КРАХ ОКЕАНСКОЙ СТРАТЕГИИ

КРАХ ОКЕАНСКОЙ СТРАТЕГИИ

«Бисмарк» должен быть потоплен любой ценой!

У. Черчилль

Еще никогда предполетный инструктаж 825–й эскадрильи не был так короток. Капитан 2–го ранга Рейнальд заметно нервничал, стоя возле плаката с изображением германского линкора «Бисмарк».

— Парни, вот то чудовище, что разорвало наш доблестный «Худ». Зенитной артиллерии порядка 50–60 стволов. Ход при маневрировании, думается, узлов 29–30, — Рейнальд поигрывал стеком–указкой, бросая короткие взгляды на собравшихся летчиков.

— Да ясно все, сэр! Когда взлет? — верзила в кожаной летной куртке, обвешанный флягами, фальшфейерами, флагами, кобурой и несуразным, напоминающим керосиновую лампу сигнальным фонарем, раскачивался на задних ножках складного стула.

Капитан ожидал вопрос от кого угодно, только не от этого здоровенного парня, но парировал сразу:

— Поллард, объясните, зачем вы все это нацепили на себя? Сейчас пока еще инструктаж

— Сэр, вы же знаете, я вечно не успеваю. Боюсь, ребята стартуют, пока я буду облачаться в этот «ужас», — Поллард говорил настолько серьезно, что все невольно прыснули смехом

— Мне нравится, что у вас отличное настроение, но все же — будьте предельно внимательны! Последний радиолокационный контакт с «Бисмарком» был меньше часа назад, и расстояние составляло около 120 миль. Сейчас мы поднажали как могли, но вам времени будет в обрез. Поэтому атака должна быть при первом заходе! Сбрасываете торпеды, и сразу домой, иначе… — Рейнальд сделал паузу, — между «германцем» и берегом только мы! От вас сейчас зависит — быть ликующим немцам дома или сполна заплатить за наших ребят на «Худе».

— Сэр, в целом мы готовы, — теперь говорил всеобщий любимец корпуса морской авиации капитан–лейтенант Эсмонд Найт, — готовы и сделаем все, что в наших силах.

— Спасибо, господа! Отдыхать некогда, поэтому всем экипажам, кроме «Торопыги» Полларда, немедленно экипироваться…

Через 25 минут все 27 летчиков ударного соединения заняли места возле своих торпедоносцев «Свордфиш», даже не предполагая, что ждет их дальше. Впереди, у самой кромки палубы авианосца, привязанный страховочными ремнями, балансировал «акробат» Джим Симпли. От него зависел взлет девяти торпедоносцев британских воздушных мстителей. В его задачу входило дать отмашку большими флагами в момент, благоприятствующий отрыву самолета от палубы: авианосец начинал проваливаться между гребнями гигантских волн, и требовалось взлететь с этого качающегося аэродрома в момент его восхождения на водяную вершину. Летчики за показным весельем скрывали вполне оправданный страх, переживая не за атаку, а за саму возможность начать полет. Все украдкой посматривали на часы и на мостик корабля — ждали приказа

— Сколько просил Джима изменить фамилию, а он ни в какую! — смеялся бывший инструктор торпедной школы, а теперь командир второго звена торпедоносцев Перси Гайк — Стоит ему встать на срезе, и всегда проблема со взлетом.

— Сегодня погода — дрянь! Океан словно взбесился.

— Джима, конечно, можно убрать с горизонта, но взлететь с нашего качающегося «ведра» все равно будет сложно, — Найт подытожил то, что беспокоило пилотов. Однако летчики оценили юмор своих командиров и невольно посочувствовали счастливчику Симпли, чья фамилия (от англ. symply — «просто») не обещала легкого взлета. Глядя на парнишку в дождевике с огромными флагами в руках, едва удерживающегося на ногах у края бездны, Эсмонд приветливо помахал ему рукой.

В 22 часа, когда солнце заканчивало свой путь за горизонт, капитан авианосца «Викториес» Бовелл развернул корабль под ветер и снизил скорость. С мостика последовало разрешение на взлет. Командир не отрываясь следил за процессом посадки своих летчиков в старомодные, обтянутые перкалем, громоздкие бипланы и молил Бога, чтобы этим смельчакам сегодня улыбнулась удача. Но больше всего офицер надеялся увидеть экипажи вновь. Из этих отчаянных молодых парней только трое обладали боевым опытом Найт, Поллард и Гайк — командиры звеньев. Остальные — совсем юнцы — поднимались в первую торпедную атаку в своей жизни. И очень не хотелось Бовеллу, чтобы этот вынужденный, почти импровизированный рейд стал для пилотов последним.

Новейший авианосец Королевских ВВС «Викториес» со 2–й эскадрой легких крейсеров направлялся на остров Мальта, в Средиземное море. Защитники крошечного каменистого клочка суши остро нуждались в прикрытии с воздуха. Воздушные бои над стратегически важной точкой Средиземноморья становились с каждым днем все более напряженными: немцы и итальянцы надеялись опрокинуть англичан в море, облегчив доставку грузов армии генерала Роммеля в Африке. 24 мая 1941 года «Викториес», мерно качаясь в такт разбушевавшемуся океану, огибал Британские острова с запада. В ангарах и на палубе авианосца стояли 48 истребителей «Харрикейн». К этому моменту капитан Бовелл уже получил страшное известие, взволновавшее весь Королевский флот и потрясшее страну. Ближе к полудню ошеломляющая новость распространилась по необъятным отсекам и бесчисленным кубрикам спешащего к берегам Мальты «Викториеса»: «Линейный крейсер «Худ», вступивший в бой с германским линкором «Бисмарк» и тяжелым крейсером «Принц Ойген» в Датском заливе, взорвался! Погиб весь экипаж, включая капитана Керра и адмирала Холланда. Чудом спаслись всего трое!» В это не хотелось верить, и многие моряки кляли нерадивых радистов, перепутавших названия кораблей. Те, кто осознал всю тяжесть происшедшего, не стеснялись слез. «Худ» был не только всеобщим любимцем и гордостью страны — на флоте линейный крейсер боготворили, поклонялись кораблю, как языческому богу. На авианосце царило уныние, и люди, подобно теням, молча передвигались и делали свою работу, стараясь не смотреть друг другу в глаза. 24 мая 1941 года флот Британии вскрикнул от боли, чтобы потом, стиснув зубы, постараться достать отчаянного и грозного противника.

— Сэр, радиограмма с «Кинг Джорджа» — лейтенант Тренчер оторвал капитана Бовелла от тяжелых раздумий. Взяв депешу, Бовелл заметно повеселел. Вызвав вестового, командир срочно приказал прислать к нему капитана 2–го ранга Рейнольда, командующего летной группой авианосца:

— Джек, флагман флота требует от нас срочного перехвата «Бисмарка»! Вот координаты цели.

— Кого?! — Рейнальд от удивления даже стал выше, но послушно протянул руку за листом с бесценной информацией. Наступила короткая пауза

—Сэр, у нас только 825–я эскадрилья — всего девять «Свордфишей». Над одним из них сейчас колдуют механики. Остается восемь.

— Девять, Джек, — Бовелл казался предельно сосредоточенным, — девять! Мы войдем в зону запуска наших «птичек» только к ночи. Время есть! В воздух поднимем и «Фулмары». Разбейтесь, но сделайте девятый торпедоносец!

— Есть, сэр! — возражать капитану Бовеллу не имело смысла Возражать вообще не имело смысла — 1415 моряков «Худа» требовали отмщения — в атаку поднимутся все самолета!

В 14 часов «Викториес» изменил курс. Послушно следуя за огромным авианосцем, повернули и четыре легких крейсера охранения: «Орора», «Галатея», «Хермион» и «Кения». Командующий 2–й эскадрой контр–адмирал Картайс уже знал, что Мальта отменяется. Корабли, получившие новый приказ, развернулись в ордер, взяв «Викториес» в кольцо. Не было сейчас ничего более ценного на свете, чем этот плавучий «самолетный ангар» и его необстрелянная, малоопытная авиагруппа. Но остановить врага требовалось любой ценой! И как назло, словно протестуя против извечного желания людей убивать друг друга, Атлантика встретила корабли штормом.

— Дрянь погода, ребята, — Эсмонд Найт держался за полотняное крыло своего «Свордфиша», бросая взгляды на мостик. Найт был самым опытным пилотом и понимал, что многое в затеянной авантюре зависит от него:

— Выходим на цель веером, с разных курсовых углов. Как бы ни было трудно, торпеды сбрасывать как можно ближе к гуннам! Сбросив груз, уходите на вираже и, — Найт посмотрел на коренастого Полларда, — выкидывайте «торопыгу» Полларда. Только он окончательно добьет «Бисмарк» из пистолета…

— Сэр, с мостика дают старт, — лейтенант–резервист Лоусон показывал на «небоскреб» надстройки авианосца, откуда пульсировал зеленый, разрешающий свет прожектора.

Смех стих. Все разбежались по своим местам. Моторы были едва слышны в неумолкающем гуле свирепого океана. Найт вырулил первым, виртуозно проведя неуклюжий, напоминающий крокодила торпедоносец мимо консоли крыла стоящего на палубе истребителя.

— Поехали, ребята! — кричал стрелок Брайтон, махая рукой в кожаной, сияющей неестественным блеском перчатке.

Найт удерживал самолет на месте, работая педалью тормоза и пристально, сквозь «консервы» очков, сверля взглядом, стоящего далеко впереди «эквилибриста» Симпли. Авианосец тяжело, как бы нехотя, провалился вниз, и пенные гребни обдали готовые к взлету самолеты. Падение с вершины вскоре прервалось, и палуба начала принимать привычное положение.

— Давай!! — Симпли махал флагом с такой силой, что Эсмонд испугался за руки этого бесстрашного юноши. Командир резко отпустил тормоз, и торпедоносец понесся к обрыву палубы. Мимо медленно проплыла многоэтажная надстройка — оттуда что?то кричали и махали десятки моряков, затем, когда палуба начала медленное восхождение и справа промелькнул Симпли, самолет тяжело оторвался, присев почти до воды, и взмыл в свинцовое, непроглядное небо…

Удачно взлетели все! В воздух поднялись и три истребителя «Фулмар». Бовелл послал их для прикрытия, но эти самолеты скорее могли отвлечь от «Свордфишей» ливень свинца, ожидавший торпедоносцы при заходе в атаку. Командир корабля не мог не послать их!

Теперь, когда до врага оставалось порядка 120 миль, требовалось виртуозно выйти на цель. Горючего на маневры уклонения и повторный заход летчики не имели — «Бисмарк» ждал их как раз в «точке невозврата» —там, где предательская стрелка бензомера замирает на вершине с тревожной надписью «Half» (половина). После этого начинается ее сползание к нулю, а самолетам предстоит немедленный путь к спасительному авианосцу. Иначе не избежать смертельно опасной посадки на воду, что равносильно медленной и мучительной смерти. Майский океан невероятно холоден!

«Свордфиши» держались на высоте всего 900 ярдов (800 метров), прижимаясь к низко плывущим облакам Найт, посоветовавшись с командирами звеньев, решил уйти в облачность перед самым обнаружением врага, положившись на радиолокатор. Щадили моторы и экономили горючее: вся девятка бипланов уверенно держала крейсерскую скорость — 190 км/ч. Предполагалось появление «Бисмарка» примерно минут через 40— 45. Торпедоносец Найта покачал крыльями, и, следуя условному сигналу, «Свордфиши» выровняли строй. Теперь девятка древних, но надежных аэропланов летела клином, напоминая журавлиную стаю. «Фулмары» держались выше, и летчики потеряли их из вида сразу после взлета.

В 23 часа 13 минут радар «Свордфиша» Перси Гайка выдал четкий импульс — что?то было там, внизу. Гайк помахал рукой самолету лейтенанта Джексона, тому самому, девятому торпедоносцу, который удалось починить перед вылетом «Свордфиш» лейтенанта напичкали радиолокационной аппаратурой, но не вооружили торпедой. Механики сомневались в качестве скоротечного ремонта. Эсмонд запросил Джексона о подтверждении контакта и получил «добро».

«Странно, — подумал Найт, — «Бисмарк» здесь?» Но в просвете грязных лохмотьев низких облаков показалась длинная, вытянутая черта корабля, резко контрастирующая с пенно–черным морем Найт сразу осознал, что время упущено и атаку придется начинать экспромтом — прямо сейчас, бросая торпедоносцы в боковое пикирование! Летчик повел штурвал от себя, одновременно заваливая самолет на крыло и увеличивая скорость. Наблюдатель–бомбардир Эсмонда, Тилрой, уже возился с торпедным прицелом«Мы вляпались! — клял себя командир 825–й эскадрильи, — счастье, что немцы, похоже, перепились от радости!» Действительно, огонь с воды не велся, и когда в вынужденное пике вошел третий биплан, с темно-серого узкого силуэта в небо ударил слепящий луч прожектора Найту понадобилась секунда, чтобы определиться с сигналом «Я — «NF» (крейсер «Норфолк»), «BS» («Бисмарк») — по пеленгу 240 градусов. Удачи!» Эсмонд Найт резко потянул штурвал на себя, и торпедоносец взмыл вверх

— Отбой! Это «Норфолк», ребята! — Поллард кричал в микрофон, чувствуя озноб в спине, взмокшей от напряжения. 825–я эскадрилья вновь построилась клином и продолжила путь по пеленгу 240 градусов…

Крошечное гидрографическое судно «Модок», принадлежащее ВМС США и поэтому вооруженное по стандарту сторожевика, двигалось на юго–запад, натужно гудя машиной и преодолевая сопротивление взбесившегося океана Небольшая команда едва держалась на ногах, но янки крепились, понимая, что это только начало и после полуночи шторм явит себя во всей красе. Не только изматывающая качка угнетала моряков. Командование сообщило, в эпицентре каких событий нечаянно оказался «Модок», и скверные предчувствия овладели многими. С наступлением сумерек мачта сторожевика украсилась огромным звездно–полосатым полотнищем национального флага. С мостика этот ярко–цветной «парус» подсветили двумя прожекторами. Картина получилась феерическая! С усилением ветра хлопот у моряков прибавилось — главной заботой экипажа стало сохранение этого «оберега», видимого за много миль.

Радист сторожевика рисковал оглохнуть, слушая постоянные переговоры немцев и англичан. Ближе к полуночи немцы замолкли, но британцы продолжили терзать эфир. Из закодированной абракадабры, что доносилась из наушников, яснее ясного вырисовывалась жутковатая картина: немцы натворили что?то очень серьезное и теперь, похоже, их ловит весь Королевский флот! Вместо полезной информации собственное командование бомбардировало «Модок» сводками погоды и лишь к вечеру оповестило экипаж о гибели британского «Худа», внеся некоторую ясность в царящую вокруг зловещую суету.

Еще большую ясность внес исполинский германский линкор «Бисмарк», величественно прошедший мимо. Нос гиганта заметно осел в воде, и штормовые валы вздымались у основания его могучих орудийных башен. Линкор надменно проигнорировал «американского малыша», прыгающего между гребнями, подобно купающейся таксе. О «Модоке» немцев оповестило командование кригсмарине. О «Бисмарке» американцев оповестить не удосужились, и то чудовище, неожиданно появившееся из темноты и с ревом турбин проплывшее рядом, вызвало у моряков сторожевика неподдельный восторг, смешанный с бессознательным ужасом С открытыми ртами все замерли там, где их взору открылось грандиозное зрелище! «Модок» был чуть больше башни главного калибра пронесшегося левиафана, и янки, медленно приходя в чувство, переживали увиденное. Порыв ветра, так некстати оборвавший обмен впечатлениями, завернул концы полотнища вокруг мачты, и требовалось начинать борьбу с флагом собственной страны, под которым сиротливый сторожевик чувствовал себя в безопасности. Когда моряки, проклиная шторм, подобрались к мачте, с высоты послышался странный гул и взору обомлевших американцев открылись заходящие в атаку на «Модок» удивительно нескладные, неуклюжие бипланы…

На крейсере «Норфолк» не ошиблись с пеленгом! Радары сразу трех «Свордфишей» четко показали импульс, и сомнений не оставалось?под 825–й эскадрильей во всей красе шествовал «Бисмарк». Предательская стрелка бензомера нервно билась у середины шкалы, и Найт отбросил всякие колебания:

— Парни, мы на подходе! Разлетаемся и атакуем веером Сейчас все за облака!

Торпедоносцы «подпрыгнули» в непроницаемый кисель конденсата, но смогли сохранить строй. Имевший опыт подобных атак Гайк мог бы сказать, что выход на цель оказался «образцово–показательным».

В 23 часа 22 минуты вывалившиеся из?за свинцовых туч мстители, стелясь над кипящим океаном, ринулись в атаку! Эсмонд Найт второй раз за этот проклятый вечер поблагодарил немцев за их «плотный зенитный огонь». «50–60 стволов артиллерии встретят вас на подходе», — вспомнил командир тираду капитана Рейнальда.

Немцы молчали! Очертания корабля скрывались за вершинами волн, и когда летчик сконцентрировался на курсе самолета, целясь в борт противнику, на мачте «Бисмарка» забилось что?то яркое и большое. Два луча света пронизывали трепещущее, красно–бело–синее марево, и играющие на ветру фалды этого цветного савана скрыли почти всю корму корабля. Найт сжал зубы и вновь повторил привычный маневр набора высоты. Восемь «Свордфишей» послушно отвернули за ведущим Командир пытался вспомнить название сторожевика, о котором его предупреждали офицеры разведки перед вылетом, — «Модок», «Модос, «Мордок»? Держа пеленг 240 градусов и проклиная всех нейтралов, а флот США персонально, лейтенант–коммандер так и не остановился на правильном имени корабля: по обшивке крыла забарабанило металлом, а в стекло кабины ударили щепки межкрыльевой стойки. Найт не успел понять, что происходит, когда уши заполнились гулом и треском, а перед капотом «Свордфиша» выросла монолитная, подавляющая размерами стена линейного корабля. Очертания огнедышащего монстра были идентичны тем, что показывал капитан Рейнальд на инструктаже. Самолеты держали боевой строй, но фактор внезапности был безоговорочно утрачен.

«Бисмарк» (а это был он) открыл огонь по храбрецам, когда их крылатые машины и линкор разделяли 7 километров! Игра со смертью началась в 23 часа 27 минут!

«Модок» спутал все карты, но ни Найт, ни Поллард, ни Гайк (командиры звеньев) не сомневались в успехе. Восемь самолетов, прорываясь сквозь огненные струи трассеров и теряя куски обшивки, заходили с левого борта «Бисмарка». К моменту отделения торпеды от самолета «Свордфиш» Найта напоминал решето. Эсмонд отвернул, когда изрыгающий огонь корабль заполнил все пространство впереди его машины — до линкора оставалось 800метров! Гайк, бросив своих подопечных, развернулся и сделал новый заход. Днище его «Свордфиша» частично отсутствовало, и снизу открывались зенитчикам висящие ноги английских пилотов. Это было просто невероятным, но в экипаже Гайка никто не пострадал.

Девятый торпедоносец потерялся сразу после ухода от «Модока». Лейтенант–резервист Лоусон вывалил биплан из облачности далеко за «Бисмарком» и, развернувшись, зашел в атаку с левого борта. В этот момент все, что могло стрелять, направлялось на разваливающиеся «Свордфиши» Гайка и Полларда, и Лоусон без особых проблем сбросил торпеду. Когда самолеты скрылись в спасительной пелене облаков, оглушительный взрыв разорвал наступившую тишину! Торпеда Лоусона вмяла броневой пояс линкора в районе фок–мачты, подняв гейзер белоснежной воды и бурого дыма Видимо, Господь был на стороне атаковавших и ни один торпедоносец не был сбит! Возбужденные боем летчики торопились к своему «плавучему» аэродрому, выжимая из двигателей максимальные обороты. Капитан 1–го ранга Бовелл терзался бесконечным ожиданием: его «Викториес» слепил ночь мощью своих прожекторов, призывая «птичек» на «насест». Высота волн к этому моменту превысила 15–метровую отметку!

Но торпедоносцы сели. Все! Машину лейтенанта Лернера заботливый аэрофинишер (трос, тормозящий пробег самолета при посадке на палубу) поймал в ту секунду, когда винт торпедоносца беспомощно повис — горючее вышло! Пропали два истребителя, и их ждали всю ночь.

— Как дела? — запросили с крейсера охранения «Ороры».

Контр–адмирал Картайс тревожился не меньше капитана Бовелла.

— Кажется, мы достали его! — ответили с мостика «Викториеса».

Тогда еще никто не знал, что «Бисмарк» продолжил свой путь, потеряв при взрыве одного старшину и слегка подмочив отсеки. Скорость корабля на время упала, но гиганта не остановили! Охота продолжалась.

Пожалуй, ни один корабль периода Второй мировой войны не несет на себе такое бремя немеркнущей славы, являясь при этом и неиссякаемым источником вдохновения для историков и публицистов, как германский линейный корабль «Бисмарк». Надо признать, что линкору не слишком повезло в его короткой жизни, но здорово подфартило в нескончаемых легендах о его, безусловно, доблестной смерти. Но начало, как, впрочем, и всегда, когда дело касается великих кораблей, было многообещающим.

Когда 14 февраля 1939 года внучка знаменитого канцлера Доротея фон Левенфельд разбила бутылку рейнского вина об изящный форштевень стального гиганта, названного в честь ее великого деда, еще никто не предполагал, что соскользнувший со стапелей судостроительной компании «Блом унд Фосс» в гамбургскую воду корабль уже обреченно входит в историю. «Бисмарк» еще больше года будет в достройке, но уже сейчас, увешанный гирляндами цветов и нацистскими флагами, наполняет сердца присутствующих на церемонии спуска немцев и их вождей — Гитлера, Геббельса, Редера, Риббентропа, Геринга и даже отложившего важную командировку Шираха — чувством бесконечной гордости и величия германского духа.

Но у каждой великой легенды есть своя предыстория. К середине 1918 года это самое величие приказало долго жить. Германия без вариантов проигрывала Первую мировую войну, хотя ее армии на западе готовились к последнему рывку на Париж, а на востоке оккупировали огромную часть рухнувшей Российской империи.

Это колоссальное напряжение сил обернулось коллапсом экономики и революционным взрывом доведенного до отчаяния голодом и лишениями народа. Готовые воевать «до последнего солдата» правительство и генералитет были вынуждены подписать акт о перемирии, который явился де–факто признанием полной капитуляции. Сразу после позора Компьенского леса, когда немецкие представители с возмущением поставили свои подписи под позорящим их страну документом, в персональном вагоне командующего французскими войсками маршала Фоша Германию ожидал еще один удар. Тот великий Флот Открытого Моря, который так пестовали и по крупицам создавали всей нацией под руководством кайзера Вильгельма и незаурядного адмирала Альфреда фон Тирпица, был вынужден сдаться англичанам. По условиям перемирия основные силы германского флота интернировались до подписания окончательного мирного договора.

«День позора» для одних и второй Трафальгар для других наступил 21 ноября 1918 года, когда 11 дредноутов, 5 тяжелых и 7 легких крейсеров, 49 эсминцев под формальным командованием вице–адмирала Людвига фон Рейтера прошли под конвоем 370 (!) боевых кораблей союзников по Антанте к месту своей последней якорной стоянки в знаменитой бухте Скапа–Флоу, на севере Шотландии. Это был беспрецедентный случай в мировой истории, и даже поражение Российской империи в Русско–японской войне не шло в сравнение с тем, что испытали немцы, «сдавая» могучий боевой флот ненавистной Англии. Капитан 1–го ранга Четфилд, сочувствуя поверженному противнику, искренне записал в своем дневнике: «Моряки минувших лет перевернулись бы в гробу, доведись им увидать такой срам». Германию окончательно ставили на колени, и дабы скрасить незавидную участь и унять боль от бесчестия, вице–адмирал Рейтер 21 июня 1919 года отдает секретный приказ о самозатоплении кораблей на рейде Скапа. На грунт легли более 50 дредноутов, крейсеров и эсминцев. Британские газеты вмиг окрестили этот акт «низостью и бесчестием», однако позднее журналисты, да и адмиралы нашли в себе мужество признаться, что самоуничтожение германского флота — «единственное за всю войну деяние, которое заслуживает понимания и восхищения».

Несмотря на обилие разночтений, немцы, того не ведая, своим поступком заложили фундамент для новой эры отечественного кораблестроения. Германия была вынуждена начинать с нуля, не тратясь на суда, оставшиеся в строю, ибо в строю остался флот скорее символический, — чуть более сорока незначительных кораблей различных типов, включая тральщики, миноносцы и канонерские лодки конца XIX века.

Европейцы, закончив Первую мировую — последнюю из великих войн, как казалось тогда, с легкой руки президента США Вильсона, ставшего посредником при переговорах между Германией и Антантой (без России), стали наслаждаться наступившим благоденствием Потрясенный Европейский континент, сбросив окровавленные бинты и предав земле миллионы убитых, торопился жить, дыша опьяняющим воздухом мира! Жить, и больше никогда не вспоминать войну! Пришедший к власти в Германии в 1933 году Адольф Гитлер забывать войну как раз не собирался и, в реальности, лишь воплотил и озвучил чаяния целой нации. И даже не будь этого лидера, Вторая мировая война началась бы при любых личностных раскладах. Узаконенное договорами, подписанными во французском Версале, «радостное и веселое пробуждение от ужасов смерти» для одних (союзников по Антанте) оборачивалось голодом и нищетой для других (голод, поразивший Германию в начале 20–х годов XX столетия, не имеет аналогов среди европейских стран и будет превзойден только страшным голодомором в Советской России).

Фюрер очень быстро и, главное, доходчиво убедил соотечественников, что их достойное место под солнцем украли, а раз так, пора его вернуть. В те времена германцы были легки на подъем! Особенно если дело касалось войны, да еще под предводительством такого вождя, как Гитлер, готового идти до конца! Пока же начали с реанимации «былого величия». Возрождая рейхсвер (сухопутную армию), в Германии ни на минуту не забывали о своем некогда великом флоте. С оглядкой на Вашингтонские соглашения (конференция великих держав, кроме России и Германии, проходившая в столице США в 1922 году и должная наилучшим образом ограничить морские вооружения узаконенной системой лимитов тоннажа и калибра орудий различных классов кораблей) немцы собирают жалкие осколки своего уцелевшего флота и начинают не только готовить экипажи и офицерский состав, но и разворачивают амбициозную кораблестроительную программу.

Еще до прихода нацистов к власти в 1933 году правительство президента Гинденбурга с 1928 года по 1932 год закладывает уникальные для своего времени корабли типа «Дойчланд». Они не подпадают под привычную классификацию, принятую большинством морских держав, так как намного мощнее тяжелых крейсеров (в частности, по артиллерии; калибр орудий, разрешенный Вашингтонской конференцией для этого класса кораблей, не поднимался выше 203 мм, а немцы оснастили «дойчланды» орудиями калибра 280 мм), но значительно уступают линкорам. Сами немцы воскресили давно забытую терминологию, окрестив эту чудную троицу «Panzerschiff» («броненосцами»). При их создании использовали немало технических инноваций. В частности, электросварку некоторых элементов корпуса и непривычные для кораблей такого класса и размера дизельные двигатели. Даже в наше время дизелями стараются оснащать суда небольшого водоизмещения. Позднее приобретенный опыт и инженерные решения будут воплощены в проектах последующих кораблей.

Во всяком случае, корпуса «Тирпица» и «Бисмарка» —этих двух последних германских гигантов, спущенных в начале Второй мировой войны, — уже будут на 90 процентов сварными. По сути, это был технологический прорыв, дававший изрядную экономию в весе и позволявший за счет увеличения (в ущерб бронированию) запасов топлива расширить дальность плавания, что, в свою очередь, превращало «новоиспеченные» броненосцы в великолепные рейдеры, способные громить торговые суда вероятного противника в любой точке Мирового океана. Правда, в режиме приличного хода (вся тройка обладала скоростью 28 узлов) дизели грохотали, как танковый батальон, а корабли изрядно трясло, что очень утомляло их экипажи, да и с оглядкой на потенциального врага в лице Франции их явно недовооружили. На французских проектах мы остановимся позднее, а вот все три германских «концептуальных корабля», прозванные британцами с долей иронии «карманными линкорами», в годы войны доставят намного больше хлопот союзникам по антигитлеровской коалиции, чем герой нашего повествования — «Бисмарк».

Поднимая экономику и национальный дух Германии, Гитлер не только строил автобаны, ставшие, кстати, лучшими в Европе, и чертил грифелем силуэты будущего народного автомобиля «фольксваген», но и не забывал о поддержке всех позитивных начинаний по реанимации того оплота бывшей империи, который до своей гибели среди безлюдных скал Скапа–Флоу гордо именовался «Флотом Открытого Моря». Не претендуя на показное величие и боясь повторения столь трагической судьбы (фюрер был убежденным фаталистом и окружал себя сонмом прорицателей и экстрасенсов), пока еще скромным ВМС дали неброское название «Кригсмарине» («военный флот»). Однако это совсем не означало, что скромность становилась обязательным атрибутом. Вождь арийской нации имел далеко идущие планы и не забывал постулат своего старшего друга по партии и наставника Антона Дресслера, утверждавшего: «Скромность — это путь к неизвестности».

Пока же приступили к разработке так называемого «плана Z»: беспрецедентное увеличение морских вооружений с ростом числа кораблей самых различных классов (до 1944 года). Наличие в этом списке линкоров было обязательным. Стоит уточнить, что основным противником в тот период считалась Франция, чьи бесконечные требования репараций (выплаты послевоенных платежей в виде контрибуции) доводили нацистов до белого каления.

Франция, подписавшая Вашингтонские соглашения и обеспокоенная появлением у озлобленного соседа по континенту «технологического чуда» в виде описанных ранее броненосцев типа «Дойчланд», в начале 1930–х годов заложила на верфях города Бреста линейный крейсер «Дюнкерк». Этот великолепный корабль нес восемь 330–мм орудий в двух башнях, сосредоточенных в носовой части (по типу британских линкоров «Нельсон» и «Родни»), и обладал некоторым скоростным преимуществом перед немецкими «карманниками», давая 29,5 узла (53 км/ч против 51,5 км/ч у «дойчландов»). Остается добавить, что именно эти творения французских кораблестроителей — а за «Дюнкерком» был заложен его «систершип» (однотипный образец) «Страсбург» — явились первыми в мире боевыми судами подобного класса, несущими в корме специально предусмотренные проектом самолетные ангары. Эти огромные гаражи для трех гидропланов несколько снижали мореходность, но в целом «французы» получились отлично сбалансированными и добротными кораблями, вызвавшими серьезный переполох в Берлине. Их появление грозило похоронить концепцию германских «карманных линкоров».

Реакцией нового командующего рейхсмарине («флот рейха») адмирала Эриха Редера на «галльский вызов» стало предложение перекрыть характеристики «Дюнкерка» при создании четвертого и пятого броненосцев «карманной серии». Правда, о тотальном превосходстве речь идти не могла, так как Гитлер, сохраняя хорошую мину при плохой игре, ссориться с Англией не решался и для приличия не пошел на нарушение принятого в Вашингтоне тоннажа для кораблей этого класса. Подобное решение сродни плохой иронии немцы создавали уникальные проекты, умудряясь по тактико–техническим характеристикам «подвешивать» их между общепринятыми стандартами. Те же «дойчланды» обитали между тяжелыми крейсерами и линкорами, являясь угрозой в бою для первых и свободно уходя от более тихоходных вторых.

Острый комплекс неполноценности при изучении спецификации «Дюнкерка» вылился в очередной шедевр германской инженерной мысли, имеющей мало общего с тройкой броненосцев. По документам официально выдавались заказы на постройку четвертого и пятого кораблей водоизмещением 10 тысяч тонн, являвшихся аналогами «дойчландов». Дать адекватный ответ непомерно жадным и агрессивным, по мнению Германии, французам требовалось обязательно, и в 1935 году на верфях Вильгельмсхафена и Киля закладываются новые немецкие гиганты.

Линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» стали первыми в мире кораблями подобного класса, построенными с широким использованием электросварки. Это сыграло с этой двоицей дурную шутку — электроды оказались плохого качества и, как следствие, на местах швов корпус давал, течи. Но в остальном это были прекрасные морские убийцы, могущие не только достойно постоять за себя, но и изрядно «потерзать» нападающих. Немцы сохранили калибр орудий в 280 мм, но добавили еще одну башню, доведя, таким образом, количество пушек до девяти (броненосцы несли две башни с шестью стволами). От дизелей отказались, оснастив корабли паротурбинными установками с мощностью порядка 160 000 л. с При полном водоизмещении в 37 000 т и длине корпуса в 235 м новые линкоры развивали скорость 32 узла (58 км/ч), перечеркивая тем самым все французские достижения, кроме веса бортового залпа (общий вес снарядов, выпускаемых кораблем из всех пушек главного калибра). Германские инженеры противопоставили этому не слишком весомому аргументу «Дюнкерка» свой вариант «кольчуги», в которую одели новорожденных мастодонтов. И «Шарнхорст» и «Гнейзенау» несли стальной пояс толщиной 350 мм («Дюнкерк» — 270 мм) с такими же показателями для башен и рубки. Оба корабля оснастили бортовой авиацией, разместив катапульты за дымовой трубой и на крыше третьей, кормовой артиллерийской башни. Гидропланов было три, и отсутствие специальных гаражей для них не сказывалось на эффективности работы самолетов.

Вошедшие в строй «Шарни» и «Гнайзи» (как прозвали их американцы), даже не дотягивая до уровня полноценных дредноутов, в любом случае омрачали настроение не только французам, но и, позднее, англичанам. Долгий спор о том, к какому, собственно, классу отнести эти корабли, все же окончился в пользу «линкорного ряда», и именно благодаря их бронированию. Строительство каждого корабля обошлось германскому налогоплательщику в кругленькую сумму — порядка 146 000 000 рейхсмарок!

Таким образом, поставив Парижу мат, фюрер в 1935 году пошел на подписание англо–германского морского соглашения, позволяющего де–юре оформить наличие боеспособного флота у некогда униженной и оскорбленной страны. Британцы, все еще имея надежду на продолжение «эпохи вина и роз», заигрывали с нацистами до последнего, пока окончательно не убедились в бесперспективности честной игры с мошенником мирового масштаба. И хотя сверкающие цилиндры диплома–тов периодически украшали своим блеском столицы различных европейских государств и подписанные ими жалкие клочки бумаги должны были обеспечить «вечный мир», немцы уже начинали раскладывать свой дьявольский пасьянс, отмобилизовавшись к реваншу.

Несмотря на официоз договоров в марте 1935 года, Гитлер громогласно объявил об отказе Германии от Версальских ограничений, а уже в начале апреля в Главном штабе командования вооруженными силами состоялось совещание по вопросу возможности войны с Великобританией. Никто из присутствующих особо не возражал, но адмиралу Эриху Редеру стало плохо — обещания фюрера о великой войне при уже осуществленном плане «Z» (1944) становились очередной сказкой братьев Гримм. Впрочем, сделав два шага, решили не откладывать с третьим — в преддверии грозных событий напрашивался новый проект и очередной скачок в гонке морских вооружений. Шутить с Англией было рискованно. Островная держава в случае конфликта могла выставить шестнадцать линейных кораблей с калибром орудий от 380 до 406 мм.

Теперь, имея «Шарнхорст» и «Гнейзенау», немцам оставалось лишь несколько переработать их проект, «подтянув» под более мощную артиллерию. Разумеется, это автоматически вело к увеличению водоизмещения и размеров новых задуманных дредноутов. В Берлине этому значения не придавали. То самое англо–германское соглашение 1935 года давало зеленый свет нацистам, позволяя Германии не только довести численность своего флота до 35 процентов от британского, но и ликвидировало политические препоны для создания суперкораблей. Стоит отметить, что немцы слукавили и с осуществленными проектами — оба линкора имели не задекларированный официально запас водоизмещения, позволявший установить более тяжелую артиллерию.

Англичане своими играми в пацифизм подставили сами себя, обретя проблему, которую придется в будущем решать едва ли не всю Вторую мировую войну. И хотя фюрер, виртуально победив Англию на штабных картах, отдал распоряжение о создании новых больших кораблей, все же его стратегическое чутье подсказывало, что конфликта с упорным островным народом следует избегать. Архивные документы подтверждают — будущие «Бисмарк» и «Тирпиц», даже оснащенные орудиями 380–мм калибра, строились с оглядкой на ранее вызвавшие переполох в Берлине французские «Страсбург» и «Дюнкерк».

К сентябрю 1939 года стало понятно главное — отдав четверть Европы в руки нацистов, в Лондоне наконец одумались и вновь решили, как и перед Первой мировой войной, покарать агрессора. Аншлюс (присоединение) Австрии и захват в марте 1939 года Чехословакии подтолкнули Гитлера к дальнейшим победоносным авантюрам. 1 сентября 1939 года время остановилось — вермахт пересек границу Польши. 3 сентября случилось непредвиденное для вождя великой арийской нации — Великобритания, так долго пытавшаяся решить все споры за столом переговоров, объявила Германии войну!

Когда закончивший ходовые испытания и пахнущий свежей краской 250–метровый «Бисмарк» выбрал свои 15–тонные якоря, шел апрель 1940 года и Европа уже полыхала пожаром Второй мировой. Побывавший на линкоре фюрер — кстати, безобразно разбиравшийся в морской стратегии — остался необыкновенно доволен, особенно тем, в чем он считал себя докой, — артиллерией. Специально для высокого гостя моряки эффектно вращали башню «Бруно» — вторую от носа корабля, и ее два 20–метровых орудия, чьи снаряды весили 800 килограммов, словно щупальца гигантского спрута, искали пока еще воображаемые цели. Новейший германский дредноут нес восемь 380–мм орудий в четырех тысячетонных башнях, названных сентиментальными немцами «Антон», «Бруно», «Цезарь» и «Дора». Кроме этих чудовищных пушек «Бисмарк» оснащался целым арсеналом артиллерии меньшего калибра. Эсминцы и легкие крейсера противника подвергались риску быть уничтоженными 12 орудиями 150–мм калибра. Немецкие инженеры, в отличие от английских, не стали ломать голову над созданием универсальных артсистем, способных вести огонь как по надводным, так и по воздушным целям, и, учитывая возрастающую силу авиации, раскинули по палубе 16 зенитных стволов с калибром, превышающим танковый, — 105 мм, и это не считая 14 зенитных автоматов.

На спардеке (в средней части) корабля установили две катапульты и ангары для четырех гидропланов «Арадо». Эти небольшие самолеты могли использоваться как для дальней разведки, так и для корректировки огня. С помощью пара, подающегося под высоким давлением, они «выстреливались» с катапульты при работающих двигателях и взмывали в небо. Выполнив задание, «Арадо» приводнялись рядом с линкором, и два огромных крана поднимали крошечные аэропланчики и возвращали на стальной «насест». При мощности машин в 138 тысяч л. с., одетый в броню знаменитой фирмы Круппа, «Бисмарк» разгонялся до 30 узлов (55,6 км/ч).

Немцы официально декларировали водоизмещение новых линкоров («Тирпиц» заканчивался в постройке) в разрешенные Вашингтонскими статьями лимиты в 35 ООО тонн. Берлин так рьяно убеждал в этой «липе» весь цивилизованный мир, что в это поверил даже не меньший политический лгун, чем фюрер, вождь итальянских фашистов Бенито Муссолини. На самом деле новейшие дредноуты весили 50 900 тонн («Бисмарк») и 52 600 тонн («Тирпиц») и к моменту их спуска на воду оказались самыми большими линкорами в Европе!

Вот здесь следует повториться, ибо с момента начала своей первой и, к сожалению для немцев, последней операции, «Бисмарк» стал обрастать легендами и мифами подобно подвигам гомеровского Ахиллеса под Троей. Акцентируя внимание на размерах этих кораблей, еще раз уточним — они были значительны только в европейских водах. Многие современные авторы, касаясь этой интересной темы, безапелляционно утверждают, что «Бисмарк» — это детище от отца фашизма и матери Германии» (выражение писателя B. C. Пикуля из его героической повести «Реквием каравану PQ-17») было самым большим в мире Немцев понять еще можно, но вот остальных…

В середине 90–х годов прошлого века до стран СНГ дошел бестселлер англичанина Людвига Кеннеди «В погоне за «Бисмарком»» в переводе И. Бунича. В первой главе этой книги читаем: «Все было достойно нового линкора, наиболее красивого и мощного боевого корабля из когда?либо построенных. Никто не мог смотреть на него без чувства гордости и восхищения». Относительно внешних данных оценка бесспорна — корабль действительно красив. В остальном же… Стоит добавить, что автор книги, г–н Кеннеди, в годы Второй мировой войны служил в Королевском флоте Великобритании и его эсминец «Электра» принимал участие в охоте за «самым мощным» германским кораблем. Публициста и ветерана понять можно — обидно сознаться, что в годы горячей молодости преследовали зверя не из самых крупных и свирепых. Эта тенденция преувеличения свойственна и другим английским писателям, что и понятно. Британцы по сей день получают моральные дивиденды, купаясь в лучах славы своего флота. Вот, дескать, какого гиганта осилили!

В 1988 году остов погибшего корабля обнаружили на глубине 4670 метров. К месту давней военной трагедии отправились в 2002 году охочие до сенсаций американцы. И не кто?нибудь, а сам Джеймс Камерон, режиссер, снявший с помощью российских глубоководных аппаратов «Мир» свою кинематографическую сагу «Титаник». В экспедицию к «Бисмарку» он прихватил уцелевших и весьма неплохо сохранившихся ветеранов с погибшего линкора Немецкие моряки, польщенные таким вниманием заокеанского режиссера, со слезами умиления показывали модель их прошлого легендарного флагмана и твердили в микрофон: «Самый великий в истории! Все остальные, построенные после него, — лишь жалкая пародия и копия». В порту Гамбурга один седовласый бюргер даже постучал тросточкой по куску сохранившейся вотановской стали и, слушая характерный звон, произнес

— Фирма Круппа — не пробьешь!

Невольно диву даешься, как англичане умудрились линкор потопить! Кинематографический шедевр, озаглавленный «Экспедиция к «Бисмарку»», был снят Камероном на российском судне «Академик Мстислав Келдыш», и вновь с помощью аппаратов «Мир». Многие обыватели приняли этот американский кинопродукт, полный инсинуаций и домыслов, как некое откровение, окончательно поставившее точку в истории замечательного корабля.

Нет, читатель! «Бисмарк» не был самым большим и мощным в мире. И даже в Европе его превосходил систершип по типу — «Тирпиц». Последний при идентичном бронировании (пояс 320 мм, башни главного калибра 360–220 мм и боевая рубка 350 мм) был тяжелее и больше. Разница в длине порядка 3 метров (250м «Бисмарк» и 253 м «Тирпиц») давала существенный привес в водоизмещении на 1700 тонн и позволяла взять больше горючего, что увеличивало дальность плавания. «Тирпиц» мог уходить в океан на 8870 миль (около 16 500 км) при скорости в 19 узлов (35 км/ч), «Бисмарк» имел другие показатели — 8525 миль (15 790 км) при той же крейсерской скорости. «Тирпиц» нес торпедные аппараты, которых не имел его старший брат, и позднее «оброс» невероятным количеством зенитных автоматов. В июле 1944 года линкор мог встретить самолеты противника шквалом огня из 78 стволов 20–мм зенитной артиллерии. Разумеется, та же участь по усилению вооружения (кроме торпедного) ждала бы и «Бисмарк», не стань его первый поход последним

Достижения «Тирпица» — второго германского колосса — были намного скромнее, и такими ратными подвигами, как «Бисмарк», на ниве борьбы против союзников по антигитлеровской коалиции он не отличился. Несколько раз в море «Тирпиц», разумеется, выходил — в рамках операций по перехвату конвоев, идущих из Британии и Исландии в северные порты СССР или обратно.

В июле 1942 года вылазка «Тирпица» стала фатальной для печально известного конвоя союзников в Россию PQ-17. Немцы планировали уничтожение каравана из 36 транспортов скоординированной атакой авиации и флота, и линкору при этом отводилась главенствующая роль. Выйдя в море в охранении эсминцев, корабль был обнаружен советской подводной лодкой К-21 под командованием капитана 2–го ранга Н.А. Лунина, Храбрый офицер, отчаянно маневрируя своей субмариной, сумел выпустить по германскому флагману четыре торпеды. О результатах этой атаки по сей день спорят историки как у нас, так и на Западе. Ничуть не умаляя подвиг советских подводников, сумевших подобраться к гиганту через плотное кольцо охранения, следует признать, что попаданий К-21 не добилась.

Через несколько часов линкор обнаружила британская субмарина «Аншейкн». Ее капитан Уэстмакотт в течение часа пытался повторить то, что удалось Лунину, но — увы… «Аншейкн» так и не смогла выйти на дистанцию торпедного залпа. Однако радиопередатчик субмарины оповестил командование союзников о выходе «Тирпица». Этот «истерический» призыв перехватили и немцы, сразу же свернув операцию. Германский колосс немедленно вернулся в Норвегию! Не знавшее об этом командование кораблей охранения конвоя, чьи экипажи помнили, какой ценой уничтожался «Бисмарк», ринулись на перехват. Англичане лишь сожгли драгоценное горючее: океан был пуст.

«Тирпиц» оттягивался в спасительные фьорды, а брошенные, беззащитные транспорты подверглись жесточайшему избиению немецкими торпедоносцами и субмаринами. Наряду с поражением советских войск под Харьковом и сдачей Севастополя эта трагедия стала одной из самых страшных и тяжелых в 1942 году. Перед этими событиями, в марте того же года «Тирпиц», вновь безуспешно, пытался атаковать конвой PQ-12. Но и здесь его участие в операции оказалось номинальным. Транспорты ускользнули, и лишь советский лесовоз «Ижора», отставший от конвоя, был расстрелян эсминцем охранения гиганта «Фридрих Ин». Боясь возмездия, «Тирпиц» ретировался.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.