Живи

Но вот кончились дожди. Выглянуло солнце. Иду на бульвар, разваливаюсь на скамейке, наслаждаюсь светом и теплом. Боже, как это хорошо — солнце, птицы, цветы. Рядом присаживаются две молодые, приятные на вид женщины.

— Опять проклятая жара начинается, — говорит одна со вздохом. — Я в жару вся противными пятнами и прыщами покрываюсь. Нет, надо подаваться на юг, в Крым или в Грузию.

— Но там же еще жарче! — восклицает другая.

— Балда! — отвечает первая. — Это же юг, а не наша дыра!

Я блаженно улыбаюсь. Как хорошо, что на свете есть такие ветреные женщины!

— Ты, Лаптев, опять тут ошиваешься? — слышу я знакомый голос. — Я тебя в два счета кое-куда отправлю!

— Поосторожнее на поворотах, старшина, — говорю я ему спокойно. — Я сейчас майорской жене яичники лечу. Я расскажу ей, в каком ты виде вчера…

— С тобой и пошутить нельзя, — лебезит с подленьким смешком старшина и оставляет меня в покое.

Ах, как хорошо, черт возьми! Хорошо, что на свете есть такие сволочи, как этот старшина. Ничего в мире менять не надо. Его надо принять таким, какой он есть, и устроиться в нем поудобнее. Вот так, как я сейчас на скамейке. Руки перекинуть назад, чтобы не свалиться. Голову слегка набок склонить. Прикрыть глаза и… Уснуть мне, однако, не удалось. Снова появился старшина и велел все же убираться вон. Я бреду в ближайшую забегаловку. Скрипучая, заплеванная, исписанная похабными словами и зарисованная непристойными рисунками дверь захлопывается за мною, отделяя от меня ослепительное и щедрое солнце. Боже, как прекрасна жизнь! Зачем загробная жизнь, зачем рай, если лучше, чем эта жизнь, ничего быть не может?

Меняю должность Бога и Вечность на одну минуту заурядного человеческого счастья.

Пусть прекратится суета,

Пусть не тревожит подлость души.

Пусть грязной пошлостью уста

Не оскорбляют больше уши.

Пускай цветами расцветут

Все наши мусорные свалки

И вновь невинность обретут

Все подзаборные давалки.

И соловьиной трелью пусть

Заголосят вороны эти.

И поэтическую грусть

Пропойца вновь в себе отметит.

И в поднебесной высоте

Пусть грянет Глас: О, человеки!

В незамутненной чистоте

Вам жить отныне и навеки!

Что скажем мы на то в ответ?

— Будь добр, — мы скажем, — Иисусе,

Верни обратно грязный свет

И больше в нашу жизнь не суйся.

Пусть нас поглотит суета,

Пусть подлость точит наши души.

И грязной пошлостью уста

Пускай ласкают наши уши.