Патрохамы

Патрохамы

Теперь госидеологию делают подонки, так как нормальных людей под это подписать невозможно.

Сначала две цитаты.

Да, я поддерживаю Владимира Владимировича Путина. Я за него дважды голосовал, и при случае не премину сделать это еще раз…

Мне пох… вопли демшизы и импотентозной «интеллигенции», не способной даже отнести свой х… посс… Я голосую только за конкретные дела. Мнение жж-шного унылого говна мне тоже пох… Кремль не платит мне зарплату — я там не работаю, да и не за что Кремлю мне её платить. Рыков не платит мне зарплату — я работал у Рыкова всего три недели, в сентябре прошлого года, за этот период он заплатил мне сполна, гыгы; сейчас он мой продюсер, а еще мы друзья, и я поддержу любое его начинание. Путин здесь совершенно ни при чем. Я за Путина совершенно искренне.

Любой непредвзятый читатель, увидев подобный пассаж, в котором количество обсценной лексики сравнимо только с частотностью упоминаний президента, примет его за злобную пародию на новый патриотический дискурс или на худой конец за попытку его дискредитации.

И ошибется. Прозаик и публицист Эдуард Багиров, мотивируя таким образом в своем живом журнале свое желание отметиться на сайте www.zaputina.com, пафосно серьезен.

Такова сегодня стилистика нового русского патриотизма, куда более красноречивая, чем его скудноватая суверенно-сырьевая идеология.

Честное слово, самому страшно, что главные слова в этой новой стилистике — Путин и… ну, вы поняли.

Вероятно, это действительно два самых значимых слова в лексиконе современного россиянина.

Для этой стилистики характерен ряд признаков блатного дискурса, в частности — сочетание истерического пафоса и агрессивного самоподзавода; своего рода «порву за маму-Родину». На идеологическом уровне все даже слишком понятно: Америка хочет нашу нефть, оппозиция хочет продать страну Америке. Вербальное оформление этой нехитрой программы состоит из стертых молебствий о «восстановлении вертикали» и чередующихся с ними яростных оплеваний, что создает непроизвольный, но тем более разительный фарсовый эффект.

В публицистике таких авторов, как Виталий Иванов или Павел Данилин (последний возглавляет ресурс «Кремль. Орг»), визг достигает ультразвука. Вот Иванов предваряет вводкой книгу Данилина (в соавторстве с Натальей Крышталь и Дмитрием Поляковым) «Враги Путина», только что вышедшую в издательстве «Европа»:

В этой книге Каспаров персонифицирует гордыню, Березовский — гнев, Лимонов — похоть и т. д. Принято считать, что нежелание прогибаться, встраиваться и мириться с неизбежным есть добродетель и даже геройство. Но так можно дойти (и многие доходят, как какая-нибудь Латынина) до апологий бандитов и террористов. Впрочем, не так уж важно, почему человек отвергает путинский режим и становится его врагом. Важно, что в текущей ситуации, он при этом автоматически становится врагом государства и нации, врагом нашей Родины. Они сделали свой выбор. Они стали врагами. И ними нужно поступать как с врагами.

Дело тут не в отдельных стилистических пикантностях вроде «какой-нибудь Латыниной», которую презрительно пинает не какой-нибудь, а вполне себе звездатый, в «Европе» издатый Иванов. Отдельный перл — похоть Лимонова, приведшая его в ряды оппозиции (страшно становится за женщин русской демократии). Но суть в том, что заборные определения оппонентов постепенно переходят в железное «Если враг не сдается, его уничтожают», — то есть в открытые призывы покончить наконец со всеми врагами государства и нации, в каковые попадает теперь любой, кого не тянет прогибаться, встраиваться и мириться.

Опа, как его повело! Мы дожили до синонима «врагов народа» — теперь это называется «враги нации», видимо, за отсутствием народа. Он в самом деле куда-то делся — при совке еще какой-то был, но сейчас нету. Стало быть, нет у него и врагов. Враги теперь есть только у государства (оно уцелело, Путин его якобы воссоздал по кирпичику) и у нации. Врагом нации является любой недостаточно восторженный обыватель. Семь врагов Путина — это Березовский, Ходорковский, Гусинский, Каспаров, Лимонов, Касьянов и Илларионов. Остальные, по определению Данилина, «мелкая шушера вроде какого-нибудь Яшина или того же Немцова». Удивительно, какие у них все «какие-нибудь» или «те же».

Работа над книгой далась Данилину нелегко:

Я писал книгу в соавторстве как раз по той причине, что только человек с абсолютно железной и непробиваемой психикой мог бы перелопатить такой объем откровенных мерзостей и получить такую волну негатива, да еще и написать что-либо.

Дело в том, поясняет руководитель авторского коллектива с непробиваемой психикой, что если вы просто желаете Путину зла — вы «слишком ничтожны», чтобы быть Врагом Путина. Истинный Враг Путина — лишь тот, кто желает зла Отечеству и обладает ресурсом для его осуществления. То есть тождество зафиксировано: мы говорим «Путин» — подразумеваем Все. Путин и Родина — термины вполне взаимозаменяемые. С чего начинается Путин? Над Волгоградом возвышается Мать-Путин с мечом в руке. Мой Путин — Москва.

Идеология, как известно, складывается из тезисов и стиля. За тезисы отвечает специальный человек в администрации президента, со стилем сложней. Отчего-то нынешний российский патриотизм — выражающийся не столько в любви к Родине, сколько в жажде третьего срока, — выбрал себе небывалое словесное оформление.

Сказать, что его хитро запланировали с самого начала, — невозможно: так получилось, когда стала очевидна неэффективность телевидения. Оно, может быть, и способно убедить не самую значительную и, главное, не самую интеллектуальную часть населения, что весь мир тонет в болоте, а мы — в шоколаде; однако телевизор смотрят не для того, чтобы ему верить, а для того, чтобы на его фоне уважать себя. Реально продвигать идеологию надо в интернете. Так она оказалась в руках сетевых деятелей, а они по определению не привыкли стесняться в выражениях — интернет-полемики не предполагают взаимной уважительности, призвать оппонента к ответу практически невозможно, да и вообще сетевая среда, никогда не знавшая ни этической, ни эстетической цензуры, славится безбашенностью. В результате русская национальная идеология являет собою нечто вроде государственного гимна в ресторанной аранжировке: на идейном уровне — тезисы о державности, соборности, о том, что план Путина — победа России и общее упование россиян; на стилистическом — заборный тон, прямой мат, неприличный визг и наклеивание ярлыков, каких постеснялся бы пьяный хунвейбин. У публицистов зрелого сталинизма, хоть и грешивших всякими «бешеными лисами», со вкусом обстояло лучше — но у зрелого сталинизма был интеллектуальный ресурс в диапазоне от А.Н.Толстого до М.Е.Кольцова; в сегодняшние трубадуры по определению рекрутируются только люди, сами себя когда-то назвавшие «падонками».

Главным сетевым (и не только) рупором современной российской идеологии стала газета «Взгляд», созданная Константином Рыковым и курируемая непосредственно Алексеем Чеснаковым, заместителем начальника управления внутренней политики президентской администрации. Меня мало заботят широко циркулирующие в интернете разговоры о когдатошней причастности Рыкова к организации портала «Фак. Ру» и иным порноресурсам: по сравнению с тоном сегодняшней российской пропаганды и в особенности контрпропаганды любая порнография — детский писк на лужайке. Соратниками Рыкова по пропаганде патриотизма и любви к президенту являются его товарищи по сайту www.udaff.com, где размещаются образцы народного творчества: именно там, в частности, впервые появился «падонковский» язык — исковерканный русский, известный в сети также как «албанский». Главные носители патриотического дискурса — Сергей Минаев (автор «Media Sapiens»), Эдуард Багиров (автор «Гастарбайтера»), Марина Юденич («Нефть»); все они — регулярные колумнисты «Взгляда». Неслучайно и участие во «Взгляде» одиознейшего из русскоязычных критиков — Виктора Топорова, чье имя давно стало синонимом забвения любых приличий. Пусть читатель простит меня за то, что я вынужден много цитировать: иная цитата красноречивее всякого комментария.

Вот Виталий Иванов клеймит во «Взгляде» тех, кто с тоской вспоминает о свободе и вертикальной мобильности девяностых (я сам не фанат той эпохи, но слог, слог!):

Так кто же те самые подонки? Это жулики, некогда «назначенные» миллиардерами, затем попытавшиеся разговаривать с властью на равных и в итоге потерявшие все или почти все. Это политики с имиджем либералов-западников, оказавшиеся на обочине. Это некогда известные журналисты, литераторы, политконсультанты, эксперты и пр. — квалифицированная интеллектуальная обслуга властителей 1990-х годов, по различным причинам не вписавшаяся в новое время (или вписавшаяся, но в итоге выпавшая) и кокетливо прикрывающая свое лузерство «эстетическими разногласиями с режимом». Это, наконец, разная «гуманитарная» шушера, прибогемленная сволочь, наловчившаяся кормиться от избирательных кампаний, PR-подрядов, «культурных проектов», переживающая по поводу того, что стало меньше «движухи».

Заметим сущностную особенность нового русского патриотизма: врагами режима (слово «режим» вовсю употребляется уже не критиками, но апологетами Путина) становятся только лузеры. Залог оппозиционности — финансовая неудачливость; к сожалению, этот тезис недостаточно продуман, поскольку многие оппозиционеры вовсе не родились лузерами. Михаил Ходорковский, допустим, лишился своих капиталов не вследствие природной неудачливости, а именно вследствие желания конкурировать с режимом; о законности этого желания можно спорить — меня оно отнюдь не восхищает, — но в лузерстве его никак не обвинишь. Хронические неудачники Каспаров и Касьянов, а также похотливо примкнувший к ним Лимонов, на фоне везунчиков и красавцев вроде Иванова, Данилина, Рыкова и Минаева являют особенно жалкое зрелище.

А вот Павел Данилин ругает тех, кто недостаточно восторженно оценил прямую линию президента с народом:

Господа и дамы, вы зажрались! Путин не клоун, чтобы «делать вам красиво». Путин не для вас, высоколобых и ширококарманных, а также тугокошельковых, прямую линию проводил. Он не с вами, пикейные жилеты, общался — он с народом разговаривал. С тем самым народом, который вы знаете только по мелькающим мимо вашего несущегося мерседеса силуэтам. С тем самым народом, который ненавидит вас за мигалки и спецтранспорт. С тем самым народом, который живет за гранью и на грани бедности. Слушайте, вы, в «Бентли» и в хоромах на Рублевке. Вы, с виллами и яхтами. Вы, с государственными авто, шоферами и спецбуфетами. Путин говорил не с вами и не для вас. Вы, зажравшиеся твари, хотели бы, чтобы Путин вам соломки подстелил, сказал, где прикуп, и ключи дал от квартиры, где деньги лежат? Вы хотели бы, чтобы он на всю страну сказал: преемником будет Иван Иванович, а поссорится он с Иваном Никифоровичем. О да! Вы хотели бы это услышать, с тем чтобы тут же броситься в приемную Ивана Ивановича с выражением всеобщего ликования на рылах и с букетами цветов. О да! Вы хотели бы заранее знать, что в приемной Ивана Никифоровича больше нечего делать и дарить цветы его жене на день рождения бесполезно. А Путин, бяка такая, говорил не об этом. Не о том, что вас волновало, а о детских садиках.

(«Русский журнал», колонка под названием «Бешенство»).

Больше всего это напоминает мне политинформации в исполнении одного знакомого замполита, который после каждого тезиса о конечной победе коммунизма вставлял в речь неистребимый артикль «мля».

Интересно, конечно, не только страстное желание опять разделить Россию на «народ» и «не-народ», представив президента всех россиян собеседником какого-то одного народа, а всех, у кого есть яхта с мигалкой, вынеся за скобки. Примечательней всего здесь наивная попытка отождествить оппозицию и олигархат, широколобых — с ширококарманными, привязать правозащиту к Рублевке. Хорошо бы Данилину как-то договориться с Ивановым: либо в оппозиции одни лузеры (и тогда назвать их тугокошельковыми обладателями «Бентли» не поворачивается язык), — либо лузером (и потенциальным оппозиционером) является тот самый народ, к которому обращается президент. Если считать мигалку главным критерием лузерства, можно далеко зайти. Президент Путин тоже живет на Рублевке и ездит с мигалкой: что ж он, лузер? Побойтесь Бога, соратнички.

Впрочем, по части базарного тона и Данилину далеко до Минаева и Багирова — наиболее громких рупоров пропутинской словесности, любимых авторов рыковского же издательства «Популярная литература». Вот в каких выражениях Багиров разбирается со своим критиком Александром Гавриловым, главным редактором «Книжного обозрения»:

Наша аудитория — сливки русского Интернета, будущее нашей страны. Наша аудитория — молодые, состоявшиеся, высокообразованные, успешные люди, в большинстве своем блестяще — кстати — владеющие русским языком, многие из которых даже и на академическом уровне. Вы и Ваша деятельность никому не интересны. Вы — прогорклый задрот, неудачник и паразит. Вы живете тем, что обливаете нас грязью. Кто дал Вам право при перечисленных равных судить о вкусах и предпочтениях нашей аудитории, которая в большинстве своем много образованнее, живее и успешнее Вас самого, Вы, никчемный уё. щный червь? Для чего Вы вообще живете?

«Многие из которых даже и на академическом уровне» — это почище героев Чернышевского, долго щупавших ребра одному из себя. Я наблюдал Багирова в реале и интервьюировал его после выхода «Гастарбайтера» — романа, который к большой литературе никак не причислишь, но и в полный трэш не спишешь. Автор производил впечатление человека вменяемого, хоть и болезненно амбициозного. Что заставляет его компрометировать таким образом себя, своего друга Рыкова и своего с Рыковым президента — вопрос открытый: не исключено, что вся эта «падонковская» пропаганда, равно как и чудовищный в своей лобовой откровенности агитсайт www.zaputina.ru, раскручены кем-то ужасно коварным именно с целью подставить общенационального лидера. В конце концов, когда один из идеологов движения «За Путина!» Алексей Жарич во время пресс-конференции называет в числе главных пропрезидентских ресурсов «контркультурный сайт udaff.com» — не знаешь, чему тут больше смеяться: жаричевскому ли (и удавскому) представлению о контркультуре или сочетанию удавовского тона с путинским. Сторонниками из числа «людей дна» в свое время не брезговали и большевики, но даже Ленин с его цинизмом не подпускал босяков к формулированию партийной идеологии. Видимо, идеология эта стала такова, что завлечь приличных людей для ее пропаганды сделалось невозможно.

Впрочем, есть и еще одно объяснение — данное Мариной Юденич в новом романе «Нефть», только что изданном «Популярной литературой» уже привычным стотысячным тиражом. «Нефть» — роман о том, как Ходорковский (деликатно названный Лемехом) пытался захватить власть в России, одновременно поддерживая и растя скинов.

Последний русский император, государь Николай Александрович, был человек — в общечеловеческом понимании — в высшей степени добродетельный и милый. Батюшка Н.А., государь Александр Александрович, был совсем иным человеком. Современники отмечали его грубость, упрямство, жесткость, граничащую с жестокостью. Он писал на министерских отчетах «Какая же ты свинья!» и заявил свитскому офицеру, рискнувшему напомнить, что посланник какого-то европейского двора дожидается уже несколько часов: «Когда русский царь ловит рыбу, Европа может подождать». Когда речь заходила об интересах государства, был категоричен: «У России только два союзника: армия и флот». Перечень его «грехов» займет несколько страниц. Но годы его правления обернулись для страны благом. Террор оказался сведен до минимума. По темпам развития Россия вышла в мировые лидеры. Потенциал страны удвоился. И последнее. Сказанное, а вернее, написанное Александром III перед самой смертью: «Помни — у России нет друзей. Нашей огромности боятся».

Стоит ли объяснять Марине Юденич, что перечисляемые ею с таким захлебом успехи России при недолгом (1881–1894) правлении Александра Александровича были следствием не его консервативного курса, а реформ его батюшки Александра Николаевича, пусть половинчатых и робких? Что следствием консервативного правления Александра III как раз и стала та самая русская революция, с которой не сладил благонравный Николай Александрович? Что достижения российской дипломатии заключались отнюдь не в хамстве, сопряженном с повышенной страстью к ужению рыбы, — ибо хамство никогда не были признаком силы, а служило скорее знаком отчаяния? Что отсутствие у России друзей как раз и привело к тому, что во время русской революции ее предали все, кто мог? Интересен лишь новый тон русского патриотизма — упоение фразеологией вроде «Какая же ты свинья!» и твердая уверенность в том, что в хамстве сила.

Эти новые патрохамы, купленные с потрохами, — патриоты, убежденные, что степень силы и авторитета прямо определяется градусом визга, — выступают сегодня главными рупорами государственной идеологии и на этот текст наверняка отреагируют в своем духе: одни пообещают начистить автору е…ло, другие посулят ему Сибирь, а третьи уверенно заявят, что я завидую. Мне самому хотелось бы быть рупором этой идеологии — так им кажется.

Остается сделать лишь два вывода — выбор я предоставляю читателю.

Либо некто действительно задумал всерьез скомпрометировать президента России и потому сознательно делает одну глупость за другой — поручает «Взгляду» формировать идеологию, провозглашает «падонков» элитой контркультуры и умудряется убедить в этом их самих, привлекает наиболее отвязанных хамов к патриотической пропаганде и пр.

Либо… либо все действительно так плохо, что защищать такое положение вещей можно только отчаянным тявканьем с пеной у рта.

Но теперь — о, теперь надо сказать хоть пару слов всерьез; ибо то, о чем идет речь, — серьезно.

Главной бедой всех спасителей России всегда было страстное желание разделить Россию на правильную и неправильную — правильную спасти, а неправильную похерить во имя светлого будущего. «Ты народ, да не тот». Сегодня врагами народа объявлены все, кто недостаточно прогнулся и не вполне смирился. Завтра все будет совсем не так, история России в этом смысле более чем наглядна, — и главная задача будущих триумфаторов, нынешних похотливых первертов, мерзавцев, прибогемленной сволочи и прочих бешеных лис заключается в том, чтобы десять, пятнадцать или двадцать лет спустя (а то ведь и раньше) помиловать стремительно бегущих к госгранице апологетов Запутина. Не возвращать им все эти эпитеты. Впервые в российской истории осознать себя не как расколотую страну, одна половина которой вечно пожирает другую, — но как единое целое, которому предстоит монолитно строить новое будущее.

Хотя какое будущее можно будет построить с таким количеством прогнувшихся и примирившихся падонкаф — представляю себе с трудом.

Но придется. Иначе все это никогда не кончится.

17 ноября 2007 года