XXX Заключение
XXX
Заключение
Пьеса кончена. Занавес закрыл от публики персонажей пьесы, окончивших свои роли, и они, снявшие грим, переодевшиеся, разошлись по разным концам. Но пьеса произвела известное впечатление, она еще живет в сердцах и умах публики и до тех пор, пока сон не заставит забыть волнения сыгранной драмы, она составляет предмет разговоров.
Мой дневник, как начальника конвоя, окончен. Конвой разошелся. Казаки Архипов и Щедров с полковником Артамоновым уехали в долину Белого Нила, напоить своих мулов водою священной реки, поручик Ч-ов после поездки в страну Бени Шонгуль в июле месяце прибыл в Петербург, поручики К-ий, Д-ов и А-и вместе с казаками Духопельниковым, Любовиным, Авиловым, Кривошлыковым, Пановым, Изюмниковым, Мазанкиным и Полукаровым вернулись домой.
Врачи подняли милосердное знамя «Красного Креста» и ведут бескровную войну с болезнями в своем госпитале; все на своем месте, все за работой…
Но я слышу вопросы: «Ну что Абиссиния?» «как Менелик?» те короткие вопросы, которые требуют короткого ответа и которые не удовлетворишь моим широковещательным дневником.
О! прошу прощения за этот дневник. Только самое искреннее желание сказать правду об этой таинственной стране, побудило меня взяться за перо, к которому не привыкла моя рука, имевшая до сего времени лишь повод и шашку. Я писал все, что видел и только то, что видел. Я не строил гипотез, не думал о том, отчего и почему, потому что считал и считаю это вне своей компетенции. Я старался записывать виденное мною тут же, сейчас, пока впечатление свежо, краски ярки и жизненны. Потому я прошу прощенья за слог, за образы, иногда, быть может, совсем не литературные. Я всегда прошу помнить, что многое писано под широким и звездным африканским небом, в холоде ночи на столе, мокром от росы. Другое писалось в тесной палатке, под шум дождя, в луже воды; прошу помнить, что тишина моего кабинета нарушалась криками черных, ревом верблюдов и ослов, ржанием мулов. В самых патетических местах моего писанья в палатку просовывались, то кудластая голова вахмистра Духопельникова, то полное, усатое лицо Недодаева, и меня отрывали иногда на многие часы от работы. Я писал, усталый от тяжелого перехода по жаре, писал после охоты, измученный ходьбой по камням, или по скользкой, траве… Сколько смягчающих вину обстоятельств… И так я виновен в дневнике перед вами, виновен, — но заслуживаю снисхождения…
«Ну что Абиссиния?» «Как Менелик?» Абиссиния — это сказка. Как давно в детстве вы слушали рассказы о том, как «жил-был царь в некотором царстве и в некотором государстве», как у этого царя было три сына, как он вел чудесные войны с невиданными воинами — так в Абиссинии, то под зноем полуденного солнца, то в прохладе ночи, при чудном сиянии звезд, вы чувствуете, что присутствуете при волшебной сказке… И эти дремучие леса Харарского округа, громадные горы, эти золотистые от травы равнины, причудливые цветы, голубые птицы, громадные и безобразные иркумы, быстрые страусы, испещренные пятнами желтые леопарды, полосатые зебры — разве похоже это на нашу ординарную европейскую жизнь? И черный народ, живущий, как птицы небесные, не сея и не собирая в житницы, народ, не имеющий догмата жизни, не имеющий ни жилищ, ни семьи — разве это не сказочный народ, служащий лишь аксессуаром для подвигов героя сказки. А герой сказки, это добрый гуманный царь Менелик, воевода герой, подобный Ивану Царевичу, рас Маконен, волшебник m-sieur Ильг и послы иноземных держав.
Абиссиния лет на 400 опоздала своим развитием против Европы; крайне любопытно поэтому посетить ее; посмотреть эту феодальную роскошь князей — расов и бедноту им подвластных крестьян.
Менелик уже понял свою отсталость; он спешит завести драгоценные для него сношения с Европой, но сам еще не видел Европы, а только слышал про нее. Рас Маконен, бывший в Италии, уже знает, что такое европейская жизнь, он стремится ей подражать. Как боярин Артамон Сергеевич Матвеев в былые времена не чуждался иноземных обычаев, так и рас Маконен дорожит европейскими порядками… Рас Уольди, еще два, три… а там — сказочные богатыри, там защитники вечного сонного тэча и мирной жизни Абиссинии, не смягченной иноземным влиянием — там суровый рас Дарги, полусумасшедший Афа-Негус, там тысячи против десятков…
Умрет Менелик. Кто взойдет на его престол? Какая кровавая распря поднимется в этом сказочном царстве и кто воспользуется этой распрей…
От Джибути идет железная дорога. Громадные европейские караваны тянутся вглубь страны. Джибути изменилось в четыре месяца — Абиссинии не узнаете через четыре года.
Но пока это — сказочная страна, со сказочным добрым и гуманным царем…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.