Прочие

Непосредственно к А.И. Солженицыну сложно отнести название «прочие», это, безусловно, значимая, хотя и весьма спорная личность. Не видя целесообразности для данной работы в выделении его творчества в отдельную главу, все же необходимо осветить некоторые исторические взгляды Солженицына, негативно повлиявшие на восприятие Великой Отечественной войны.

Нередко критикуя советский строй, как говорится «за дело», впоследствии он перешел в крайности, выдвигая не проверенные, абсолютно ложные положения.

Из «Письма вождям Советского Союза»:

«Два удивительных провала: среди всех успехов мы сами вырастили себе двух лютых врагов, прошлой войны и будущей войны, — германский вермахт и теперь маоцзедуновский Китай. Германскому вермахту в обход версальского договора мы помогли получить на советских полигонах первые офицерские кадры, первые навыки и теорию современной войны, танковых прорывов и воздушных десантов, что очень пригодилось потом в гитлеровской армии при её сжатых сроках подготовки». Чушь полнейшая. Видно, что Солженицын далек от того, о чем говорит. Где-то услышал, и сам додумал. Для начала число немецких кадров, обученных на советской земле, замечу при Веймарской республике, с приходом Гитлера сотрудничество в этой сфере было свернуто, оказалось крайне незначительно от общей массы германских офицеров, о чем более подробно будет сказано в другой главе. Про первых офицеров хочется спросить: а в кайзеровской армии их не было, или их после Версаля всех уничтожили, а стотысячной армией Веймарской Германии командовали сержанты? Поехали дальше. Насчет теорий современной войны: теория блицкрига была разработана начальником германского Генерального штаба генерал-фельдмаршалом Альфредом фон Шлиффеном, и насчет успехов бронетанковых войск Вермахта я бы воздал почести Г. Гудериану, а не С.М. Буденному (который, кстати, в отличие от германских кавалеристов, гораздо лучше осознавал значимость бронетехники и многое сделал для ее развития) или М.Н. Тухачевскому, который хоть однажды и был в СССР с инспекторской проверкой танкового училища, но никогда в нем не учился. Относительно Воздушно-десантных сил вермахта можно сказать: да на нашем примере, но без нашего участия, нет документов утверждающих обратное.

Из «Архипелаг ГУЛАГ»:

«Когда началась советско-германская война — через 10 лет после душегубской коллективизации, через 8 лет после великого украинского мора (шесть миллионов мёртвых, и даже не замечены соседнею Европой), через 4 года после бесовского разгула НКВД, через год после кандальных законов о производстве, и всё это — при 15-миллионных лагерях в стране и при ясной памяти ещё всего пожилого населения о дореволюционной жизни, — естественным движением народа было — вздохнуть и освободиться, естественным чувством — отвращение к своей власти. И не «застиг врасплох», и не «численное превосходство авиации и танков» (кстати, практически всеми численными превосходствами в начале войны обладала РККА — прим. авт.) так легко замыкало катастрофические котлы — по 300 тысяч (Белосток, Смоленск) и по 650 тысяч вооружённых мужчин (Брянск, Киев), разваливало целые фронты, и гнало в такой стремительный и глубокий откат армий, какого не знала Россия за все 1000 лет, да наверно и ни одна страна ни в одной войне, — а мгновенный паралич ничтожной власти, от которой отшатнулись подданные как от виснущего трупа. (Райкомы, горкомы сдувало в пять минут, и захлебнулся Сталин.)[175] Спорить по поводу затронутых событий до 1941 г. не буду, так как не входит в рамки исследования, хотя его мнение как минимум дискуссионно. Что же касается окружений, да были, но паралич власти, отшатнулись подданные. Солженицын пишет то, что хотел бы видеть, и неважно было это на самом деле или нет, исследовать это он не собирался, главное для него было гнуть свою линию.

Ложность мнения о параличе власти, а заодно и опровержение мифа о бегстве «шокированного» Сталина на дачу демонстрирует журналы записи лиц, принятых Сталиным в своём кабинете, сохранившихся в архиве.

22 июня 1941 года:

1. т. Молотов вход в 5-45 м. выход 12–05 м.

2. т. Берия вход 5-45 м. выход 9-20 м.

3. т. Тимошенко вход в 5-45 м. выход 8-30 м.

4. т. Мехлис вход в 5-45 м. выход 8-30 м.

5. т. Жуков вход в 5-45 м. выход 8-30 м.

6. т. Маленков вход 7-30 м. выход 9-20 м.

7. т. Микоян вход в 7-55 м. выход 9-30 м.

8. т. Каганович Л.М. в 8-00 м. выход 9-35 м.

9. т. Ворошилов вход 8-00 м. выход 10–15 м.

10. т. Вышинский вход 7-30 м. выход 10–40 м.

11. т. Кузнецов вход в 8-15 м. выход 8-30 м.

12. т. Димитров вход 8-40 м. выход 10–40 м.

13. т. Мануильский в 8-40 м. выход 10–40 м.

14. т. Кузнецов вход 9-40 м. выход 10–20 м.

15. т. Микоян вход 9-50 м. выход 10–30 м.

16. т. Молотов вход в 12–25 м. выход 16–45 м.

17. т. Ворошилов вход в 10–40 м. выход 12–05 м.

18. т. Берия вход в 11–30 м.

выход 12–00 м.

19. т. Маленков вход 11–30 м. выход 12–00 м.

20. т. Ворошилов вход 12–30 м. выход 16–45 м.

21. т. Микоян вход в 12–30 м. выход 14–30 м.

22. т. Вышинский в 13–05 м. выход 15–25 м.

23. т. Шапошников в 13–15 м. выход 16–00 м.

24. т. Тимошенко в 14–00 м. выход 16–00 м.

25. т. Жуков вход 14–00 м. выход 16–00 м.

26. т. Ватутин вход 14–00 м. выход 16–00 м.

27. т. Кузнецов вход 15–20 м. выход 15–45 м.

28. т. Кулик вход 15–30 м. выход 16–00 м.

29. т. Берия вход в 16–25 м. выход 16–45 м.

Последние вышли в 16–45[176].

Это, не считая проведенной на высоком уровне мобилизации, перевод промышленности на «военные рельсы» в предельно сжатые сроки, успех советской дипломатии (ленд-лиз), эвакуации предприятий, училищ и многие другие меры. Однако вермахт был объективно сильнее, вина ли в этом советского руководства — да, но, извините, германская армия (в особенности ее бронетанковые войска), как показала Польша, Франция, Бельгия, Балканы и т. д., и практически весь 1941 г., была лучшая в мире, и высадись американцы в 1941 г. в Нормандии, они также потерпели бы поражение. Другое дело, мы уже к концу 41-го смогли остановить продвижение врага и нанести ему крупное поражение, что до этого не смогла сделать ни одна держава (Битва за Англию не в счет, англичанам противостояли в основном люфтваффе, в целом силу армий продемонстрировали события до Дюнкерка).

С мнением «отшатнулись подданные» не согласился бы унтер-офицер 4-й роты танкового полка Генрих Гофман:

«23.6.1941 года. Первую ночь в России ночевали в танках, в готовности к выступлению. С утра также движение вперед. Сбоку и сзади, вдруг разгорелся яростный бой. Видимо Иваны пытаются прорваться из котла, который пытаемся мы им устроить. Также движемся еще в резерве. После 16 часов поступает команда, нашей роте вернуться назад, чтобы помочь нашим товарищам из пехоты, взять опорный пункт русских, которые яростно сражаются и не желают сдаваться. Прибыв на место, наш командир роты общался с пехотным командиром, которого мы будем поддерживать. Командир роты решает атаковать деревню, в которой засели русские, всей ротой. Сюда также подтянута артиллерия, которая первой начинает бой.

После яростной артподготовки, наша рота устремляется вперед, ведя огонь из орудий и пулеметов. Нас сопровождает пехота. Кажется, что впереди, никого в живых уже не осталось. Но дьявол. Русские открыли артогонь.

24.6.1941 года. С утра снова впереди яростная канонада. Мы пока на месте. В обед командир полка нашей роте приказывает вернуться опять назад, чтобы сломить сопротивление русского ДОТа, который не дает двигаться нашим войскам. Слава богу, что тащиться далеко не пришлось. Со слов пехоты, русские уже целые сутки ведут бой, мешая движению наших армейских и тыловых подразделений. Кажется, что русских в ДОТе не берет ни черт, ни дьявол. Чтобы больше не проливать кровь немецких солдат, командир роты решает подогнать два танка задним ходом к ДОТу и выкурить русских выхлопными газами. Танки подошли к амбразурам задним ходом. Мой танк не участвовал в операции. По танкам щелкали пули из ДОТа, но нам ущерба не причинили. Наши два танка полностью отработали горючее в амбразуры, но русские так и не вышли, чтобы сдаться. Огня больше ДОТ не вел. Для верности наши пехотинцы бросили несколько гранат и жгли огнеметом. Мы, посчитав, приказ выполненным, двинулись к себе в полк. Опять в резерве.

27.6.1941 года. Наш танк в ремонте. Два дня участвовали в жестоком сражении. Русские дерутся с яростью фанатиков. Нигде, ни во Франции, ни в Польше я не видел таких жарких сражений, как в России. Вчера погиб вместе со своим танком и всем экипажем наш командир батальона. Русские фанатики на своем танке врезались в его танк. Оба танка взлетели в воздух. Многие мои товарищи нашли могилу в русской земле.

29.6.1941 года. Мы вышли из ремонта. Снова в своем батальоне. Кажется, Иваны оправились от наших первых ударов. Сражения принимают все более ожесточенный характер.

Хотя мы и движемся вперед. Блуждающие, разрозненные колонны русских часто нападают на наши колонны и обозы. Их активность увеличивается с наступлением темноты. Отдыхаем всегда в напряжении, все время, ожидая нападения этих варваров.

1.7.1941 года. Движение вперед. Пока встречаем небольшие очаги сопротивления. Вечером остановились в русской деревне. Гражданского населения встречающих нас с радостью от большевистского засилья мы пока не видим»[177].

Позитивно встретили германские войска возможно в Западной Украине, Прибалтике, но никак не в остальных частях СССР.

Готтфрид Эверт, командир роты пехотного полка вермахта:

«На Юре пришлось штурмовать бетонный бункер укрепрайона. ДОТы еще не были готовы, не закамуфлированы, но уже были заняты войсками. Переправа через реку и штурм были непростыми, и у нас были очень чувствительные потери. Русские солдаты, как и ожидалось, сражались очень храбро и были очень устойчивые в обороне.

Надо сказать, что на севере русские силы окружить не удалось. Русские отступали в порядке и по приказу. Они взорвали все мосты.

После 22 июня полностью укомплектованными мы больше никогда не были. К осени потери составили две трети от общей численности»[178].

Вот так получается две трети численности «от бегущего, не желающего сражаться советского солдата».

Зигфрид Эрт, офицер горнострелкового полка, воевавшего на севере:

«Мы знали, что русские нетребовательны, хорошо ориентируются и передвигаются на местности. Я не видел ни массовых сдач в плен, ни перебежчиков, а я воевал не только у самого Северного Ледовитого океана, но и в районе Салла-Кестеньга-Куусамо. Там были вековые леса, тайга, и русские там очень хорошо воевали»[179].

И таких характеристик Красной Армии великое множество:

«Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой, — рассказывал после войны генерал-полковник фон Клейст, чья 1-я танковая группа летом сорок первого наступала на Украине. — Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость и могли выстоять в самых напряженных боях».

«Уже сражения июня 1941 г. показали нам, что представляет собой новая советская армия, — вспоминал генерал Блюментрит, начальник штаба 4-й армии, наступавшей в Белоруссии. — Мы теряли в боях до пятидесяти процентов личного состава. Пограничники и женщины защищали старую крепость в Бресте свыше недели, сражаясь до последнего предела, несмотря на обстрел наших самых тяжелых орудий и бомбежек с воздуха. Наши войска скоро узнали, что значит сражаться против русских…».

«Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою, — не без удивления писал 24 июня в дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер. — Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». Через пять дней Гальдер поправляет сам себя: это не отдельные случаи. «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п. в плен сдаются немногие. Часть русских сражается, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывают с себя форменное обмундирование и пытаются выйти из окружения под видом крестьян».

4 июля новая запись: «Бои с русскими носят исключительно упорный характер. Захвачено лишь незначительное количество пленных».

К тому же выводу приходит и командование группы армий «Юг»: «Силы, которые нам противостоят, являются по большей части решительной массой, которая в упорстве ведения войны представляет собой нечто совершенно новое по сравнению с нашими бывшими противниками. Мы вынуждены признать, что Красная Армия является очень серьезным противником. Русская пехота проявила неслыханное упорство, прежде всего в обороне стационарных укрепленных сооружений. Даже в случае падения всех соседних сооружений некоторые доты, призываемые сдаться, держались до последнего человека».

«Красная Армия 1941–1945 гг. была гораздо более сильным противником, чем царская армия, ибо она самоотверженно сражалась за идею, — подытоживал Блюментрит. — Это усиливало стойкость советских солдат. Дисциплина в Красной Армии также соблюдалась более четко, чем в царской армии. Они умеют защищаться и стоять насмерть. Попытки их одолеть стоят много крови»[180].

Когда читаешь произведения, выступления, письма, интервью Солженицына, конечно субъективно, но становится как-то очень неприятно. Солженицын всем своим нутром ненавидел советскую власть, поэтому не видел и не хотел видеть ее положительные черты, а выявлял, если не выуживал, доводя до максимума ее отрицательные стороны. Складывается ощущение, особенно читая его гневные реплики в адрес Запада в сотрудничестве с СССР, что он поддержал бы и интервенцию, лишь бы свергнуть ненавистную власть, отсюда его частичное оправдание Власова. И довершает картину его предвзятое отношение к евреям, по крайней мере, их доля участия в войне. Здесь с большой уверенностью могу сказать, прослеживается какое-то личное ненормальное отношение. Как итог, опять же, на мой взгляд, творчество Солженицына переоценено, и стало таким в угоду политической конъюнктуре. Сначала при Хрущеве в желании оболгать Сталина, затем на Западе в рамках идеологической борьбы, затем в эпоху Перестройки для продвижения либеральных реформ, и под конец во времена Ельцина, когда никчемной власти, доведшей Россию до края, выражаясь словами И.Я. Фроянова — бездны, необходимо было оправдать развал могучей державы и свою псевдолегитимность. Исходя из всего вышепредставленного, необходимо задаться вопросом: а не нужно ли исключить Солженицына из школьных учебников по литературе, как автора сознательно, предвзято формирующего негативный образ о прошлом своей страны и своего народа?

Более десятка книг, посвященных Великой Отечественной войне, было написано Б.В. Соколовым, однако количество не значит — качество. Вот что утверждает данный исследователь. Высокие потери среди советских военнопленных были вызваны тем, что Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными (1929), в которой декларировалась защита военнопленных международным правом. Якобы даже при этом Главное командование германских сухопутных сил разрешило комендантам пересыльных лагерей забирать до 20 % продовольствия у немецких частей для пропитания советских военнопленных. Но, увы — резкий дефицит продуктов в немецкой армии оставил приказ на бумаге[181]. По этому поводу следует сказать, что даже если бы Советский Союз подписал этот договор, всемирно известно желание Гитлера соблюдать договоры, к тому же страны, подписавшие конвенцию, обязывались соблюдать те же принципы к военнослужащим стран, не подписавших конвенцию. Статья 82: «Положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договаривающимися сторонами при всех обстоятельствах. Если на случай войны одна из воюющих сторон окажется не участвующей в конвенции, тем не менее, положения таковой остаются обязательными для всех воюющих, конвенцию подписавших»[182].

Другой момент касается «разрешения» передавать часть продуктов питания советским военнопленным. В действительности упомянутый приказ был отдан 28 мая 1940 г. и относился к пленным, взятым в Северной Франции и, кстати, речь в нем шла о праве изымать в пользу пленных до 10 % продовольствия. Так что Б. Соколов скорее всего сознательно дезинформирует читателя. Как написал немецкий историк К. Штрайт, миллионы советских военнопленных погибли потому, что Гитлер и Гиммлер были заинтересованы в сокращении их численности[183].

Ю.Н. Афанасьев в своих работах пропагандирует избитые на Западе теории сравнения Гитлера и Сталина, и агрессивных планов последнего «Отечественная война всего лишь сталинская версия, на самом деле это была схватка двух тиранов. Сталин готовился к войне наступательной, агрессивной.»[184].

М.С. Солонин, имеющий свой собственный сайт, выпустивший около 15 книг, неоднократно участвовавший в «научно-исторических» конференциях в Таллине и Вильнюсе, выступавший с лекциями в университетах Таллина, Вильнюса, Каунаса, Братиславы, Вашингтона, в Гарвардском университете, и неоднократно научно-аргументированно «битый», надо сказать — за дело, историками нашего государства, в своем творчестве постарался собрать как можно больше лживых мифов о Великой Отечественной войне. «Сталин принял решение изгнать немцев. Изгнать быстро (быстрее, чем западные «союзники» успеют понять происходящее и как-то отреагировать), и при этом процесс изгнания поставить на твердую основу самофинансирования. Сталин решил создать на подлежащих аннексии территориях такую обстановку террора и ужаса, чтобы немцы сами, своими силами, на своих машинах, телегах, велосипедах, рыбацких лодках плыли, ехали, шли, бежали, ползли на запад. На запад без остановки, до тех пор, пока не доберутся до английской или американской оккупационной зоны»[185]. И вновь «кровавый тиран» Сталин, видимо проморгавший директиву № 11072 Ставки Верховного главнокомандования:

«1. Потребуйте изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Жесткое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды. Такое положение нам невыгодно. Более гуманное отношение к немцам облегчит нам ведение боевых действий на их территории и, несомненно, снизит упорство немцев в обороне.

2. В районах Германии к западу от линии устья реки Одер, Фюрстенберг, далее река Нейсе (западнее) создавать немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров — немцев.

Рядовых членов национал-социалистской партии, если они лояльно относятся к Красной Армии, не трогать, а задерживать только лидеров, если они не успели удрать.

3. Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами.

Ставка Верховного Главнокомандования.

И. Сталин»[186].

А подпись видно подделали. И еще одна директива Военного совета 1-го Белорусского фронта:

«Военным советам армий, командующим 16-й воздушной и 1-й польской армиями, начальникам управлений фронта и военным комендантам городов и районов об изменении отношения к немецкому населению:

1. Прекратить самовольное изъятие у оставшихся немцев их личного имущества, скота, продовольствия, за исключением неотложных нужд боевых частей, если в каком-либо имуществе будет ощущаться необходимость для обеспечения боя.

2. Все имущество, товары, продовольственные запасы в складах и магазинах, предназначенные для потребительских нужд оставшегося населения, немедленно брать под войсковую охрану и передавать военным комендантам для организованного использования на нужды войск и обеспечения продовольствием городского населения.

3. Решительно бороться с незаконными самозаготовками продовольствия и мяса. Всех лиц, самовольно изымающих скот и продовольствие у оставшихся немцев, задерживать и наказывать, особенно строго наказывать лиц, поощряющих это и дающих право подчиненным на незаконные заготовки.»[187]

Солонин не знал о существовании этих документов? Возможно. А возможно здесь сыграла личная неприязнь, какая-то обида на советскую власть, плюс зарубежные гранты?

Ученая степень доктора исторических наук, ассоциируется с глубокими знаниями, развитыми исследовательскими навыками, стремлению к максимальной объективности, взвешенным, логически выверенным выводам. Но, не все ученые соответствуют своему высокому званию.

Доктор исторических наук Н.Г. Павленко, говоря о пакте Молотова-Риббентропа: «Сталин сорвал возможность заключения союзного договора с западными державами перед войной»[188]. Очень уж Британия, Франция и США стремились заключить союз с СССР. Мнение Павленко вообще не вписывается в международные отношения предвоенного периода, он не понимает суть Мюнхенского сговора (1938), англо и франко-германских деклараций (1938), советско-германского пакта (1939), не осознает желание союзников столкнуть нацистскую Германию с СССР, и стремление руководства Советского Союза отсрочить начало войны.

Другой доктор исторических наук М.И. Семиряга также критикует пакт Молотова-Риббентропа: «почти каждая из статей этого пакта противоречила принципам международного права и наносила серьезный ущерб государственным интересам Советского Союза. суть пакта состояла вовсе не в его опубликованной части, а в секретном дополнительном протоколе»[189]. Такое ощущение, что автор этих строк живет в какой-то другой вселенной. А раздел Чехословакии не противоречил международному праву? Какое международное право на то время!? Каждая из стран стремилась достичь своих целей любыми возможными способами не обращая внимание ни на какое «международное право». Следующее. Каким образом, этот договор нанес ущерб государственным интересам СССР? Тем, что отсрочил начало войны? Тем, что часть Польши и Прибалтика (между прочим, не так давно, бывшие земли Российской Империи) оказались в руках Советского Союза? Тем, что сорвал план западных держав обратить завоевательные стремления Гитлера в первую очередь на Восток? В этом и есть суть договора о ненападении, — что нам удалось обратить Гитлера против тех, кто желал направить его агрессию на Советский Союз, отсрочить начало войны, занять стратегически важные территории и пр. Преимущества договора о ненападении между СССР и Германией для советской стороны просто неоспоримы, а все злопыхания вокруг него выглядят, как очередные попытки очернить нашу историю.

Д.А. Волкогонов — генерал-полковник, доктор исторических и философских наук, советник Президента Российской Федерации по вопросам обороны и безопасности, лауреат Государственной премии Российской Федерации (1995 году — посмертно) автор множества работ, в особенности по освещению личностей руководителей Советского Союза. По мнению авторитетного историка Ю.И. Семенова: «Хотя этот человек носил звания доктора философских и доктора исторических наук, профессора и числился членом-корреспондентом РАН, все его сочинения никакого отношения к науке не имеют. Всю свою жизнь он верно служил начальству, действовал по принципу «чего изволите?». Надо было начальству, славил большевиков и В.И. Ленина, переменилась власть, стал обливать их грязью»[190]. Семенов далеко не одинок в таком мнении, возможно, этим и объясняется блистательная карьера Волкогонова.

Волкогонов в своем двухтомнике «Семь вождей» в главе, посвященной Сталину старается «собрать» все стереотипы о нем и его влиянии на ход войны. Здесь есть все и критика договора о ненападении в ультимативной форме навязанной Гитлером, и «невежество» Сталина, и расстреливающих своих комиссары и многое другое, автор старался, истинно «прозрел», а вернее подхватил модный тренд. Приведем несколько цитат:

«Даже если бы за неделю до нападения вермахта войска СССР были приведены в состояние полной боевой готовности, заняли заранее намеченные районы и позиции для обороны удар гитлеровской машины был бы в решающей степени амортизирован. Может, и попятились бы советские войска в глубь своей территории, но никогда бы оккупантам не бывать ни в окрестностях Москвы и тем более на Волге»[191].

Как легко Волкогонов взвалил всю вину на Сталина, какой ключевой вывод сотворил. Только не аргументировал толком, если это вообще возможно. А, на мой взгляд, даже если бы за месяц советские войска привели в полную боевую готовность, на ту ситуацию, сложившуюся в 1941 г., это не повлияло бы коренным образом. Германская армия на 22 июня 1941 г. была на голову выше не только советской армии, но и всех армий в мире в плане выучки личного состава, стратегии и тактики ведения войны.

«В книге «Сталин» я утверждал, что вождь в конце июня под влиянием катастрофических неудач на фронте впал в прострацию и несколько дней не появлялся в Кремле. Меня оспаривали, не соглашались, утверждали, что Сталин ни на один час не выпускал государственных рычагов управления. Сейчас я документально могу подтвердить выдвинутую мною версию, которая в результате проверенного анализа превращается в научно доказанный факт»[192]. Если сейчас более часто встречается версия о самоотстранении Сталина с 22 июня, Волкогонов переносит срок чуть дальше. Он ссылается на отсутствие записей в журнале посетителей кремлёвского кабинета Сталина 29 и 30 июня, а также, судя по всему на воспоминания Н.С. Хрущева и А.И Микояна (в 1999 г. вышли в книге «Так было» весьма поправленными от оригинала)[193]. Однако являются ли эти два источника достаточными для обвинения Сталина в падении в прострацию?

Что касается отсутствия записей в журнале. Что здесь такого прямо однозначного? Допустим Сталин в эти дни не принимал никого в своем кремлёвском кабинете, но это не означает его «прострации», отрешения на даче. Он мог работать и в другом месте, в том числе и даже на собственной даче (где, кстати, неоднократно принимались как ранее, так и в будущем важные решения). Г.К. Жуков в своих мемуарах упоминает, что Сталин 29 июня «дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного Командования»[194]. И 30 июня приказал вызвать в Москву с фронта генерала Павлова[195]. А наиболее интересную и весьма правдоподобную версию выдвинул А. Богомолов:

«Рассказы о том, что они «застали Сталина», — только для тех, кто ничего не знал о системе охраны Ближней дачи.

Во-первых, без согласия вождя никто так запросто приехать к нему, а тем более войти в помещение не мог!

Во-вторых, даже экстремальные обстоятельства не могли заставить приехать делегацию без вызова или, во всяком случае, без телефонного предупреждения. Скорее всего, речь можно вести именно о том, что Сталин вызвал соратников к себе.

Передо мной лежит текст проекта постановления о создании ГКО, который написан рукой Маленкова. В тексте есть ряд исправлений, часть его написана красным карандашом, часть синим, часть простым. И кто-то будет утверждать, что такой проект приехавшие члены политбюро могли показать Сталину? По заведенному порядку текст для главкома должен был быть машинописным, а он вносил в него правку. Отсюда один единственно возможный вывод: Маленков писал постановление о создании ГКО под чью-то диктовку. Угадайте, под чью? Берия, Молотова? Члены политбюро не были самоубийцами. Диктовал текст постановления сам Сталин. Для людей, знакомых с написанными, исправленными или продиктованными им документами, ясно, что он полностью укладывается в понятие «сталинский», как по стилю, так и по содержанию.

Если следовать элементарной логике, то оформленная в письменном виде идея любого из членов политбюро, кроме Сталина, о создании высшего органа власти, стоявшего над партией и государством, могла быть расценена как заговор. Даже если во главе стоял «вождь народов». Да, его могли подвести к идее создания ГКО, но не навязать ее. И тогда из уст самого Сталина решение о создании этого чрезвычайного органа прозвучало вполне естественно.»[196].

Что же касается мемуаров А.И. Микояна, стоит вспомнить его речи с осуждением культа личности Сталина и в поддержку Хрущева, вполне возможно он был вынужден уступить политической конъюнктуре. Суждения Хрущева по известной причине не рассматриваем.

И конечно, Волкогонов не обошел вниманием мысль о победе вопреки Сталину. Вообще в его творчестве все правители СССР были как минимум негодяями, «пьющими» кровь своего населения, а советская власть представляла собой череду просчетов и ошибок. Удивительно, как вообще страна при таких «вождях» смогла в кротчайшие сроки из аграрной страны превратиться в индустриальную, победить в величайшей войне, добиться статуса одной из двух сверхдержав мира, первой покорить космос, сделать множество выдающихся научных открытий и пр. Зато при Ельцине «была демократия», только народ нищал и вымирал. Примечательно, что дочь Волкогонова передала архив отца, в котором ввиду его высокого положения скопилось немало документов, в Библиотеку Конгресса США, в том числе документы 1967–1995 годов, срок рассекречивания для которых не истёк. Имела ли она на это право? Делайте выводы сами.

А.В. Минкин из «Московского комсомольца» в своей статье «Чья победа?» вторил В. Резуну про страшные злодейства Красной Армии и НКВД на захваченной территории Германии, он привел даже цифру изнасилованных нашими солдатами немок — 3 857 395. Как резонно отметил М.Г. Суслов: «Создается ощущение, что насиловали прямо при Минкине, который стоял и считал, иначе, откуда бы взялась такая точная цифра?»[197].

А.В. Минкин вообще уникальный человек: «Идешь в атаку, может немцы не убьют, но свои убьют обязательно». «Победой гордиться нельзя», так как мы немцев трупами забросали. А чтобы поверили, дает статистику. Оказывается, немцы потеряли убитыми 4,5 млн., а мы 35, т. е. 1:20[198]. Но если 4,5 умножить на 20, получится 90, излишне говорить про уровень им написанного.

Г.К. Жуков наряду с И.В. Сталиным, является одним из символов Победы, сейчас в головах граждан даже весомее самого верховного гланокомандующего. Поэтому предпринимаются попытки оболгать великого полководца. Немало лживых и мерзких строк посвятил Г.К. Жукову доктор филологических наук Б.В. Соколов в своей книге «Цена победы»: «Грешил Жуков и общей для наших высших военных руководителей страстью брать крупные города к праздничным датам»; «Советские маршалы и генералы могли одерживать победы, лишь проливая целые реки солдатской крови»; «…Жуков при преодолении минных полей танки ценил гораздо больше, чем людей. Ни он, ни другие военные деятели не могли проявить себя как талантливые полководцы»[199]. Соколов, на мой взгляд далек не только от исторической науки, но и имеет серьезные проблемы с логическим мышлением. Невозможно победить в войне без талантливых полководцев, к тому же такую силу как немецкую армию. Численное превосходство (а у Красной Армии оно еще и не всегда было), как продемонстрировал вермахт, далеко не являлось решающим фактором Второй мировой войны.

Американский историк М. Кайдин (не смотря на наличие большого количества типичных штампов) признавал:

«У нас тоже есть список великих военных. Всплывает в памяти генерал Джордж Паттон. Есть фельдмаршал Бернард Л. Монтгомери и генерал Дуглас МакАртур. Гудериан считается одним из лучших танковых командиров, как и генерал Эрвин Роммель. Есть также и другие «гиганты» военного дела. Адмирал Честер Нимитц, генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр, подполковник Джеймс Дулитл. Но сколько учеников, для которых история Второй мировой войны — всего лишь обязательный предмет в школе, сразу выделяют имя Георгия Жукова? Сколько людей знают, кем он был, что он делал? Сколько людей знают, что этот человек, лучше всего описанный Харрисоном Е. Солсбери, «будет лучшим из всех мастеров военного дела в двадцатом веке»»[200].

«Жуков с негодованием отвергал подобные нападки, — отвечая на вопрос о том, что Жуков не берег своих людей отвечает британский историк Дж. Робертс, — кабинетным доктринерам задним числом легко утверждать, что ту или иную битву или кампанию можно было бы выиграть с меньшими потерями. Он действительно был «наступательным» полководцем. Но во время войны он узнал и цену отступления. И имеется немало свидетельств того, что Жуков делал все, что мог, чтобы сохранить свои силы и сберечь свои войска. Он всегда тщательно готовился к сражению и старался оставлять столько резервов, сколько дозволял Сталин»[201].

А.Е. Голованов главный маршал авиации следующим образом оценивал маршала К.К. Рокоссовского:

«Вряд ли можно назвать другого полководца, который бы так успешно действовал как в оборонительных, так и наступательных операциях прошедшей войны. Благодаря своей широкой военной образованности, огромной личной культуре, умелому общению со своими подчиненными, к которым он всегда относился с уважением, никогда не подчеркивая своего служебного положения, волевым качествам и выдающимся организаторским способностям он снискал себе непререкаемый авторитет, уважение и любовь всех тех, с кем ему довелось воевать»[202].

Рокоссовский успешно командовал войсками в Битве за Москву, в Сталинградской битве, Курской битве, операции «Багратион», Берлинской наступательной операции. Именно Рокоссовскому принадлежит авторство идей о первоначальной обороне в Курской битве, нанесению сразу двух главных ударов в операции «Багратион» и пр. То, что это был гениальный полководец, говорят результаты множества битв и сражений. За операцию «Багратион» из 179-и дивизий и 5-и бригад вермахта, действовавших тогда на советско-германском фронте, 17 дивизий и 3 бригады были полностью уничтожены в Белоруссии, а 50 дивизий потеряв более 50 % личного состава, лишились боеспособности. Германские войска потеряли около 500 тыс. солдат и офицеров. Безвозвратные потери Красной Армии составили 178 507 человек. Профессор Эдинбургского университета известный английский специалист по военно-стратегическим проблемам Дж. Эриксон в книге «Дорога на Берлин» подчеркивал: «Разгром советскими войсками группы армий «Центр» явился их самым крупным успехом, достигнутым. в результате одной операции. Для германской армии. это была катастрофа невообразимых размеров, большая чем Сталинград»[203]. Данную операцию изучают во множестве военных университетов мира, как образец наступательной операции колоссальных размеров.

А вот мнения генералов Вермахта о всем русском командовании в целом:

Генерал-майор Ф. Меллентин, начальник штаба немецкой 5-й танковой армии:

«…в этой критической обстановке русское командование проявило глубокую стратегическую проницательность — в то время руководство действиями русских войск на Волге и на Дону осуществлял маршал Жуков, а начальником штаба у него был генерал Василевский.

…Вполне возможно, что Жуков со свойственной ему стратегической прозорливостью сознательно откладывал наступление на фронте 8-й итальянской армии до тех пор, пока не убедился, что все силы Гота оказались втянутыми в боевые действия.

…Русское Верховное Главнокомандование руководило боевыми действиями в ходе Курской битвы с большим искусством, умело отводя свои войска и сводя на нет силу наших ударов.

…Никто не сомневается, что у России может быть свой Зейдлиц, Мюрат или Роммель — в 1941–1945 годах русские, безусловно, имели таких великих полководцев.

…Высшее командование русских хорошо понимает склад ума русского солдата и умудряется так использовать недостатки последнего, что они становятся его сильной стороной…».

Генерал пехоты Ф. фон Зенгер, командир немецкого 14-го танкового корпуса:

«…Это был гениальный ход Сталина — приказать окружить армию Паулюса путем фронтальных ударов с флангов…».

Генерал пехоты О. фон Лаш, комендант крепости Кенигсберг:

«…Широко и умело, задуманные операции Красной армии приводили к многочисленным окружениям немецких частей и уничтожению тех из них, которые сопротивлялись.

…Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Мы потеряли 100-тысячную армию под Кенигсбергом.».

Генерал-оберст Г. Гудериан, начальник немецкого Генерального Штаба Сухопутных Войск:

«…Во Второй мировой войне стало очевидным, что и советское верховное командование обладает высокими способностями в области стратегии.

Русским генералам и солдатам свойственно послушание. Они не теряли присутствия духа даже в труднейшей обстановке 1941 года.».

Генерал-оберст Г. Фриснер, командующий группой армий «Южная Украина»:

«…в ходе войны я наблюдал, как советское командование становилось все более опытным.

…Совершенно справедливо, что высшее советское командование, начиная со Сталинграда часто превосходило все наши ожидания. Оно мастерски осуществляло быстрый маневр и переброску войск, перенос направления главного удара, проявляло умение в создании плацдармов и оборудовании на них исходных позиций для последующего перехода в наступление.

…Русские весьма искусно и успешно применяли свою артиллерию.».

Генерал-фельмаршал Г. фон Клейст, командующий группой армий «А»:

«…Их командиры моментально усвоили уроки первых поражений и в короткий срок стали действовать на удивление эффективно…»[204].

Как видим генералы вермахта, в отличие от некоторой части современных публицистов и историков, воздавали должное противнику. Повторюсь, нельзя выиграть войну с плохими полководцами, а если рассмотреть наступательные операции Красной Армии, в особенности после Сталинградской битвы, видна не просто компетентность советского генералитета, а без преувеличения выдающееся мастерство более десятка полководцев (Жуков, Рокоссовский, Конев, Малиновский, Толбухин и пр.).

И в завершение немного о не так давно возвращенном в состав Российской Федерации Крыме. Среди крымских историков, особо выделяются В.Е. Поляков и В.Е. Возгрин, правда сугубо с отрицательной стороны. Первый декларирует, что руководитель генерального округа Крым был истинный гуманист А. Фрауэнфельд, открывший школы, церкви и мечети, планировал превратить полуостров в образцовую курортную зону и переселить сюда немецкоязычных жителей итальянского Тироля. О том, что «гуманизм» Фрауэнфельда сводился к предложению при тотальной зачистке Крыма от местного населения и заселении его немецкими колонистами, оставив в горном Крыму резервацию для татар, — «из соображения иностранного туризма», преподаватель Крымского инженерно-педагогического университета предпочитает не упоминать[205]. Второй пытается возложить всю вину за бедствия крымчан во время оккупации на Красную Армию и партизан. Будто они при отступлении в 1941 г. целенаправленно уничтожали все запасы продовольствия, сжигали посевы с целью уморить крымчан голодом и возложить вину на немецкие войска. «Взрывали все — от предприятий до памятников архитектуры. И если бы оборона Крыма продлилась бы дольше, в Крыму не осталось ничего довоенного. А если бы сейчас, в XXI веке, действовала «Декларация о введении частной собственности на землю» рейхсминистра А. Розенберга, опубликованная 11 июня 1943 года, «все крымские татары имели бы право на полноценный (не 8, и не 12 соток!) крестьянский участок родной земли в полной своей собственности»[206]. Однако, как же настойчиво Возгрин пытается «обелить» нацистов, сделать их такими доброжелательными, полными сочувствия и альтруизма! Только всю картину портит один лишь факт: до момента возвращения в Крым Красной Армии подразделения Оперативной группы «Д» успели уничтожить 130 тысяч крымчан, в том числе десятки тысяч крымских татар.