Владимир Бондаренко ВЕРА ИЛЬИНИЧНА, МАТЬ ДЕВЯТИ СОЛДАТ

Владимир Бондаренко

ВЕРА ИЛЬИНИЧНА, МАТЬ ДЕВЯТИ СОЛДАТ

Я видел бабушку в свою первую с родителями поездку в Архангельск. Помню встречу на вокзале, моста еще нового не было, и мы на моторке однорукого инвалида войны дяди Коли добирались до Гидролизного, где и жила бабушка Вера Ильинична. Она тогда ещё держалась как могла после своих четырех инсультов. Старалась ухаживать за нами, своими внуками от младшенькой дочки Вали.

Поморка всей статью своей, голубоглазая, светловолосая, Вера Ильинична в жизни была чрезвычайно скромна и никогда не предъявляла никаких претензий ни государству, ни местным властям. Жила своей собственной жизнью, работала с раннего детства в деревне Некрасово. Родилась Вера Ильинична Некрасова 30 сентября 1882 года. Отец её Илья был хорошим кровельщиком и с бригадой холмогорских мастеров ещё до революции уехал на строительство домов в Петербурге. Крыли крышу, он случайно поскользнулся, упал и разбился насмерть. Вскоре умерла и мама. Поневоле Вера Ильинична в шестнадцать лет уже вышла замуж за приглянувшегося ей парня Ивана Галушина из соседней деревни Ломоносово. Там и родила не много не мало — двенадцать детей. Из которых девять воевали на разных фронтах финской и Великой Отечественной войн… А шестеро отдали свою жизнь за родину. Тогда казалось, ну и что особенного? Как говаривал маршал Жуков, когда его спрашивали союзники, надо ли было в лоб штурмовать Берлин: "Русские бабы ещё нарожают". Только сейчас уже задним умом начинаем понимать, что, может быть, главными авторами Великой Победы и были эти самые русские бабы, дававшие нашей армии и нашим полководцам стойких и верных, терпеливых и выносливых, мужественных и надёжных воинов. Они не только рожали по девять солдат для армии, они воспитывали русских бойцов. Ибо сегодняшние женщины, если и рожают по одному- два, то воинов из них не готовят.

Моя милая, дорогая бабушка Вера Ильинична, мать девяти солдат! И что бы делали самые знаменитые и прославленные маршалы, если бы на Руси не было таких, как ты? Сейчас, когда таких, как ты, просто уже не существует, и Россия еле-еле может наскрести солдат на локальный конфликт в Чечне — что будет, если повторится некий глобальный военный кризис? Поднимать сразу руки вверх? Техникой воевать, подобно американцам, мы не умеем, что та же Чечня показала, где по-прежнему жалели авиацию и снаряды, отправляя на передовую наспех одетых и всё также плохо вооружённых бойцов. А людских ресурсов у нас уже давно нет. Исчезли такие, как ты, одна из миллионов русских женщин, в голоде и в холоде растивших детей, не получая от государства на воспитание ни копейки денег. Но кто-нибудь сказал хоть слово на нынешнем юбилее победы о солдатских матерях? Не тех, лживых сегодняшних псевдосолдатских откормленных матерях, ратующих за уничтожение любой русской армии, охотно встречающихся с чеченскими полевыми командирами и потому претендующих на Нобелевскую премию за свой вклад в унижение России. А тех, кто отправлял своих детей на фронт, а потом получал одну за другой похоронки. И никаких пенсий и наград, никакой государственной заботы. Вот и сейчас на её могиле в Архангельске полусгнивший фанерный столбик и ничего более.

И это — мать первого в России десантника, ставшего за свой подвиг в марте 1945 года Героем Советского Союза и зачисленного навечно в списки воздушно-десантной дивизии, долгое время располагавшейся в Кировабаде? Может быть, командование ВДВ возьмёт шефство над её могилой?

Всего у бабушки было двенадцать детей. Трое старших умерли ещё до войны. Один — четырёх лет. Один — двадцати. Третьему — Павлу — было уже около сорока, была и своя семья, умер перед самой войной. Муж её Иван тяжело заболел ещё в начале коллективизации. А вскоре и умер в 1935 году от инсульта. Он был хорошим сапожником, этим ремеслом и кормились все. В отца пошёл сын Евгений. Он и в Архангельске быстро стал главным сапожником при Военторге. В его сапогах щеголяли архангельские начальники. Дети росли, и один за другим перебирались в областной город Архангельск, где можно было хоть как-то жить и работать. Незадолго до смерти отца вся семья успела построить просторный дом. До этого жили в старом дедовском доме, построенном ещё до его отъезда в Петербург. Но обжить новый дом уже не успели. Отец умер, семье не было возможности кормиться. Вера Ильинична приняла решение всей семьей перебираться в Архангельск. Там была работа, были крепкие мужские руки её сыновей.

На примере поморской семьи Галушиных можно проследить и великий исход русского крестьянства. Не от хорошей жизни статные поморы, крепкие мужички, сызмальства приученные к воде и рыбному промыслу, перебирались с берегов полноводной рыбной кормилицы Северной Двины, из крестьянских просторных изб — в крохотные коммуналки. Из когда-то богатых поморских деревень с двухэтажными избами, с знаменитыми холмогорскими коровами и обильным рыбным промыслом к середине тридцатых годов выехала в города добрая половина населения. Среди них и семья Галушиных. Сегодня из этих деревень выехала и вторая часть населения. Дома или заброшены, или заселены дачниками из Архангельска, до города всего шестьдесят километров. Местных в Ломоносово почти не осталось.

Первым в Архангельск переехал Павел. К нему потихоньку стали перебираться младшие. Еще силен был соборный семейный дух, друг другу братья помогали, как могли. Сын Ваня, 1913 года рождения, сначала переехал сам. Устроился работать в "Севкрайпушнину", получил комнатушку в коммуналке, а затем перевёз в Архангельск мать со всеми младшими. Кто постарше, учились на разных курсах, затем устраивались на работу, жили в общежитиях. Получать хорошее образование не было ни времени, ни возможностей. Надо было выживать самим, помогать матери с младшими Валей и Проней. Валю на время взял к себе старший брат Евгений, живший на другом берегу Северной Двины, на 14 заводе. Вот так и бегала моя мама ещё малышом зимой через Северную Двину от брата к маме почти каждый день. Василий, Мария и Сергей уже жили отдельно, учились. Агафон пошёл в моряки.

Вера Ильинична и в Архангельске была крепким связующим центром всего семейного клана. Давала советы, просила о помощи наиболее нуждающимся братьям. О себе по привычке не думала. Чересчур всегда много забот было, чтобы еще и собой заниматься. Тем более, на выехавших из деревни смотрели долгое время с опаской. То ли от раскулачивания сбежали, то ли от голода, то ли от колхозов. И стаж крестьянский никуда не шёл, будто в деревне не работали, а дурью маялись. Никаких пенсий Вере Ильиничне ни за работу в колхозе, ни за детей не полагалось. Младшим за отца был Иван, и две комнаты, где жила в коммуналке вся семья, были получены им. Денежно больше всего помогал Агафон. Он плавал по всему миру, прилично получал, часть денег каждый месяц отсылал в Архангельск маме с младшими Валентиной и Прокопием.

Началась финская война. Первым взяли Ивана. Вторым Григория. Иван уже в Архангельске вступил в партию. Был на хорошем счету в горкоме, выступал с лекциями о международном положении. Был послан в Москву на политучебу. Как политически подкованного и достаточно образованного Ивана Галушина послали в батальон комиссаром. Когда сейчас с издевкой пишут о политруках и комиссарах, забывают, что их и в плен не брали, расстреливали, как евреев, на месте, вот бы уцелевшим комиссарам нынче и льготы такие, как евреям, дать от немцев. Как писал когда-то поэт: "Жиды и комиссары, шаг вперёд. Я выхожу: "В меня стреляйте дважды…" Забывают, что и в атаку первыми, как правило, должны были идти комиссары, вести за собой солдат. Сколько их осталось в живых, комиссаров первых лет войны?

Комиссар Иван Галушин погиб под Выборгом, ведя в атаку бойцов. Первая похоронка, первое военное материнское горе. Григорий довоевал до победы в финской кампании. Вернулся живым.

К 1941 году все дети уже выросли. Закончили семилетку. Младшие работали, Валя после педагогических курсов учительницей в младших классах. Прокопий с семнадцати лет сначала юнгой, потом матросом на пароходе "Сура".

Вера Ильинична могла уже обустраивать свой быт и следить за успехами детей. Растить внуков. Она жила то с Сергеем, то с Марией — с теми, кто больше нуждался в помощи.

Кто знает, как бы шла жизнь, если бы не 22 июня 1941 года. Моя мама встретила начало войны на пароходе "Карелия", когда плыла из Онеги в Архангельск, куда её пригласили работать в школе. Работу в сельской школе в Кушереке, на берегу Белого моря, мама и до сих пор вспоминает с удовольствием. Там она и встретилась с отцом, строившим стратегически важную, рокадную дорогу Беломорск— Обозерская. Куда бы девались все грузы союзников, да и сам Мурманск, если бы не эта в рекордные сроки, неимоверным трудом построенная дорога? Ведь сама Мурманка была занята финнами и немцами уже в первые месяцы войны. Если бы не спешно построенная дорога на Вологду, оставался бы лишь замерзающий на зиму Архангельск и дальневосточные порты, от которых месяц идут грузы…

В Архангельске мама успела встретить всех братьев. Один за другим братья получали повестки и шли в военкомат. Было не до пышных проводов. Иной раз к Вере Ильиничне приходила невестка и говорила: "А сегодня Евгений (или Гриша) ушёл в военкомат. Даже попрощаться не было времени…"

Евгений ушёл первым. Служил рядовым. Погиб около Чудского озера Вся его часть попала в окружение первого года войны. Почти никто не вышел. Все полегли.

Григорий ушел вторым. Попал в пехоту. Воевал рядовым на Карельском фронте. Погиб на посту на станции Обосельская. Сейчас на станции Обосельская есть памятник погибшим воинам. Офицеры перечислены поименно, рядовые идут без обозначения. Просто число погибших. Среди них и Григорий Галушин.

Василий Галушин — единственный из всех братьев и сестёр — закончил среднюю школу и поступил учиться в Архангельский лесотехнический институт. В армию взяли после окончания четвертого курса. Служил офицером в авиационных частях. Был тяжело ранен. Награжден орденами. Демобилизован. Вскоре от осложнений после ранения скончался.

Агафон с началом войны как опытный, много проплававший моряк, единственный из братьев Галушиных, попал на флот. Плавал старшиной на конвойных судах, охранявших союзнические транспорты с военными грузами. Участвовал в ныне знаменитых, описанных и Валентином Пикулем, и многими современными русскими и западными маринистами, прорывах западных караванов судов со столь необходимым на фронтах оружием, самолетами и танками, студебеккерами и не менее необходимой западной тушёнкой, прозванной "второй фронт". Был тяжело контужен. После всех ранений лечился в московском госпитале, в госпитале и умер. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище.

Сергей Галушин тоже был призван в начале войны. Его судьба сложилась более благополучно, хотя тоже был тяжело ранен, но выжил и после войны жил в Архангельске. Там и похоронен.

Служили в полевых госпиталях Карельского фронта всю войну и мама моя, Валентина Ивановна, и её старшая сестра Мария. После замужества мама переехала в Беломорск, служила в частях наземного наблюдения ВНОС. После войны оставшуюся часть жизни Вера Ильинична прожила у своей старшей дочери. Мария тоже похоронена в Архангельске.

Офицерами были Василий и Сергей. Иван на финской комиссарил ещё до введения офицерских званий и погон. Старшиной плавал Агафон. Все остальные и воевали, и гибли рядовыми. Первые годы войны никто и наград никаких не получал. Все сражались и гибли героями, которых и хоронили-то почти безымянно в братских могилах.

Вера Ильинична первые похоронки и письма из госпиталей получала спокойно. Стала лишь более молчаливая, ещё бережнее относилась к уцелевшим. Но к концу войны у неё начались инсульты. Память не выдерживала столь тяжелого груза. Надеялась, что хоть её самый младшенький, последний, родившийся в июле 1925 года, Прошенька, уцелеет в этой всемирной бойне. Прокопий в Архангельске закончил семилетку. После семилетки плавал на "Суре" и юнгой, и кочегаром, потом машинистом. Был самый боевой и самый веселый, увлекался спортом. Любил играть в футбол. Маме писал письма с фронта каждую неделю. Больше писать было ещё некому, девушкой в свои семнадцать лет не обзавёлся. Ушел добровольцем раньше своего призыва, в 1943 году. Попал в формирующиеся впервые воздушно-десантные части. Сначала воевал на Карельском фронте. Участвовал в форсировании реки Свирь. Когда форсирование удачно завершилось, часть перебросили на Третий Украинский фронт, в Девятую армию. Освобождали Венгрию. А вернее, воевали и с венграми, никак не желавшими выходить из войны, и с отборными эсэсовскими частями, брошенными венграм на помощь. Упорные бои шли у озера Балатон вплоть до самого конца войны. Немцы направили туда много новой техники: танки "Тигр", самоходки "Фердинанд".

В марте 1945 года, когда началась атака эсэсовцев, раненый Прокопий Галушин со связкой гранат бросился под "Фердинанд". Атака благодаря ему захлебнулась. Как говорили после боя бойцы, если бы не Прокопий, они бы все погибли. В апреле 1945 года, за месяц до конца войны Вера Ильинична получила последнюю похоронку. Прокопию посмертно было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Его имя навечно было зачислено в списки десантной дивизии.

Лишь после этого Вере Ильиничне стали платить пенсию тридцать рублей. Больше колхозница, мать девятерых фронтовиков, ничего не заработала. Но что ей эти деньги, когда и любимого сыночка отняли ненавистные немцы? К ней приезжали журналисты, особенно после того, как о подвиге Прокопия Галушина стали много писать в газетах. Вера Ильинична чуралась подобной популярности. Отказывалась приезжать на встречи. Она хранила в себе свою память и о Прокопии, и о других сыновьях.

Имя Прокопия было присвоено лесовозу, бороздившему моря и океаны. Одна из широких архангельских улиц носит имя Галушина. Долгие десятилетия архангельский Дворец пионеров носил имя своего земляка. Пионеры стремились стать юными галушинцами. Но брежневский застой, подготовивший и перестройку, делавший лицемерными и фальшивыми любые почитания и начинания, коварным образом сказался и на имени Галушина. Надвигался очередной юбилей Ленина, к этому времени заканчивалось строительство нового здания Дворца пионеров. Секретарю по идеологии хотелось хоть чем-нибудь отрапортовать в Москву. Решено было Дворец пионеров переименовать и присвоить ему имя Ленина. Какое дело Москве до какого-то Галушина, совершившего свой подвиг. Мог бы и не совершать. Как говорят партократы: мы не посылали его под танк. А вот ещё одно сотое, тысячное, миллионное имя Ленина для рапорта не помешает. Учителя не знали, что им делать, отказываться от галушинских отрядов, вдруг подвиг как бы отменили. А в Северодвинске росло уже третье поколение галушинцев. Ездили в Венгрию, на место гибели Прокопия, где был установлен памятник, регулярно ездили в Кировабад, где стояла воздушно-десантная дивизия, и на территории части тоже был установлен памятник. Третий памятник стоял в Холмогорах. На родине героя. Партийным чиновникам не нужен был местный герой. Наверное так, как сегодняшним чиновникам не нужны герои Чечни и Афганистана. В Венгрии стал не нужен памятник герою войны с фашизмом. Из Кировабада была передислоцирована воздушно-десантная дивизия. И помнят ли сейчас десантники имя своего первого героя Советского Союза, я не знаю. Отплавал своё лесовоз "Прокопий Галушин", новому кораблю имя присваивать в Архангельском пароходстве не сочли нужным. Новые герои, новые песни. Остался лишь памятник в родных Холмогорах.

А мать героя, моя бабушка Вера Ильинична, после четырех инсультов, ушла тихо и спокойно в мир иной 21 июля 1957 года. Когда изредка бываю в Архангельске, прихожу на полузаброшенное кладбище, где она захоронена в низине за церковью, мир праху её…

Вера Ильинична Галушина, мать девяти фронтовиков. Русская женщина, на каких и держалась вся наша страна, вся её мощь и могущество. Не стало таких, как она, — и кто заселяет русские просторы? Кто будет жить в России лет через пятьдесят?

А из её детей жива лишь моя мама, слепой инвалид войны. Но и ничего не видя, она любит перебирать письма и фотографии своих родных. Есть что вспомнить, есть за что держаться в памяти своей.