Риск — благородное дело

Риск — благородное дело

Сотрудники английского дешифровального центра в Блетчли-Парке испытывали разные чувства, знакомясь с содержанием прочитанных немецких шифровок. Они радовались, когда командующий немецким подводным флотом адмирал Карл Дениц бранил командира какой-либо субмарины за то, что он недостаточно энергично атакует противника. И огорчались, когда Дениц поздравлял другого командира с удачной атакой. А последнее, к сожалению, в сентябре 1941 года случалось все чаще, поскольку на вскрытие ключевых установок для военно-морской «Энигмы» у английских криптоаналитиков уходило от двух до трех дней. К этому времени информация, которая содержалась в прочитанных немецких шифровках, успевала потерять свою актуальность.

Начало одной из таких печальных историй относится к первой половине дня 9 сентября, когда немецкая подводная лодка «U-85» отправила следующее короткое сообщение:

«В квадрате 92–59 замечен вражеский морской караван. Держит курс на север, скорость 7 узлов».[26]

Через некоторое время Дениц передал данные, полученные с борта «U-85», всем остальным немецким субмаринам, находившимся в этом районе:

«U-85 сообщила о вражеском морском караване в квадрате 92–59. Приказываю… отработать этот караван».

Сутки спустя Дениц послал еще одну шифровку:

«Караван не должен пройти. Атакуйте и потопите его!»

Эфир заполнился сообщениями с других немецких подводных лодок, которые подтянулись в квадрат 92–59:

«U-652 докладывает. Потоплены 3 корабля каравана водоизмещением 20 тысяч тонн».

«U-81 докладывает. Потоплены 4 корабля каравана водоизмещением 31 тысяча тонн».

«U-432 докладывает. Потоплены 5 кораблей каравана водоизмещением 25 тысяч тонн».

За этими сообщениями последовали поздравления Деница с успешно проведенной операцией:

«Для U-85. Хорошая работа! Вы были первыми, кто заметил караван».

«Для U-81. Отлично! Отлично!»

«Для U-82. Браво!»

Когда морской караван «К-42» добрался, наконец, до берегов Англии, то не досчитался двух третей своего состава, в котором отправился через Атлантику.

После полудня 11 сентября на помощь каравану «К-42» подоспело английское сторожевое судно «Мус Джо». В 12.30 оно зафиксировало на своем гидролокаторе подозрительное эхо. Капитан Дуглас Прентис приказал сбросить глубинные бомбы, что заставило всплыть немецкую подводную лодку «U-501». Прентис попытался протаранить вражескую субмарину, но ее капитан Гуго Форстер в последнюю минуту сумел изменить курс, так что некоторое время «U-501» и «Мус Джо» шли параллельно друг другу. Только после того как Прентис пригрозил потопить «U-501», если она не заглушит двигатель, немцы остановились. Увидев, что от «Мус Джо» отошла спасательная шлюпка с английскими моряками, инженер «U-501» Герхард Шиманн спустился в радиорубку, разбил молотком «Энигму», а затем открыл кингстоны.

Лейтенант Тед Симмонс, возглавивший призовую команду, которая причалила к «U-501», попытался проникнуть внутрь, но не смог этого сделать и еле успел выбраться наверх, чтобы приказать своим людям покинуть тонущую немецкую субмарину.

Несмотря на то что район буквально кишел немецкими подводными лодками, происшествие с «U-501», к счастью для англичан, прошло незамеченным. В ином случае немцы несомненно предположили бы самое худшее. Другой инцидент, который произошел две недели спустя, наглядно продемонстрировал, насколько немцы были близки к догадке, что «Энигма» взломана англичанами.

23 сентября немецкая субмарина «U-111» отправила шифровку, в которой подтвердила свою готовность встретиться 25 сентября с субмаринами «U-67» и «U-68» у западного побережья Африки. Перед возвращением на военно-морскую базу во Франции «U-111» должна была передать «U-68» неиспользованные торпеды, а с борта «U-67» забрать тяжело больного подводника, которого нужно было как можно скорее отправить в Германию для лечения. В Блетчли-Парке прочли шифровку и довели содержавшуюся в ней информацию до сведения английского адмиралтейства, которое выслало в район встречи немецких субмарин английскую подводную лодку «Клайд» с приказом потопить противника.

Операция прошла крайне неудачно. Немецкие субмарины сумели ускользнуть из ловушки, а английская подводная лодка получила значительные повреждения и чудом не затонула.

Эта операция просто не могла не убедить немцев, что противник читает их шифрованную переписку. Все офицеры с «U-67», «U-68» и «U-111» пришли к единому мнению, что координаты и время их встречи стали известны англичанам. А капитан «U-111» прямо заявил, что противник каким-то образом перехватывает и читает немецкие шифровки. Его поддержал Дениц, который 28 сентября записал в своем дневнике:

«Самое подходящее объяснение этому состоит в том, что наш шифр был скомпрометирован или что произошло какое-то другое нарушение режима секретности. Маловероятно, чтобы английская подводная лодка случайно оказалась в таком удаленном районе».

Дениц приказал начальнику Службы связи немецких военно-морских сил Эрхарду Мартенсу еще раз проанализировать ситуацию с «Энигмой». В своем докладе Мартенс отметил, что 23 сентября, всего за четыре дня до засады, с борта «U-111» была отправлена шифровка, в которой упоминались место и время встречи немецких подводных лодок. В частности, Мартенс писал:

«Если бы противник прочел эту шифровку, то он, скорее всего, предпринял бы попытку помешать встрече».

Тем не менее Мартенс почему-то решил, что англичанам не удалось взломать «Энигму». Он просто не мог поверить, что, имея на руках все козыри, англичане умудрились провалить такую выигрышную операцию. Возможно, Мартенса убедило мнение немецких криптографов, которые заявили, что «Энигма» является «одной из самых надежных в мире систем, предназначенных для шифрования сообщений».

В результате вывод, который Мартенс сделал в своем докладе Деницу 24 октября, был однозначным:

«Крайнее беспокойство относительно утечки секретных данных о наших операциях не имеет никаких оснований. По всей вероятности, наш шифр не был взломан противником».

Провалившаяся с треском попытка устроить засаду на немецкие подводные лодки ничему не научила Первого морского лорда Англии Дадли Паунда. Другой на его месте непременно бы понял, что действовать надо крайне осмотрительно, чтобы не дать немцам повод усомниться в надежности «Энигмы». Однако события 25 сентября не послужили уроком для Паунда и он продолжал снабжать командующих английским флотом информацией, полученной благодаря чтению немецких шифровок.

Надо сказать, что эта информация была весьма заманчивой. С ее помощью можно было устраивать засады на грузовые суда, снабжавшие боеприпасами, провиантом и топливом немецкие субмарины, которые находились на боевом дежурстве. Так, из перехваченной немецкой шифровки англичане узнали, что 22 ноября подводная лодка противника «U-126» должна встретиться с грузовым судном «Атлантида»[27] у западного побережья Африки. Чтобы продолжить патрулирование этого района, «U-126» было необходимо пополнить запасы продовольствия. Когда встреча состоялась, капитан «Атлантиды» Бернард Рогге чувствовал себя в полной безопасности и пригласил офицеров с «U-126» позавтракать на борту своего судна. «Атлантида» взяла «U-126» на буксир, и моторная шлюпка сновала туда-сюда, доставляя груз на подводную лодку. Но только Рогге и его гости сделали первый глоток кофе, как впередсмотрящий на «Атлантиде» сообщил, что видит на горизонте какой-то корабль. Это был английский крейсер «Девоншир», получивший приказ из адмиралтейства помешать встрече «Атлантиды» и «U-126».

Капитан «Девоншира» не был вполне уверен, что обнаружил то самое немецкое судно. И был озадачен еще больше, когда получил с «Атлантиды» сообщение, что это датское судно «Полифем». Убедиться в этом «Девоншир» мог, только подойдя ближе, но капитан боялся стать мишенью для «Атлантиды» или немецкой подводной лодки, находившейся где-то поблизости. «Девоншир» запросил адмиралтейство, действительно ли это судно «Полифем», получил отрицательный ответ, и к 10.15 «Атлантида» была потоплена.

Эта операция, как и предыдущая, была продумана очень плохо. «Девоншир» должен был либо уничтожить, либо захватить в плен всех без исключения членов экипажа «Атлантиды», чтобы немецкие моряки не рассказали своему командованию, что «Девоншир» прибыл к месту встречи «Атлантиды» и «U-126» в удаленном районе, словно заранее знал о ней. Не было ни малейших признаков, что английский крейсер случайно наткнулся на корабли противника. Естественно, что в результате немцы могли расценить этот случай как явное свидетельство того, что их «Энигма» скомпрометирована.

Однако, потопив «Атлантиду», «Девоншир» был вынужден спешно ретироваться, опасаясь встречи с немецкими подводными лодками. Ни об уничтожении, ни о взятии в плен членов экипажа «Атлантиды» не было и речи. После ухода «Девоншира» на помощь к немецким морякам пришла «U-126», но была не в состоянии взять на борт всех моряков с «Атлантиды», которых насчитывалось более трехсот. Большая их часть разместилась в спасательных шлюпках и катерах, которые «U-126» была вынуждена тянуть за собой на буксире. Мало того, что этот кортеж был весьма уязвим, у подводной лодки кончалось горючее. Лишь 24 ноября к ним на помощь подоспело грузовое судно «Питон».

Тем временем английское адмиралтейство получило из Блетчли-Парка новые дешифровки «Энигмы», в которых содержалась информация о планировавшихся встречах «Питона» с немецкими подводными лодками. Было решено устроить новую засаду.

1 декабря «Питон» должен был встретиться с немецкой подводной лодкой «U-68» у берегов Западной Африки. Капитан «Питона» Карл Фридрих Мертен был так встревожен печальной участью «Атлантиды», что прибыл к месту встречи на сутки раньше. Если англичане знали об этой встрече, то он хотел приготовиться, чтобы дать им достойный отпор.

Капитан прибывшей на следующее утро «U-68» разделял опасения Мертена и отказался подняться на борт «Питона», чтобы там позавтракать. Примерно в 17.00, когда уже была закончена заправка подводной лодки топливом и почти все продовольствие было перегружено на ее борт, впередсмотрящий на «Питоне» заметил на горизонте вражеский военный корабль. Это был английский крейсер «Дорсетшир», капитан которого Август Агар получил из адмиралтейства информацию о том, где находится «Питон». И опять, как и в случае с «Атлантидой», англичане не приняли никаких мер, чтобы не возбудить у немцев подозрений относительно надежности «Энигмы».

Сблизившись с «Питоном», «Дорсетшир» сделал два предупредительных выстрела, которые убедили немецких моряков, что им следует как можно скорее покинуть свое судно. Зная о том, что где-то неподалеку должна находиться немецкая подводная лодка, «Дорсетшир» держался от «Питона» подальше и все время маневрировал, чтобы избежать вражеской торпеды. Тем временем экипаж «Питона» открыл кингстоны и, пересев в спасательные шлюпки, отчалил. Примерно в 18.30 «Питон» затонул.

Потеря «Питона» очень расстроила Деница, который 1 декабря сделал следующую запись в своем дневнике:

«После потопления „Питона“ мы потеряли возможность осуществлять дозаправку топливом в Атлантике. Возобновить дозаправку в море будет нельзя — время для подобных операций упущено».

2 декабря начальник Службы наблюдения дешифровального центра немецких военно-морских сил Хайнц Бонатз написал:

«В третий раз наше грузовое судно захвачено врасплох противником в момент встречи с подводной лодкой…»

Еще в сентябре 1941 года Служба наблюдения вскрыла английский военно-морской Код № 3 и с тех пор читала значительную часть шифрованной переписки англичан. Однако, по словам Бонатза, из информации, получаемой из прочитанных английских шифровок, нельзя было сделать однозначный вывод о том, насколько англичане были осведомлены об этих трех встречах. Бонатз предложил еще раз проанализировать английские шифровки на предмет наличия в них признаков того, что англичане взломали «Энигму».

У немецкого военно-морского командования не было недостатка в очевидцах, которые могли подробно рассказать, как были потоплены «Питон» и «Атлантида». В конце декабря четыреста моряков с «Атлантиды» и «Питона» были доставлены во Францию, где поведали, что были замечены с английских крейсеров «Девоншир» и «Дорсетшир», которые, по всей вероятности, точно знали, где найти немецкие грузовые суда.

Два месяца длилось в Германии разбирательство относительно обстоятельств гибели «Атлантиды» и «Питона». 18 марта 1942 года адмирал Курт Фрике поставил свою подпись под докладом, в котором, в частности, говорилось:

«…Капитаны „Атлантиды“ и „Питона“, а также военно-морской штаб подозревают, что эти суда были потеряны исключительно вследствие совершенного предательства или вследствие того, что шифр, используемый нашей службой радиосвязи, недостаточно надежен».

Однако сам Фрике полагал, что дело было отнюдь не в предательстве и не в слабости «Энигмы», и утверждал, что при шифровании сообщений, касавшихся «Атлантиды» и «Питона», были соблюдены все необходимые правила, и, значит, противник не мог прочесть эти сообщения, поскольку, по его мнению, «наша система обмена сообщениями по радио лучше любой другой иностранной системы». Кроме того, Фрике заявил, что «ни в одном из многочисленных сообщений, посланных противником с самого начала войны и прочитанных нами, не содержится ни малейшего намека на то, что „Энигма“ им взломана».

Фрике считал, что сделанные им выводы полностью подтверждались событиями, произошедшими после гибели «Атлантиды» и «Питона». Одно из таких событий было связано с тяжелым линкором «Тирпиц». 12 января 1942 года после участия в серии учебных маневров «Тирпиц» покинул военно-морскую базу в Вильгельмсхейвене и направился к берегам Норвегии. В течение нескольких месяцев англичане были в курсе всего, что происходило на «Тирпице». Это было особенно важно, поскольку «Тирпиц» мог существенно повлиять на расстановку сил в Атлантике. Хотя у англичан не было недостатка в военных кораблях, которые мало уступали «Тирпицу» по огневой мощи и надежности, «Тирпиц» превосходил их в скорости. А значит, мог безнаказанно совершать нападения на английские морские караваны и легко уходить от погони. Поэтому в английском адмиралтействе уделяли самое серьезное внимание дешифровкам «Энигмы», в которых упоминался «Тирпиц». Из них в адмиралтействе узнали о том, что «Тирпиц» регулярно участвует в военных учениях, оснащен новыми торпедными установками и что в январе 1942 года он будет готов покинуть балтийский берег. Однако, чтобы прочесть немецкие шифровки, англичанам требовалось в среднем 32 часа. Поэтому о том, куда направлялся «Тирпиц», они узнали слишком поздно, чтобы успеть предпринять какие-либо решительные действия, дабы помешать ему благополучно прибыть 16 января в норвежский порт.

Адмирал Фрике, занимавшийся расследованием обстоятельств гибели «Атлантиды» и «Питона», полагал, что если «Тирпиц» сумел беспрепятственно совершить свой маневр, то это значило, что англичане не взломали «Энигму». Ему и в голову не пришло, что этому можно легко найти совершенно другое объяснение: просто англичане читают немецкие шифровки со значительной задержкой, которая не позволяет им оперативно использовать получаемую информацию. Фрике еще больше укрепился в своем мнении, проанализировав обстоятельства прорыва немецких линейных крейсеров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» из Бреста.

Из дешифровок «Энигмы» следовало, что прорыв планировалось осуществить с 10 по 15 февраля 1942 года. Предполагалось, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» попытаются прорваться через пролив Па-де-Кале к берегам Германии или Норвегии, поскольку не могли вечно оставаться в Бресте, где представляли собой отличную мишень для английской авиации. В адмиралтействе Англии решили, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» выйдут из Бреста днем, чтобы пройти через пролив Па-де-Кале под покровом ночи. А они покинули Брест поздним вечером 11 февраля. И поскольку немецкая шифровка, сообщавшая об этом, была прочитана в Блетчли-Парке только 15 февраля, английское адмиралтейство не было своевременно предупреждено о прорыве.

14 февраля английская газета «Таймс» так отозвалась об этом событии:

«Начиная с XVII века наша великая морская держава никогда не подвергалась такому оскорблению».

Данное суждение было бы значительно менее резким, если бы в «Таймс» узнали, что во время своего прорыва из Бреста «Шарнхорст» и «Гнейзенау» получили серьезные повреждения, подорвавшись на английских минах, установленных на предполагаемом маршруте движения немецких крейсеров. И о маршруте, и о повреждениях, полученных «Шарнхорстом» и «Гнейзенау», в английском адмиралтействе стало известно исключительно из дешифровок «Энигмы». А эта информация не подлежала разглашению ни при каких обстоятельствах.

Риск, на который шло английское адмиралтейство, планируя свои военно-морские операции на основе дешифровок «Энигмы», вступал в резкие противоречия с мерами предосторожности, которые предпринимались в Блетчли-Парке для сохранения в тайне всего, что было связано с «Энигмой». В начале 1942 года Уэлчмен, возглавлявший подразделение, которое занималось взломом военно-воздушной и сухопутной модификаций «Энигмы», написал письмо Тревису, незадолго до этого возглавившему английский дешифровальный центр в Блетчли-Парке вместо Деннистона, о необходимости со всей прямотой рассказать персоналу станций радионаблюдения, занимавшихся перехватом немецких шифровок, о том, что в Блетчли-Парке ведется активная работа над взломом «Энигмы». Опасность, по мнению Уэлчмена, состояла в том, что «если их об этом не проинформировать, то они решат, что свою работу могут свободно обсуждать с кем угодно».

Но больше всего Уэлчмена беспокоило, как бы немцы не сделали далеко идущих выводов относительно возросших дешифровальных возможностей Англии:

«Если противник в конце концов сообразит, что мы читаем шифрпереписку люфтваффе и сухопутных войск, наши шансы продолжить ее чтение в обозримом будущем станут практически нулевыми. Что еще хуже, шансы на успешное продолжение чтения военно-морской переписки станут столь же малы, и нет нужды останавливаться на последствиях, к которым приведет подобная катастрофа. Меры, которые немцы предпринимают для защиты своих сообщений, передаваемых по радио, настолько совершенны, что я сомневаюсь в возможности добиться каких-либо положительных результатов без дешифрования. Немцы прекрасно это осознают, а если они еще узнают, что 1) мы придаем огромное значение перехвату сообщений сухопутных войск и люфтваффе, 2) мы многое знаем о немецкой системе радиосвязи, которая используется для передачи таких сообщений, то они должны догадаться, что нам удалось взломать „Энигму“, и одной только догадки будет вполне достаточно, чтобы принять эффективные контрмеры».

Забота о том, чтобы сохранить в тайне взлом модификаций «Энигмы», используемых сухопутными войсками и люфтваффе, была вызвана осознанием важности той роли, которую эти шифраторы играли в военных действиях на севере Африки. Особенно это касалось «Энигмы» сухопутных войск. Хотя процедура шифрования сообщений с помощью «Энигмы» и в военно-воздушных силах Германии, и в ее сухопутных войсках была примерно одинакова, «сухопутная» «Энигма» была более стойкой. Поэтому в самом начале Второй мировой войны ее удавалось взламывать крайне редко. Однако к началу английской наступательной операции в Северной Африке в середине ноября 1942 года в Блетчли-Парке смогли наладить регулярное чтение шифровок сухопутных войск, что позволило получать довольно точные данные о передвижениях немецких войск в этом регионе.

Беспокойство Уэлчмена разделяли далеко не все, кто был в курсе успехов, достигнутых английскими криптоаналитиками. В первую очередь это касалось Густава Бертрана, начальника французского дешифровального центра. После оккупации Франции возглавляемый им центр переехал из Парижа в поместье Фузес на юге Франции. Бертран настаивал на получении доступа к ключевым установкам «Энигмы», которые вскрывались в Блетчли-Парке. 15 июня 1941 года Деннистон письменно изложил свои соображения относительно того, как следовало вести себя с Бертраном:

«Если он захочет заполучить дешифрованные тексты телеграмм, то мы будем вынуждены отказать ему, поскольку рискуем их скомпрометировать. Пусть он занимается дешифрованием материала, который сам и перехватывает. Мы не посылали ему ключевые установки начиная с 23 марта, и будет крайне нежелательно, если мы пошлем ему текущие ключевые установки. Я предлагаю ответить ему, что в настоящее время мы испытываем непреодолимые трудности при вскрытии ключевых установок…

Я считаю, что нам вряд ли следует отвечать на его запрос… который означает, что он хочет получить от нас все, чтобы прибегнуть к нашей помощи в случае успешного немецкого вторжения на юг Франции…»

В декабре 1941 года Деннистон получил новое письмо от Бертрана. В нем говорилось:

«Вам действительно не удалось добиться успехов с „Энигмой“ или Вы не хотите делиться этими успехами?.. Уверяю Вас, мы здесь трудимся в полной безопасности».

Позиция Деннистона в этом вопросе не выдерживает никакой критики. Если он действительно хотел сохранить достигнутые успехи в тайне, то вообще не следовало посылать Бертрану никакие ключевые установки, в том числе и устаревшие. Да и дело было вовсе не в ключевых установках. Самую большую опасность представляли сам Бертран и польские криптоаналитики, которые после поражения Польши бежали во Францию и нашли приют в поместье Фузес. Они были в курсе событий, происходивших в Блетчли-Парке. В случае успешного вторжения на юг Франции немцы, скорее всего, арестовали и допросили бы Бертрана вместе с другими сотрудниками французского дешифровального центра. И тогда вряд ли что помешало бы немцам узнать обо всем, что касалось их шифратора.