Семинар 11 МИФЫ ЧЕРНОБЫЛЯ

Семинар 11

МИФЫ ЧЕРНОБЫЛЯ

Ведущий (программист, 30 лет):

— Главным социально-политическим мифом XX века был миф о советской угрозе. Чернобыльская катастрофа всемерно способствовала размонтированию советской системы хозяйствования, а заодно разрушила и семидесятилетний миф о Коммунизме. Жаль Старика. Идеология перестала работать и рождать метафоры коллективистского Будущего. Но всякое размонтирование откидывает систему на предыдущий уровень развития, и в чернобыльский период, то есть за последние двадцать лет, мифы рождались по двум схемам: "вспомним старые суеверья" и "срочно забудем советское естественно-научное образование". Очень качественное, кстати. Я успел в последний выпуск маргинальной школы. На периферии развал медленнее шел. Я в Самаре учился.

Оба пути в мифотворчестве смешиваются, порождая самые причудливые формы. Хочется воскликнуть: "Чудны дела Твои, Господи!" Но Господь от этого бреда, видимо, давно "отстроился". И церкви: что православные, что католические, что протестантские — не спешат перевести мифологию живущих вокруг катастрофы в истинную веру и укрыть людей значимой трансценденцией. Что странно, потому что никакая другая земля так не нуждается в поддержке неба.

Суеверия смешиваются с предсказаниям Нострадамуса и толкованиями библейских "горьких рек", хочется прямо сказать: с графитовыми берегами. Как же:

"Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод.

Имя сей звезде "полынь"; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки".

Откровение святого Иоанна Богослова, естественно.

Ну, это всегда было. Люди находят в книгах, в том числе и священных, то, что хотят читать. В данном случае есть дивный повод: слово "Чернобыль" обозначает "полынь обыкновенная". Только вот, по Иоанну, звезда "полынь" должна упасть уже после того, как будут сняты все "семь печатей", и страшные землетрясения разрушат землю, и скроется небо, "свившись как свиток; и всякая гора и остров (сдвинутся) с мест своих", и град и огонь упадут на землю, и умрет третья часть одушевленных существ, живущих в море, и погибнет третья часть судов…

Кстати, довольно близкая картина гибели мира изображена в эддических сказаниях: "Мировой Змей изрыгает столько яду, что пропитаны им и воды, и воздух", — чем не предсказание "Чернобыля"? Просто наши журналисты в большинстве своем "Младшую Эдду" не читали, равно как и "Старшую…", а об Откровении Иоанна что-то все-таки слышали. Само собой разумеется, что в скандинавских мифах появление Мирового Змея — тоже далеко не первый акт трагедии. К этому времени уже обрушится Радуга, и проплывет по Мировому Океану корабль, сделанный из ногтей мертвецов, и падут все оковы, и волк Фенрир вырвется на свободу, чтобы проглотить солнце и луну…

И в христианских, и в скандинавских пророчествах о конце света гораздо легче отыскать предсказание ядерной войны (а у северян — так даже "ядерной зимы"), чем намеки на локальную экологическую катастрофу на реке Припять. Я уже не говорю о том, что по современным представлениям теологов Апокалипсис происходит не в физическом мире, а в душах человеческих.

Но, по крайней мере, в апокалипсических толкованиях есть некое величие духа, своя мрачная поэзия, есть то фантастическое мироощущение, когда невозможно провести грань между абсолютным безверием и столь же абсолютной верой.

А вот "мифы из-за тотальной безграмотности" — это на самом деле информационные конструкты, близкие по структуре к сплетням, которые как известно, обладают тенденцией к эскалации при трансляции из уст в уста. Вспомним А. Грибоедова: "Шампанское бокалами тянул… // Стаканами и пребольшими // Нет, бочками сороковыми"…

Я попробовал свести эти мифы в единую систему.

Первый миф — мощное преувеличение жертв Чернобыля. Возник естественным образом (не проектно) при многократной передаче слухов. Сейчас поддерживается целенаправленно, поскольку имеет в своей основе экономические интересы Украины и Белоруссии, граждан этих стран, получивших когда-то статус "пострадавших от катастрофы", а также некоторых общественных организаций. В существовании этого мифа заинтересованы также европейские зеленые, несколько государств, отказавшихся от использования ядерной энергии и навязывающих свой выбор другим (Австрия, Германия, Швеция), экономические конкуренты российской атомной промышленности.

Второй миф — многократное преувеличение опасности радиации. Имеет в своей основе страх перед неведомым, дохристианские и отчасти средневековые суеверия и те же экономические "грабли". Думаю, возник естественным путем по мере снижения общего уровня естественно-научной образованности населения. Нашел отражение в ряде международных документах и ряде стандартов безопасности, так что представляет собой один из немногих мифов, закрепленных в международном и страновом законодательстве.

Третий миф — многочисленные приговаривания на тему связи между малыми и сверхмалыми дозами радиации и статистикой онкологических заболеваний. Основан на ипохондрии и суеверном страхе перед злокачественными опухолями. Ну и, конечно, свою роль играют отсутствие элементарных знаний у населения, нежелание разбираться в "устройстве" себя и мира. Опять-таки особенность демократии, которая подразумевает право обсуждать вещи, в которых не разбираешься даже относительно. Простой пример, интересно, какой процент тех, кто требовал принятия "однозивертового стандарта", вообще знает, что такое "зиверт", и как он связана с "бэром", и при чем тут "рентгены" и "кюри", и вообще, что такое система единиц измерения?

На мой взгляд, в отличие от предыдущих этот миф сконструирован искусственно. Сейчас он широко эксплуатируется медиками, фармакологами и природоохранительными организациями.

Реплика (физик, 45 лет):

— Здесь необходимо небольшое разъяснение.

В течение XIX–XX столетий в развитом мире произошло подряд несколько медицинских революций, последняя из которых — уже в 1970-е годы — привела к уничтожению (к сожалению, как оказалось, временному) такого заболевания, как оспа. Не меньшее значение имели события, которые Сергей Градировский из ЦСИ ПФО называет "фитнес-революцией": взрывное распространение в последней четверти XX века здорового образа жизни. Советский Союз остался в стороне от фитнес-революции, что привело ко многим неблагоприятным последствиям, но не о них сейчас речь. Фитнес-революция привела к появлению нового антропотипа "человека здорового". Такие люди ориентировались не на фармакологию, но на правильное питание, дозированные физические нагрузки, безлекарственное лечение.

В результате возникла угроза реального снижения прибыли фармацевтических концернов и производителей медицинского оборудования; под угрозой оказались и врачи, которые в развитых странах образуют замкнутую и высокооплачиваемую касту. Как следствие, произошла "фармакологическая контрреволюция", в значительной степени обесценившая результаты фитнеса. Потребление лекарственных средств снова начало устойчиво расти. Но здорового человека трудно убедить в том, что он болен. Для решения этой задачи были искусственно сконструированы некоторые заболевания, например, целлюлит, а главное, широко эксплуатировались страхи перед скрытыми заболеваниями. Формула: хотя вы ощущаете себя совершенно здоровым, на самом деле вы должны постоянно наблюдаться на новых и новейших приборах, чтобы не заболеть вдруг. Некая антипрофилактика.

И вот здесь очень пригодились два социальных страха: боязнь рака и боязнь радиации. Нужно было только объединить их в единую систему, чтобы они резонансно усиливали друг друга.

Подчеркну, "Чернобыль" и вообще "атом" здесь использовался только в качестве удобного социального "якоря", предлога. Суть была в другом: заставить здорового человека вести себя как больной, все время ощущать себя больным и тратить деньги на свое лечение.

Реплика (психолог, 44 года):

— Фармакология, будучи крупным бизнесом, заинтересована в том, чтобы люди болели и лечились. Ну, хотя бы, чтобы они думали, что болеют. Развитие сети психологических занятий всех мастей тоже предполагает, что у людей будет все больше личных проблем и они не смогут справляться с ними сами. А почему собственно? Век назад существовала клиническая психотерапия, а по поводу воспитания детей, супружеских измен и кризисов середины жизни шли к друзьям или священникам. Так же и по поводу простуды не принимали антибиотиков.

Реплика (разработчик компьютерных игр, 28 лет):

— Вспоминая телевизионный сериал, хочется сказать: нет, маньяков — понимаю, серийных убийц — могу понять, но вот этих людей решительно понять не могу… Очень хочется надеяться, что милосердие Господне все-таки имеет предел и на них не распространяется.

Реплика (генетик, 48 лет):

— Пример "птичьего гриппа" очень характерен. "Кто-то" обнаружил черты сходства между вирусом этого заболевания и "испанкой". Каким образом это установили, понятия не имею: сомневаюсь, что в 1918 году уже были известны современные методы анализа вирусной ДНК; что же касается ретроанализа по мумифицированным трупам, то это хорошо смотрится в кино. Но пусть даже это правда, что из того? Существует несомненное биологическое сходство между человеком и свиньей, есть еще параметры, по которым мы напоминаем хомяка… вообще между живыми организмами много общего.

Далее. Опять "кто-то" высказывает гипотезу, что вирус "птичьего гриппа" может мутировать. Наверное, может, это вирусам вообще свойственно.

Следующий шаг: он может мутировать так, что станет вирулентным для человека.

Далее: он обязательно и всенепременно мутирует именно так.

Вывод: скоро у нас будет абсолютно смертоносная инфекция, передающаяся воздушно-капельным путем. Почему будет? Почему смертельная? Какие есть реальные основания для тревоги? Все это остается "за кадром", но потребление противогриппозной сыворотки и ремантадина во всем мире возрастает. Хотя количество заболевших составляет первые единицы, даже не десятки, и с точки зрения статистики лучше уж срочно запасаться лекарственными средствами от какой-нибудь экзотической "лихорадки Скалистых гор".

Ведущий (программист, 30 лет):

— Продолжим нашу классификацию мифов.

Четвертый миф — о животных-уродах Чернобыля и избирательном поражении радиацией человеческих гонад. Здесь, конечно, в основе лежит страх перед Будущим, страх Развития, стремление обязательно найти виноватых в собственных проблемах. Играет свою роль и недостаток знаний, но уже не у отдельных людей, а у всего человечества.

Установлено, что радиация воздействует на наследственность, причем интенсивное лучевое воздействие может быть использовано для стерилизации. Также хорошо известно, что излучение вызывает мутации. А вот дальше начинаются неясности.

Во-первых, радиация — далеко не единственный мутаген. Тем же свойством обладают многие химические вещества, из которых наиболее известен этиловый спирт (термин "пьяное зачатие" общеизвестен).

Во-вторых, неизвестно, как зависит вероятность мутации и ее характер от интенсивности излучения и суммарной дозы. Из общих соображений следует, что растет, но как растет? Что происходит при малых дозах? При сверхмалых? Что более существенно: экспонированная доза или интенсивность излучения?

Реплика (генетик, 48 лет):

— В-третьих, уж совсем непонятно, как мутации проявляются на уровне фенотипа.

Дело в том, что количество мутагенов столь велико, что, если бы любое повреждение генома приводило бы к врожденным уродствам, рождались бы только уроды или преимущественно уроды. Необходимо иметь в виду, что основные механизмы наследственности формировались еще до "кислородной эволюции", когда озоновый слой отсутствовал и Земля постоянно находилась в условиях жесткого ультрафиолетового облучения. В этих условиях с неизбежностью должны были появиться механизмы, "исправляющие" поврежденный генетический код. С другой стороны, само наличие эволюции означает, что такие механизмы не абсолютно надежны. Вернее, их действие не сводится к восстановлению "правильного" кода, оно значительно сложнее и понято нами не до конца.

Другими словами, лучевое поражение наследственного аппарата клетки (если оно не вызывает физического разрушения хромосом, что подразумевает поля свыше 10 000 рентген/час) вызывает какие-то непонятные нам процессы. Эти процессы могут привести к мутации и рождению "урода", могут не привести ни к чему, могут спровоцировать "странное". Причем при серьезном нарушении генотипа обычно происходит не рождение урода, а отторжение плода.

Реплика (физик, 45 лет):

— Это легко понять из простого примера. Возьмите принципиальную схему сложного технического устройства — телевизора, компьютера — и введите в нее несколько случайных изменений: разорвите одни проводники, замкните другие, сломайте какие-то элементы. Теперь соберите конструкцию, используя эту схему. Понятно, что шансов получить "урода", то есть изделие, которое будет работать, но "не так", намного меньше, чем сделать прибор, который просто не работает.

Ведущий (программист, 30 лет):

— С другой стороны, уроды иногда рождаются. Причем часто — без всякого радиационного воздействия на плод. В конце концов, мы живем в Санкт-Петербурге, и в Кунсткамере бывали не раз. Ее "диковины" собирались во времена царя-реформатора, когда об излучениях никто и слыхом не слыхивал. Вывод: в сущности, мы не представляем, как возникают мутации на уровне фенотипа, представляем, что это "как-то" связано с повреждением генома, но характер этой связи остается для нас загадочным.

Реплика (генетик, 48 лет):

— Примерно, так

Реплика (физик, 45 лет):

— Тридцатикилометровую чернобыльскую закрытую зону можно рассматривать как большой натурный эксперимент. Впервые появилась возможность выяснить, как биоценоз реагирует на сравнительно сильное и длительное облучение. Общие, полученные за 20 лет, дозы представляются значительными.

Соответственно бытовала точка зрения, что биоценоз претерпит коренные изменения. Наиболее романтически настроенные исследователи всерьез ожидали, что возникнут новые биологические виды, и никто не сомневался во всплеске мутаций — животных, растений, микроорганизмов.

Так вот, наблюдения не показали ничего. То есть вообще ничего! Совершенно обыкновенная природа южного Полесья, никаких аномалий — ни генетических, ни статистических. На месте "рыжего леса" выросли новые деревья, экосистема восстановилась полностью и безо всяких аномалий. Не то что млекопитающих с двумя головами, но даже каких-нибудь необычных пауков найти не удалось. Грибы, правда, крупные. Так на труднодоступных островах Ладожского озера, где нет отдыхающих, грибы точно такие же.

Не знаю, как вас, а меня это полное отсутствие изменений в экосистеме, пораженной радиацией, даже пугает. Откровенно говоря, такой результат гораздо неожиданнее "двухголовых телят" и "шестиногих собак".

Ведущий (программист, 30 лет):

— Пятый миф — о мистических свойствах радиации порожден страхом неведомого, чудесно утилизируется в сериалах и, по-моему, безвреден и даже способен провоцировать развитие.

Шестой миф — о наказании "клятых москалей". Здесь все понятно: поиск виноватого, желание "обвиснуть" на нем и не делать более ничего. К нему примыкает седьмой — о "геноциде украинского народа" все теми же "москалями", которые… Совершенно обычный национальный снобизм: мы лучше — а все остальные плохие: "А у вас негров вешают", "А вы нам Чернобыль устроили".

Восьмой миф — о невинных гражданах Советского Союза, брошенных на убой коммунистической системой. Это — осколки западной пропаганды на тему, что коммунизм плох, коллективизм ужасен, а общественного долга не существует.

Так, теперь пошла экзотика. Миф № 9: о захоронении в районе ЧАЭС хасидов, старейшины которых еще в XVIII веке нас предупреждали… Ну, это классический миф о "плохих местах" и "темных силах", в общем, о нарушении принципов "фэншуя" в ландшафтном проектировании.

Десятый миф посвящен Зоне, порожден, естественно, "Пикником на обочине" и "Сталкером". Собственно, это не один миф, а целая связанная группа, проекция некоей специфической атомной трансценденции на Реальность. Об этом надо будет поговорить отдельно.

Одиннадцатый миф — о "страшном атоме", уничтожающем "все живое", демонических атомщиках и кошмарных АЭС. Это уже не миф, это уже бизнес, и бизнес нечистоплотный. Лучший способ борьбы с ними — преследование его адептов и агитаторов по закону. Французы — молодцы. Прицепились к первому попавшемуся предлогу — ну, там, школьники пожгли в Париже автомашины — ввели чрезвычайное положение, а когда местные зеленые, вернее, "сами они не местные…" попробовали вякнуть против строительства EPRa на "атомном острове", им убедительно разъяснили, что граждане, которые в период чрезвычайного положения выступают против решений, связанных с безопасностью страны, могут сесть очень быстро и очень надолго…

Еще есть мифы о "торжестве науки и власти статистики". Я их комментировать отказываюсь…

Реплика (физик, 45 лет):

— Я хотел бы обратить ваше внимание на одну довольно необычную категорию, которую я назвал бы "антимиф". Имеется в виду, что миф обязательно должен быть, но почему-то его нет. Явление-то удивительное… И требующее объяснения.

Ну, например, почему в информационном поле отсутствует, как сколько-нибудь значимая, версия о саботаже на ЧАЭС? Неважно — со стороны украинских националистов, русских националистов, иностранных разведок, масонов, мировой "закулисы". Ведь версия напрашивается. С мотивом все в порядке. Проблема возможностей на уровне мифа не стоит…

Реплика (разработчик компьютерных игр, 28 лет):

— И про "летающие тарелки" — на удивление мало.

Реплика (психолог, 44 года):

— Зато есть торсионные поля, пустячок, а приятно. Вот парочка интервью.

Сергей Васильевич Панченко:

"Три года назад примерно, ко мне пришли выпускники с торсионным эффектом, у них статьи были. Вот торсионные поля… У лесников до сих пор стоит проблема: там почвенный слой верхний, он очень медленно очищается, потому что радиация переносится вниз и там накапливаются дозы. То есть, если мы в поля идем или в населенный пункт, там гораздо быстрее активность спадает, а в лесах спад совпадает с периодом полураспада цезия. Эти самые тридцать лет. Они берут пробу этой земли, ставят на спектрометр, измеряют цезий, потом облучают торсионными полями и в течение тридцати минут фиксируют, что скорость распада увеличилась. Они говорят: "Вот, смотрите, результаты эксперимента. Даете добро, на положительное заключение?" Я говорю: "Мне так любопытно, что я хотел бы лично поучаствовать вот в этих экспериментах, посмотреть как они все-таки вживую ставятся"".

Рудольф Михайлович Бархударов:

"Я вам анекдот, хотите, расскажу? Это быль, но в то же время анекдот. Я лежал в больнице, у меня был остеохондроз очень сильный, я ходить не мог. И когда авария произошла, я все-таки с палкой ушел из больницы. Это были первые дни, там паника, что делать? И наш замдиректора собирает группу физиков и говорит: "Поступило указание "сверху" встретиться, поговорить и оценить предложения каких-то людей, которые берутся быстренько дезактивировать всю загрязненную территорию". Мы спрашиваем, такой был Гордеев, заместитель директора нашего института по физике, он говорит: "Константин Иванович, а как они собираются дезактивировать быстренько?" — "Они, — отвечает, — не экстрасенсы, но что-то подобное. У них есть программа. Есть какой-то прибор, излучение, и в этот прибор они вкладывают нужную информацию. И при помощи этого излучения создается поле какое-то, неизвестно какое. Они эту информацию передают объекту, на который направлено поле. Называется — "эффект слайда". Вот вы на стенку проецируете слайд, да? А они информацию проецируют на объект. И они закладывают… Значит, сколько там цезий, тридцать лет, да, период полураспада? Они заложат два часа. И за два часа, еще умножить на семь, за 14 часов все очистится". Ну, мы и говорим: "Мы же все-таки, в какой-то степени, физики. Нельзя ж так издеваться". — "Ребята, приказ "сверху"!" Утопающий и за соломку хватается. "Раз "сверху", посмотрим и "пошлем"".

Приезжают. Действительно, привезли прибор. Мы спрашиваем: "А у вас опыт есть вообще, что-то вы делали?". — "Да, — говорят, — гликозное стадо в Подмосковье, списанное стадо было, коров. А мы их вылечили. Да, вот так направили, и гликоза не стало". Мы говорим: "А есть там какие-нибудь документы?" Деев — была фамилия их главного. Он говорит: "Вы знаете, в чем дело. Криминальное получилось… Мы его вылечили, стадо, а стадо-то — списанное, и его продали. Поэтому у нас никаких документов нет". Что бы они там ни свершили, никаких следов, конечно, нет. А я не случайно сказал, что у меня остеохондроз был.

Сидим, а Володя Яйценко и говорит им: "Хорошо, давайте проверим ваши возможности. Вот человек из больницы с палкой, еле ходит. Поставьте его на ноги, и мы убедимся". Чего-то там они посовещались, и главный говорит: "Нет, мы не можем". Мы: "Но почему?" Он: "Это у него — кара Господня". Но тем не менее это ладно: мы решили довести нашу встречу до конца. Принесли два раствора цезия одинаковых. Вернее, один принесли, и они его облучили. Мы взяли этот облученный и контрольный, и Гордееву в лабораторию поставили считать. Если бы у них был эффект, то щелчки, счетность, должна была возрастать. И чем меньше они делают период полураспада, тем больше активность, тем больше счетность. Ну вот, поставили. День проходит — никакой разницы. Второй — тоже никакой. Мы-то понимаем, что все ясно, чудес таких не бывает. Тогда тот же Володя Яйценко, сотрудник наш, взял колбочку и туда положил подложку с кобальтом радиоактивным, так положил, чтобы этой подложки не было видно. Утром приходит техник, включает счетчик, и там такой пошел счет… Техник, обалдевший, кидается к Гордееву, говорит: "Есть эффект, есть эффект!" Гордеев, обалдевший, кидается к трубке, звонит директору института: "Есть эффект, есть эффект!" Яйценко рассказывал, что он Гордеева, простите за выражение, буквально за задницу поймал и сказал: "Нет, Константин Иванович, это — шутка". Вот на таком уровне первые дни была растерянность".

Реплика (эксперт-международник, 26 лет):

— Друзья мои, я готов сегодня сделать небольшой месседж на тему "О пользе дилетантов". Ведь именно они, в конечном счете, в демократическом обществе решают — быть или не быть АЭС, бить или не бить ученых, снимать или не снимать сливки…

Ведущий (программист, 30 лет):

— Вдумчивые дилетанты — это наше все. Они вопросы задают, невинные и конкретные. Например, мам, а ты сама это все в Чернобыле видела или тетя Маша рассказывала? Так вот, вчера тетя Маша сказала, что ты не с папой живешь, а с дядей Петей! Детская непосредственность дилетанта нам полезна. Они почемучки, а не переносчики сплетен, легенд и мифов.

Доклад (эксперт-международник, 26 лет):

— Господа!

Утверждаю, что люди чрезвычайно не любят, когда им говорят неприятную правду. Особенно те, которые находятся у какой-нибудь власти. Эта житейская мудрость имела силу во все времена и исторические эпохи. С приходом массового торжества демократии и свободы слова, как ни странно, никаких позитивных изменений в этой области не произошло. Более того, в современном исключительно демократическом обществе — будь то американском или каком-либо другом — существуют методы, с помощью которых любителей говорить неприятную правду подгоняют под общий знаменатель с такой скоростью, что святой инквизиции и не снилось. Гуманитарная технология позволяет.

Высший писк такой технологии — это когда люди сами отказываются не только всерьез говорить о неприятных, но важных вещах, но даже и думать о "всяких ужасах". Необходимо пояснить, что этот регулирующий дискуссии в гражданском обществе феномен особенно ярко проявляется в обсуждении по-настоящему серьезных, неполитизированных проблем. А уж если проблема вызывает серьезные этические противоречия, то и подавно; аргумент об отсутствии морального права рассуждать о какой-либо проблеме давно стал любимым инструментом при рассмотрении определенного класса вопросов. Балансирование между "отсутствием морального права" и обыкновенной истерикой на практике выливается в отсутствие мышления, то есть в невозможность и нежелание обсуждать какую-либо важную и сложную проблему до ее приведения к интеллектуально и этически безопасному состоянию.

После того как усилиями комментаторов и идеологов-популяризаторов проблема разбирается на составные части, маркируется ярлычками и упаковывается в экономические и политические проекты, она становится материалом для полемики, политических программ и диссертаций. Тогда о проблеме начинают писать книжицы (две мысли на 150 тысяч знаков): "Во Введении я расскажу вам, что я собираюсь сказать в этой книге, в тексте я подробно расскажу вам, что я хочу сказать, а в Заключении повторю то, что я уже сказал"; критики в восторге — "Новый оригинальный подход к главной проблеме современности! Лучшая книга года!" Имеются любители читать лекции: "Влияние гендерной проблематики на развитие системы международных отношений".

Реплика (генетик 48 лет):

— Как тут не вспомнить Аркадия Исааковича Райкина, про "влияние смеха на эндокринные железы при пневмонии легких" или про "смех как испытание звукоизоляции при мощном блочном строительстве".

Докладчик (эксперт-международник, 26 лет):

— Вот-вот… вообще обыватель от информации любит всячески обживать новую интеллектуальную полянку. И никто уже не вспомнит, из-за чего весь сыр-бор, кто и куда первым ткнул пальцем и сказал "Ага!". Что там ваши мифы, целые отрасли незнания и меганауки всех видов создаются. Попытки выяснить у апологетов такой очередной меганауки происхождение яростно пропагандируемой ими точки зрения, не говоря уж о том, чтобы понять, существует ли "на самом деле" проблема, о которой идет дискуссия, мгновенно вызывают срабатывание защитных барьеров и переход на личности. "Да как вы смеете сомневаться в глобальном потеплении и распаде озонового слоя! Ведь в конвенции ООН ясно сказано!..", "Очевидно, что грубое нарушение прав и свобод человека при Советской власти привело к распаду СССР и экономическому кризису!", "Никакой цивилизованный человек не может сомневаться в том, что наркотики — это зло, и мы должны бороться с ним!", "Любому дураку ясно, что главным вызовом современности является война с международным терроризмом!", "Чернобыль — самая страшная катастрофа в истории человечества!"

Может, кому-то и ясно, но пусть этот "каждый" и говорит за себя. Так часто, слишком часто, подмывает занять позицию этакого простачка, "эксперта-дилетанта" и начать задавать простые вопросы к сложным проблемам. И тогда вдруг выясняется, что "глобальное потепление" есть кратковременная — лет на 300 — флуктуация на фоне наступления нового ледникового периода, а экологическая истерия как будто специально и в нужный момент создала новый огромный рынок технологий, скомпенсировавший последствия нефтяного кризиса. Что от сокращения выбросов фреона и углекислого газа печально известная озоновая дыра не уменьшается, а размер ее меняется от чего-то еще. Мы неожиданно обнаруживаем, что марихуана была законодательно объявлена опасным наркотиком после совершенно открыто "заказных" исследований, имевших целью подвинуть производителей пеньки на американском рынке. Что, по всем оценкам, уровень подготовки арабских террористов никак не позволял им осуществить столь грамотно просчитанные и технично реализованные теракты…

Реплика (психолог, 44 года):

— Тут поговорка "на всякого мудреца довольно простоты" обретает некое деятельное звучание. Становиться такими экспертами-дилетантами я призываю всех участников наших семинаров…

Докладчик (эксперт-международник, 26 лет):

— Да, похоже, мы как семинар и существуем для того, чтобы отвечать на подобные вопросы…

Очевидно, что такого рода ответы, то есть "внезапные" открытия, не пользуются особой популярностью ни в России, ни в США, ни где бы то ни было. В 1961 году американский аналитик и эксперт в области ядерных вооружений Герман Кан в своей книге "О термоядерной войне", внезапно заявил, что ядерную войну можно выиграть. Такое заявление и сегодня звучит в высшей степени резко для общественного мнения, а тогда книга имела эффект разорвавшейся бомбы. Так что же вы думаете? На Кана обрушилась волна критики, его обвиняли во всех смертных грехах, называли ястребом и милитаристом, а всего и делов-то было — задаться простыми вопросами о причинах, масштабах и последствиях войны. Какова вероятность случайного начала атомной войны? Как снизить эту вероятность? Куда и как развивается гонка вооружений? Что будет, если атомным ударом будут уничтожены 50 крупнейших городов Америки? Сколько тысяч или миллионов жизней стоит неуступчивость в кризисной ситуации? Что важнее — жизнь людей или некоторые особенности нашей политической системы? А если начать разоружение, то что в ответ сделает противник?

Американское экспертное сообщество пребывало в шоке. И было от чего — Герман Кан стал первым, кто осмелился спокойно рассуждать о том, является ли "ужас ядерной войны" на самом деле непостижимым ужасом, или его можно свести к понятной интеллектуальной задаче. "В самом деле, — писал Кан позже, — люди почему-то считают, что никто не имеет права спокойно рассуждать об ЭТОМ, а тем более — обнародовать свои выводы. При этом война — такой же объект анализа и технологического описания, как, скажем, хирургия. И поскольку хирурги вообще-то не обязательно сумасшедшие садисты, с чего бы так шельмовать человека, спокойно и без предубеждений анализирующего атомную войну? И от одного, и от другого требуется в конечном итоге лишь четкость действий и ответственность за результат, при чем тут эмоции и/или мораль? Вы же не ожидаете от справочника по хирургии пассажей вроде: "А вот этот надрез будет особенно болезненным" или "И тут хлынет кровища!"".

Для современной России тема аварий на атомных станциях является столь же табуированной, сколь для общественного мнения Америки 1960-х — тема жертв ядерной войны. Сухой и максимально непредвзятый, совпадающий с результатами исследований Российского МЧС и многочисленных НИИ, доклад МАГАТЭ о последствиях Чернобыльской аварии вызвал среди части российской общественности бурю эмоций. "Как вы смеете, — кричали в целом несомненно разумные и вменяемые политические и общественные деятели, — утверждать, что основной причиной смертности среди жертв аварии был алкоголизм на почве различных фобий?! Как можно усомниться в том, что "жертвами аварии были сотни тысяч человек"? Ведь "любому ясно, что Чернобыльская авария была, есть и будет самой страшной катастрофой в истории человечества""…

..А в самом деле, была ли? Позиция эксперта-дилетанта позволяет усомниться в том, что кажется очевидным. И задать простые вопросы.

Сколько людей погибло от прямых последствий аварии?

• Какое место по числу жертв авария в Чернобыле занимает по сравнению с другими крупными катастрофами XX века?

• Что за "мутации" и "заражение", которыми нас так пугают?

• Какова вероятность повторения подобной аварии?

• Какое число жертв является условно приемлемым в качестве платы за использование дешевой энергии атома?

• Как это число соотносится с числом жертв других возможных катастроф и причин смерти?

• С какой частотой должны происходить мелкие аварии на АЭС, чтобы поддерживать градус внимания операторов и не допустить более крупной аварии?

• Что будет с уровнем жизни в развитой части мира, если последовать требованиям экологов и отказаться от атомной энергии? А в развивающейся?

Р. В. Арутюнян первый замдиректора ИБРАЭ, отвечает на вопросы наших въедливых дилетантов про радиацию:

"… Вся чернобыльская эпопея привела к тому, что из-за всех этих принятых неадекватных решений стало можно пугать население загрязнением в 1 кюри на 1 кв. км… В Москве попробуйте померить, так мало не покажется".

"Но что такое 1 кюри? — продолжает физик, — если с точки зрения науки говорить, то сейчас на эту тему существует тотальная безграмотность. С точки зрения принятия решений, это неготовность общества адекватно защищать не кого-то там, а себя. То есть получается, можно пугать рисками, которые в 100 раз ниже, чем просто риски проживания в Москве… Преждевременных смертей по России, тут мы даже внутри института, даже между собой спорим, есть у нас специалист Людмила Михайловна, которая считает, что где-то 20 тысяч преждевременных смертей в год — только из-за грязного воздуха в городах. Мои представления и оценки уходят за 40 тысяч. Ну, это ладно, это можно обсуждать. Простому человеку это объяснять, скажет: "да ладно". Франция, Швейцария, Австрия, 2000-й год, там десятилетнее исследование было закончено по воздействию грязного воздуха. То есть, как вся химия воздуха воздействует на здоровье? Ответ: 40 тысяч преждевременных смертей. И после этого стали вводить новые стандарты качества на воздух.

В реальной жизни половина смертности — это автотранспорт, вторая половина — это химпромышленность вносит свой вклад. То есть сегодня — 18 тысяч в год смертей — это воздух. И это производит впечатление. А если кюри на квадратный километр, это произведет впечатление? Или нет? Этих кюрей, и в атомной промышленности много, и где угодно: в вузах, в больницах они есть, в дефектоскопии, в геологии используется.

Это общество неспособно себя защищать! То есть, если грубо, кюри на квадратный километр сделать нормой — это террористам в руки дать оружие, причем не просто оружие, а миф! Кстати, американцы это прекрасно понимают. Сейчас много усилий прикладывают, потому что там — это осознанная проблема. Нормы сверхжесткие, которые якобы в защиту человека, просто — вранье. Потому что известно, что, если вы вместо того чтобы установить разумные нормы, вводите в отдельных областях сверхжесткие нормы, значит, вы зарываете в землю деньги, вместо того чтобы потратить их на здоровье людей…

Тотально распространено мнение, что радиационные риски — самое страшное на свете, независимо от их уровня. Ну, есть уровни, при которых радиация очень опасна: извините, пожарники в Чернобыле, персонал там, которые получили по несколько сот бэр, были и те, кто до 1000 бэр получил. При 100 бэр острая лучевая болезнь развивается, но от 100 бэр не умирают. Это действительно так: человек лечится какое-то время, у него появляется дополнительный риск, на уровне 5 % онкологии. Но это 5 %, дополнительно на фоне чего-то другого. Есть регионы, где онкологические риски повышены сильнее. Плохо? Не обсуждается. Но 100 бэр, по крайней мере, это значимые риски, которые можно обсуждать. И 100 бэр получали только очень немногие люди. Извините, за всю историю атомной промышленности таких можно набрать, ну 1000 человек, ну чуть побольше, наверное, я здесь не прав, около 2000 тысяч человек в год. Это полтора миллиона человек за 60 лет. И никакая это не смерть, гораздо больше опасность от многих других факторов.

Население таких доз вообще никогда не получает. Население — это 10 бэр, накопленные дозы в чернобыльской зоне, ну в самых грязных-то, ну — 150 миллизивертов. Не бэр, а миллизивертов, то есть на уровне 10 бэр. Иными словами, разрыв уровней, при которых радиационный риск реально наблюдаем и значим, по сравнению с тем риском, что человек может иметь от других факторов: химии и т. д., - это разрыв на порядок, а то и два. А милизиверт — это вообще непонятная вещь. То есть у нас норма предполагает, что если выше одного миллизиверта дополнительное облучение от техногенного фактора, то мы обязаны принимать какие-то меры…

Реплика (студентка 21 год):

— А кто это придумал? Ну, такие нормы?

Ведущий (программист, 30 лет):

— Вообще-то Международная комиссия радиологической защиты.

Реплика (студентка, 21 год):

— Ну, а за рубежом? В Европе такие же действуют нормы или только у нас из-за Чернобыля?

Реплика (психолог, 44 года):

— Тут тоже есть ответ у нашего эксперта Р. В. Арутюняна:

"…это не только наша проблема. Это некая всеобщая проблема, имеющая свои объяснения. Реальные хиросимские данные объективно начинаются с 200 миллизивертов и выше, самый минимум со 100 миллизивертов. Наши специалисты из Обнинска говорят в этом случае о неком превышении риска. Причем не о смертельном, а таком, который можно обнаружить, если постоянно врачи наблюдают. Они могут сказать — да, в этом случае дополнительный риск появляется. Это при дозах в 100 миллизивертов и выше. Все. Дальше, это то, что называется "абстрактные теории". А регулирование идет на фоне таких вещей. Переехал в Финляндию, значит, у тебя доза увеличилась, в Германию переехал, во Францию. В три, в четыре, в пять раз увеличилась. Так что, тебя защищать надо? Абсурд. И это нужно понимать, что есть некая универсальная проблема. Она в сознании…"

Реплика (разработчик компьютерных игр, 28 лет):

— Я бы хотел с точки зрения эксперта-дилетанта спросить: а конструктивные мифы бывают? Одно дело защищаться от мифов, доказывать, взывать к науке или просто к здравому смыслу… И обычно без толку. Совсем иное дело — запускать положительные мифы.

Реплика (психолог, 44 года):

— Такой миф был. Это миф о коммунизме, о будущем, в котором процессы создания материальной базы и творчества будут выступать в равных долях. Основой этого мифа было доверие людей к людям и людей к государству. Вот есть интересное интервью В. А. Сидоренко.

Вопрос:

— Кстати, какие общественные механизмы Чернобыльская авария задела?

Ответ:

— Во-первых, доверие. В результате вся стратегия развития энергетики лопнула. Это — общественный фактор. К нему относится вообще вся структура подхода к оценке безопасности. Последствия прямые, медицинские для жизни и здоровья людей оказались существенно меньше, чем системные… Что я к системным отношу? Разрушение отрасли, дискредитация атомной энергетики, остановка всей программы ее развития. Системные последствия оказались несоизмеримыми и, в конечном счете, основными. И вот преодоление их создает тенденцию выхода на новый этап. А технике-то необходим союз с экономикой, обеспечивающий доказательность "нужности" и признания. Прежде чем планировать, нужно, чтобы признали, прежде чем строить, нужно получить, во-первых, экономическое какое-то доверие, а во-вторых, доверие социальное, подорванное до этого. То есть ситуация изменилась. Изменилась и экономика, и социальное доверие. Экономика требует некого этапа в предлагаемых технологических решениях, чтобы они были более убедительны для бизнеса. Это — важный фактор. Сегодня он проявляется. Создаем новое поколение реакторов, в новом взлете, в ведомственном, в надежде на этот взлет. Этот элемент обязательно должен присутствовать. Доказательно не проявив себя в отношении экономической целесообразности, далеко не продвинешься. А процесс преодоления фобии — медленный.

Реплика (физик, 45 лет):

— Получается, что миф о возрождении России нужно и должно толковать через развитие атомной промышленности, а наличие образа Будущего, ох как не помешает справится с фобиями. Ведь их можно оставить и в прошлом.

Реплика (студентка, 24 года):

— Если конфеты уже съели, вкусные они были или горькие — те чернобыльские конфеты, надо бы фантики убрать. И дальше ехать. Я так понимаю. А то мусора много. Фантики напоминают о конфетках, но содержимого в них давно уже нет. Кто-то съел вкусную конфету, а кто-то горькую. Вот обида. Смотрим на фантики, у одних слезы, другие — довольны. Вторым не нужно убирать. Пока все помнят конфетные бумажки в пустых городах — то все думают, что дети там были, а теперь нет. А это взрослые фантики.

Ведущий (программист 30 лет):

— Однажды люди начнут так к деньгам относится. Оставят на память город-музей с долларами, еврами, на улицах разбросанными. В пыли. И совсем не радиоактивной. Так, для колориту. И порядок будут поддерживать, рассказывая детишкам на экскурсии о ефремовской эре разобщенного мира. И УПАДЕТ ВЛАСТЬ РАЗНОЦВЕТНЫХ БУМАЖЕК. Вместе с властью пустых слов, страшилок, мифов и социальных пособий.

Реплика (физик, 45 лет):

— Это, друг мой, миф про счастье для всех… У него нет экономической основы.

Смех в зале.