XI

XI

Между тем конгресс приближался к своему апогею, каковым я, да и многие иные делегаты и публика считают выступление лидера народных антисемитов Виктора Иштоци. Принятием тезисов Штеккера были удовлетворены только консервативные или политические антисемиты. Я слышал, что они на этом хотели и закончить конгресс, но встретили отпор со стороны большинства и по сути превратились хоть временами и в сочувствующих, но в основном в молчаливых зрителей. На первый план выступают народные радикальные антисемиты. Желание политических антисемитов повлиять своей антисемитской пропагандой на правительственные круги нашло свое выражение в хладнокровно обдуманных, строго взвешенных «Тезисах». Стремление антисемитов народных возбудить своими антисемитскими речами народ – в «Манифесте» Иштоци. Эти два документа так же различны между собой, так же непохожи друг на друга, так же противоположны в своем виде и характере, как личный характер и национальный тип их составителей. Тезисы бранденбуржца и проповедника при дворе могли быть прочитаны кем угодно на конгрессе и могут быть читаемы в печати, ничего не теряя и не выигрывая от того, при каких условиях с ними знакомятся читатели или слушатели. «Манифест» производит полное впечатление, только когда читается его автором. Но зато что это за впечатление! Это был поистине великий день на конгрессе, великий день в моей жизни. В этот день я окончательно решил посвятить всю мою жизнь святому делу международного антисемитизма.

– Правительствам и народам христианских государств, которым угрожают евреи! – При этих первых словах «Манифеста» правая рука Иштоци выступила вперед плавным движением, и этот единственный жест оратора-чтеца, исполненный той «грандецци», которая свойственна только испанцам и мадьярам, вызвал бешеные рукоплескания и крики, как будто рука Иштоци потрясала мечом и указывала на врага.

– Как в прежние века, – продолжал Иштоци, – существованию христианских народов угрожали попеременно арабы, татары и турки, народы чуждой расы и религии, которые в свое время были победоносно отражены европейским христианским оружием, так и в наши дни христианской Европе угрожает чуждое племя, не только не менее опасное, но, судя по его целям и средствам, еще более опасное, чем все прежние завоеватели. И это чуждое опасное племя – племя еврейское!

Снова рукоплескания, снова крики.

– Правильный инстинкт европейских христианских народов до самого последнего времени не давал воли этому заклятому наследственному врагу, относительно которого все законодательные меры защиты оказывались всегда недостаточными. Но это положение с началом нынешнего века в большей части государств изменилось радикально. Победившие с Французской революцией идеи свободы, равенства и братства прорвали все преграды, воздвигнутые для защиты христианских народов от евреев. Начало свободы было применено к племени, которого главная мысль и стремление – заковать все другие народы в материальные и нравственные цепи рабства, так как по его религиозным и национальным преданиям все эти народы созданы только для того, чтобы служить евреям. Начало равенства было применено к племени, которое согласно Торе считает себя за избранный Богом народ, остальное же человечество за низшие нечистые существа…»

* * *

Это – одна из основополагающих антисемитских формулировок, получившая особое распространение в новейшее время и которую особенно интересно слышать из уст тех, кто объявляется на высшей ступени расовой и иерархической лестницы, помещая на низшую ступень еврея не на основании Торы (шестой век до нашей эры), а на основании научных открытий. Впрочем, уже упомянутый философ действительности из академии общественных наук Бегун (XX век нашей эры) тоже копается в Торе, чтоб сделать современные выводы подобного рода. По странному совпадению, он выдвигает против «сионистов» тот же набор обвинений, буквально слово в слово, мы в этом уже убедились и в дальнейшем убедимся еще более, тот же набор, который «честные» антисемиты всегда выдвигают против евреев. Под словом «честные» в данном случае имеется в виду метод, а не моральные качества. Таким образом, одно из двух: либо свойства евреев вообще перешли ныне к сионистам, либо свойства антисемитов перешли к «интернационалистам» бегунам, прыгунам и прочим идеологическим акробатам. Что же касается формулировки об избранности, то всякое религиозное построение предусматривает возвышение своего народа. В такой же, если не в большей степени это можно обнаружить в мусульманском Коране. Христианство было создано не христианами, а иудеями, которые весь пыл своего богостроительства вложили в Пятикнижие. Но многочисленные многовековые комментарии теологов-христиан наполнены чувством своей богоизбранности и превосходства над не-христианами. Даже магизм и атрибутивизм первобытных или сохранивших свою дикость до наших дней племен ставит свои идолы, дух своих предков и тех, кто им поклоняется, выше всех иных людей. Дело тут не в национально-племенном превосходстве, а в том духовном качестве, ради которого вообще была создана религия, – стремлении выделить себя из стадного бытия. Если приверженец каждой религии чувствовал себя выше других, низших, – а сравнивать себя человек может только с человеком, – то в древнем, лишенном еще гуманистических представлений мире все они чувствовали себя индивидуальностями. Конечно, лишенный всех прав, запертый в гетто, лишенный национальной жизни еврей мог возвращаться мыслями к изначальным религиозным построениям, к мечтам о своей избранности, чтобы хоть как-то утешить душу и почувствовать свою индивидуальность, и поэтому, чтобы в своих целях использовать «еврейский империализм», антисемиты испокон веков обращались к древним религиозным книгам, к научно-философским трудам. Однако практический империализм и колониализм, в частности арийско-христианский и иной, можно обнаружить в обычных учебниках истории или даже в газетах. Поэтому была выдумана всемирными антисемитами и Дюрингом научно обоснованная версия о финансовом закабалении евреями мира, то есть порабощении с помощью денег. Но передадим слово по этому вопросу такому авторитету, как Иштоци.

* * *

«…Современный либерализм все более отождествляет себя со стремящимися вперед евреями. Он стал лжелиберализмом и служит ныне евреям послушным орудием для осуществления их замыслов. Евреи повсюду достигли безграничного господства над денежным рынком, они царят на бирже, где они определяют по произволу цену денежных знаков и ценностей, сырых продуктов, мануфактурных изделий и распоряжаются таким образом кошельком капиталистов, как и плодом землепашца и ремесленника. Они владеют банками, открывают путем кредита пути своим соплеменникам и закрывают их по своей прихоти всем, кто не угождает евреям. Обыкновенная тактика, которая наилучшим образом объясняет удивительные успехи евреев, состоит в беспощадном преследовании раз обиженного ими человека, обиженного ими христианина. Опасаясь мщения с его стороны, они травят его, не выпускают из своих когтей, пока он не предастся им совсем, на их волю или не погибнет материально и нравственно. Естественное последствие этой травли есть монополизирование денежного рынка. В результате крупный землевладелец, крестьянин, фабрикант, купец, рабочий пришли в материальную зависимость от евреев и сделались покорнейшими слугами тех, прихоти которых должно подчиняться их существование. К сказанному присоединяется еще то обстоятельство, что евреи дают в банковых, железнодорожных и других учреждениях должности с большим жалованием людям, преимущественно влиятельным в обществе или в администрации, которые таким образом поступают к евреям на содержание, становятся их вассалами и действуют в законодательных учреждениях и в правительственных кругах как верноподданные слуги еврейского господства. Венец этого экономического и финансового здания составляет ротшильдовская династия, сделавшаяся кредитором всех государств, нуждающихся в кредите, и без согласия которой вряд ли можно было бы вести войну… Да, господа, еврейский капитал является источником всех современных войн, и, пока он существует, мир на земле невозможен»

Снова раздался гром аплодисментов, хотя я видел, что правые антисемиты во главе со Штеккером проявляют нервозность. После слов Иштоци о виновности еврейского капитала в войнах молчавший до этого, но много записывающий, как и я, и, очевидно, желающий, как и я, издать о конгрессе книгу американец из Канады Голдуин Смит, длинноносый блондин, заявил:

– Нам известно, что евреи агитировали против освободительных войн славян на Балканах. Еврейская пресса в Вене постоянно занимала антиславянскую, протурецкую позицию.

Тут не выдержала милая Надежда Степановна. Американец из Канады Голдуин Смит коснулся ее больного места. Вскочив, она горячо произнесла:

– Турки раненого русского офицера обвертели соломой и сожгли… Вот истинная смерть славянского мученика… А Европа, окаянная ненавистница славян, в то время поддерживала антихристиан турок…

Последних слов Надежды Степановны я, естественно, не перевел, и немцы не поняли. Но Иштоци, по-моему, смысл их понял, ибо дух русского языка гораздо ближе мадьярам, чем немцам. Поэтому, когда Иштоци едва заметно, интимно кивнул Надежде Степановне, а она улыбнулась ему в ответ, милый Павел Яковлевич беспокойно заерзал и ревниво поморщился. И действительно, в тот момент только женщина с ледяным сердцем не влюбилась бы в Виктора Иштоци, стройной богатырской фигуре которого недоставало только лат да рамы, чтоб быть принятым за портрет средневекового витязя.

– Всякая война, – продолжал он, – увеличивает еврейские капиталы, миллиарды Ротшильда и эксплуатирует даже национальное несчастье, все более и более сосредотачивает богатство европейских народов в руках еврейского племени. Чем же объясняется абсолютное бездействие правительства в еврейском вопросе и его как бы враждебное отношение к интересам собственных народов в угоду евреям? – В этом месте Иштоци, говоривший негромко, медленно, каждую минуту борясь с трудностями произношения мало ему знакомого языка, но нисколько этим не смущаясь, в этом месте Иштоци повысил голос. – Правительства отдельных задолжавших государств упали до значения простых еврейских агентов, органов взимания налогов в пользу евреев… До агентов золотого еврейского интернационала…

Среди всеобщего шума и аплодисментов слов Штеккера вначале не было слышно, и потому Пинкерту пришлось приложить усилия, чтобы восстановить тишину.

– Я повторяю, – сказал Штеккер, – от себя и от имени правых политических антисемитов, что подобные заявления приведут к разрушению международного антисемитизма как культурной силы… Поэтому мы, правые антисемиты, не можем взять на себя подобной ответственности и покидаем конгресс.

Тут, желая, очевидно, выступить примирителем, пастор Толлора заявил:

– Прежде всего, как христиане мы должны дать себе отчет, в чем источник бедствий самих евреев. В манифесте господина Иштоци ошибочно названа Тора. Не Тора, а Талмуд, утвердивший еврейскую религию как единственную.

– Нет, – ответил Иштоци, – не Талмуд, а Тора, особенно Пятикнижие, утвердившее в евреях веру прежде всего в избранность их народа, а не в избранность их религии…

В этот спор антисемита-поэта Иштоци и антисемита-теолога Толлора вмешался антисемит-философ, антисемит-ученый Генрици.

– Первый и самый радикальный теоретик антисемитизма Дюринг, – заявил он, – желает очищения религии, как и жизни арийских народов, от всякого семитического влияния. Этому стремлению обязано движение своим именем. Оно направлено не против религии, а против расы. Поэтому вы, господин, Штеккер, и вы, господин Толлора, не имеете права называть себя антисемитами. Организуйте свое движение, не антисемитское, а антиеврейское, антииудейское, это будет правильно, это будет отвечать вашей сути.

– Нет, это вы, господа Иштоци и Генрици, не имеете права называть себя антисемитами, – бросил в ответ Штеккер, – ибо придаете естественно возникшему антисемитизму, как мирному разумному способу объединить все культурные силы христианских народов против евреев, варварские черты…

Сказав это, Штеккер во главе кучки его сторонников покинул конгресс…»

* * *

Судьба Штеккера – яркий пример бесплодия всякой умеренности в радикальном по своей сути движении. В данном случае бесплодия «антисемитизма с человеческим лицом». Рано или поздно перед такими «умеренными» ставится дилемма: или отойти от движения, или встать на радикальные позиции. Но где же вообще источник так называемой умеренности в радикализме, как возникает конфликт внутри радикального движения и откуда берутся в данном случае «антисемиты с человеческим лицом»? Либеральный антисемитизм изучен гораздо менее радикально, а между тем он играет значительную роль в антисемитизме, хотя и заранее обречен на поражение от своего более ясного собрата. Антисемитизм вообще привыкли рассматривать как явление однородное, а между тем с момента придания ему современных идейных черт внутри его постоянно велась и ведется борьба, так же как она велась и ведется внутри всякого современного идейного движения. Примером такой борьбы может служить предреволюционный русский антисемитизм. В одной из статей о предреволюционном русском периоде сказано: «Дело в том, что антисемитизм, чтоб не потерять своего влияния, должен все время подогреваться. А между тем все возможное в этом отношении уже сделано».

И действительно, даже на разбираемом нами международном антисемитском конгрессе, где собрались личности глубоко кровно заинтересованные в проблеме, где собрался цвет международных антисемитов того времени, речи ораторов удивительно однообразны и в разных вариациях повторяют одно и то же. В том же заколдованном круге фольклорного и научного антисемитизма вращаются и такие современные философы действительности, как Бегун, напяливший «интернациональный маркизет» на голое тело дюрингианца. Конечно, некоторую помощь антиеврейским аргументам, некоторую возможность придания антисемитской мифологии хоть какой-то опоры на факт оказывают сами евреи, ибо евреи тоже «живые люди». Мы выделяем эту формулировку, ибо позднее убедимся, что в одной из известнейших современных антисемитских кампаний она играла важную роль. «Живые люди» действительно всегда содержали и будут содержать множество дурных черт, и специфических, и общечеловеческих. Чрезмерный меркантилизм, национально-общинная замкнутость, религиозно-бытовые пережитки и прочие свойства еврея создавали для антисемитов дополнительные возможности. Но ведь дурные свойства, например, немца или русского при подобном подходе могли с полным основанием дать повод для «окончательного решения» немецкого или русского вопроса. Дело, значит, тут не в дурных свойствах той или иной нации, а в ее беззащитности. Однако для того чтобы еврей стал полностью беззащитным в современном мире, так называемая «коренная» нация должна до основания разрушить свои собственные правовые нормы. Поэтому те антисемиты, которые сохранили элементарный здравый смысл, понимали, что для «окончательного решения» еврейского вопроса надо стать не только на антисемитские, но и на антигосударственные, по сути, позиции, ибо всякое государство сильно своим правом, своим незыблемым законом. С другой стороны, у радикалов-антисемитов появляется еще один опасный враг – закон своего собственного государства. Таков основной конфликт внутри антисемитского движения. И действительно, если вернуться к цитированной уже нами статье о предреволюционном русском антисемитизме, то там сказано: «Антисемитская пропаганда в рассматриваемый период приняла совершенно патологический характер. Всякое чувство меры, стремление хотя бы к тени правдоподобия и логики было начисто потеряно. Изуверство и глупость превзошли все мыслимые пределы. Неизбежным результатом такой политики была ее полная дискредитация даже в глазах правоверных антисемитов, не потерявших еще брезгливости и элементарного понимания действительности».

Но, отделяя себя от антисемитов-радикалов, умеренный антисемит пытался стать на позиции «антисемитизма с человеческим лицом», или «асемитизма». Такими «асемитами» в России были, в частности, писатель Чириков или деятель кадетской партии Струве.

«Асемитизм гораздо более благоприятная почва для решения еврейского вопроса, – писал Струве. – Евреям полезно увидеть открытое национальное лицо той части русского конституционного и демократически настроенного общества, которое этим лицом обладает и им дорожит. И наоборот, для них совсем не полезно предаваться иллюзии, что такое лицо есть только у антисемитского изуверства». Сказано достаточно ясно и насчет иллюзий к месту. Однако иллюзии здесь как раз и состоят в стремлении противопоставить внееврейские националистические тенденции антиеврейским тенденциям. Радикальный антисемитский нигилизм, как всякий радикальный идеологический нигилизм, имеет свои внутренние законы, и он не оставляет для умеренных деятелей место в своей среде. Либо он их вытесняет, либо он их постепенно обращает в свою веру. Примером этому служит речь Виктора Иштоци, не оставившая на конгрессе умеренным антисемитам никаких возможностей.

* * *

«Холодное равнодушие, с которым некоторые правительства взирают на борьбу своих народов с еврейством, – продолжал Иштоци, – лишний раз подтверждается тем, что в вопросах печати правительственные чиновники становятся на сторону евреев, позволяют захватывать им в свои руки все средства борьбы, так что свобода прессы, право сходок и ассоциаций и свобода речи делаются монополией евреев. Я не буду подробно касаться засилия евреев в печати и культуре, ибо об этом специально скажет Иван Шимони, замечу лишь, что именно путем прессы подкапываются евреи все более и более под христианскую религию, сделавшуюся особою, расовою, я подчеркиваю, расовою религией европейско-арийских народов. Христианство вообще возникло как могущественная реакция против еврейских и вообще семитских замыслов, и потому понятно, что евреи сделались заклятыми врагами не только основателя христианской религии, но и всех его последователей».

Тут снова встал пастор Толлора и заявил:

– Как миссионер, посвятивший свою жизнь обращению евреев в христианство, я не могу согласиться с объявлением христианской религии расовой и замкнутой, ибо это противоречит учению Христа. Я согласен, что евреи, стоящие на ложных позициях своей иудейской религии, являются врагами христиан, но картина возникновения самой христианской религии антиисторична.

Тогда снова вскочил Шредер, председатель антисемитского форейна саксонских сапожников, и крикнул пастору Толлоре под общий смех:

– Вы еще не ушли?! А я думал, что на нашем конгрессе нет больше ни одного оппортуниста…

Даже Пинкерт, который всячески старался сохранить объективность, не мог сдержать улыбки, когда Толлора под смех и шутки публики и даже некоторых делегатов начал пробираться к выходу. А Шредер, подойдя к Иштоци, крепко пожал ему руку, и гром рукоплесканий скрепил это великое рукопожатие. В этом рукопожатии поэзия антисемитизма и его мускулатура подали друг другу руки.

– Еврей-космополит, – вдохновенный поддержкой, продолжал Иштоци, – не может быть патриотом, не может с преданностью стоять на земле, не может ее возделывать в поте лица. Даже если еврей там и сям занимается сельским хозяйством, то это не что иное, как хищническое хозяйство, которое вырубает леса, истощает производительность почвы и делает ее бесплодною. Но еврей-барышник не берет в руки плуг или косу. Его орудие труда – это деньги. Поэтому деньги должны быть изъяты из еврейских рук, так же как мы выбивали оружие из рук турок или арабов.

– Читайте Дюринга, – бросил с места Генрици, – только социалистическая система хозяйства может отнять деньги у евреев. Жизнь показала, что надежда на ныне существующие правительственные меры в этом направлении есть пустые мечты.

И вновь в который раз под сводами пивного зала прозвучали аплодисменты, разгоняя клубы дыма от дешевых сигар…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.