Выход на рынок

Выход на рынок

Если вы решили, что интеллектуал сначала выбирает специализацию и оттачивает манеры, а уже потом выходит на рынок мыслящей публики, то представление это ошибочно. Производство и маркетинг в данном случае развиваются параллельно, и процессы эти взаимозависимы. Нашей молодой интеллектуалке уже слегка за тридцать, но она по-прежнему большую часть времени проводит за рабочим столом. Чтобы попасть на ТВ или влиться в обойму лекторов, ей нужно побольше печататься, чтобы ее заметили и запомнили. Вначале ей кажется, что, если ей удастся опубликовать один по-настоящему заметный материал в авторитетном издании, – карьерный рост ей обеспечен. Но она ошибается. Когда одним прекрасным утром в продаже появится какой-нибудь Harper’s с ее первым большим эссе, ей будет казаться, что мир переменился. Но люди вокруг ничего такого не заметят и будут жить себе, как прежде, и относиться к ней так же, как вчера. Многие даже не обратят на статью внимания – а ведь она отдала ей несколько недель жизни, – а кто прочел, воспримут ее, как очередную блестку в бесконечном потоке медиаконфетти.

Тем не менее печататься надо. «Нью-Йорк таймс», Wall Street Journal, L.A. Times и другие газеты и журналы получают сотни тысяч материалов ежегодно, а регулярные публикации в этих изданиях – это способ напомнить миру и другим интеллектуалам о своем существовании. Итак, в течение первых нескольких часов после громкого события, типа оглашения судебного решения по вопросу гомосексуальных браков, наша интеллектуалка звонит правильному замредактора правильного отдела и сообщает, что телевизионные умники как обычно все переврали. Редакторы печатных изданий любят, когда им так говорят, это придает им уверенности, что Джеральдо Ривера и прочие телегерои не заберут остатки их хлеба.

Между прочим, она упомянет, что дружна с издателем (редактор, конечно, усомниться, но чем черт не шутит). Помятуя о том, что сам себя не похвалишь, она убедит редактора, что «этот материал выведет дискуссию на новый уровень». Она расскажет, как вплетет в повествование ссылку на какую-нибудь историю из поп-культуры, сравнив Верховный суд с героем недавнего лидера кинопроката. Редакторам нравится такая интеграция с другими ветвями масс-медиа, во-первых, потому, что это может стать темой для иллюстрации к материалу, во-вторых, в их среде популярно заблуждение, что ссылки на поп-культуру резко повышают индекс читаемости. Кроме того, это как раз тот жуткий замес высокого и низкого, к которому интеллектуалы из бобо с удовольствием прибегают, чтобы доказать всем, что они совсем не скучные и не зазнайки.

Редактор дает предварительную отмашку, время пошло: молодая интеллектуалка должна написать материал за четыре часа, то есть растечься мыслью по древу, как в ежемесячном глянце не получится. Тем не менее материал должен быть выстроен подобно Шартрскому собору. Слог должен быть крепким и основательным, но восприниматься легко, как готические кружева. Первые два параграфа – это фасад, блистательный и всеохватный. Следующие несколько – подход к главному алтарю, прямой путь к предсказуемому апогею, по ходу которого можно взглянуть и на замечательные боковые капеллы. В итоге последний абзац должен напоминать выход в трансепту, когда свет заливает вас со всех сторон. Кроме того, по наущению журналиста Майкла Кинсли, следует избегать точек с запятой, поскольку они могут восприниматься, как проявление манерности. Статью неплохо бы с умеренностью пересыпать автобиографическими данными, чтобы читатель захотел ознакомиться с абзацем «Об авторе». Если в статье упомянута знаменитость – например, какой-нибудь недавно почивший политик – автору необходимо вставить какую-нибудь незначительную подробность их последней встречи или чувства, которые она испытала, узнав о кончине.

Но чтобы привлечь максимум внимания, статья должна быть слегка абсурдной. Логически выстроенные статьи читают, понимают и забывают. А вот противоречивые или абсурдные эссе заставляют десятки других авторов возмутиться и написать ответ, тем самым десятикратно усиливая общественный резонанс. У профессора Йельского университета Пола Кеннеди за плечами была отменная, но далеко не звездная карьера, когда он написал книгу «Становление и крах великих держав», где предрекал Америке упадок. Он был неправ, в чем его поспешили уверить сотни комментаторов, чем прославили автора и сделали его книгу бестселлером. Фрэнсис Фукуяма написал эссе «Конец истории», и тем, кто прочитал только название, тоже казалось, что автор поторопился. Тысячи оппонентов написали ответные тексты, где утверждалось, что история продолжается, а Фукуяма стал мировой знаменитостью.

Когда статью напечатают, молодой интеллектуалке надо будет известить редактора о мощном эффекте, который оказал материал на Белый дом/Федеральный резерв/киноиндустрию или на что он был должен там повлиять. Если у нее хорошие связи с другими интеллектуалами, ее станут понемногу хвалить. Похвала, высокая оценка – валюта мыслящего класса. Как в пятидесятые интеллектуалы беспрестанно насылали друг на друга проклятья, так сегодняшние только и делают, что занимаются взаимным восхвалением. Поскольку добрым словом, которое, в сущности, ничего не стоит, можно завоевать расположение, похвалы раздаются направо и налево, что ведет к инфляции добрых слов. Ценность каждой единицы лести снижается, и скоро, чтобы высказать свое одобрение, интеллектуалам придется волочь целую телегу похвалы.

Чтобы получить сколько-нибудь точные данные относительно положительной оценки ее статьи, молодой интеллектуалке понадобится применить дефляционную формулу похвалы. «Статья мне понравилась» означает: «видел, но не читал». «Замечательная статья» – «начал и прочел до половины, но не помню, о чем». «Потрясающий материал» – «дочитал до конца». И только наивысшая форма читательской похвалы: «Материал просто выдающийся; ты изложила мои давние мысли», – может убедить автора в ее искренности.

Если повезет, нашей интеллектуалке предложат вести колонку. Это может показаться желанной вершиной, однако богатство и славу из своих колонок выжимают от силы дюжина авторов, остальные тысячи прозябают в добровольном рабстве, обреченные, подобно цирковым львам, раз в неделю выходить на сцену и развлекать почтенную публику. Те же, кто преуспел в этом деле, обладают превосходным знанием одного предмета: собственных суждений. Это не так просто, как кажется, поскольку мнения большинства людей остаются для них самих загадкой, пока кто-то не облечет их в слова. А вот колумнист, прочитав за 20 минут статью о нейрохирургии мозга, сможет выступить на конференции по нейрохирургии с лекцией, в которой обозначит основные проблемы профессии.

Следующий шаг для обделенного таким даром интеллектуала – это написать книгу. Помимо первоочередного литературного вопроса – кто ее будет рекламировать, – нашей новоиспеченной писательнице следует озаботиться тремя важными аспектами: издательство, название и фраза, которая врежется читателю в память. Писательскую карьеру несложно проследить по издательствам. Ее первую столь трудоемкую книгу напечатает издательство Чикагского университета. Следующую серьезную работу выпустит W.W. Norton. Ее глубокомысленной и авторитетной книгой займется Simon & Schuser или Knopf, а в финале блестящей карьеры Random House выпустит миллионный тираж ее мегапопулярных мемуаров.

Первая книжка будет начинаться со слова «Конец…». Подобное кликушество оказывает важный эффект драматической безвозвратности: немногие вспомнят книгу «Хромающая идеология», зато на «Конец идеологии» будут ссылаться и десятилетия спустя, даже если ее содержание будет полностью забыто. Главная сложность состоит в том, чтобы найти что-то, что еще не кончилось. Историю, равноправие, расизм, трагедию и политику уже разобрали, а все остальное загнулось в книжках, названия которых начинаются со слова «Смерть…». «Конец садоводства»? Нет, так бестселлеры не называются.

Если стратегия «конца» не подойдет, наша писательница может применить подход, впервые примененный Леоном Урисом в серии суперпопулярных романов, а затем Томасом Кэхилом в сфере публицистики. Подход этот можно условно обозначить как этнический подхалимаж и применить на практике, назвав книгу примерно «Ирландцы – замечательные, а англичане так себе», после чего выпустить продолжение под заголовком «Великие евреи». Демографических групп, готовых платить за подобное лизоблюдство, писательнице хватит на много лет – «Умные покупают книги» – и где New York Review of Books найдет критика, готового это опровергнуть?

Один мудрый человек когда-то провозгласил, что главная сила писателя в том, что он может выбрать из тех, кто его присвоит. Выбирая тему для своей первой книги, писатель выбирает аудиторию, перед которой ему, возможно, придется лебезить до конца дней. Однако прежде чем начать карьеру с исследования «Тайные тревоги кошек», писателю нужно помнить о письмах читателей-кошатников и трезво оценивать степень своей отстраненности.

Когда наша интеллектуалка отправиться в турне по продвижению книги, ей понадобится меткая фирменная фраза, на которую ведущие ток-шоу смогут отреагировать за секунду до перерыва на рекламу, и использовать для возобновления разговора. Для образованной публики такой фразой может стать в меру изощренный парадокс, желательно в фарватере увлечения бобо примирением противоположностей. Исходя из этого, писатель может сказать, что ее книга – это довод в пользу устойчивого развития, кооперативного индивидуализма, социально-ориентированного рынка, свободного управления, сострадательного консерватизма, практического идеализма или гибкой преданности. Наиболее успешный из оксюморонов «Простое изобилие» Сара Бэн Бретнах использовала для своего бестселлера, «Сложная нищета» уже вряд ли сработает.

Если фраза не придумается, а телезнаменитостью наша писательница еще не стала, ей, возможно, придется обнажиться. Это, конечно, не означает, что ей придется буквально снять с себя одежду (хотя именно это предприняла Элизабет Вуртцель, и не только она). Скорее, подобно кинозвезде, в период карьерного застоя бесстыдно позирующей для Vanity Fair, писательница может занятся литературным эксгибиционизмом ради привлечения внимания. Она поведает благодарным зрителям секреты своего оргазма, а лучше даже сексуальные предпочтения своего хищного отчима. Если ей когда-то посчастливилось работать в Голливуде или на Уолл-стрит, оно раскроет самые деликатные секреты своего наставника, который когда-то вывел ее в люди, компании, которая поставила его на ноги, а в крайнем случае и супруга, который ее любил.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.