Глава 1. Терроризм: еретики XXI века

Глава 1. Терроризм: еретики XXI века

Социально-политическая функция

Терроризм — метод политического действия, свойственный тем группам и секторам политического (национального, религиозного) спектра, которые в силу определенных обстоятельств не способны добиться своих целей (или просто заявить о себе, сообщить о своей точке зрения в желаемом масштабе), действуя в рамках закона. Условие появления терроризма — определенный зазор между серьезными ограничениями в социально-политической сфере и относительной мягкостью правоохранительной системы, поэтому для существования этого явления максимально благоприятны общества с либерально-демократическим устройством.

Политическая эффективность терроризма бывает различной. Иногда цели, поставленные террористами, достигаются. В других случаях система справляется с вызовом. Примеры неэффективного терроризма — ИРА, ЭТА, германский РАФ, Курдская рабочая партия; эффективного — действия чеченских боевиков в Буденновске (и последовавший за ними Хасавюрт), ООП в Израиле, исламских боевиков в Кашмире, эсеров в России накануне революции 1905 года.

Террористические образования варьируются от крупных этнических и религиозных объединений, входящих в состав еще более крупного государственного организма (в этом случае террористы осознают свою деятельность как тактическое направление в национально-освободительной войне) до террористов-одиночек, решающихся на отчаянный шаг, чтобы реализовать свою неосуществимую нормальными способами психологическую или политическую программу (например Освальд — убийца Кеннеди, Игаль Амир — убийца Рабина и т. д.). Довольно часто террористические организации представляют собой сообщество представителей небольших маргинальных политических партий или сект. В таком случае в них зачастую присутствует феномен «коллективного гипноза»: реальность они воспринимают через призму своих догм. Порой к террористическим методам прибегают и правительства определенных государств в ходе горячего (или холодного) противостояния с враждебными державами. Данную разновидность терроризма принято называть «диверсионной деятельностью».

Геополитические аспекты

Геополитика исходит из видения конфликтной природы политической географии современного мира. Она рассматривает не столько противоречия между государствами, сколько противоречия между цивилизациями и, шире, между типами цивилизаций.

Геополитика выдвигает в качестве основного положения существование двух полярных субъектов мировой политической истории: атлантизм и евразийство, Море и Сушу. Геополитический анализ любой проблемы становится верным лишь в том случае, если осуществляется приведение рассматриваемой ситуации к изначальному геополитическому дуализму. Говорить о геополитической подоплеке терроризма значит говорить о тех случаях, когда террористическая деятельность используется в интересах одного из двух мировых полюсов против другого.

Геополитика утверждает, что приоритетная зона столкновения интересов двух полюсов — береговая зона (римланд), простирающаяся по евразийскому материку от Западной Европы к Дальнему Востоку, захватывая Средиземноморье, Центральную Азию и Индию. Здесь нагляднее всего дает о себе знать противоречие между геополитическими векторами. Эта зона, а также другие периферийные зоны мировой политики, такие как Африка или Латинская Америка, представляют собой полосу потенциальных конфликтов. Ведь по правилам геополитической игры и атлантизм, и евразийство стремятся усилить свои позиции — естественно, за счет ослабления позиций соперника. Не случайно именно эта географическая зона является ареной наиболее радикальных террористических действий.

В период холодной войны геополитический, по сути, террор выражался в идеологических формах — противостоянии двух систем. После распада Варшавского договора и СССР идеологическое оформление было упразднено, но геополитическое содержание игры за контроль над береговой зоной сохранилось, на этот раз с серьезным перевесом атлантистского полюса. В связи с этим геополитические процессы и соответствующая им расстановка сил сегодня претерпевают важные качественные изменения. Продолжая логику атлантистской стратегии, США изолируют и оказывают давление на те политические образования, которые на предшествующем этапе входили в несущую конструкцию евразийской геополитики или могут быть потенциально интегрированы в евразийский блок на новом этапе, если этот блок начнет укреплять свои позиции.

Один из таких геополитических инструментов — исламский фундаментализм, или исламизм (особенно ваххабизм), который был использован Западом для противодействия просоветским режимам в исламском мире или тем версиям политизированного ислама, которые, основываясь на традиционных масхабах (юридических школах толкования) и шиизме, стремились отстоять определенную независимость как от Запада, так и от социалистического Востока. Таким образом, в основе радикальных версий современного исламизма лежит атлантический геополитический вектор, а следовательно, это направление терроризма есть генетическая производная атлантизма. К этой же категории относятся наиболее непримиримые террористические группы чеченских повстанцев или вчерашних афганских талибов. Отсюда следует, что структура террористической сети исламизма укоренена в спецслужбах Запада и является развитием геополитической логики борьбы за контроль над римландом.

Однако резкое ослабление стратегических позиций восточного полюса (евразийства) качественно изменило баланс сил в этой сфере. В частности, ослабли, а то и вообще рассеялись радикальные политические и террористические организации, которые ранее были инструментом геополитики Евразии. Так, с арены политической жизни сошел крайне левый сектор террора, в недавнем прошлом довольно влиятельный и опасный, особенно в странах Ближнего Востока, в Африке и Латинской Америке. Лишившись мощной поддержки со стороны, структуры евразийского терроризма постепенно рассосались, либо были законсервированы.

В такой ситуации сохранение сети атлантического терроризма при распылении организаций с противоположными геополитическими целями привело к определенному функциональному изменению. Можно сказать, что нацеленный на довольно масштабное противостояние с противоположным полюсом атлантистский террор, благодаря накопленной инерции и быстрой самоликвидации евразийского стратегического пространства, обратился против тех, кто его породил, оснастил и финансировал.

Таким образом, произошла существенная мутация террора: в однополярном, пусть номинально, мире обнаружился симметричный ему фактор влияния, получивший название «международный терроризм» и новую функциональную нагрузку. Отныне этот термин стал обозначать радикальные действия всех противников однополярного глобализма. В то же время речь идет не о законченном факте, а о диалектическом процессе. Несмотря на небывалое могущество атлантического полюса и слабость полюса евразийского, окончательного триумфа однополярности пока не произошло и возможность восстановления в новом масштабе сухопутного евразийского фокуса остается одной из вероятностей. А так как геополитическая теория утверждает, что определенный баланс в этом вопросе является исторической константой, евразийские тенденции проявляются повсеместно — хотя бы как препятствие для глобализации. Однако выход терроризма в оппозицию к своим организаторам не может быть признан абсолютным, так как определенный антиевразийский потенциал этого явления все же сохраняется. Аль-Каида и Бен Ладен (созданные ЦРУ) продолжают служить стратегическим интересам атлантизма, даже позиционируя себя как его непримиримые враги. Вспомним, что последствиями терактов 11 сентября в Америке стали закрепление американского военного присутствия в Центральной Азии и усиление влияния США в береговой зоне.

Психология терроризма

К террористической деятельности склонны люди особого типа. Их отличают большая психическая активность, яркие лидерские качества, неспособность к компромиссам, презрение к материальным ценностям и комфорту. Это, как правило, представители «контр-элиты» (по В. Парето), которые не могут достичь высокого положения, но обладают большой концентрацией психической энергии, решительностью, презрением к опасности и смерти. В некоторых случаях эти качества граничат с психическим расстройством, переходят в патологию. Но статистика показывает, что клинические отклонения психики наблюдаются у меньшинства тех, кто профессионально занимается террором. Сложность выполняемой задачи требует вполне рациональной и стабильной манеры поведения.

Террориста отличают презрение к жизни, отсутствие осознания границы между жизнью и смертью. Это проявляется в отношении не только к чужой, но и к собственной жизни. Поэтому среди террористов так много религиозных фанатиков, сектантов, мистиков, иногда они также активно употребляют психоделические вещества. Показательно, что духовный пастырь ранней ИРА Мод Гонн была активисткой английского эзотерического братства «Голден Даун», куда входили также поэт Йейтс, литератор Брэм Стоукер и т. д. Многие современные активисты итальянских «Красных бригад» — практикующие оккультисты.

Демонизация терроризма

Рассмотрение этого явления как глобальной угрозы (демонизация) характерно для бытовой мифологии либерал-демократических обществ светского типа. В этом проявляется особенность самой политической системы. Психологически, политически, типологически — фигура террориста представляется в таких обществах воплощением «чужого», «враждебного», «иного». Террорист — идеальный образ для социального апартеида, пария. Все составляющие терроризма (от политических, геополитических до психологических) принадлежат к комплексу установок, жестко вынесенных за скобки социальными нормативами.

По мере успехов глобализации атлантического полюса и соответствующей либеральной системы ценностей категория терроризма будет постепенно эволюционировать, распространяться на все социально-политические, религиозные, конфессиональные группы и даже психические типы, которые не вписываются в либерально-демократическую цивилизационную парадигму. Если однополярные тенденции будут развиваться и далее в ущерб геополитическому балансу, понятие международного терроризма может стать самостоятельной социально-политической и цивилизационной категорией. Но в таком случае это явление существенно изменит свое содержание. Постепенно образ террориста (Карлоса, Бен Ладена или Хаттаба) может превратиться в аналог того, чем в эпоху Инквизиции были колдуны.

В однополярном либеральном мире, если он окончательно и бесповоротно утвердится, борьба с «международным терроризмом» станет, по сути, борьбой с теми человеческими измерениями, которые выходят за границу либеральных нормативов «открытого общества».