этого Сулейман исчез со сцены событий. Высший совет вооруженных сил создал комиссию по изменению конституции страны. Проведен референдум, на котором преобладающее большинство высказалось за внесение поправок в конституцию, главным образом ограничивающих срок президентства. Часть молодежи была недовольна, так как считала необходимым вообще принять новую конституцию. Объявлено, что «переходный период» завершится свободными выборами, после которых военные передадут власть гражданскому президенту.

Чем закончится революционный порыв в Египте, покажет время. Но одно уже ясно: Египет серьезно меняется, и это будет иметь последствия на всем Ближнем Востоке. Собственно, последствия уже проявились — революционные взрывы в Йемене, Бахрейне, Ливии, волны многочисленных демонстраций в Иордании, Сирии.

Конечно, во всех этих странах сказалось недовольство режимами. Но причины этого недовольства и характер оппозиционных сил были и остаются различными. Различаются и требования, да и масштабы сопротивления властям. По-разному сложилась ситуация и с точки зрения внешнего вмешательства.

В Бахрейне события во многом имели религиозную внутриисламскую окраску: шииты, составлявшие 70 процентов населения, вышли на улицы этого небольшого арабского островного государства с лозунгами против власти, осуществляемой суннитской верхушкой. Сохранение на бахрейнском престоле короля Хамада аль-Халифа и всевластия его окружения (одно лишь королевское семейство составляет 3 тысячи человек), по сути, стало возможным после ввода по дамбе, соединяющей остров с Саудовской Аравией, 1000 саудовских солдат и 500 полицейских из Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ) под флагом Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива. В этот совет входят страны, находящиеся под суннитским руководством, — Бахрейн, Катар, Кувейт, ОАЭ, Оман и Саудовская Аравия.

Такое вмешательство извне не было единственным. Руководство Бахрейна обвинило Иран в провоцировании антирежимной оппозиции, и не думаю, что ввод в Бахрейн саудовских воинских подразделений произошел без согласования с американцами. На политику США в отношении серии антирежимных взрывов на Ближнем Востоке все большее влияние оказывает «иранский фактор». По словам европейского официального лица, который встречался с высшими американскими официальными лицами (так представила свой источник газета «Уолл-стрит джорнал»), «все, что делают США в ответ на события на Ближнем Востоке, просматривается через призму — навредит ли это или будет способствовать Ирану».[81] Вместе с тем Саудовская Аравия и Бахрейн — союзники США. Очевидно, в Вашингтоне пришли к выводу, что заявления в пользу демократических перемен на Ближнем Востоке не должны лишать США их союзников, как это уже произошло с тунисским Бен Али и с египетским Мубараком.

Особняком стоят события в Сирии. При всем стремлении западных, порой, к сожалению, и наших телевизионных программ раздуть масштабы антиправительственных демонстраций в Сирии — случаются и такие курьезы, когда диктор вещает об оппозиционном движении, а на экранах телевизоров в это время появляются массы людей, несущих портреты президента Б. Асада. Хочет ли народ Сирии, как и других арабских стран, демократических перемен, роста экономического благосостояния? Естественно, да. Но это не равноценно стремлению сбросить существующую власть, что, несомненно, соответствовало бы помыслам тех, кто заинтересован в управляемом Дамаске, особенно в том, чтобы ослабить, если не разорвать его связи с Тегераном. Газета «Вашингтон пост» 18 апреля 2011 года со ссылкой на сайт «Викиликс» писала о том, что «Госдепартамент США тайно финансировал сирийскую политическую оппозицию».

Б. Асад проявил несомненную гибкость: сформировал новое правительство, объявил о намерении провести в стране политические и экономические реформы — создать новые рабочие места, реформировать судебную систему, принять меры по борьбе с коррупцией. Особое значение имела отмена чрезвычайного положения, существовавшего в Сирии почти половину века.

Вместе с тем при подавлении антиправительственных выступлений была пролита кровь, что может привести к самым негативным для режима последствиям.

Кстати, руководители практически всех арабских стран, где произошли волнения, — и новые, пришедшие к власти, и старые, сохранившиеся у власти, — пошли навстречу требованиям демонстрантов. Король Саудовской Аравии сделал это в превентивном порядке, выделив для своих подданных 36 млрд долларов и повысив на 15 процентов зарплату служащим бюджетной сферы. Было обещано также затратить 400 млрд долларов до 2014 года на улучшение образования, здравоохранения и местных инфраструктур.

Беспокойство в Саудовской Аравии вызывает затянувшееся кровавое противостояние оппозиции с режимом президента Али Абдаллы-Салеха в соседнем Йемене. Восставшие потребовали немедленной его отставки — Салех упирался, несмотря на то что на сторону демонстрантов перешли наиболее влиятельные племена, а также многие офицеры и солдаты йеменской армии. Позиции Салеха ослабли и в результате того, что Вашингтон и Эр-Рияд, которые на первых порах оказывали ему скрытую поддержку, начали отступать от первоначальной линии, а поддержка Салеха не в последнюю очередь объяснялась тем, что он сотрудничал с США против местного филиала «Аль-Каиды» и противился усилению влияния Ирана на шиитскую часть населения страны. Однако его неспособность переломить ситуацию в свою пользу привела к расширению противостояния, практически к началу гражданской войны. В Йемене заметно ухудшилась обстановка — усилились межплеменные распри, сепаратистские настроения на юге страны, активизировалась «Аль-Каида». Согласно сообщению газеты «Нью-Йорк таймс», американцы вступили в секретные переговоры с Салехом с целью добиться его согласия отказаться от власти. Не в последнюю очередь на позиции Вашингтона сказалось опасение дестабилизирующего создействия йеменской ситуации на соседнюю Саудовскую Аравию.

Руководитель каирского бюро газеты «Нью-Йорк таймс» Д. Кирпатрик показал изнанку нынешних событий в тех арабских странах, которые он отнес к категории «племен с флагами». Побывав в Ливии, Кирпатрик писал: «Можно ли считать битву в этой стране столкновением жестокого диктатора с демократической оппозицией или это, главным образом, племенная гражданская война… Как только революции распространились на общества с племенным устройством, трудно различить, где кончается призыв к демократии и начинается стремление “моего племени овладеть тем, что принадлежит другому племени”».[82] Движение против ливийского лидера полковника Муамара Каддафи вспыхнуло в январе 2011 года в восточной части страны. Оно не распространилось на столицу — Триполи и охватило далеко не всю территорию Ливии. Это нельзя объяснить случайностью. Над головами восставших против Каддафи развевались флаги свергнутого в 1969 году короля Идриса, который хоть и объединил в свое время страну, но не слыл, как Каддафи, противником племен, населяющих богатую нефтью Киренаику. Более того, религиозное братство сенуситов, главой которого стал будущий король Ливии, базировалось на Киренаике, а Каддафи, свергнувший Идриса, опирался на свое и другие племена в Триполитании.

Каддафи, конечно, сложная, если не сказать больше, политическая фигура. Своей агрессивной непредсказуемостью и популизмом за 42 года властвования в Ливии он восстановил против себя и Запад, и руководителей многих арабских стран, особенно с монархическими режимами. Однако американские, итальянские и французские компании заключили многомиллионные контракты с ливийским руководством. После 2004 года были сняты санкции с Ливии, признавшей вину за «дело Локерби» (американский «Боинг-747» был взорван над шотландским местечком Локерби; погибли все, кто был на его борту). Но в момент восстания против Каддафи, а возможно и накануне, мятежники были безоговорочно поддержаны Францией, Великобританией, США и другими странами.

В течение многих недель ливийская тематика стала главной в мире для телевизионного показа. Тон телепередачам задавали американская Си-эн-эн и «АльДжазира», вещающая из Катара. Акцент был сделан на том, что Каддафи уничтожает мирное население. Зрительным рядом такие повсеместно распространяемые утверждения не сопровождались — показывали лишь толпы людей, палящих в небо из всех видов оружия, в знак своей победы над Каддафи. Между тем не только для победы, но вообще для сохранения оппозиционных сил, после того как воинские подразделения, преданные режиму, начали наступление на центр восставших — Бенгази, понадобилось военное вмешательство США и других стран НАТО. Застрельщиком на этот раз выступил президент Саркози — французские самолеты первыми обрушили бомбы и ракеты на ливийскую землю.

Эта операция выходит за рамки того мандата, который был получен по резолюции Совета Безопасности ООН. Резолюцию поддержало даже большинство арабских государств, стремившихся исключить возможность использования Муамаром Каддафи своей авиации для бомбардировок повстанцев. Но никто не давал международной коалиции права бомбить не только позиции противовоздушной обороны, но и наносить удары по солдатам Каддафи, по его армии, ставить задачу «выбомбить» режим, ликвидировать его главу. Это прямое вмешательство в гражданскую вой ну, в результате чего гибнут мирные люди, защита жизней которых была провозглашена в качестве цели военной операции коалиционных сил. Еще неизвестно, к чему такие действия приведут. Неспроста американцы отошли от активного участия в этой операции, а руководство ею передали НАТО. Бомбить Ливию до бесконечности нельзя, а наземная операция прямо запрещена вышеупомянутой резолюцией Совета Безопасности ООН, хотя этот документ далеко не идеален.

Нужно сказать, что резолюция, дающая международной коалиции право действовать в Ливии, была принята в те дни, когда войска Каддафи уже продвигались по востоку страны к городу Бенгази. Решение Совету Безопасности ООН надо было принимать быстро. Однако, на мой взгляд, можно было бы еще поработать над этим документом, добиваясь некоторых изменений.

Каддафи так или иначе у власти, очевидно, не останется. Но ни американцы, ни их союзники, ни кто-либо еще не заинтересован в том, чтобы погружать Ливию, как до этого Ирак, в хаос, выбраться из которого можно будет только через много лет.

Что касается повстанцев, то вряд ли они сумеют контролировать всю страну. Преждевременно признавать их правительством всей Ливии, как это уже сделали Франция, Катар и некоторые другие государства…

Ставить точку в развитии обстановки на Ближнем Востоке и в Северной Африке еще рано, но анализировать происходящие события нужно уже сегодня. Помимо радикальных сдвигов в этих регионах мир столкнулся с тем, что военное вмешательство извне с целью поддержать одну из сторон во внутренних конфликтах становится нормой. К тому же может освящаться аморфной резолюцией Совета Безопасности ООН…