БОБ БЛЭК, РЕВОЛЮЦИОНЕР

БОБ БЛЭК, РЕВОЛЮЦИОНЕР

ПОСЛЕДНИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ

Боб Блэк появился на свет 4 января 1951 года под именем Роберт Чарльз Блэк-младший. Чем он занимался вплоть до второй половины 1970-х, науке неведомо; самое раннее его достижение, сохранившееся в анналах, таково: Боб Блэк изобрел слово «феминаци». Это вроде феминиста, но ругательное. В 1972 году.

В 1977 году Блэк получает степень доктора юриспруденции и перебирается в Сан-Франциско, Калифорния. Примерно тогда же Блэк начинает подписываться «Последний Интернационал».

Истоки Последнего Интернационала — в листовках и плакатах, распространявшихся ситуационистскими группами конца 1960-х, и в психоделическом праксисе калифорнийских радикалов-дискордианцев. Справедливо считая, что официальные масс-медиа ничего хорошего не покажут, а неофициальные («альтернативные») ничуть не лучше, Блэк стремился обойти и те, и другие — распространяя свои мысли непосредственно на столбах. Листовок этих получилось около десятка тысяч или еще больше. Это не считая копий.

Последний Интернационал действовал на двух уровнях — Блэк одновременно жестко высмеивал левацкую догму и утверждал ее в тех же самых словах. Лейтмотивом листовок были слова анонимного граффити (Париж, май 1968-го): «Я марксист, марксист-граучист». Граучо Маркс — так звали американского комика, сторонника сатиры и буффонады, одного из братьев Марксов.

Американский анархизм второй половины XX века, как и левое движение в целом, был явлением сугубо академическим, закостенелым и предельно далеким от окружающего. Леваки использовали дикий суконный язык, перенасыщенный непонятным (и по большей части совершенно бессмысленным) политжаргоном. Сталкиваясь с левым движением, человек ощущал неприятное дежа вю — устарелые помятые инвалиды ума, как будто перенесенные из XIX века, вели бесконечное нудное обсуждение вопросов, затрепанных до смерти еще при прадедушке и прабабушке. Последний Интернационал был попыткой перевести левый дискурс с суконного языка на человеческий.

Попыткой, естественно, неудачной — суконные мысли нельзя выразить иначе, чем так.

НУЛЬРАБОТА

К концу 1970-х Боб Блэк обнаружил, что левая философия изначально порочна и противоречит сама себе. Анархисты отрицают государство, социалисты критикуют пороки капитализма. И те, и другие не видят, что источник всех зол не в государстве и не в капитале, государство и капитал суть формы существования зла: иерархии, принуждения, эксплуатации, цензуры. Зло функционально, и его функция — организация труда.

Организованный труд, будь он на государственной фабрике или на частной, невозможен без организации. Иначе говоря — власти. Все остальные формы зла (школа, полиция, церковь, психиатрия) необходимы для адаптации человека к работе. Не будет работы — не будет и эксплуатации.

Тезис этот принадлежал дадаистам. Тристан Тцара писал: «Я убежден, что Америка должна ответить за постыдное клеймо нашей эпохи: фетишизацию труда, идиотскую идеологию, основанную на стремлении к материальному прогрессу и презрении к утопии, к поэзии, ко всему, что стремится к усовершенствованию человеческой души… Я должен и буду противостоять этому влиянию… самым насильственным рывком вперед — идеей, и самой творческой работой — бездельем».

Ситуационизм, перенявший у дада политическую теорию, перенял у дада и правильное отношение к работе. Американские анархо-примитивисты конца 1960-х (Джон Зерзан в первую очередь) снабдили антииндустриальную мысль мощным научным аппаратом, взятым из антропологии. Было доказано, что общество охотников и собирателей было здоровее и свободнее, чем общество, построенное на агрикультуре: свободно от труда, недоедания и эксплуатации и куда счастливее. Боб Блэк собрал эту мозаику в смертельно убедительное полотно.

Концепция нульработы до того проста, что непонятно, почему кто-то все еще работает. Из тысячи американцев девятьсот девяносто девять делают черт знает что. Около пятисот перекладывают с места на место бессмысленные денежные или налоговые бумажки; еще сто следят за тем, чтобы никто этих бумажек мимо места не пронес. Сто человек чинят автомобиль, нужный остальным бессмысленным товарищам для поездок на их вредную и бессмысленную работу. Еще сто называются журналистами и рекламщиками: они врут всем остальным, чтобы никто не догадался, что эти вещи не нужны. Себе тоже врут, разумеется, во избежание когнитивного диссонанса. Еще сотня врут детям и подросткам по причине административного фашизма — это называется школа и институт.

Если отменить деньги, рекламу, масс-медиа, выборы, частный транспорт, школу, сигареты, кока-колу и кучу других очевидно ненужных и вредных вещей, у людей неожиданно окажется масса свободного времени. Это и называется нульработа. Работать не должен никто, потому что западло.

Преподобный Айвен Стэнг сказал однажды: «Возможно, когда-нибудь в будущем историю будут разделять на две части — “до Боба” и “после Боба”». В современной Америке нет мыслителя важнее и влиятельнее, чем Боб Блэк. Лучше всех живут обезьяны бонобо.

СУБГЕНИИ

Жизнь Блэка на протяжении первой половины 1980-х документирована довольно хорошо, по преимуществу — в судебных документах. Первое же публичное выступление Блэка («Упразднение Работы», 1981) привело к мордобою, перешедшему в затяжную судебную баталию. Следующий конфликт (с журналом «Processed World») длился три года и сопровождался жуткими обвинениями с обеих сторон, сутяжничеством и битьем морды.

Ситуация, увы, типичная. За сто лет до Блэка главный американский анархист Иоганн Мост имел аналогичного сорта проблемы с теми, которые не хотели признавать его за главного, вплоть до беспочвенных (и заведомо ложных) обвинений во стукачестве. А Эмма Голдман била Моста по морде кнутом.

Калифорнийские леваки и анархисты принимают сторону «Processed World», поскольку тоже хотят напечататься, а как же без этого. В 1985 году «Processed World» добивается своего, и Блэк уезжает из Калифорнии в Бостон. Мордобой в комбинации с полицейским преследованием творит чудеса.

А самиздатская культура, к созданию которой приложил руку Блэк с Последним Интернационалом, тем временем пахнет, цветет и всячески зеленеет. К середине 80-х почтовые рассылки приобретают то же значение, что десять лет спустя приобретет Интернет — тысячи радикалов по всей Америке сами печатают и распространяют по почте и в обход магазинов и издательств самиздатские журналы, плакаты и памфлеты. Для желающих узнать адреса любителей свободного слова издаются специальные самиздатские журналы исключительно с адресами. Чуть позже Айвен Стэнг напишет адресную книгу и своего рода энциклопедию почтовых рассылок, где окрестит эту культуру «High weirdness by mail» — «чудовищное по почте». И действительно, из открывшейся самиздатской дыры на свет божий полезла наичудовищнейшая бредятина: сюрреальные извращенцы, которые заставили бы покраснеть Исидора Дюкаса, копрофаги-сатанисты, ампутаторы-любители, шизоконспирологи, наркоши, уфологи и некрофашисты.

Техасец Айвен Стэнг был одним из ранних энтузиастов чудовищного. В начале 80-х он основал Церковь Субгения, предложив населению наиэклектичнейшую смесь чудовищного в одном флаконе. Церковь Субгения являла собой пародийный религиозный фундаментализм психоделического толка (помесь дискордии и саентологии), перемешанный с уфологией, телесными практиками, конспирологией самого радикального сорта, пропагандой ненависти, наркотиков и нульработы. В парлансе субгениев нульработа называется слак.

И визуально, и идеологически Церковь Субгения заимствовала добрую половину материала у Боба Блэка — папы и одного из ранних энтузиастов нового культа. Стэнг никогда не скрывал колоссального влияния, которое оказали на него листовки Последнего Интернационала.

1985–1986 годы — светлая полоса в жизни Блэка. Он счастливо влюблен, его первую книгу («Упразднение работы и другие эссе») издает «Лумпаникс», Блэк — популярный и широко востребованный эссеист.

Катастрофа случилась в 1987 году: Донна Косси, подруга и любовница Блэка на протяжении многих лет, оставляет его и уходит к субгению по имени Ненсло. По мнению Блэка, Ненсло постоянно звонит ему по телефону с целью устрашения. Блэк, как всегда, обращается в суд. Ненсло прекращает преследование, а Блэк перебирается в Олбани, штат Нью-Йорк, и там бомжует, а потом живет на пособие.

Как всегда случается в подобных случаях, заинтересованные стороны рассказывают эту историю каждый по-своему, но несколько фактов можно установить с достоверностью. Донна Косси до сих пор живет с Ненсло, сейчас — в Портленде, штат Орегон; она написала несколько книжек и имеет сайты, но Блэка не упоминает (даже в тех случаях, когда это нужно по профессиональным соображениям — Донна Косси специализируется по этнографии всевозможных безумцев и радикалов). Ненсло, напротив, ругательски ругает Блэка через слово, хотя прошло уже пятнадцать лет после того, как они раззнакомились.

На волне скандала Блэк порывает с Церковью Субгения, а Церковь в лице Джона Хаген-Бреннера, ближайшего друга и компаньона Стэнга, присылает ему по почте бомбу, в качестве шутки. Блэк подает в суд на всех заинтересованных лиц и, как всегда, оказывается прав.

Интересная историческая деталь. В момент, непосредственно воспоследовавший разрыву с Донной Косси, Блэк неожиданно ощущает в себе антисемитизм, дает интервью антисемитского содержания, да еще публикует статью в журнале IHR. «Institute for Historical Review» — солидное учреждение, занимающееся научным опровержением Холокоста. Впоследствии никаких контактов с антисемитами Боб Блэк не поддерживал, хотя антискинхедскую риторику коллег по движению (всяких там мерзавцев, мудаков и позеров типа Джелло Биафры) не приветствовал. Либерал-жандармы, в свою очередь, записали Блэка в антисемиты, и до сих пор (уже пятнадцать лет тому как) насчет этого возмущаются громогласно.

«ЛУМПАНИКС»

В Олбани, в 1987–1995 годы, Блэк занимается этнографией маргиналов и маргинальных явлений, задачей, отчасти решенной книгой Стэнга «High weirdness by mail» и отчасти — монографией Донны Косси «Kooks». В первой половине 1990-х выходят еще две книги Блэка: «Beneath the underground» («Feral House», октябрь 1994) — про маргиналов, и «Friendly Fire» («Autonomedia», декабрь 1992) — коллекция документов, посвященных судебным и другим конфликтам с левым движением, в том числе протокол суда. Блэк дружен с двумя из ключевых фигур подполья — Адамом Парфри («Feral House») и Майком Хоем («Loompanics»).

Парфри — прославленный этнограф радикального люда и редактор нескольких антологий (среди которых знаменитая «Apocalypse Culture», давшая название культурному направлению). Другую такую антологию Парфри выпустил совместно с Блэком: «Rants and Incendiary Tracts, Voices of desperate illumination 1558 to present» (1989). Книга эта достаточно интересна тем, что труды анархистов и левых радикалов идут подряд с сочинениями Хомейни, Селина и Эзры Паунда. Расплодившиеся к середине 1990-х в невероятном количестве жандармы от политкорректности написали на эту книжку (и на Боба Блэка вообще) чудесный донос и назвали его «Анархо-интегрализм». Трактат сей (как и все нападки на Блэка со стороны европейских левых) являет собой достаточно смешной артефакт культурных мискоммуникаций. Дело в том, что европейские левые живут на гранты от правительственных и парламентских организаций, и обвинить кого-то в политнекорректности (а тем паче в антисемитизме) значит лишить его партию средств к существованию. Поэтому такие обвинения принимаются серьезно, с обвиненным перестают общаться (однако обвинения во вторичной ассоциации с фашистом — «такой-то фашист, потому что видели, как он разговаривает с известным фашистом» — действуют не менее эффективно). А в Америке всем все равно.

Политическая позиция самого Блэка была лучше всего изложена самим Стэнгом в предисловии к «Упразднению работы»: «…он не справа и не слева от центра; он находится на той отдаленной точке ПОСЕРЕДИНЕ между правым и левым на том самом месте, где смыкается образуемая ими окружность». Блэк левее самого правого и правее самого левого в такой степени, что эти мелкие различия теряют смысл. В «Книге Субгения» эта позиция объявляется официальной позицией Церкви. И действительно, анархо-интегрализм.

Именно эту позицию взял за образец Адам Парфри, легитимировавший ее в качестве нишевой субкультуры. В американских книжных магазинах спешно открывают полку с надписью «Apocalypse Culture» — для таких вот продуктов, которые с каждым годом делаются все популярнее и обыденнее.

Еще был «Лумпаникс», «лучший книжный каталог в мире», как гласит его собственный рекламный лозунг. «Лумпаникс» — издательство, распространяющее свои продукты через колоссальных размеров каталог, наполненный в основном руководствами полубандитского содержания — «как подделывать документы», «как воровать кредитные карты», «как спрятать труп» и прочей метафизической похабщиной. Издается это не для бандитов, а для той же цели, что и «Поваренная книга анархиста» — для того, чтобы задроченный и малахольный офисный работник мог хотя бы на мгновение ощутить себя благородным террористом, бандитом и фальшивомонетчиком. Использовать «Поваренную книгу анархиста» для какой-нибудь еще цели, как известно, весьма глупо и даже опасно. Добрая половина рецептов в такого сорта литературе (типа рецепта добывания LSD из банановых корок) абсолютно бесполезна, добрая часть из оставшихся — просто вредна, а неплохая часть (в частности, многие бомбы и взрывчатые смеси) гарантированно взорвется не там, где хочется, а непосредственно в процессе изготовления. Такая вот «self-help» и «self-empowerment». На русский это дело переводится, я думаю, само-омощнение.

Одним из популярных авторов само-омощнения для «Лумпаникса» был Джим Хогшир, автор книжки «Опиум для народа: практическое руководство по выращиванию мака и производству опия». Книжка эта замечательна, среди прочего, тем, что за ее покупку (и в опровержение неверных утверждений, которые в ней содержались) одного человека посадили на двадцать лет.

В конце февраля 1996 года Боб Блэк приехал в Сиэтл, чтобы поработать над статьей об издателях «Лумпаникса». Блэка, ради экономии, вписали на квартиру к Джиму Хогширу. Хогшир был настоящим энтузиастом лучшей жизни через химию: он издавал самиздатский журнал «Pills a-go-go» про то, какие колеса можно есть и зачем, даже питался исключительно химикалиями. Еще Хогшир был мусульманин радикальной ориентации и требовал немедленного уничтожения государства Израиль. Если бы у Блэка был Интернет, он мог бы узнать все это заранее: Хогшир довольно много писал в Юзнет, и его сообщения были, прямо скажем, однообразны — весьма и весьма.

Что произошло в гостях у Джима Хогшира, сказать трудно. С одной стороны, мы имеем весьма внятный, убедительный и хорошо написанный очерк Блэка «Свидание с Джимом Хогширом». С другой стороны, мы имеем рассказ самого Хогшира в пересказе третьих лиц (отношения Хогшира с английским языком прохладные, как легко видеть из его статей в Юзнете; соответственно, и историю с Блэком он нигде внятно не рассказал).

Обе версии реальности сходятся в одном — Хогшир обиделся за религию и стал угрожать Блэку ружьем, а затем выкинул его из своего дома. Блэк, оказавшись посреди незнакомого города в два часа ночи и в крайнем расстройстве чувств, не нашел ничего лучшего, как пойти в полицию и рассказать ей гадости про Хогшира. У Хогшира провели обыск, он отделался тремя днями за решеткой и штрафом, а Блэка подвергли жестокому остракизму.

Блэк оправдывал стук на Хогшира тем, что тот мог (и собирался) убить его из ружья, и сам наябедничал в полицию первый, а Хогшир объяснял, что Блэк приставал к его жене. Поверили почему-то Хогширу. Сотрудничество и дружеские отношения с «Лумпаникс» и с «Feral House» Адама Парфри прекратились, как не бывало.

Все отношения Блэка с маргинальным сообществом на этой истории закончились навсегда. Впрочем, и само сообщество, сформированное почтовыми рассылками и адресными директориями наподобие «High Weirdness by Mail» и «Factsheet 5», вскоре стало анахронизмом — однако Интернет.

Интересно, впрочем, что ничего, подобного маргиналам Блэка, Косси и Стэнга, в Интернете не откристаллизовалось. Причина этого, видимо, лежит в интернет-буме 1997–2000 годов, когда каждый, кто знал, куда совать кабель от модема, мог сделать миллион, продавая рекламу на домашней странице.

АНАРХИЯ ПОСЛЕ ЛЕФТИЗМА

Лишенный привычных каналов общения и преданный виртуальному остракизму, Блэк погрузился в теоретическую полемику. Его мишенью стал закостенелый в академизме и политкорректности американский анархизм леволиберальной ориентации, особенно профессор Мюррей Букчин. Как и прежде, Блэк выбирает себе оппонентов гораздо ниже себя по интеллектуальному уровню и с удовольствием делает из них котлету. Впрочем, несмотря на свою очевидную глупость, расслабленный постмарксистский догматизм и общую бессмысленность всей фигуры, Букчин — одна из священных коров американского левацкого истеблишмента. Атака на этого ученого мужа привела к цепной реакции всей иерархии анархистов, однако американский анархизм застыл как вкопанный с благословенных времен Эммы Голдман, и его авторитетов с тех же самых времен никто не смел и тронуть.

Букчин, впрочем, первым почувствовал опасность своей системе со стороны аутсайдеров и нанес упреждающий удар книжкой «Социальный анархизм или поверхностный анархизм — непреодолимая пропасть» (1995). В книжке этой рассказывалось, что раньше все было как надо, а сейчас хрен знает откуда полезли какие-то непонятные и непонятно чего хотят, наверное, притворяются; а во всем виноват Макс Штирнер.

Ответом Букчину стали последние на настоящий момент книги Блэка — «Anarchy After Leftism» и «Withered Anarchism» (игра слов: «Withered Anarchism» значит «увядший анархизм», «Whither Anarchism» («куда, анархизм») — название статьи Букчина). Блэк выступает в роли теоретика анархии (ссылки в «Withered Anarchism» занимают чуть ли не половину текста), воюя с Букчиным на его же территории. Расклеить листовку было бы куда эффективнее, ага, но время прошло.

Удивительно, но анархизм, возникший как отказ от авторитетов и самой институции авторитета, немедленно оброс авторитетами. Авторитетами тем более идиотскими, чем более безжизненным и окаменелым становится идеал анархии; а идеал анархии в окружении таких авторитетов ничем другим стать не может. Получается, что окаменение авторитарной интеллектуальной структуры, окружающей анархизм, стимулирует вырождение самого анархизма и одновременно им стимулируется. Это не только к анархии относится, конечно.

Боб Блэк, гениальный философ, комедиант, сутяжник и скандалист, никогда не станет авторитетом. И это, наверное, самое главное, что может быть.

Михаил Вербицкий