О «пропущенных ударах»

О «пропущенных ударах»

(почему не расстреляли Жукова, или кто приказал считать юго-западное направление главным в нападении Гитлера. О великом полководце — маршале Победы и маршале «механизаторе». Как и когда Г.К. Жуков начал фальсифицировать историю начального периода ВОВ)

Итак, мы вроде уже разобрались, что оппозиция Сталину и его реформам в СССР была всегда, она никуда не девалась и после 37-го года и вполне могла сохраниться и к лету 41-го.

Эта оппозиция пыталась организовать поражение в войне, свалить вину на тирана, устроив переворот, захватить власть в России, затем пойти на мир с Германией без Гитлера, скорее всего — ина ее условиях, конечно же.

И хотя Сталин (Берия) еще весной 41-го начал подбираться к военным («дело героев», авиаторов и прочих), часть генералитета (особенно в приграничных округах) смогла устроить трагедию 22 июня. При этом трагедия 22 июня произошла и по милости стратегов из Генштаба, которые протащили авантюру «южного» варианта отражения агрессии-нападения Германии. И на это наложилась деятельность Павловых-Кир поносов в округах, которые срывали выполнение директив Москвы по выводу войск по планам прикрытия с 8-11-15-18 июня, выводя их не по боевому расписанию, а как на учения — без запасов боеприпасов чаще всего, но с учебным имуществом и хламом. Чем срывалось приведение в боевую готовность выводимых дивизий. Также командующие в округах сделали все, чтобы доведение команд и указаний Москвы о возможном нападении (с вечера 21 июня) и директивы о приведении в полную боевую готовность («Директивы № 1») не состоялось.

В итоге больша я часть командиров на местах с вечера 21 июня были распущены по домам (там, где летчики не могли уехать с полевых аэродромов, прошла команда снять с истребителей вооружения и б/п). А после того, как пришла «Директива № 1», ее просто не доводили вовремя до войск, и те спали в казармах в том же Бресте, ключевой точке обороны всей границы, на направлении главного удара Гитлера. Хотя уже в начале июня до штаба той же 4-й армии доводились разведсводки, что против Бреста сосредоточены до тысячи танков, практически вся танковая группа Гудериана. На Украине ВСГ войска спали до самого нападения Германии, хотя командующий округом получил прямые указания Жукова о приведении в боевую готовность войск в полночь на 22 июня.

Кто-то желает списать эти факты на русскую расхлябанность?? Ваши проблемы.

Разбираясь в событиях 41-го, в предательстве Павловых, некоторые задают каверзный вопрос: «Почему же вместе с Павловым Сталин не поставил к стенке и его старшего начальника Г.К. Жукова, если тот виновен в разгроме РККА в июне 41-го?» Ведь Сталин был тиран-деспот! Просыпался Сталин утром не с той ноги и мочил пару миллионов. Вставал с другой, отправлял другие миллионы в Сибирь. Палач советского народа! Что ему стоило устроить «37-й год» летом 41-го? В конце концов, он ведь все равно снял Г.К. Жукова с поста начальника Генерального штаба и поставил снова на эту должность маршала Б.М. Шапошникова, снятого с ГШ год назад, в 1940 году, по состоянию здоровья.

Самый простой ответ — воевать некому было. Другой ответ — других генералов у Сталина и не было под руками. Так сам Сталин и ответил в 1942 году представителю Ставки Л. Мехлису — «у нас нет в резерве Гинденбургов», на его просьбу заменить командующего фронтом в Крыму. Но все несколько сложнее.

И.В. Сталин несет ответственность перед своим народом и страной за все, как любой глава государства. Сталин был высокопрофессиональным руководителем. В сентябре 1940 года пока только в гражданских областях — в экономике и в политике. В военных вопросах ему приходится доверять мнению генералов. Тем более, основная часть из них проявили себя и в Испании, и в Монголии, и в Финляндии, получили Героев Советского Союза. Да и не мог он разорваться и еще и за военных думать по тем же предвоенным планам до «запятых».

Юго-Западным (Киевским) Особым округом до января 41-го командовал Герой СССР Т.К. Жуков, потом Герой Советского Союза М.П. Кирпонос, Западным (Белорусским) Особым — герой СССР Д.Г. Павлов. Какие основания были у Сталина (кроме того, что он был «патологически подозрителен») не доверять генералам-героям? В конце концов, откровенных предателей из РККА убрали в 1937-38 годах после неудавшегося военного переворота Тухачевских.

Как лично Г.К. Жуков виновен в трагедии 22 июня, которая стала апофеозом деятельности антисталинской оппозиции? С одной стороны, слабый контроль за Павловыми-Кирпоносами. С другой — предвоенное планирование с тем самым «южным» вариантом, который хоть и не он придумал и начал готовить с осени 1940 года, но сам Жуков этот вариант пропихивал к исполнению очень активно. Когда стал начальником Генштаба с 1 февраля 41-го.

Однако прямо доказать вину Жукова и сегодня сложно — проще на дурака с инициативой списать его действия. И думаю, точно так же не мог прямо обвинить Жукова в сознательной измене и Сталин — Жуков претворял в жизнь дурное планирование Тимошенко и Мерецкова, в котором летом 41-го еще надо было разобраться.

Возможно, что Жуков, запомнившийся японцам как человек, надравший задницу на Халхин-Голе, потому и был оставлен на свободе Сталиным, так как его фигура нужна была и для того, чтобы сдерживать Японию. Представьте, что если бы начальника Генштаба Красной армии Г. К. Жукова вслед за Павловыми с еще полусотней генералов поставили к стенке, то для Японии это было бы уже сигналом. А основания у военного трибунала в отношении начальника Генштаба по делу Павлова вполне были, ведь согласно уставу начальник ГШ обязан проверять выполнение своих приказов и нести ответственность за это. А так — командует, воюет и в принципе неплохо, и та же Ельня пример его способностей как военного, и для Японии напоминание. Однако точно узнать мотивы Сталина — почему он не расстрелял и Жукова за компанию с Павловыми, узнать сегодня сложно (ведь Сталин не оставил мемуаров), но можно.

Расстрелять нач. ГШ и командующего округом — две большие разницы. Расстрел начальника Генерального штаба в начале войны однозначно вызовет вопросы об измене в высших эшелонах армии! Одно дело, когда за предательство ставят к стенке командующего округом фронта, хоть и генерала армии. Но другое дело, если ставить к стенке генерала армии, начальника Генштаба! Тут точно вопросы об измене появятся в армии среди подчиненных. Даже если приговор будет и не за измену, — как и было с Павловыми… Ведь надо будет объяснять причину расстрела начальника ГШ.

Повесить на него халатность, как это сделали с Павловым, чтобы не раскручивать факт измены в условиях поражения первых дней, достаточно сложно. Но самое главное, это будет все равно неубедительно и вызовет недоверие в армии и стране. Факт участия начальника Генштаба в измене обязательно используют в пропаганде против СССР в Германии, в Англии, США, особенно в Японии. Ведь это сразу показало бы слабость и власти, и армии.

Ставить начальника Генерального штаба к стенке за трагедию 22 июня нельзя было по политическим мотивам, в первую очередь. И точно такая же мотивация была у Сталина и в отношении Тимошенко, еще более ответственного за Павловых-Кирпоносов, наркома обороны и первого Главнокомандующего в Великой Отечественной войне.

Когда раскручивалось «дело Тухачевского» по факту попытки военными совершить в мае 37-го военный переворот в СССР и устранить Сталина от власти, данный факт и суд по этому делу был использован Западом не просто для дискредитации СССР и Сталина. Это было использовано Францией и Чехией для разрыва военных договоров с СССР, направленных против Германии. В итоге — Запад сначала Чехию слил под Гитлера, затем и Францию положили под Германию, а потом Гитлер оказался на границе с СССР, и началась война.

Поэтому не мог позволить себе Сталин устраивать подобные рискованные предприятия, хоть и имелись бы у него точные данные об участии Жукова, начальника Генерального штаба КА (и Тимошенко — наркома Обороны СССР) в сговоре с Павловыми с целью нанести своими действиями и бездействием поражение собственной армии и стране. Хватило того, что он их снимал с должностей и отправил воевать на фронт, чтобы те искупали свою возможную вину.

Другая причина — вина Жукова не могла быть доказана в тех условиях. И Павловы таких показаний на Жукова не давали (возможно), и воевать надо было, а не разборки с генералами устраивать. А потом они отплатили, обвинив Сталина в собственных грехах и преступлениях. Хотя Жуков скорее всего и не был связан с группой Павловых, и его оставили в покое. Ведь Павлов намекал на Тимошенко, но не на Жукова как на начальника, от которого он получал «странные» указания в предвоенные дни.

То, что сам Жуков сделал к 22 июня, тоже тянуло на расстрел. Но так сразу разобраться в том, что он натворил, было сложно. Внешне похоже было на дурость тупого вояки, пытавшегося использовать монгольский опыт в войне с Германией. А чтобы понять суть его преступления перед страной, надо было сравнить жуковский «план от 15 мая» с Директивами от 11–12 июня и сопоставить с «Директивой № 3» от 22 июня, тщательно изучить «южный» вариант «Соображений», одобренный Сталиным и протаскиваемый военными, — с майскими планами прикрытия. По которым и готовили РККА и западные округа к войне.

Жуков, отказавшись от идеи превентивного удара, «плана от 15 мая», пытался реализовать план нанесения немедленного встречного удара-контрнаступления главными силами РККА из КОВО с Украины по неосновным силам противника. Однако данная авантюра была скрыта тем, что произошло на направлении главных ударов Германии в Прибалтике и Белоруссии. В итоге разборки с Павловыми и командующими ВВС всех округов отвлекли на себя внимание от предвоенных планов. А так как о «плане от 15 мая» Сталин и следователи вряд ли знали, «южный» вариант толком некому было разбирать, все кончилось на командовании приграничных округов. Также, видимо, некому было изучать суть директивы от 12 июня для того же КОВО и сличать «прилагаемые карты» с «Планом прикрытия округа» в те дни — вот и не дошло дело до Жукова, и его оставили в покое.

И только после войны было принято решение начать расследование под руководством генерала Покровского с его вопросами генералам лета 41-го. Опять же, масштаб преступления Жукова с его попыткой реализовать свои авантюрные планы войны настолько огромен по количеству последующих жертв, что тут любой окажется в недоумении — то ли человек настолько вражина, то ли настолько невменяем в своей тупости и упертости. И при этом Родину ведь не предавал, и Гитлеру страну сдавать не собирался. Просто хотелось сразу всех победить одним лихим ударом.

Расследование благополучно для генералов и маршалов закончилось ничем в 1956 году, когда Сталина уже не было, а министром обороны стал Жуков. После чего стали рождаться всевозможные мифы от маршалов-мемуаристов о том, что во всем виноват Сталин. Например, о том, что тиран не давал приводить в боевую готовность войска до нападения Германии, хотя генералы его просто умоляли об этом. Не давал вести ответный огонь по врагу, даже когда тот пересек уже границу и пер по нашей земле. И первым это стал утверждать, увы, именно Жуков.

Но самое важное, что надо было скрыть маршалам — зачем и для чего на Украине были собраны такие мощные силы, а в Белоруссии, на направлении главных ударов вермахта, сил было меньше? Надо было скрыть предвоенные планы Генштаба отражения агрессии.

А для этого с подачи наших же прославленных мемуаристов, которых Сталин пожалел в июне 41-го, и пошла гулять байка, что трагедия 1941 года произошла еще и потому, что тиран Сталин якобы приказал считать главным направлением удара вермахта именно Украинское направление . Мол, мало того что не дал им привести войска на границе в боевую готовность, но и заставил их считать украинское направление самым важным в будущем ударе Гитлера! Поэтому и все войска туда запихали по его приказу, оголив Белоруссию.

Если почитать «план от 15 мая», видно, кто и какое направление считал главным — Сталин или сами военные — Украину. Ведь именно там рассматривается только два удара немцев — главный по Украине и вспомогательный по Прибалтике. Удар же в Белоруссии практически исключается. Однако именно в Белоруссии и провели немцы основной удар. И мало того, что сам Жуков «не считал» Белоруссию опасным направлением, так еще и Павлов практически разоружил свой округ !

Но после смерти Сталина Жуков его в этом и обвинил — «тиран заставил считать украинское направление самым главным» в будущем ударе Гитлера. Ведь о существовании «плана от 15 мая» знали только несколько человек — он сам и Василевский, кто-то из их приятелей и советчиков. Поэтому обвинить Сталина было несложно. Потом договорились до того, что в Белоруссии все проспали по его же приказу. И уже сегодня говорят, что Сталин умышленно подставил войска западных округов и Белорусского округа (ЗапОВО) под разгром, приказав разоружить эти части, а Павлову — отправиться в театр поздним вечером 21 июня. Ведь без воли Сталина в стране ничего не могло произойти.

Однако на самом деле Жуков не считал, что немцы главный удар будут наносить по Украине. Вранье. По реализуемому к 22 июня «южному» варианту отражения агрессии-нападения Германии наш главный ответный удар из КОВО планировался именно по неосновным силам противника. Но Сталину такая идея не нравилась, он на нее не соглашался, и военные стали всю весну 41-го убеждать тирана, что немцы в первую очередь попытаются оттяпать Украину, по ней нанесут свой главный удар, и поэтому надо в КОВО выставить больше наших сил, чем в Белоруссии и Прибалтике. И для этого по всей Европе собирались слухи и сплетни (в основном с Балканских стран) о таком варианте нападения Гитлера. Но разобраться с предвоенным планированием, с тем, как, куда и для чего выводились войска в предвоенные месяцы и недели летом 41-го, было практически невозможно.

Как политик и хозяйственник, Сталин при рассмотрении в сентябре-октябре 1940 года «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», разработанных еще в августе 1940 года начальником Генерального штаба Красной армии Маршалом Советского Союза Б.Шапошниковым (называемым иногда «планом на отражение агрессии» маршала Б.М. Шапошникова), действительно мог (и даже должен был) высказать предположение, что Украина будет интересовать Гитлера прежде всего как промышленно-сырьевая территория (марганец Никополя и уголь Донецка).

Кстати, Никополь немцы в 44-м обороняли не хуже, чем наши солдаты Брест в 41-м или Сталинград в 42-м. И Гитлера должны были интересовать два мощных промышленных центра — Донецкий и Днепропетровский.

Естественно, Сталин должен был дать распоряжение профессионалам учесть это в своих расчетах и планах по отражении агрессии. КОВО и по размерам, и по количеству войск превосходит соседние округа-республики. Именно в нем была сосредоточена основная промышленность СССР, которую надо было защищать до последнего, до тех пор, пока не будет закончена эвакуация основных предприятий!

И только прорыв немцев на московском направлении, через Белоруссию, вынудил Сталина оставить Киев и промышленно-сырьевой регион. Упорная оборона Украины позволила Сталину провести успешную эвакуацию украинской промышленности до осени 41-го. А ведь адвокаты Жукова так гордятся тем, что тот предлагал оставить Киев еще в августе 41-го — мол, Сталин его за это и снял. Но это неминуемо открывало немцам прямой путь в Донбасс и дальше на Кавказ еще летом 41-го.

Однако разобраться с тем, что войска в КОВО Тимошенко и Жуков нагоняли прежде всего для нанесения ответного встречного немедленного наступления на напавшего врага — с этим так просто было не разобраться летом 41-го, когда начались разборки с генералами за трагедию 22 июня.

В Белоруссии особо не разбежишься. Можно наступать только на узких направлениях, ограниченных лесами и болотами (в 44-м немцы чувствовали себя вполне комфортно в Белоруссии и не ждали серьезного наступления советской армии в лоб).

Украина в этом плане уязвимей. Вполне может быть, что усиление группировки на Украине убедило Сталина в том, что, с одной стороны, это надежней прикрывает важный регион. С другой — даже если в Белоруссии и произойдет некоторый прорыв войск Германии, то ударом с юга и севера (из Прибалтики) прорвавшиеся немцы будут окружены и разбиты (чего Гитлер опасался, остановив танки Гудериана, рвущиеся к Москве, и повернув их на Украину).

Вполне убедительная картина для невоенного человека, каким был Сталин перед войной? Особенно, если ее рисуют генералы, которым нет причин не доверять. Войск у Павлова в Белоруссии меньше, чем на Украине. Но могли ведь убедить Сталина генералы, что этих войск вполне достаточно для успешного отражения нападения? Хватит войск у Павлова, чтоб надежно прикрыть направления возможного наступления в Белоруссии. Убедили! А потом свалили все на Сталина, он нас заставил так войска разместить вдоль границы!

Эти рекомендации по усилению Юго-Западного округа (не в ущерб остальным округам) мемуаристы-генералы и превратили в якобы переработку плана отражения от сентября 40-го и прочий бред. В сказки о том, что Сталин приказал считать Юго-Западное направление главным при нападении Германии, что тогдашнее размещение войск вдоль границы могло происходить с ведома Сталина.

Сталин хоть и был великий и всемогущий, но не настолько, чтобы каждую роту лично размещать на опорном пункте на границе. В сентябре-октябре 1940-го ему приходилось доверять своим генералам. Военные получили команду-разрешение подготовить на случай нападения Германии ДВА варианта отражения агрессии — «южный» и «северный», которые они должны были подготовить к маю 41-го окончательно, а какой будет реализовываться — решит тиран.

И, согласившись с мнением Генштаба на это размещение войск в округах, у Сталина не было особых причин ставить Жукова к стенке ни за размещение войск, ни за предательство Павловых. Только в последнюю неделю перед 22 июня произошло жуковское размещение войск на самой границе, согласно «южному» варианту Директивами от 11–12 июня, что и привело к разгрому. По этим директивам ПрибОВО и ЗапОВО выводили свои войска по ПП и в принципе для обороны, а КОВО — по некой карте и для подготовки немедленного ответного удара-контрнаступления.

Знал ли Сталин о том, что для КОВО Директива от 12 июня требует размещение войск не согласно «плану прикрытия» округа, а под будущее наступление «23 июня»? Вряд ли. Скорее всего он «утвердил» 10–11 июня общий вариант директивы западным округам по фактическому введению в действие «планов прикрытия», а Жуков и Тимошенко для Киевского сочинили отличный вариант. Ведь сами окончательные директивы для округов Сталин уже не подписывал. А там, как говорится, «победителей не судят». И уж тем более он точно в глаза не видел «южный» вариант Жукова-Тимошенко — с размещением наших главных сил не против главных сил противника.

Как пишет историк Мартиросян, Сталин достаточно быстро схватывал суть проблемы, и у него хватило бы ума сопоставить события после 22 июня («Директиву № 3» и последующее наступление Жукова «на Люблин») с положениями этого «плана», и тут бы точно он поставил к стенке и Жукова, и Тимошенко.

Может, Сталин чувствовал личную вину за то, что слишком доверял генералам и их профессионализму? В конце концов, чтобы не ломать себе голову, он просто взял все в свои руки к осени 41-го, ВСЮ ответственность по руководству войной, стал Верховным Главнокомандующим. Знал, что потом обвинят во всех смертных (и бессмертных) грехах.

Но в любом случае, фактов, подтверждающих преступный умысел со стороны начальника ГШ и наркома обороны, у Сталина летом 41-го не было. Так чего ж их расстреливать? Воевать надо. А с виновными потом разберемся, после победы.

Даже Павлова, который виновен в том, что Коробков три дивизии не вывел из Бреста (как положено по «плану боевой подготовки в летний период обучения», и он обязан был убрать их из города после получения Директив Москвы от 11–12 и 18 июня), оставил в казармах, в которых их и расстреливали немцы из пушек и пулеметов утром 22-го июня — обвинили не в предательстве, а в преступной халатности. Что, впрочем, все равно тянуло на расстрел.

Сталин при размещении войск в Западных округах должен был учитывать опыт военных конфликтов предвоенных лет:

— немцы во Франции и Чехии сначала прихватывали, в первую очередь, промышленные районы;

— поляки в Чехии, в 1938-м, под шумок, тоже не болота оттяпали;

— японцы в Китае захватили более развитую Манчжурию, потом остальной Китай.

Поэтому он и давал военным рекомендации в октябре 1940 года по усилению КОВО.

Ведь даже Шапошников, а потом и Мерецков в «Соображениях.» августа-сентября 40-го предлагали иметь на Украине действительно слишком мало сил, ожидая главные силы немцев севернее Полесья. Мол, против оставшихся венгерских и румынских войск вполне хватит незначительных сил РККА на Украине.

И после этого и появилась у военных дурная идея нанести наш главный удар из КОВО по этим силам союзника — чтобы отрезать их от Германии, а Гитлера — от нефти Румынии в первую очередь. Которую они и пытались всячески навязать Сталину. Но с которой он, похоже, не хотел соглашаться.

Войны ведутся в первую очередь из-за ресурсов, а уж потом идеологии, хотя и большевистская идеология очень не нравилась Западу, и сталинская государственная экономика, позволившая за какие-то 10–15 лет провести такие реформы в стране и экономике, которые мир не видел еще.

Но в неизбежном нападении Германии, даже имея данные о «минском направлении» удара, Сталину приходилось учитывать вероятность «интереса» Гитлера к Украине. Так что дело не в «неудачном расположении» войск. И скорей всего, именно с «ведома» Сталина был усилен Юго-Западный округ бо€льшим количеством войск, чем Западный.

Эти округа и по размеру, и по условиям их обороны разные. Западный особый (Белорусский) военный округ, с точки зрения подготовки к отражению нападения, должен был быть подготовлен намного лучше других округов. Его географическое положение для обороны выгодно отличается от Киевского. Леса и болота Белоруссии в тогдашних условиях 1941 года оборонять было намного легче, чем лесостепные области Украины. Даже на простой школьной географической карте видно, что вся территория Белоруссии — это сплошные болота и леса. Во многих книгах о войне тиражируется фотография «тридцатьчетверок» довоенного выпуска, завязших в пойме р. Друть, под Толчином, на Западном фронте в Белоруссии. И на этот округ был назначен Герой Советского Союза, воевавший в Испании, генерал армии Д.Г. Павлов. Другое дело, что Сталин и представить себе не мог, что одни генералы намудрят с предвоенными планами, а другие откровенно сдадут свои округа на избиение.

(Примечание: Перед войной проводился анализ войны с Наполеоном, который наступал именно на этом направлении. У него задача была несколько попроще — разгромить в приграничном сражении русскую армию, а потом двумя направлениями — на Москву и на Санкт-Петербург, через Белоруссию, атаковать, захватив две столицы, и принудить Александра I к капитуляции.

Именно отсутствие, в силу географических особенностей, проходимых дорог спасло тогда Санкт-Петербург. единственную дорогу на Питер из Белоруссии смог закрыть один-единственный пехотный корпус генерал-майора Петра Христиановича Витгенштейна (10 000 солдат), и северная столица была надежно закрыта от захвата французскими войсками, 30 000-й кавалерийского корпуса маршала Никола Шарля Удино.

От Витебска через Полоцк Удино должен был пройти по одной дороге на Псков и Питер. В 50 км от Полоцка, у села Клястицы, его встретил корпус Витгенштейна. Во время боя гродненский гусарский полк генерала Кульнева ЯП., заходя в тыл корпуса Удино, переломил ход сражения, а удар в лоб гренадеров Павловского полка заставил французов отступить в Полоцк. Об этом сражении есть даже запись в БСЭ и в Советском энциклопедическом словаре на слово «Клястицы».

В итоге наступление на Санкт-Петербург и его захват были сорваны. Планы Наполеона на 1812 год сорваны. Дальнейшее же наступление на Москву, не являющейся на тот момент столицей и главной целью, имело только одну задачу — отсидеть зиму и попытаться продолжить новое наступление на Петербург в 1813-м году. Шоу с ключами от Москвы могло только лишь потешить самолюбие Наполеона и изобразить успешность русской кампании перед Европой.

Дальше с французами произошло то, что мы и знаем из учебников истории — не дожидаясь сильных морозов, они рванули из голодной и сожженной Москвы до городу Парижу. Дошли не все.)

Группировка войск у Павлова в ЗапОВО в Белоруссии, хоть и меньшей численности, чем в КОВО на Украине, могла вполне успешно оборонять всего несколько направлений, по которым и велось наступление сухопутных войск гитлеровской Германии.

Авиация и тяжелая артиллерия округа должны были расстрелять немецкие войска на мостах через Неман и в маршевых колоннах на дорогах. Но то, что Павлов «умудрился» в таких стратегически выгодных для обороны географических условиях все якобы «проспать», и определило его судьбу и приговор.

И Киевский, и Прибалтийский округа даже при их несколько тормознутых командующих, но в более тяжелых для обороны условиях из-за наличия большего количества дорог, не развалились бы в дальнейшем. Но если разоружить истребители, а летчиков распустить по домам вечером 21 июня, полевую и зенитную артиллерию округа загнать на полигоны возле самой границы и там оставить, или под Минск — то вот вам разгром ВВС в первые дни. Если гонять танки по дорогам, не ведя огонь по врагу, «потерять» всякое управление войсками с началом войны, да оставить три дивизии полного состава (под 40 000 бойцов) в брестских казармах без патронов и вокруг города на разных «учениях» и «занятиях», то тогда жди немцев в Минске через шесть дней.

Другое дело, что вряд ли и сам Сталин мог предполагать, что Генштаб и генералы настолько начудят в подготовке отражения, а Павлов просто откровенно сдаст свой округ на избиение. Ведь в случае начала военных действий топливо для округа надо было получать в Майкопе и на Кавказе, но в итоге вермахту в Белоруссии достались десятки тысяч тонн топлива для немецких танков и самолетов.

Почитайте сами протоколы допроса Павлова, как он выкручивался на следствии, заявляя о заговоре и предательстве среди генералов, в котором он участвовал, отказываясь от своих показаний. Видимо, надеялся, что сможет легко отделаться, и не рассчитывал, что на расстреле будет настаивать именно его старый друг и начальник F.K. Жуков.

Не зря же Павлов (по к/ф о Жукове «Битва за Москву» Ю. Озерова, 1985 г.) пытался прикрываться тем, что все распоряжения из ГШ говорят только о том, чтобы не поддаваться на провокации, что до 22-го июня в официальных документах ГШ не было ни слова о том, чтобы приводить войска Западных округов в полную или повышенную (частичную) боевую готовность. Только указания «не поддаваться на провокации»!

При этом этот диалог показан без свидетелей и мог быть написан только со слов Т.К. Жукова (скорее, придуман сценаристами от начала и до конца). Кто посмеет уличить Жукова в том, что этого разговора просто не было, что не об этом шел разговор?

В шестисерийном телесериале «Война на западном направлении» режиссеров Т. Левчук и Г. Кохан, снятом в 1990 г. по книге И. Стадию ка «Война», показан не только прозорливый Жуков, но и «избиваемый и непреклонный» Павлов. Сталин приказал вызвать его к себе на беседу, но кровавая гэбня шлепнула его в коридорах подвалов Лубянки.

Кстати, сценаристом этого шедевра перестроечного искусства, в котором просто переврали книгу Стаднюка, был Э. Володарский, который позже участвовал в создании другого фильма, поливающего помоями Красную армию — телесериал «Штрафбат». Стаднюк является сценаристом, Г. Кохан — режиссером и сценаристом телесериала. А в очередном свежем (пару лет назад) д/ф о «трагической судьбе» командующего ЗапОВО показано, как генерал армии Д.Г. Павлов напрашивался на прием к Сталину, но Г.К. Жуков отговорил, уверив, что в этом нет необходимости. Последний «шедевр» Володарского, посмертный — сериал о сыне Сталина, в котором Василий Сталин 22 июня лихо воюет наИ-16 на границе.

Не все документы, в которых говорится о приведении приграничных округов в боевую готовность, после войны генералы смогли уничтожить. И офицеры этих округов, свидетели последних предвоенных дней, оставили свои воспоминания.

Весной 41-го, по мемуарным уверениям Г.К. Жукова, Сталин, вопреки его предложениям, не разрешил приводить части западных округов в полную боевую готовность и выводить все войска поближе к границе. Но это вранье, и выше — по черновику самого Жукова к его «Воспоминаниям и размышлениям», мы это разбирали.

Георгию Константиновичу очень хотелось устроить на границе одно большое грандиозное Куликово поле с Ледовым побоищем (как предки учили). Хотелось лихо разгромить врага встречными сражениями, как в Первую мировую. Устроить ответный немедленный контрудар силами всего Киевского ОВО. Не допустив врага в глубь земли Русской (как «предлагал» своим планом активной обороны царский офицер Шапошников), а потом и Европу освободить от фашизма.

Но Жуков должен был понимать, во-первых, что армия, увеличенная в короткий срок (с лета 40-го до весны 41-го) с 3,5 до 5,5 млн, без необходимого количества опытных командиров (их требовалось сотни тысяч, поэтому в армию весной 41-го стали призывать даже офицеров запаса!), не доукомплектованная до полного штата новой техникой, не имела высокой боеготовности. Поэтому накапливать наши войска у границы опасно и тем более для немедленного ответного наступления. Во-вторых, он должен был понимать, что именно этого — концентрации наших войск у границы и ждет Гитлер, практически открыто накапливая вермахт в Польше — якобы для нападения на Англию.

Именно эти туповатые объяснения немцев (якобы немецкие войска накапливаются возле границы с СССР для нападения на Англию) также должны были вызвать недоверие Сталина, спровоцировать на выдвижение РККА к границе в большом количестве . Это вполне устраивало авторов «Барбароссы»: разгром основных сил русских в генеральном сражении, как мечтал еще Наполеон в 1812-м. Иначе — затяжная война с неизбежным поражением Германии.

Разрешал ли Сталин приводить войска на границе в боевую готовность, или вводить в действие планы прикрытия, или начинать мобилизацию? Официально — нет. Но реально — это все делалось и должно было делаться в предвоенные дни — отдельными распоряжениями самих военных из Москвы.

Однако немцы в захваченных штабных документах РККА не нашли ничего агрессивного, что можно было бы предъявить цивилизованному миру для оправдания своего нападения и подтверждения заявления от 22-го июня после нападения на СССР.

В этом плане Сталин Гитлера переиграл, не оставив ни одного письменного документа , где бы прямо говорилось о приведении западных округов в полную или хотя бы повышенную боевую готовность перед 22-м июня. Ни в одной телеграмме или директиве, посланных в округа, нет четкого письменного указания-фразы: «привести войска западных округов в повышенную (полную) боевую готовность»! В Директивах НКО и ГШ от 11–12 июня западным округам предписывается «Для повышения боевой готовности.» сделать то-то и то-то. Что всегда можно трактовать как обычные приказы о проведении учений мирного времени, как обычную армейскую рутину. Что и делалось в том же «Сообщении ТАСС» от 13–14 июня.

Отсутствие прямых письменных указаний от Сталина к подготовке отражения агрессии лишило Гитлера формальных оснований для обвинения Сталина и СССР в агрессивных намерениях и обеспечило историков работой на долгие годы. Все делалось под видом плановой учебной подготовки войск. Либо распоряжения отдавались устно. Но это также позволяло уже самим военным в округах творить те вещи, которые они творили, — срывать приведение в боевую готовность выводимых по 1111 дивизий, срывать сам вывод войск по ПП, срывать отмобилизование дивизий, проводимое в те предвоенные дни под видом учебных сборов.

В журналах посещений Кремля за 24 мая 41-го отмечено совещание у Сталина всех командующих западных округов, всех командующих ВВС этих округов. К сожалению, протоколы этого совещания пока не опубликованы. Но историки, типа Соколовых-Солониных и прочих Резунов и Мельтюховых, однозначно заявляют, что на том совещании обсуждалось исключительно будущее нападение на Германию 12 июня, 23-го июня, 15 июля и т. д.

Однако на нем не более чем подводили итоги репетиции начала войны — майские КШИ в Генштабе. На которых репетировали нападение Германии и наши ответные действия и прежде всего — действия авиации приграничных округов. Командующих этих ВВС в итоге практически всех пришлось расстрелять за саботаж и прямую измену — за то, как они встретили нападение врага 22 июня. А ведь им доводили и дату, и время нападения еще 19 июня, о чем есть документальные свидетельства. И Сталин в ночь на 22 июня по воспоминаниям С.М. Буденного собирался лично переговорить с командующими ВВС этих округов.

Но самое главное. Никто еще не написал, что Сталин с детства «любил мучить животных и отрывать лапки тараканам», кровожадным деспотом он все же не был, не просыпался он каждое утро с мыслью — кого бы «замочить»! Не было точных данных о преступном умысле Жукова, вот и не поставил того к стенке. Ограничился тем, что снял генерала армии Г.К. Жукова с должности начальника Генштаба (за слабый контроль за подчиненными?) и отправил готовить «Ельню». А наркома обороны Тимошенко, в звании маршала, вместо этого Павлова отправил на Западный фронт (устранять «недостатки»?), сняв того с должности наркома еще 10 июля 41-го. Потом этот маршал все норовил «драпать до Аляски». А Жуков норовил сдать столицу осенью 41-го, перенести штаб своего, к этому времени, Западного фронта чуть не за Москву (на что Сталин посоветовал офицерам этого штаба копать себе могилы).

Впрочем, Верховный Главнокомандующий ВС СССР И. В. Сталин снял начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова еще в конце июля 1941 года. А перед тем как назначить Жукова в сентябре 1941 года на Резервный фронт для подготовки обороны Москвы, почти полтора месяца думал, куда того пристроить, и использовал, как мальчика на побегушках для расхлебывания его собственных «ошибок», совершенных им на посту начальника Генерального штаба, приведших к катастрофе 41-го года.

Реально Жуков до весны 43-го, пока не закончилась битва за Сталинград, находился в фактической опале у Сталина. Только после боев за Ржев, которые оттянули на себя значительные силы немцев от Сталинграда, Жуков наконец был награжден присвоением очередного воинского звания, маршала. Но воинских наград у Жукова не было все эти полтора года войны!

Но формально действительно Сталин «виноват» в том, что общее размещение войск вдоль границы, которое привело к прорыву немцами всей обороны, было осуществлено с его «ведома». И с его «одобрения» в округа ушла «Директива № 3» от вечера 22 июня о нанесении ответного удара из КОВО всеми войсками «на Люблин». Сталин «несет ответственность» за лето 41-го как любой официальный руководитель государства. Но черти прячутся в деталях: там не подвезли, там не исполнили, там не туда отправили, о том неверно донесли обстановку и т. д. и т. п. Но «виноват» во всем т. Сталин!

И когда виноватили все эти годы его одного, что-то не каялись конкретные исполнители своих конкретных обязанностей. А вся проблема в размере «греха» — чуть не погибшая страна и почти 28 млн. жизней. Но впрочем, вроде бы Г.К. Жуков в конце жизни, уже после снятия Хрущева с поста «Генсека» и его смерти, как-то признал, мол, да, я, как начальник Генерального штаба, несу ответственность за 41-й год, но тут же добавил, «а кто ответит за 42-й?». Видимо, «намекал» на бывших «друзей», Тимошенко с Хрущевым, устроивших для РККА Харьковское побоище, не уступающее по силе разгрома разгрому в Белоруссии в 1941 году. А в ответ — тишина. Желающих покаяться больше не было. Хотя Сталин еще в 45-м предлагал военным, победителям, это сделать — покаяться.

Нет ничего странного в том, что Сталин не поставил начальника Генштаба и наркома обороны к стенке за 41-й год вместе с Павловым. На тот момент их прямая вина не была выявлена и доказана — вот и не поставили. Нас приучили, что тогда расстреливали просто так. Вот и удивляемся странной гуманности вождя. В наши дни таких героев если и не наградят, то точно не отдадут под суд. Вина Г.К. Жукова была не в том, что он каким-то образом мог быть замешан во вполне возможном заговоре некоторых военных по РККА под разгром, о котором допрашивали на следствии и суде генерала Д.Г. Павлова (по крайней мере, обратное пока не доказано).

Причина в том, что, как еще в 1930 году написал в Аттестации на Георгия Константиновича его старший начальник К.К. Рокоссовский, Г.К. Жуков «на штабную и преподавательскую работу назначен быть не может — органически ее ненавидит». Подобные командирские качества плохо сочетаются с должностью начальника Генштаба. В армии, в повседневной жизни, в служебной характеристике для внутреннего пользования на своего подчиненного старший начальник всегда может отделаться общими фразами.

Но «Аттестация» пишется на офицера для его возможного дальнейшего роста. И ни один командир или начальник не возьмет на себя ответственность написать на своего подчиненного в этом случае стандартную ахинею — «делу партии Ленина-Сталина предан» и «воинские уставы знает, смело руководствуется ими в повседневной и в личной жизни». Аттестация на старших офицеров важна, с начальника могут спросить: вы кого нам тут рекомендовали? Штабная работа настолько отличается от работы строевого командира, что на этих видах деятельности нужны разные психотипы людей.

Рокоссовский не рекомендует назначать Жукова и на преподавательскую работу. Но для этого вида деятельности нужен не просто воспитанный человек (Георгий Константинович был «горлопан», как сказал о нем Молотов), человек должен уметь еще и учить других, а это не каждому дано. Другое дело, что Жукову не надо было думать. Сталин его не для этого держал при себе в замах.

Г.К. Жуков не имел никакого образования, ни военного, ни гражданского. В 1906 году он закончил 3 класса церковно-приходской школы, в 1916 г. — 4 месяца унтер-офицерской школы, в 1920 г. — полгода Рязанских кавалерийских курсов, в 1925 г. — год кавалерийских курсов усовершенствования комсостава, месяц курсов усовершенствования высшего начсостава в 1930 году. А через 10 лет уже рулил в Генштабе.

Впрочем, с арифметикой Жуков дружил. В преддверии начала войны Генштаб смог подсчитать, что немцы выставят против СССР до 10 000 танков: своих 4 000, плюс союзники и трофейные английские и французские машины. Зная, что для победы над врагом надо иметь трехкратное преимущество, в Генштабе под командованием Г.К. Жукова родили идею о формировании 30 мехкорпусов с 30 тысячами танков на вооружении. Правда, иметь трехкратное преимущество необходимо нападающей стороне, а не в обороне. Но Георгий Константинович и не собирался отсиживаться в обороне. Он собирался лихо начать наступление через Украину, как только супостат перейдет границу.

Весной 41-го вместо уже существующих 9 мехкорпусов (которые промышленность и экономика еще могли обеспечить танками), Жуков затеял формирование 30 (!) механизированных корпусов в количестве чуть не в 30 000 танков, которых просто не было в РККА! По разным оценкам, в РККА на июнь 1941 года по всей стране, от Бреста до Владивостока, было около 25 тысяч танков. И эти танки были в штате-составе различных частей сухопутных войск. Вплоть до пограничников и частей НКВД. Недостающие для этих новых мехкорпусов танки стали изыматься из всех частей и подразделений, где только можно, замещая недостающие в новых мехкорпусах танки пушками.

И эта реорганизация происходила в преддверии начала войны, о которой только ленивый и тупой не знал. В итоге смогли разрушить существующую систему, но создать новую времени уже не хватило. Потом Жуков и компания стали говорить, что это военно-политическое руководство (читай — Сталин) неправильно оценило сроки начала войны! Сталин опять виноват, что Гитлер не дал Жуковым времени на переформатирование частей и доукомплектование новых мехкорпусов и напал 22 июня 41-го, а не 42-го или 43-го года.

Но Рокоссовский также академий не заканчивал (некогда было — 2,5 года в тюрьме отсидел до лета 40-го по доносу сослуживцев), но именно он, а не Жуков, реально участвовал в разработке всех ключевых победных операций войны. И 30 % победных салютов производилось в честь войск под командованием именно маршала К.К. Рокоссовского. Он еще в июне 41-го со своим неполноценным мехкорпусом (300 старых танков вместо 1000) дошел маршем в 250 км под Дубно и участвовал в мощнейшем танковом побоище лета 41-го и уже в середине июля 41-го был назначен командовать армией.

Но насчет «слабого образования» Жукова — дело вовсе не в том, что он был «слабо образован». Тогда у многих будущих победителей великой войны, кроме кавалерийских курсов, ничего за душой не было — только Шапошников имел академию еще царского Генштаба.

Жуков и Тимошенко учиться-то не желали, и их крестьянское происхождение так и лезло из них всю жизнь. Но Тимошенко оказался более «порядочным и умным»: мемуары писать не стал — врать не пришлось. А на вопрос молодого офицера и будущего актера Е. Весника (с его слов): «А как мы выиграли войну?», — «честный» маршал ответил: «А хрен его знает!»

А врали все наши генералы о войне от души. После войны при опросе по 5-ти вопросам о начале войны одни и те же полководцы тогда отвечали одно (при живом Сталине), а после его смерти в своих «воспоминаниях» несли совсем другое: отказывались от данных ранее показаний. Но с другой стороны, их пожалеть надо. Ведь к власти дорвался дорогой Никита Сергеевич, всех предателей реабилитировал, а героев с навозом стал смешивать. Куда боевым и геройским генералам было податься? На пенсию досрочно не хотелось. Поэтому писали свое видение войны, старательно обходя стороной разбор причин трагедии 22 июня. Да только Хрущев здраво рассудил, что предатель один раз не предает! И выгнал всех Жуковых из армии по сокращению.

По характеру Георгий Константинович с детства был упрям. Будучи еще и недалекого стратегического ума, закончивший военную академию в форме кавалерийских курсов, видимо, считал себя умнее недоучившегося семинариста без диплома или царского подполковника с академией царского Генштаба Шапошникова.

Наверняка Г.К. Жуков (сам по себе абсолютно преданный Родине), как и многие его товарищи-генералы, не верил в виновность расстрелянных в 37-м маршалов и генералов. И Тухачевского с его разработками отражения нападения Германии считал если не гениальным, то вполне умным полководцем и невинной жертвой. И все репрессированные в 37-м были вчерашними сослуживцами. И сам Жуков якобы избежал ареста, потому что убыл в Монголию.

Скорее всего Жуков, как человек волевой и сильный, просто имел свое «особое мнение». И план отражения агрессии от сентября 1940 года, отработанный маршалом Б.М. Шапошниковым (бывшим царским (!) полковником) Жукову (бывшему унтеру царской армии) не нравился. Г.К. Жуков относился и к Б.М. Шапошникову с большим уважением. Но, став на должность начальника Генерального штаба, он его план пытался заменить то своим «южным» вариантом, то «планом от 15 мая» 1941 года.

План Шапошникова предусматривал активную оборону частей первого эшелона, изматывающего врага в приграничной полосе своей территории, пока второй и третий оборонительные эшелоны собираются с силами, и только потом, спустя некоторое время, начинается контрнаступление на врага (в «Соображениях» Б.М. Шапошникова предполагалось не менее месяца(!) на подготовку контрнаступления против напавшего врага).

Жуков же собирался сразу проводить большое контрнаступление на врага всеми силами целого округа в первый же день нападения. Почитайте Директиву № 3 от вечера 22 июня. Там уже 22 июня (!) предписывается начать лихо громить зарвавшегося супостата, не отдав ему и пяди родной земли. И Жуков заявил после 20-го съезда, что никакой активной обороны не предусматривалось! Сталин это придумал, чтобы скрыть позор отступления, которое происходило по «сталинской же вине»! (Эти его слова мы еще рассмотрим чуть позже.)

Упрямство Жукова проявлялось еще в детстве, когда, по его же словам, даже отцовский ремень не мог изменить его решение. А недалекость и тщеславие проявились в нем особенно остро после войны, когда он всерьез возомнил себя великим полководцем, выигравшим ее. Сталин, не переносивший дураков и хвастунов, поставил Георгия Константиновича на место — дал ему возможность подумать о жизни, отправив с понижением в Одесский военный округ. Для 50-ти летнего маршала Победы, у которого вся карьера еще только впереди, пару лет в провинции, чтобы сбить спесь и глупость, пошли бы только на пользу. Но «наука» впрок не пошла.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.