Карма Лилипутии

Карма Лилипутии

Жизнеописание бизнесмена Бьёргольфссона нужно начинать с самого главного — с развенчания устойчивых и вредных «исландских мифологем», которыми забито сознание наших соотечественников, наверное, в контексте собственной (варяжской) истории. Опросите случайных прохожих на улице русского города, кто такие исландцы, и вы получите монументальную картину: отважные викинги, воинственные первопроходцы, свободолюбивые бунтари, белокурые голубоглазые великаны, гордые потомки Одина и Фрейи.

Можно не сомневаться, что примерно такую же картину выстраивали в своем воображении питерские чиновники из Комитета по внешнеэкономическим связям мэрии Санкт-Петербурга (который с 1991-го по 1996 годы возглавлял Владимир Владимирович), регистрируя в декабре 1992-го АОЗТ «Болтик интернэшнл», где, помимо русского соучредителя, фигурировали два предпринимателя из неведомой Исландии — папа Бьёрголфур Гудмундссон и сын Бьёрголфур Тор Бьёргольфссон.

На поверку же «викинги» оказались не теми, кем виделись: низкорослыми, коренастыми, темноволосыми, очень скромными, очень осторожными, очень вежливыми. Уж точно — не берсерками. И дело тут не в наследственном своеобразии рода Бьёргольфссонов, а в реальном облике исландского народа, с внешности которого развенчание великого национального мифа только начинается.

Поймите правильно: исландцы вовсе не хуже нашего мифологического представления о них, они просто другие. Совершенно другие. В первую очередь, исландцы трагичны, а история Исландии — одна из самых печальных в Европе. Дело даже не в бесконечно скудной природе и столетиях государственного порабощения, дело в непомерном истощении национального ресурса, балансирующего на грани истребления.

Исландия нашей фантазии, в которой бродят гордые и независимые великаны-викинги, закончилась в XIII веке, когда племенные вожди сдали страну Норвегии. Всю свою последующую историю — с 1262-го по 1944 годы (!) — Исландия пребывала на задворках сначала Норвегии, потом Дании. Далекие правители превратили остров в унылое и беспросветно провинциальное захолустье — обстоятельство, напоминающее судьбу Ирландии. У Ирландии, однако, всегда сохранялся шанс на национальное возрождение, постоянно подпитывавшийся католической верой. В Исландии последнего католического священника обезглавили (вместе с двумя сыновьями) в 1550 году, после чего король Дании Кристиан III повсеместно насадил на острове лютеранство, которое мрачным своим символом веры вытравило из коренного населения остатки былого свободного духа.

В XV веке две эпидемии чумы уничтожили более половины населения Исландии. В XVIII веке треть населения унесла эпидемия оспы. В 1783 году произошло извержение вулкана Лаки. Большая часть поверхности земли покрылась пеплом, начался массовый падеж скота, и в последующие годы из-за голода скончалась еще четверть обитателей несчастного острова.

Поразительно, что даже Вторая мировая война XX века не принесла Исландии долгожданной свободы. В 1940 году страну, придерживавшуюся нейтралитета, оккупировала Британия. В 1941-м власть перешла к американским военным. Большая часть оккупационных войск покинула остров в 1946-м, но уже через три года Исландию «вошли» в НАТО. Население мертвого острова попыталось было изобразить нечто похожее на гражданское неповиновение, но сразу получило в зубы Договор о военном сотрудничестве с Соединенными Штатами, которые тут же ввели свои войска обратно в Исландию. Последняя американская военная база закрылась лишь два года назад.

Что уж говорить — печальная история. И все-таки внешние формы государственной зависимости и уничтожения национальной пассионарности не идут ни в какое сравнение с внутренней трагедией исландцев. Единственным источником энергии веками находящегося на грани выживания народа стала, увы, не национальная религия, а социальная архитектура. Знаете, как называется эта архитектура? Родоплеменной строй! Точно такой же, что определяет сегодня государственные устои ряда кавказских народов или, скажем, Албании: клановое мышление, круговая порука, национальная непроницаемость извне, родственный бизнес.

Читатель наверняка обратил внимание, что в Исландии все фамилии заканчиваются на «ссон» или «доттир». Это потому, что фамилий как таковых у исландцев до сих пор не существует. Есть только «дочери» и «сыновья» такого-то отца — то есть отчества! В отличие от других скандинавских народов, у которых патронимы сохранились лишь в форме исторической традиции, в Исландии запрет на ношение фамилий закреплен законодательно (утвержден Альтингом в 1925 году).

Я, разумеется, глубоко сочувствую многострадальному исландскому народу. Понимаю, что в родоплеменных отношениях нет ничего предосудительного. Но сочувствие это никак не отменяет симпатий к бесчисленным подданным Великобритании, Германии, Голландии, Швеции и России, которые доверили свои сбережения исландским банкам и предпринимателям. Нужно все-таки соизмерять свои нордические иллюзии с суровой реальностью истории. Откуда в Исландии могли взяться банковские традиции? Как могли появиться предприниматели в стране, которая восемьсот лет занималась рыбной ловлей и отчаянной борьбой за физическое выживание? В стране без университетов, интеллектуалов и ученых традиций, стране, погруженной во мрак лютеранских храмов и беспощадную эксплуатацию далеких метрополий?

История Бьёрголфура Тора Бьёргольфссона замечательна как раз тем, что иллюстрирует, какой бизнес и какие банки умеют создавать именно исландские предприниматели. Такие банки и такие компании, в которых любое участие русских бандитов смотрится архитектурным излишеством.