Все же вместе — одна сплошная большая загадка

Все же вместе — одна сплошная большая загадка

Клубок мы начнем распутывать с биографической справки. Энрико Маттеи родился 29 апреля 1906 года в Акваланье на севере Италии седьмым ребенком в семье карабинера. Отец, обделенный серьезным образованием, всегда говорил, что знание — свет, без которого не пробиться в жизни. Энрико попытался было пробиться, но не справился и в возрасте 14 лет был отчислен из школы за хроническую неуспеваемость.

Работал подмастерьем, руководил мануфактурой в родной деревне, пробовал себя в роли торгового представителя немецкой химической компании в Милане. Созрел до учреждения собственного небольшого химического заводика и к середине 30-х годов уже крепко стоял на ногах частного предпринимательства.

Началась Вторая мировая война, и Энрико Маттеи горько пожалел об отсутствии стойких идеологических взглядов (ошибка молодости с вступлением в 1922 году в партийные ряды Муссолини, конечно же, не в счет). Два года он упорно отказывался понять, куда надлежит податься настоящему итальянскому патриоту, поэтому вместо участия в военных действиях энергично латал дыры в образовании, посещая лекции по бухучету и социальной философии. Тютором Маттеи был Марчелло Болдрини, односельчанин, видный профессор, а в будущем — правая рука по управлению ENI.

В 1943 году союзники высадились в Сицилии и принялись неспешно отвоевывать у Муссолини пядь за пядью италийского «сапожка». Будущее страны обрело предсказуемые очертания, и дальнейшая нерешительность грозила ненужными биографическими осложнениями. 37-летний предприниматель решительно подался в партизаны. Вот как транслирует это событие американская энциклопедия Answers.com: «В то время партизанское движение находилось под контролем коммунистов и социалистов. Маттеи исповедовал философию христианского социализма и чувствовал, что немарксисты также должны принять участие в антифашистской борьбе, чтобы не лишиться голоса после войны (курсив мой —  С. Г.). Маттеи провел мобилизацию среди церковных служащих и той части среднего класса, которая придерживалась антифашистских взглядов и при этом испытывала страх перед растущим влиянием социалистов и коммунистов. Задача была сложной, однако Маттеи сумел организовать и возглавить антиправительственное и антинацистское движение от имени „Христианских демократов“. В конце концов он стал финансовым координатором и представителем очень широкого партизанского объединения».

Собственно, в этом месте мы можем смело ставить жирный крест на первой парадигме, задействованной в традиционном анализе новейшей истории Италии — парадигме политической. За хаотичным противостоянием друг другу на исходе Второй мировой войны итальянских коммунистов, социалистов и христианских демократов не просматривается ни малейшей политической подоплеки в современном смысле этого слова. В ней нет ничего, кроме житейской целесообразности и материальных интересов.

По большому счету, мы имеем дело с политикой в ее первозданном (а потому — самом чистом) виде, в котором она выступает исключительно как борьба за власть, а множественные идеологические и иные ментальные разногласия служат лишь поводом и удобным прикрытием истинных целей и задач. Скажу больше: итальянская история новейшего времени самым поразительным и буквальным образом возрождает традиции Великого Рима, который спокойно и терпимо воспринимал любые религии, идеологии и философские теории своих подданных до тех пор, пока они не претендовали на власть. Стоило, однако, ментальным конструкциям замахнуться на Белого Орла1, как они молниеносно истирались в порошок беспощадными легионами.

Энрико Маттеи использовал политическое движение христианских демократов в качестве перводвигателя своего карьерного роста. В 1945 году Комитет национального освобождения поручил видному предпринимателю-партизану возглавить государственный нефтяной концерн AGIP с целью проведения его реорганизации и последующей распродажи по частям т. н. «частному капиталу». Политическое прикрытие этой диверсии — мнимое «фашистское прошлое» AGIP, иллюстрирующего социалистические иллюзии Муссолини. Экономическое прикрытие — мнимая неэффективность государственного колосса, требующая немедленной реструктуризации и дробления. Подлинная причина установки на уничтожение итальянской нефтяной монополии — прямое давление со стороны оккупационных сил, которые планировали продать за бесценок активы AGIP собственным нефтяным компаниям.

Здесь мы сталкиваемся с важнейшим фактором влияния в новейшей истории Италии, без которого и сегодня не обходится ни одно значительное событие в общественной и политической жизни страны, — американской послевоенной оккупацией, низведшей Италию до полуколониального состояния. Собственно, экономическую и политическую независимость страна потеряла задолго до прихода союзников — добрых пятьсот лет назад, когда в результате Итальянских войн (1494—1559) очутилась сначала под протекторатом Испании (1559—1713), потом — Австрии (1713—1796), наполеоновской Франции (1796—1814) и под конец — снова Австрии (1814—1861). Таким образом, американцы лишь перехватили инициативу у европейских династий и плотно интегрировали страну сначала в европейский экономический союз, а затем в НАТО, закрепив связку пресловутым Планом Маршалла.

Стержнем этой интеграции являлось укрепление тотальной зависимости Италии (а вместе с ней и остальных стран континентальной Европы, уберегшихся от советского контроля) от англо-американских нефтяных концернов (пресловутых «Трех сестер»), наделенных статусом эксклюзивного энергетического кормильца «свободного мира». Согласно плану Маршалла Италия (равно как и Греция, Швеция, Франция, Бельгия, Голландия, Германия и Турция) получала миллиардодолларовые кредиты из-за океана, на которые сразу же закупала англо-американскую нефть, продукты питания и технику. Из 13 миллиардов долларов, поступивших по Плану Маршалла в Западную Европу в период с 1947-го по 1951 год, 3,4 миллиарда было израсходовано на закупку сырья, 3,2 миллиарда — на продукты питания, сельскохозяйственные корма и удобрения, 1,9 миллиарда — на станки, машины и оборудование и 1,6 миллиарда — на топливо.

«Подвиг сеньора Маттеи», о котором писал Борис Рачков, обозреватель еженедельника «Экономика и жизнь», заключался в том, что глава AGIP нарушил приказ руководства Комитета национального освобождения и вместо ликвидации государственного нефтяного гиганта занялся его возрождением. Маттеи сказочно повезло: геологическая разведка AGIP обнаружила в 1949 году значительные запасы метана в долине реки По, что сэкономило Италии более 100 миллионов долларов за счет сокращения газового импорта.

В 1953 году Энрико Маттеи провел блестящий маневр, который позволил ему окончательно вывести AGIP из-под давления союзников и местных атлантистов: используя колоссальные властные связи, обретенные еще в годы партизанщины, Маттеи добился от правительства учреждения новой государственной нефтегазовой монополии — ENI, в которую мирно влился AGIP, передав головной компании несметные активы вместе со своей поразительной корпоративной эмблемой — шестиногой собакой, изрыгающей пламя.

II cane a sei zampe2 родился годом раньше в результате общенационального конкурса, в котором приняло участие более четырех тысяч художников. Символизм эмблемы AGIP-ENI поистине безбрежен и простирается от перифраза италийской волчицы до соединения локомотива с человеком, однако в контексте нашей истории наиболее уместен дерзко-пародийный вызов, который пес о шести ногах бросает британскому льву, явно обходя его если не мощью, то числом ног. Пародийность этой аллегории усиливается и тем, что ENI — аббревиатура от Ente Nazionale Idrocarburi — является еще и именем английского короля VII века!

Не подумайте только, что британские коннотации высосаны из пальца: противостояние англо-американской нефтяной гегемонии в мире было главнейшей задачей, которой Энрико Маттеи посвятил остаток своей жизни — до самой трагической гибели в 1962 году, когда его реактивный самолет взорвался в воздухе3.

Атаку на «Семь сестер» ENI повела по всем правилам революционного беспредела: отказавшись с ходу от повсеместно принятой паритетной схемы разделения прибыли между компанией-разработчиком и государством, предоставляющим свои недра для концессии (так называемые «50 на 50»), Энрико Маттеи заключил молниеносные долгосрочные договоры с Ираном, Индией, Египтом, Тунисом, Марокко, Сомали и Суданом на неслыханных условиях — «75 на 25». Иными словами, итальянский государственный концерн согласился добывать и реализовывать нефть всего лишь за 25% от прибыли!

Но и это еще не все: сознавая ключевую роль Ирана и Египта для «Семи сестер», ENI вдвойне подсластила пилюлю при подписании соглашения с этими странами, взяв на себя целиком все расходы по геологической разведке! Колокол для англо-американской нефтяной монополии пробил.

Смертельным ударом по «Семи сестрам» явилось подписание Энрико Маттеи в 1960 году эксклюзивного соглашения на поставку нефти из Советского Союза. Мало того, что советская нефть оказалась в полтора раза дешевле англо-американской, так еще и поставлялась по бартеру — в обмен на итальянские трубы большого диаметра, насосы, компрессоры и синтетическую резину. В результате нефть обходилась ENI примерно в два с половиной раза дешевле, чем при поставках с Ближнего и Среднего Востока, — условие, вполне достаточное для того, чтобы всерьез задуматься о настоящем завоевании Западной Европы.

Этим завоеванием ENI и занялась, запланировав полномасштабную интеграцию европейской сети нефте- и газопроводов с перспективными ветками из Советского Союза. Нет, не о таком бесславном конце мечтали отцы Нового мирового порядка, закладывая основы Бреттон-Вуда!

Короче говоря, 27 октября 1962 года личный самолет Энрико Маттеи вылетел из Сицилии в Милан и за семь минут до посадки взорвался в воздухе над деревней Баскапе. Расследованием инцидента занялся министр обороны Джулио Андреотти, хотя непонятно, что там было расследовать: все видимые улики были уничтожены в первые же часы после оцепления зоны падения самолета. Заключение комиссии: Ирнерио Бертуцци, пилот с 20-летним стажем, соратник Маттеи по партизанской борьбе, не справился с управлением в штормовую погоду.

33 года спустя (в 1995-м) телеканал RAI поведал соотечественникам о результатах эксгумации трупов Маттеи и Бертуцци: в их костях были найдены железные осколки, деформированные взрывом. Судя по всему, бомба была детонирована механизмом в момент выдвижения шасси при заходе на посадку.

Отказавшись от политической парадигмы при анализе мотивов поведения Энрико Маттеи, нам остается дезавуировать и две остальные — власть и деньги. Задача это несложная: достаточно познакомиться с мемуарами близких друзей и соратников Маттеи по партизанской борьбе — Марчелло Болдрини (вице-президента, а после гибели Маттеи — президента ENI) и Эуджино Чефиса (тоже вице-президент ENI), чтобы развеять в пыль миф о тоталитарной форме правления Маттеи в ENI. Все свои решения Энрико Маттеи координировал с правлением компании, нисколько не страдая манией величия и комплексом властолюбия.

Что касается денег, то случай Маттеи граничит с хрестоматийным: последние 10 лет великий человек прожил вместе с женой в одной из римских гостиниц, практически целиком переводя свою зарплату (30 400 долларов) на счет детского приюта.

Что же тогда?

Если не деньги, не власть, не политика — что же тогда? Рискуя показаться наивным, озвучу парадигму, которую усматриваю в качестве основной мотивации поведения Энрико Маттеи, — национальные интересы! «Италия, поднимись с колен!» — такова банальная формула пафоса жизненной борьбы президента ENI. Как видите, новое оказывается хорошо забытым старым.

Казалось бы, мотивация эта лежит на самой поверхности. Отчего тогда ее стесняются поминать во всех источниках информации, с которой мне только довелось работать? Оттого, что патриотические чувства в эпоху Нового мирового порядка считаются неполиткорректным моветоном! По законам национализма позволительно жить разве что «диким» народам стран Третьего мира, но никак не высокодуховным нациям демократической Европы.

Между тем стоит только отказаться от политической, финансовой и идейной парадигмы при анализе не только биографии Энрико Маттеи, но и всей новейшей истории Италии, как вырисовывается закономерность: магистральные события в жизни этой страны удивительным образом подчиняются именно националистическим мотивам. Даже еще страшнее — мотивам кланово-тейповым, которые только и способны раскрыть всю глубину противостояния крестьянского Юга с его монархическими иллюзиями и индустриального Севера с апологией laissez-faire-капитализма. Впрочем, это уже совсем другая история!