Расписание движения{109}

Расписание движения^{109}

Мне приходят письма, авторы и авторши которых рассчитывают, что я соглашусь на личную встречу, и это принесет кое-какую пользу Польше. Однако надежды, которые могут вселить мои публикации, призрачны, поскольку я теперь просто глуховатый старик, а если и сказал что-то важное, то в своих книгах. Я не могу в одиночку спасать наше государство, да и не стремился никогда вмешиваться в политику, пусть и с благими намерениями. К тому же, чтобы вообще взять на себя такую ответственность и удостоиться подобной чести, необходимо иметь политический тыл, а вокруг меня — только родня да несколько собак.

Читал я недавно Рымкевича[381]; в заключительной части его энциклопедии Словацкого[382] подробно описывается повторная церемония похорон поэта в июне 1927 года (мне тогда не исполнилось и шести лет). Как отмечает Рымкевич, никогда прежде в Польше не происходило ничего подобного, это был какой-то духовный взрыв, словно родом из Словацкого, хотя вдохновляемый и в некоторой степени управляемый Пилсудским[383]. Разумеется, многие из принимавших участие в церемонии в жизни не читали Словацкого, но такие всполохи важны и необходимы, даже если это окажется минутным увлечением.

Другая прочитанная мною книжка — «Про двоих, что луну украли» Корнеля Макушинского[384]. Боюсь, в ней предсказана судьба братьев Качинских[385]. Не потому, что в детстве они сыграли Яцека и Пляцека[386], а из-за эпилога, в котором выясняется, что луна, которой завладели близнецы, вечером благополучно всходит на небе, целая и невредимая. Ничто не ново! Правление братьев Качинских тоже окажется лишь эпизодом в нашей истории, пусть и растянувшимся на несколько лет, но преходящим. Поэтому говорить о IV или V Речи Посполитой[387]кажется мне бессмысленным, как и вообще прибавлять к Польской Республике порядковые числительные.

У меня складывается впечатление, что политическая фантазия братьев Качинских развита слабо или ее нет вовсе. Как точно написал Роман Грачик[388], они отталкиваются от вторичного и концентрируются на устных декларациях. Управление государством — трудная задача; я не раздумал о том, возможно ли запрограммировать машину вроде компьютера, чтобы она управляла страной беспристрастно. Однако количество параметров, которые при этом пришлось бы учитывать, было бы слишком велико, да и множество вопросов можно решить лишь при помощи интуиции и чутья. Политический дар подобен удивительному и непостижимому таланту, который отличает гениев шахматных этюдов.

Качинские с волчьим аппетитом набросились на власть, но до сих пор их деятельность ограничивается тем, что происходит в сейме и вокруг него, внутри политической камарильи, ко всему прочему рассорившейся. Боюсь, что кусок, который они отхватили от пирога власти, гораздо больше, чем им под силу съесть. По счастью, экономическая жизнь государства течет своим чередом, благо у нас демократия и уже не действует типично советское правило, что все решает правительство. Принадлежность к НАТО и ЕС, в свою очередь, означает, что возможности наносить урон государству не безграничны, что мы не можем позволить себе безумства, вроде liberum veto[389].

Обычно новому правительству на первые сто дней дают кредит доверия, но теперь нападки начались сразу — в виде очень острых статей. У меня это вызывает противоречивые чувства. Пока госпожа Меркель[390] боролась за власть в Германии, большинство граждан скептически относилось к идее доверить пост канцлера даме, но сейчас ее рейтинг заметно вырос. Не то чтобы я желал резкого роста рейтинга Леха Качинского или обоих Качинских, но нам в Польше просто необходима стабилизация ситуации!

Нельзя всерьез относиться к ребячьим поступкам. Взять хотя бы такой пример: наш новый президент, говоря о разных странах, Россию упомянул в самом конце. Вряд ли он рассчитывал, что после его выступления Путин с горя покончит с собой. Отдельная проблема — энергетические основы нашей независимости. В конфликте между Россией и Украиной, правда, наступило перемирие, так что время подумать у нас есть, но проблема остается не решенной.

Ученые установили, что в Северной Африке около миллиарда лет назад появился естественный атомный реактор, который действовал в течение миллионов лет. Разумеется, при этом выделялось немалое количество энергии и излучения, но радиоактивные отходы не нанесли вреда окружающей среде. Нам не следует бояться атомной энергии, она должна стать одним из наших приоритетов, если мы не хотим, чтобы Путин снова взял нас за горло. Это важнее, чем временная угроза птичьего гриппа, который распространяют куры, а также некоторые утки^{110}.

Меня беспокоит, что страны Западной Европы воспринимают газово-энергетический кризис в отношениях России с Украиной как стихию, которая разыгралась на другом краю света. Правительство Германии заявило, что не собирается выступать в этом деле мировым судьей, но ведь значительный процент их энергетики зависит от российских поставок! А для большего нашего счастья президентский пост в США занял человек исключительно глупый. Простите, что без конца повторяюсь, но я считаю президентство Буша серьезной проблемой.

Наш народ страшно разочарован политикой и политиканством, а те, кто лезет во власть, пытаются представить отсутствие поддержки со стороны населения, попросту говоря — безразличие, как зеленую улицу для себя. Первые пятнадцать лет свободной жизни я считаю вполне благополучными и согласен с пани Хеннелевой[391], которая, полемизируя с епископом Франковским[392], защищает все, что достигнуто за эти годы, и выражает сомнение, действительно ли отец Рыдзык — единственное наше спасение. Кажется, Слонимский[393] назвал Польшу вращающейся твердыней; теперь такой крепостью стал «Тыгодник». Прежде он стоял в оппозиции к ПНР и красным, сейчас — вынужден защищать здравый смысл.

Все это похоже на известный анекдот: «А будет ли нам хорошо? — Уже было». Если бы мне было двадцать, я мог бы сказать: лет через пять-шесть станет лучше. Когда тебе восемьдесят пять, трудно так говорить. Я много раздумал о том, что мой тесть, как и мой отец, умерли в страшнейшее время, в эпоху сталинизма, без надежды на перемены. В такой период, каким был, например, Октябрь[394], когда перед Польшей открывались какие-то, пусть и неясные, перспективы, — умирать гораздо спокойнее.

Некоторые авторы писем считают, что я не только в состоянии сказать нечто разумное, но и могу перевести стрелки таким образом, чтобы наша жизнь изменилась к лучшему. Конечно, ни на что подобное я не способен, но метафора не лишена смысла. Политика немного напоминает расписание движения поездов: приоритетом для нее становится все, что можно состыковать, синхронизировать и организовать, а содержимое и вместительность товарных и пассажирских составов — вне компетенции политиков. Иными словами: убежденность во всемогуществе властителей — иллюзия, теперь гораздо более призрачная, чем во времена Римской республики, когда верховную власть осуществляли два консула, примерно как у нас сейчас, хотя наша конституция такого раздвоения не предусматривает.

Январь 2006