Про это

Недавно в один день я побывал сразу на двух, как сейчас модно говорить, знаковых мероприятиях — на представлении публике новой книги военного журналиста Бориса Карпова «Кавказский крест-2» и показе нового фильма Владимира Меньшова «Зависть богов». И в этом на первый взгляд случайном совпадении мне увиделась своя логика, своя, если хотите, символика…

Не буду в подробностях пересказывать содержание новой ленты В. Меньшова, она скоро выйдет на экраны, и, как все предыдущие работы режиссера, уверен, станет постоянно «пересматриваемой» картиной. Фильм — о любви, вспыхнувшей в 83-м году между советской телевизионщицей Соней и синеглазым французским журналистом Андре… Почему так важен год? А потому что это — конец «застоя», когда просто так за милым в Париж не умчишься да и в Москве с милой не останешься. В этот год, если помните, сбили корейский «боинг», залетевший к нам, как позже выяснилось, не совсем с дружественными целями. Андре наотмашь пишет об этом событии в своей газете, его лишают аккредитации — и Соня, великолепно сыгранная Верой Алентовой, лишается своей единственной любви. Трагедия? Да. Кстати, Ле Карре, написавший роман «Русский дом», в сходной ситуации обошелся со своими героями гораздо гуманнее — не разлучил окончательно.

Как во всяком серьезном произведении, в «Зависти богов» множество знаковых слоев и смысловых уровней. И об этом еще много напишут. Но Владимиру Меньшову, по-моему, удалось художественно обозначить одну из важнейших причин падения той нашей прежней государственности, а точнее, общности. Во время споров о подбитом «боинге», да и вообще разговоров «за жизнь» на кухнях выясняется интересная особенность: молодые, образованные, вполне благополучные по советским временам и даже влиятельные люди живут в «этой стране», почти ее ненавидя, в лучшем случае испытывая брезгливое равнодушие. Они с радостью готовы принять логику другой страны, почти им неведомой, но только не своего государства. Глубоко сомневаюсь, чтобы западные интеллектуалы до хрипоты спорили о том, имеет ли право НАТО бомбить Югославию. Споры же о трагической, что и говорить, судьбе пассажиров «боинга» буквально разрывают друзей и родственников на враждебные лагеря. Так в фильме. Так было и в действительности. Я помню.

Один из героев фильма, отец Сони, в запальчивости восклицает, обращаясь к обремененным партбилетами поборникам общечеловеческих ценностей: «Не хотел бы я жить в стране, которой вы будете руководить!» Так и случилось: люди, рыдавшие по поводу танков на улицах Праги и принудительных кормежек академика Сахарова, возглавив «реформы» в нашей стране, разорили и унизили ее, обобрав миллионы. Ну и что? Голодающая пенсионерка — это же не принудительно накормленный диссидент! Где тут общечеловеческие ценности?..

Вы посмотрите, допустим, на Чубайса! Человек, которому всю оставшуюся жизнь надо бы грехи замаливать и сиротам помогать, каждый раз выкатывается на экран телевизора, точно победитель какого-нибудь пивного состязания. И совершенно не случайно в фильме кто-то из молодых критиков «этой страны» упоминает появившегося в Ленинграде молодого экономиста «Толю Чубайса»… Кстати, закономерно, что фильм «Зависть богов», показанный на недавнем отечественном кинофестивале, вызвал холодное отчуждение членов жюри. В. Меньшов замахнулся на самое дорогое, что есть у значительной части нашей творческой интеллигенции, — на благородное презрение к «этой стране», позволяющее отделываться от ее боли, от ее проблем насмешливым недоумением, иногда переходящим в гадливость. Именно это считается хорошим тоном и непременным условием создания большого искусства и, соответственно, получения премий.

А книга Б. Карпова «Кавказский крест-2» как раз о том, чем заканчивается обычно это благородное неверие в правоту своей страны. Книга о страшной чеченской войне, о мальчишках, вынужденных отдавать свои двадцатилетние жизни за то, что московские интеллигенты в 83-м были убеждены в необходимости разоружения «империи зла». «Кому мы, мол, нужны?» — твердили они. Оказалось, еще как нужны! НАТО с тех пор увеличилось, как печень после выпивки… Оказалось, о судьбе Отечества заботятся все-таки не припадая к шуршащей скороговорке «Голоса Америки», а припадая к промерзшей, пристрелянной вражьим Снайпером земле. Меня, конечно, могут упрекнуть в том, что я утрирую и огрубляю. Не без этого… Я, честное слово, рад, что наступили новые времена — и Соня смогла, наверное, уехать в Париж к своему Андре. Но в эти же самые времена лабораторно-кухонные тихушники разгромили и разворовали мою страну. И это противоречие разрывает мне сердце…