9

9

Философская феноменология здесь ничем помочь не может. Дело в том, что предъязыковое психосоциальное состояние переходит в языковое «способами», нам полностью неизвестными. Разумеется, сразу найдутся такие усердные люди, которые элементарную сигнальность квазиязыка жестов (например, шимпанзе) примут УЖЕ за превосходную пищу для культуры, стало быть, и для ее моделирования, тем более что системное, стадное поведение можно (и это делается повсеместно) отождествлять с культурным. Но тогда не только дельфины и обезьяны, не только гамадрилы, не только голуби и аисты ведут себя «культурно», что может быть видно по их брачным танцам. Если имеется открытый мешок, то что-нибудь или даже всё можно в него насыпать. Культура человека во всех своих разновидностях, как синхронных, так и диахроничных, ЕСТЬ, в конце концов, некое производное биологии человека, так как если бы мы летали, как ангелы, тогда бы это физиолого-анатомическое свойство каким-то образом, очевидно, отразилось бы в культурах. А если бы мы жили под водой наподобие касаток, то это тоже бы внесло изменения в наше культурное развитие. Однако раз уж мы построены и функционируем так, как «каждый видит», то антропогенетически изменчивое культурное производство (наше) зависит от языка (так как язык является проводником множества мозговых процессов) и в какой-то мере от нашей по-обезьяньи зрительной специализации: потому что мы были зрителями еще до того, как стали собеседниками…