Захар Прилепин ПОРТРЕТ СТАЛИНА

Захар Прилепин

ПОРТРЕТ СТАЛИНА

***

Я куплю себе портрет Сталина

Три на три

В подсобке закрытого на вечный ремонт музея

У сторожа, который ничего не помнит

Не помнит даже Сталина

Я куплю себе портрет Сталина —

Трубка, френч, лукавый прищур —

Блядь дешёвая купит Рублёва —

Бить земные поклоны и плакать —

Все шалавы закупятся дурью —

Все набьют себе щеки жалостью —

Плохиши, вашу мать, перевёртыши —

Я глаза вам повыдавлю, ироды —

Эти гиблые эти мёрзлые —

Эти вами ли земли обжитые?

Нераскаянный на развалинах —

Пращур внуков моих растерявшихся —

От огней святорусского табора —

Я куплю себе портрет Сталина —

Да хоть ирода да хоть дьявола —

Обменяю на крест и на ладанку —

Гадом буду, я сниться вам стану —

Здравствуй, родина! Мы — твоё стадо

Мы и быдло тебе и паства —

Мы тебе приготовим блюдо —

Из двух тысяч годин бесстрашия —

Жри, собака! заплачено кровью! —

Разворована наша житница —

Едет набок седая кровля —

Неприступные наши ворота —

Разодрала как рот зевота —

Хахаль твой ходит гоголем-моголем —

Достоевская моя родина —

Роговица глаза оленьего —

Злыми псами кишок твоих вырвано

Ах шалавы иконописные —

поднимите свои бесстыжие —

свои юбки цветные алые —

свои очи как Бог уставшие —

свои головы дурьи рыжие —

ах поэты мои рублевые —

Сколько ереси в вас это надо же —

Мои девочки беспонтовые —

Мои мальчики бесшабашные

Павел Васильев

Артём Весёлый

Иван Приблудный

Борис Корнилов

Приходите ко мне мои близкие —

Будем есть с вами чёрные ягоды —

Я прошу вас о понимании —

Я несу вам просьбу о милости —

из моей поднебесной волости —

Имена ваши — в моём имени —

Наша родина — нам заступница —

Выше, взоры, и тише, музыка, —

Начинается день поминания

— Я куплю себе портрет Сталина —

***

Если в электричке

сидя друг напротив друга

мы прижмемся к обмороженному стеклу щеками

и

постараемся соединить губы

то на стекле останется бабочка

а

на наших щеках рисунок пальцев всех

желавших узнать куда едем

* * *

…уж лучше ржавою слюной дырявить наст,

лицом в снегу шептать: «ну, отстрелялся, воин…»,

не звать ушедших на высотку, там, где наш

кусок земли отобран и присвоен,

и лучше, щурясь, видеть ярый флаг,

разнежившийся в небесах медово,

и слышать шаг невидимых фаланг

фалангой пальца касаясь спускового,

и лучше нежить и ласкать свою беду,

свою бедовую, но правую победу,

питаясь яростью дурною, и в бреду

нести в четверг всё, что обрыдло в среду, —

вот Отче, вот Отечество, и всё:

здесь больше нет ни смысла, ни ответа,

листьё опавшее, степное будыльё,

тоска запечная от века и до века,

для вас Империя смердит, а мы есть смерды

Империи, мы прах ее и дым,

мы соль её, и каждые два метра

её Величества собою освятим,

здесь солоно на вкус, здесь на восходе

ржаная кровь восходит до небес,

беспамятство святое хороводит

нас от «покамест» и до «позарез»,

здесь небеса брюхаты, их подшёрсток

осклизл и затхл, не греет, но парит,

здесь каждый неприкаянный подросток

на злом косноязычье говорит,

мы здесь примёрзли языками, брюхом, каждой

своей ресницей, каждым волоском,

мы безымянны все, но всякий павший

сидит средь нас за сумрачным столом, —

так значит лучше — лучше, как мы есть,

как были мы, и так, как мы пребудем,

вот рёбра — сердце сохранить, вот крест,

вот родины больные перепутья,

и лучше мне безбрежия её,

чем ваша гнусь, расчёты, сплетни, сметы,

ухмылки ваши, мерзкое враньё,

слова никчемные и вздутые победы…