Глава 6.

Глава 6.

Когда жизнь хороша — то жить и работать хочется хорошо. Праздники и будни отличного экипажа. Кем быть дальше?

Реальный и осязаемый мир окружающий человека в его сознании воссоздаётся, воспринимается и существует благодаря универсальному средству его познания — разуму человека. Именно человека создатель наградил разумом самосовершенствующимся.

Стимулом совершенствования разума является хлипкая человеческая плоть и начало пытливости, заложенное создателем изначально в природу двойственности противоречий осязаемых человеком в относительной реальности мира ощущений. В выборе этой двойственности: «да» или «нет», «быть» или «не быть» человек свободен всегда, при любых обстоятельствах и в любых ситуациях. Но на пути этой свободы выбора на страже стоит страх самосохранения плоти. Двойственность — страх и осознанная относительная реальность представляют человеку выбор поступков из совокупности которых и состоит наша жизнь. Защищая моральность своих поступков, разум человека, всё совершённое собственной плотью из разряда относительной положительности их воздействия, приписывает исключительно своему индивидуализму. Всё отрицательное — отдаёт обстоятельствам вынудившим его принять решения, поступки которых повлекли отрицательные последствия.

Положительная доброжелательная аура морали коллектива способствует и помогает его членам самовыражаться добрыми делами во благо всех людей. Относительная гармония в деятельности таких людей наступает тогда, когда во главе коллектива или государства стаёт человек, индивидуализм которого отвечает или совпадает со спектром ценностей, принятых моралью большинства его членов.

Если экипаж подводной лодки «К-149» рассматривать именно с этой точки зрения, то отвергнув одного командира — диктатора, они получили другого командира, соответствующего морали и духу коллектива. Этот новый командир удачно вошёл в экипаж и гармонично завершил формирование круга мировоззрений, позволившим подводникам жить и работать хорошо.

За праздничным столом у Липовецких собралась добрая половина офицеров экипажа. Отмечали событие — обмывали первую большую звёздочку капитана 3 ранга на погонах Антона и одновремённо орден «Красная Звезда».

Позади была двухмесячная боевая служба, участие в учениях и стрельба из Норвежского моря залпом из двух баллистических ракет. Стрельба и боевая служба были успешными. За их итог корабль отметил и похвалил сам Главком Горшков С.Г. и вручил переходящий приз Главкома ВМФ за первое место по точности стрельбы баллистическими ракетами морского базирования по береговым объектам.

«За успехи в боевой и политической подготовке» — такая общая бюрократическая формулировка существовала в те времена. Под эту формулировку выделялся строгий лимит соответствующих наград и званий. И если геройский поступок в рамки лимита не входил, то извини и подвинься — ты вовсе и не герой. За эти успехи, а вернее в своё время за промахи Антон схлопотал строгий выговор, а вот теперь орден…. Единственный за всю службу «фитиль» — далеко не совсем справедливый, да и сама рутина военно-морской службы, кричащая из всех складок бытия «ты должен», «ты обязан», настраивали на мысли далеко не оптимистические. Он подумывал пока молод, уйти из Флота совсем. Для этого нужно было стать лодырем и пьяницей, то есть стать на путь, который не вёл никуда. Иного официального пути уйти со службы просто не существовало. Глядя на жизнь и судьбы командиров кораблей приливов желания следовать их дорогой Антон не испытывал. Развивать свои устремления к совершенствованию знаний по специальности особой тяги также не было. Он находился в состоянии, когда тучи в безветренную осеннюю пору закрывали солнце и моросил мелкий, холодный надоедливый дождик — терпимо, но бесперспективно. Вокруг сырость и серость, туча висит над головой, а ветра нет и в помине….

Таким ветром перемен для Антона и всего экипажа стал новый командир капитан 2 ранга Бух Б.А… Подстать ему была черноглазая с длинной, толстой косой красавица и умница его жена Лариса — Лялька.

— Боже, а как она пела!

«- Клён ты мой опавший, клён заледенелый, что стоишь нагнувшись под метелью белой?» — звенел её лирический серебряный голос. Антон в дуэте вторил ей одухотворённые в грусти слова стихотворения слегка подвыпившего Есенина…. Он с обожанием смотрел на свою единственную берёзку — Светлану, а Борис Аронович не отводил взгляда от жены своей. И никого в мире для них больше не существовало!

С приходом в базу, после двухмесячной отсидки в прочном корпусе подводной лодки, когда физическое и психологическое напряжение нервов моряков в период боевой службы немного спадало, физиология организма с неодолимой силой тянула мужиков к женщинам, семьям и своим детям.

После предварительных докладов, приветствий и встреч подводники выводили из действия работающие механизмы, выключали приборы и системы, подключались к питанию корабля к береговым средствам. Офицеры и мичмана свободные от вахт и дежурств сходили на берег на побывку к своим родным и близким.

Встречающих жён, как и прежде, на пирсы и причалы местные начальники не допускали. Верные подруги подводников, гонимые всевозможными патрулями и стражами несуществующей военной тайны, по дорогам и сопкам в укромных уголках высматривали своих мужей. Наконец-то всё позади! Как говорится: «счастья полные штаны»….

Командир дивизии «от щедрот души» прислал командиру «газик». Бух «под завязку» напихал туда офицеров и сел сам. Присевший от перегрузки «газон», завывая и откашливаясь чёрным дымом, еле сдвинулся с места и тихо пополз на гору по дороге в жилой городок.

Борис Аронович, на переднем сидении, не веря глазам своим видит, как навстречу машине бежит его красавица жена. Каблучки её модных туфелёк, проваливаясь, пашут свежую гальку насыпной дороги, но она ничего не чувствует и летит навстречу обожаемому мужу!

Всегда спокойный и уравновешенный, не терявший самообладания в самых сложных ситуациях, командир растерялся…. Почти на ходу он выскочил из затормозившего «козлика». Рванулся к жене. Остановился. Посмотрел на усилия офицеров, которые, застигнутые врасплох, пытались уплотниться и освободить ещё одно место для жены командира. Махнул безнадёжно рукой. Подбежавшей, запыхавшейся Ларисе указательным пальцем показал направление в сторону городка. Сам сел в машину и категорично скомандовал: «- Домой!».

«Козлик» тронулся с места. За машиной бежала жена.

— Тьфу! — не выдержал Бух. — Останови машину! — приказал он шофёру.

Овладев обстановкой, из «газика» выкатились все офицеры и побежали навстречу Ларисе. Они подхватили её на руки и поставили перед своим командиром. Тот, опомнившись, поцеловал жену и все они, отпустив одинокую машину, обрастая встречающими подругами и детьми, дружной гомонящей толпой двинулись наконец-таки домой!

Но не ко всем офицерам улыбка жизни была столь ласкова и приветлива. На следующий день на подводной лодке Антон встретил своего штурмана капитан-лейтенанта Даниловича. Даже большие чёрные очки не могли скрыть синюшного, в лиловых мешках под глазами, побитого в драке, лица офицера.

— Здравствуй, дядя, что с тобой? — спросил Антон.

— Вражеская пуля! — ответил неунывающий штурман.

— Ага, ври больше! Скорее всего тут впору поработать снаряду, а вероятней всего кулаку величиной с пудовую кувалду, — уточнил Антон.

— Антон, не трави душу. И так тошно! Я тут к разведёнке — бывшей жене нашего механика присоседился. Хороша стерва! — не удержался от комплимента штурман. Всё уже было «на мази». Да тут автономка…. А холостяков настоящих и соломенных в гарнизоне полно — хоть гать гати! Я, ослабевший и запыхавшийся, прихожу к ней вечером, а там место занято. Сидит здоровенный, упитанный обормот с ракетной техпозиции. Слово за словом и начали выяснять отношения….

— Чего ржёшь, мне и так не сладко! — обиделся Данилович.

— Владлен, — обратился к нему Липовецкий, — лучше выясни свои отношения со своей женой. Квартиру ты получил, бери её в охапку и вези сюда.

— Так не хочет! Видишь ли: работа, мама, что я буду там делать?! — вырвались наболевшие проблемы у Владлена.

— Мужик ты или нет! Посмотри на себя: высокий, симпатичный, умный — почти капитан 3 ранга! Ты же её уговорил выйти за тебя замуж ещё зелёным лейтенантом. В охапку! — и вези сюда, и чем скорей, тем лучше, — посоветовал Антон. — Или будешь, как мой Алексей. Липовецкий кивком головы указал на, подошедшего с группой офицеров, старшего лейтенанта Лазуткина. Он был назначен на место Лыткина, ушедшего на повышение.

— Чем это провинился Лазуткин, — спросил здороваясь Алексей.

— Да мы так, о жизни, — решил замять щекотливую тему Данилович.

— Ага, шеф, значит речь идёт о женщинах! — заинтересованно стал в круг Лазуткин.

— Ну да, в разговорах на тему № 1 он как рыба в воде. Только рыба явно из породы хищников! Щука не щука, а какой-нибудь судачок, который втихую лопает доверчивых плотвичек, — заметил его товарищ по походам на «охоту» старший лейтенант Попов В.

— Ты, дорогой товарищ Попов, лучше помалкивай! — начал оправдываться Лазуткин. — Я к женщинам подхожу с открытым сердцем, лаской и разбором. А ты хапнул первую попавшуюся и побежал к нашему доктору показывать где у тебя чешется и что-то закапало, — под смех собравшихся офицеров закончил Алексей.

- Ну, погорел я! Теперь хоть справку требуй. Нет! Надоело. Это у тебя не сердце, а общежитие. Мне же нужно жениться, — убеждённо, как выход в данной ситуации, разрядил обстановку сам Попов.

— Правильно! Но выбирать в жёны нужно девушек из сельской местности. Вот я, вытряхнул свою избранницу из мешка на станции, где она впервые увидела паровоз — что было…, - старший лейтенант Штыков загадочно осмотрел офицеров явно ожидая вопросов.

— Так, что же было? — не заставили себя долго ждать вопросы заинтригованных подводников.

Штыков отвечать не спешил. Затянулся сигаретой. Тяжело вздохнул.

— Не тяни кота за хвост, — завопили самые нетерпеливые слушатели.

— А чего тут рассказывать? Вылезла она из мешка. Вокруг всё незнакомое. Роднее человека чем я она не увидела никого. Вот и вцепилась, дорогая жёнушка, мне за шею и не отпускает до сих пор! — под смех товарищей поделился своим житейским семейным опытом Валя Штыков.

— Вот-вот, Алексей, слушай умных людей, может и сам поумнеешь, — сквозь смех сказал Антон. — Он, — начал объяснять ситуацию Липовецкий, — свои «победы» над прекрасным полом увековечивает гравировкой их инициалов на коленках штанов. Под это дело их израсходовал уже не одну пару. А толку? Никакого! Только вот штаны плохо пахнут….

— Ну, шеф, изничтожил меня начисто! За что? — прикидываясь обиженным, спросил Алексей.

— Разжалобил ты меня, товарищ Лазуткин! — Сейчас разрыдаюсь! Было бы за что — так и разговор был бы другой, — ответил Антон. Вон у Штыкова Валентина только за его внешний вид сельская супруга как залепит оплеуху, так он ласточкой летит в угол. Ботинки же с рваными шнурками остаются на месте.

— Что, всамделе так здорово дерётся? — возник, как бы сам по себе, вопрос из притихшего круга офицеров.

— А как вы полагаете? — расхохотался Липовецкий. — Посмотрите на ботинки Валентина. Шнурки у него вечно рваные, — закончил он уже под дружный смех всех офицеров.

Приближался Новый год. Подводники потихоньку обжились, оттаяли и расслабились, скинув на время бремя груза постоянной напряжённости и ответственности за корабль, жизнь свою и подчинённых в боевом походе.

На берегу моряки вспомнили, что они такие же люди, как и все. Что существует, хотя и не нормированный, но всё же рабочий день со своим началом и концом. Что существуют дни рождения и масса других общих для всех праздников. Одним словом, экипаж подводной лодки стал жить жизнью приближённой к жизни нормальных людей. Правда, дни рождения в море они так же отмечали только иногда несколько своеобразно и экстравагантно.

Командир минно-торпедной боевой части Трушин В., тогда ещё капитан-лейтенант, добродушный толстячок, абсолютно безобидный и, скажем прямо, человек не из храбрецов — так себе, незаметный середнячок. Он и сам не скрывал, что мечтает выслужить на военной службе 25 календарных лет и тут же уйти на пенсию. Конечно, с такими устремлениями он был далеко не одинок. Для достижения этой цели Володя себя берёг: на службе любил со смаком поесть и больше положенного не перерабатывал; дома же не умел забить даже гвоздя ибо он у него после первого удара молотка сразу же сгибался.

— У меня соцнакопления, — показывал Трушин на свой выпирающий живот, — с ним живу дружно. До пенсии нам нужно дотянуть вместе в целости и сохранности!

В походе на боевой службе в ночное время, когда экипаж спал и уставшая подводная лодка, перебарывая дремоту медленно скользила в бездонных глубинах океана, на сменившегося с вахты Владимира нападал жор. Он заходил в кают-компанию и начинал священнодействовать. Не спеша брал распаренный батон, разрезал его вдоль на две половины. Каждую половинку намазывал маслом. Сверху масло прикрывал кусочками твёрдого сыра, на другую половину укладывал шпроты. Всё это сооружение соединял. К этому времени электрический чайник уже ободряюще пофыркивал. Володя брал большую кружку, насыпал туда растворимого кофе, добавлял туда добрую треть банки сгущённого молока, заливал кипятком, размешивал и нюхал. Удовлетворённо замурлыкав какую-нибудь песенку о Москве типа «Подмосковные вечера», медленно, смакуя, он всё это добро поглощал.

— Если я не поем, то уснуть не могу, — объяснял он своё пристрастие к еде. — Во-первых, живот бурчит, сожалея об утраченных возможностях. Во-вторых, болит голова от циркулирующей раздражающей мысли — почему не поел!

Как обычно, откусив добрый шмат батона, Володя потянулся за кружкой, когда в кают-компанию вбежал побледневший старшина команды торпедистов.

— Беда, товарищ капитан-лейтенант! Греется стеллажная электрическая торпеда! — доложил он.

— К-ка-кая? — хотел уточнить Трушин, но кусок батона стал у него поперёк горла и перекрыл дыхание. Из последних сил он пробормотал: «- Воды!».

— Да даём мы воду и торпеду охлаждаем, — доложил старшина, не уяснивший трагичность случая происшедшего уже с его начальником.

Отчаянным усилием Трушин дотянулся до чайника, обжигая горло из его носика сделал глоток кипятка и пропихнув пищу, от боли и страха завопил:

Боевая тревога! Авария со стеллажной торпедой в первом отсеке! И уже обращаясь к старшине, более осмысленно, больше для себя, чем для него проворчал:

— Олух ты царя небесного! В этот момент вода была нужна мне больше чем торпеде! Угробите вы меня раньше, чем эта железяка рванёт.

А торпеда рвануть могла действительно. Её ампульная батарея задействовалась самопроизвольно. Произошло короткое замыкание в цепи питания. Если бы торпедисты своевременно не обнаружили её нагрев, то мама моя родная….

Взрыв торпеды и рядом лежащих нескольких десятков её подруг был бы слышен очень далеко! И Доедал бы Володя свой батон уже в прихожей святого Петра.

Но бог миловал и пока под руководством Трушина, не переставая охлаждать торпеду, отстыковали боевое зарядное отделение, отсосали и нейтрализовали электролит и отсоединили ампульную батарею.

Когда опасность взрыва миновала, вспомнили, что у Володи именно сегодня день рождения.

— Ну, брат, ты родился в рубашке! Поздравляю с днём рождения и присвоением воинского звания «капитан 3 ранга», — пожал ему руку Бух. — Вот эту разовую рубаху с нарисованными погонами и подписями всех офицеров корабля прими от всего экипажа, — закончил командир.

Очухавшись, весь мокрый, обалдевший от уже радостной неожиданности, новопроизведённый капитан 3 ранга произнёс:

— Ребята, а мы все сегодня родились в рубашках. Спасибо за поздравления. Кстати, где мой батон?

— Ну ты крокодил и нахалюга! — загалдели присутствующие офицеры. — Иди в кают-компанию там тебя ожидает праздничный пирог именинника.

Офицеры экипажа своих жён выбирать умели: половина из них — явные красавицы, а другая половина были симпатичными милашками. Правда, и мужики были не промах — все, как на подбор, о-го-го! Холостяки завистливо посматривали на красивых женщин и были не прочь полакомиться «малинкой» из чужого огорода.

Антону и Светлане нравилась семья Мышкиных. Он крепкого телосложения, выше среднего роста чернявый добряк был влюблён в свою жену по уши. Майя — женщина маленькая и тоненькая с нежным румянцем на щёчках, кротким взглядом карих очей из-под длинных ресниц и дужек лёгких бровей, мужикам просто не могла не нравится. Виктор свою жену ревновал, чаще без всякого основания. Бывали случаи, что по этому поводу он даже здорово выпивал. Их кроха — дочурка была просто чудо: вся в маму, а от папы — только всё хорошее. Как пушистый котёночек она прыгала и щебетала синичкой, вызывая добрые улыбки на лицах людей, смотрящих на неё.

Встречать Новый год Липовецких пригласили в свою семью по очереди все домочадцы командира. К Бухам на праздники приехала из Одессы тёща. Она привезла внучку — симпатичную, хорошо воспитанную девочку лет девяти. Тёща у командира была женщина — умереть и не встать, поискать другую такую чудесную женщину — не найдёшь! Умная, добрая и компанейская — она умела всё. Своими кулинарными рецептами и многими другими мудрыми женскими секретами она запросто делилась со Светланой и та была ею покорена бесповоротно. Жёны офицеров бегали по лестнице подъезда и дверь квартиры командира не закрывалась.

Из этой квартиры разносилась не утихающая дробь швейной машинки — это Фаина Григорьевна шила, одевала и давала советы по нарядам и обновкам в которые будут облачены их симпатичные обладательницы.

Новый год один раз в году — праздник семейный, поздравить экипаж и вахту на корабле — дело святое! Посему Бух и Липовецкий, как секретарь парторганизации, были на службе. Поздравив экипаж, им нужно было мелкими перебежками, пряча лицо от ветра со снегом, дай бог силы и прыти, успеть заскочить в собственные квартиры до боя Кремлёвских курантов.

Раздевшись и переведя дыхание, они вошли в комнату, где собрались гости и были поражены наповал. Стол накрыт выше похвал: закуски — обалдеть, курица, обложенная жареной картошкой и чёрносливом, блюда, названия которых Антон так и не запомнил.

А женщины! Боже мой, цветов зимой в этой глуши не сыскать, но женщины… — они расцвели одна лучше другой! Воистину слава создателю, сотворившему такое чудо — истинное украшение Земли!

Антон поздоровался со всеми и подошёл к Ларисиной маме. Он поцеловал её руку и сказал: «- Фаина Григорьевна, поздравляю вас с наступающим Новым годом! Целую ваши чудотворные руки. Вы действительно доброе и умелое чудо. Будьте счастливы в Новом году, вы достойны его, как никто другой!

Затем все сели за стол. Были тосты, взаимные поздравления. Пели чудесные песни, с осмысленными словами и чудесной лирической музыкой, которые выражали любовь и печаль, счастье и горечь утрат, нежность и радость жизни, надежды на лучшее и гордость за то, что имеем…. Танцевали. Васильев своими длинными «мослами» отплясывал буги-вуги. Он старался вовсю «выпустить пар» и одновремённо остерегался, как бы, не дай бог, кого-нибудь не зашибить. Конечно, квартира это не дворец, тем не менее, когда прозвучал вальс они со Светланой поплыли — полетели: весь мир кружился вместе с ними — им было хорошо и уютно.

— Послушай, — спросил Антон свою подругу, — почему Майя одна без Виктора?

— А-а, не спрашивай, мы все вместе еле её развеселили, — ответила Светлана.

— Так в чём дело? — настаивал Антон.

— Дело в ревности, — ответила Света. На хорошенькую Майю положил глаз какой-то офицер — то ли Женя, то ли Петя с вашей лодки. Что там было — я не знаю, однако, сменившись с дежурства, Виктор напился. В знак протеста пришёл домой, лёг в коридоре и ни с места!

— Я думала, что он проспится, — рассказывала нам Майя.

Но когда она уже одетая вышла в коридор, то увидела, что Виктор успел спиртного добавить — рядом стояла пустая бутылка.

— Ах ты, паршивец этакий, — рассердилась Майя. — Сейчас я затащу твою тушу в комнату, освобожу проход и пойду встречать Новый год без тебя.

И так и сяк пробовала она сдвинуть Виктора с места. Напрасно! Он, как чугунная чушка, совсем не сопротивлялся, но и не сдвинулся с места ни на дюйм, — пересказывала Света слова Майи.

— Рассердилась я не на шутку. Просто пришла в ярость от своего бессилия, — жаловалась Майя.

— Смотрю, на полке стоит ещё одна бутылка! Схватила её и — ему на голову: на, пей, пьянчуга несчастный! Но запах пошёл совсем другой! Продрала от огорчения глаза и поняла, что это не водка, а клей «БФ-88». Ничего! Будешь теперь ходить без своей шевелюры. На дольше запомнишь!

— Вот так-то, — закончила Света пересказывать новогоднюю исповедь строптивой жены Мышкина.

В новом доме, который заселил экипаж Антона, на первом этаже в каждом подъезде красовались свежевыкрашенные деревянные почтовые ящики. Прессу офицеры выписывали не скупясь, тем более, что от политотделовской разнарядки по плану подписных изданий им отказаться было просто невозможно. Эта обязаловка в виде нечитаемых газет и журналов — невостребованной макулатурой часто и густо торчали из всех щелей переполненных ячеек.

Пацаны — местная шпана встречали Новый год и забавлялись по-своему: спичками они поджигали эту макулатуру прямо в ячейках. Ящики были деревянные и горели не хуже газет, если их хорошо разжечь. Одним словом, подъезд горел. Дым заполнил лестничную шахту и быстро достиг пятого этажа.

— Неужели горим? — почуяв запах дыма, подумал Антон. Он открыл дверь своей квартиры и тихо выскользнул на лестничную площадку.

Все жильцы подъезда после встречи Нового года продолжали спокойно спать за плотно закрытыми дверями своих квартир. Дым вышибал слезу, практически ничего не было видно.

— Пожар! — заорал Липовецкий, спускаясь вниз и грохоча кулаками в двери жилищ на каждой площадке. Языки пламени уже лизали лестничный переход второго этажа.

— Давай воду! Внизу что-то горит! — крикнул он Мышкину, высунувшему голову из двери квартиры на третьем этаже.

Жильцы зашевелились, сонные выглядывали из приоткрытых дверей квартир и начали задавать дурные вопросы:

— Что горит? Где горит? Почему горит? Кто поджёг?

— Воду давайте, мать вашу! Сгорим к чертям собачьим, если не будем тушить пожар! — выругал их Антон.

Это подействовало. Самые решительные открыли краны в квартирах и вода в вёдрах и кастрюлях, по выстроенной цепочке, начала поступать в руки Липовецкого и Мышкина.

Некоторые испуганные жильцы горящего подъезда, не верящие в силу людей, поспешно начали укладывать вещи в чемоданы. Они открыли окна и готовились к эвакуации.

Понадобилось вёдер десять воды и пожар, не набравший силу, был задавлен. Остатки ящиков Антон и Виктор вытащили во двор и те, отстреливаясь искрами, шипели в снегу последышами дыма и пара.

Антон поднялся к себе на площадку пятого этажа. Он услышал как встревоженный Трушин всё ещё руководит экстренными сборами своей жены по эвакуации:

— Бери деньги и всё самое ценное! — кричал он.

— Где они, куда ты их спрятал, лентяй пузатый!? — не менее громко вторила ему жена.

Когда дым рассеялся, в квартиру Липовецких обсудить случай возгорания потянулись все «пожарники».

— Чуть не погорели! — высказал общее мнение Мышкин.

На него обратили внимание и увидели, что его голова без единого волоска, гофрированной кожей напоминала борозды свежевспаханного поля. На немой вопрос присутствующих Виктор ответил:

— Чего уставились? Погорел я! Тушил пожар — для вас же старался! Пришлось впопыхах постричься….

Антон решил его не выдавать. Дабы перевести стрелки разговора, он произнёс:

— Подумаешь, поджёг волосы — вырастут ещё лучше! Вот Володя Трушин до сих пор кричит жене «Бери деньги и укладывай в чемоданы всё самое ценное!». Мужики захохотали.

— Разбирай, ребята, по стопарику, — добавил он, разливая водку в рюмки. С наступившим Новым годом! Они дружно выпили, перекурили и разошлись.

Новый год никаких нежелательных сюрпризов чете Липовецких не принёс. Но время в своём неумолимом беге уплотнилось заметными событиями происшедшими в их семье.

Сын пошёл в первый класс и начал удивлять родителей заметно пополненным лексиконом. При помощи своих одноклассников он сделал открытие, что многие понятия, вещи и предметы могут называться совершенно по-другому. Пришлось родителям объяснять, что ругательства и другие вульгарные словосочетания, которые в их семье никогда не употреблялись, не являются лучшим приобретением человечества. В принципе, их все знают, но употребляют в разговорной речи в зависимости от ситуации и личного воспитания.

Светлана попыталась устроиться на работу, но безрезультатно. Антон, зная характер взаимоотношений начальников с подчинёнными женщинами при их общем дефиците в гарнизоне, был даже рад отрицательному результату этой попытки.

Кочет согласился пойти старпомить на новостроящуюся лодку. Петров стал старпомом.

Должность помощника командира освободилась и Антон, сражённый убедительными доводами Бориса Ароновича, не выдержав планомерной «осады», сдался и принял его предложение занять эту должность. Приказ Командующего флотом о его назначении пришёл быстро.

Новые дела навалились на Антона:

— во-первых, нужно было срочно решать назревшие вопросы по содержанию корабля, пополнить продовольственные запасы и прочее;

— во-вторых, быт личного состава в казарме был сероват и радости жизни никому не прибавлял. Тут работы было непочатый край;

— в-третьих, Антон начал «бегать» по флагманским специалистам дивизии и флотилии с листами по сдаче зачётов на допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой.

Всю прелесть смысла пословицы великого русского языка «забота об утопающем — есть делом рук самого утопающего» Антон понял с первых шагов исполнения новой должности.

— Чем отличается по сути в корне надводный корабль от подводной лодки? — на первый взгляд совсем не трудный, вполне простецкий вопрос задал офицерам командир подводной лодки капитан 2 ранга Бух Б.А… Происходило совещание офицерского состава с ещё более понятной тематикой: «Как жить дальше?».

— То, что нам всем хочется жить хорошо и ещё лучше понятно и коню, — подумал Петров.

— Но какое отношение к этой жизни имеет вопрос командира — понять не могу никак!

— Уж Ароныч сейчас выложит что-то существенное, коль он так издалека подбирается к решению вопроса — «как и кому на Руси жить хорошо». Ишь, как озадачил офицеров! У них из «маковок» аж пар пошёл! Посмотрим: кто у нас самый умный и сообразительный, — размышлял замполит Васильев.

Остальные офицеры недоумённо переглядывались. В их глазах можно было прочесть:

— Ни фига себе вопрос — школьнику известно, что надводный корабль плавает над водой, а подводная лодка — под водой в глубинах морей и океанов.

Конечно, вкусить преимущества хорошей жизни они были не прочь, хотя особой связи решения этой проблемы с существом вопроса не усматривали. Как это сделать не напрягаясь, для них было полнейшей тайной.

Похудевший, моргая слипающимися глазами от недосыпания, Антон сидел на собрании. Его мысли, переполняющие голову, были о зачётах, отчётах, ведомостях, накладных, где достать, получить, списать и так далее. Все они сводились к одному — как получить, накормить, одеть, разместить и обеспечить приличную жизнь и быт экипажа корабля на берегу.

— Как вы, товарищ Липовецкий, думаете ответить на поставленный вопрос? — дошло до сознания Антона командирское обращение.

— Что тут думать, товарищ командир, — тяжело приподымаясь, помолвил он. — Я на собственной шкуре в должности помощника командира уже в полной мере ощутил эти отличия.

Все присутствующие офицеры заинтересованно повернули головы в сторону Антона и ждали — чем это собирается их удивить новоиспечённый помощник?

— Продолжайте, продолжайте! — поощряя его, заполнил образовавшуюся паузу командирский голос. — Как вы догадались, я не случайно именно вас прошу высказаться. Продолжайте!

Сосредотачиваясь, Липовецкий слегка потряс головой, отгоняя всё лишнее. Разобравшись с мыслями, он начал чётко формулировать ответ по существу скрытого интереса командирского вопроса.

— Надводный корабль изобретён человеком давно в виде кусочка суши способной перемещаться по воде, — как бы вслух размышлял он. — На этом кусочке суши, как и на любом островке Земли, люди изначально были способны жить, как в собственном доме. Именно, надводный корабль — это дом для моряка, комфортность жилья и быта в котором предусматривается конструкцией в зависимости от класса и назначения, как неотъемлемый фактор его существования. Естественным связывающим звеном надводного корабля с материковой землёй служит воздушный океан. Эта связь не только привычно естественно — материальна, но для моряка психологически жизненно необходима.

С её потерей надводный корабль перестаёт существовать, то есть тонет или уничтожается.

Подводная лодка задумана и сконструирована, как чисто военный корабль для ведения боевых действий под водой. Это не дом — это оружие для войны. Преодолевая психологический барьер потери естественной связи с землёй через воздушную атмосферу, подводники вынуждены как-то жить в герметичном прочном корпусе в толще воды довольно длительное время автономно. Конструкция подводной лодки предусматривает минимум жилья, условий быта и средств обеспечения жизнедеятельности экипажа только на период её автономного плавания. При её стоянке в базе дом подводника в казарме. Жизнедеятельность экипажа и его боевая готовность обеспечивается наземной базой и её инфраструктурой.

Нужно признать, что пока реально существующее базовое обеспечение жизни и быта подводников гораздо ниже уровня того минимума, который они имеют на подводной лодке.

Наше высокое начальство считает, что атомоходы оно построило, а быт подводники пусть налаживают сами. Вот только деньги для этого выделить забыли, а может и выделяют, только не тем кому нужно. Да и вообще, кроме декларации — кто у нас в государстве, пока нет войны, думает о военнослужащем? Он и так «обязан» и «должен» по гроб жизни! Ну, а уж если геройски погибнет, то поставим героям памятник. Так что никакой быт устраивать ему не нужно и баста! Исходя из этого, как жить дальше нам нужно решать всем вместе. У меня всё, товарищ командир, — закончил Липовецкий.

Офицеры зашумели, загалдели, как встревоженный улей пчёл, в который через многочисленные щели проникли освежающие холодные капли долгожданного дождя в изнуряющее засушливое лето. Самые трудолюбивые и жизнестойкие пчёлки начали группироваться чтобы попытаться заделать эти щели собственными силами, некоторые же, притаившись где посуше, жужжали: «переж-ж-ждём, переж-ж-живём». Наконец, в офицерском шуме — жужжании чётко обозначилось и выражено большинством утверждающе — вопросительно:

— А что мы можем, если «улей» гниловат?

— Если захотим и потрудимся, то сможем многое, — встал и доверительно произнёс капитан 2 ранга Бух. — Неужели мы — люди, освоившие атомную энергетику, управляющие сложнейшим подводным кораблём, не сможем, вопреки сложившейся обстановке и обстоятельствам, наладить свой быт? Не верю! Недавно мы пришли из завода и прихватили там много чего из строительного материала и прочего имущества, которое сейчас будет очень кстати. Не жмотничайте! Я хочу услышать от вас не «хлюпанье» и жалобы — сами умеем, а конкретные предложения.

- «Некуда податься бедному крестьянину!» — классика! Так и вам, Липовецкий, хочешь — не хочешь, но всё же придётся возглавить эту на первый взгляд бесперспективную работу по обустройству нашего берегового дома. Вам первому и представляю право высказать свои предложения.

— Итак, наш основной береговой дом — казарма, — начал Антон, — это щелястое, плохо проветриваемое помещение, заставленное железными койками и столами довоенных образцов. Никаким уютом здесь и не пахнет. Ленинская комната отдыха, бытовая комната, место дежурного, канцелярия, другие подсобные и жилые помещения практически не оборудованы. Наши подводники плохо подстрижены, одежда и обувь моряков требует ремонта. Гарнизонная баня холодная и грязная. Помыть экипаж по возникающей потребности пока нет никакой возможности — душевая в казарме протекает и практически не функционирует. Нам выделена территория для уборки снега, хотя инструмента для его чистки нет, да и хранить его пока негде.

У командира атомохода — корабля первого ранга никаких денег для обустройства жилья нет — их просто не предусмотрено. Он беден, как церковная мышь. Правда, он распоряжается миллионными средствами в виде техники и оружия, Ему вручён корабль и жизнь всего экипажа. Он отвечает за это уникальное хозяйство — симбиоз людей и сложнейшей техники. А вот денежками, выделенными на содержание этого хозяйства, распоряжается чужой дядя. Честно говоря, я начну излагать свои соображения не с пустого места и сиюминутных соображений.

Тут В.И. Ленин и Н.Г. Чернышевский своими «Что делать?» не помогут. Кое-какой план у меня наметился ранее, исходящий именно из наших возможностей.

— Начать нужно из людей. Выяснить: кто из личного состава владеет специальностью строителя, столяра, маляра, портного, парикмахера, сапожника; кто умеет рисовать, чертить; кто соображает в графике и дизайне. Нужно создать из них бригаду и по мере надобности использовать.

— План, дизайн и оборудование Ленинской комнаты отдыха, я думаю, возьмёт на себя наш замполит.

— План и дизайн бытовой комнаты, баталерки и служебных помещений я беру на себя,

— План и дизайн комнат для жилья мичманов и офицеров, не имеющих квартир в посёлке, нужно передать нашему врачу.

— Проверку электропроводки, установку электроприборов и освещения поручить командиру электротехнического дивизиона.

— Наладку фановой системы, душа и умывальника, обеспечение подачи воды возложить на командира дивизиона живучести.

— Командиру электромеханической боевой части использовать приятельские отношения с командиром плавмастерской «ПМ-5» для обеспечения необходимых станочных работ и изготовления ручного снегоуборочного инвентаря.

— Штурману с боцманской командой обеспечить покраску помещений.

— Изготовление изделий из дерева — вотчина ракетчиков и торпедистов под руководством командира БЧ-2.

— Старпому, уж как хочет, но у военных строителей выпросить из неликвидов доски и рейки.

— В свою очередь, попрошу командира «взять за горло» начальника тыла, чтобы тот содействовал выдачу средств и имущества законным порядком. Кроме того, прошу разрешить с согласия офицеров и мичманов, столующихся в выходные дни дома, снимать их с котлового довольствия. Это единственная возможность получить хоть какие-то деньги для приобретения внештатного оборудования, материалов и прочих потребностей в казарму.

— План работ, примерное количество материалов и средств обязуюсь подать командиру на утверждение к исходу двух суток, начиная с сегодняшнего дня.

— Молодца, Липовецкий! Вот это я понимаю: сразу «быка за рога»! Что ж, нужно действительно браться за работу. Надоело унижать себя и жить в таких безобразных условиях, — выразил общее мнение собрания старпом.

— Вот и ладненько, утверждается! — поднялся довольный командир. — Офицеры свободны.

— Эх попал я, как кур во щи! — подумал Антон. Он направился в «рабочую комнату», где печатая суточный план боевой и политической подготовки, пулемётом стучала пишущая машинка. Она исправно подчинялась толстым, но довольно юрким пальцам лодочного «Фёдора Печатника» стоящего на штате шифровальщика.

— Ну что ж: ехать, так ехать, — сказал попугай, когда его кот Васька тащил из клетки! — вслух произнёс Антон. Он развернул лист ватмана и начал составлять план работ по благоустройству казармы.

И вот с того времени прошло две недели. Оказывается, что кто ищет, то всегда находит! Сплочённая бригада умельцев из состава экипажа подводного атомохода всё это время пилила, строгала, шпаклевала, красила, шила, долбила стенки и заделывала их, переделывая всё то, что сделано было плохо. Как-то незаметно в эту работу был вовлечён весь экипаж. Проверив и провернув оружие и технические средства на корабле, подводники спешили в казарму.

— Послушай, Антон, что же ты, голубчик, делаешь? На корабле кроме вахты хоть шаром покати. Все бегут в казарму, — не упрекая, а скорее отмечая как факт, выразил своё беспокойство командир корабля.

— Борис Аронович, ничего просто так само по себе не делается. Кому как не вам — командиру давно уже известно, что во имя достижения большего иногда приходится жертвовать и хорошо если только меньшим. К тому же, товарищ командир, я собираюсь исправиться. Прошу ваше «добро» на временное — сроком не более недели переселение экипажа на подводную лодку.

Покраска палубы, тумбочек, панелей и прочая делает присутствие моряков в казарме нежелательным.

— Борис Аронович, с вашего разрешения я «умыкаю» нашего прораба и в вашем присутствии хочу его дожать, — замполит Васильев шутливо раскинул руки, преграждая Липовецкому путь к выходу на трап из подводной лодки.

— Представляете, какой он жмот: мне, замполиту — главному дизайнеру ленкомнаты и его лучшему корешу, даёт портьерный материал только на короткие занавески!

— Товарищ командир, — в свою очередь обратился к нему врач, — Липовецкий не хочет выделять помещение для врачебного приёма и осмотра подводников.

— Нету у меня лишних помещений, — парировал его жалобу Антон. — Тебе в бытовой комнате угол выделен? Вот и оборудуй там аптечку и что хочешь дополнительно.

— А вы, Лазуткин, чего остановились? — сделал ему замечание командир. Проходите!

— Да мне, вот тут… нужно посоветоваться с шефом, — Лазуткин, с уходом Антона, назначенный командиром БЧ-2, по-прежнему называл его шефом.

— А-а, разбирайтесь вы тут сами! — махнул рукой Бух. — Главный начальник и прораб в казарме помощник командира. Все претензии к нему на его решение.

— Пошли, что ли, вместе, — сказал он и, подмигнув, уже тише произнёс:

— Прораб, а прораб, может и мне в казарме найдётся не пыльная работёнка?

Воистину в труде-работе время бежит быстро и, как собственная тень сопровождает человека, отражаясь в будущем эхом плодов его деятельности.

— Товарищ капитан 3 ранга, когда же мы будем переселяться в казарму? — приставали подводники к Антону. — Краска-то уже высохла!

Действительно, казарма приобретала вполне уютный жилой вид. Спальное помещение радовало глаз чистотой и блеском палубы, стенок и ровных рядов коек, заправленных свежими белыми простынями под синими одеялами. На окнах голубели вполне приличные короткие занавески. Было практически невозможно узнать, что сделаны они из умело сшитых, выкрашенных разовых простыней.

На входе вдоль стенок — вешалки для шинелей и бушлатов. Далее нашли своё место несколько картин, сработанных лодочными художниками, и репродукции на морскую тематику. У каждой койки — тумбочка.

От спального помещения в обе стороны — коридор с аккуратными табличками на дверях комнат, раскрывающими секрет их назначения.

В умывальнике, туалетах с кабинками стояла приятная тишина и свежесть. Из кранов вода не протекала, но её наличие, открыв краник, можно было проверить.

В комнатах для работы и жилья офицеров и мичманов были установлены новые шкафы, столы, тумбочки и койки с панцирными сетками и деревянными спинками.

Особой гордостью Антона была комната бытового обслуживания. Тут потрудиться пришлось больше всего, делая из ничего конфетку. «Конфетка» освещалась двумя висячими плафонами и четырьмя двухрожковыми настенными бра. Под бра навешены четыре зеркала, ниже которых просматривались по две электророзетки. Ещё ниже, выставив блестящие бока, на подставках поблёскивали четыре электрических утюга. Они стояли на длинном четырёх тумбовом столе, предназначенном для утюжки одежды. В ящиках тумбочек были уложены нитки, иголки, пуговицы и прочая фурнитура для мелкой починки одежды. Между окон на стенке — стенд с плакатами образцов военно-морской формы одежды. С другой стороны размещалась выгородка с пеналом медаптечки и в рамках выписки по оказанию первой медпомощи при бытовых травмах. Здесь же нашла своё место выгородка с инструментом для починки обуви и швейная машинка.

Замполит, не скрывая тщеславия и гордости, расхаживал по Ленинской комнате. Правда, чёткое разделение труда произошло и здесь: Васильев занимался портретами, стендами и наполнением их идейно-политическим смыслом; под руководством Антона была изготовлена вся мебель, оконные шторы, драпировка стендов и освещение. Именно в их добротности и уюте он усматривал смысл этой всей их перестройки. В целом вышло всё не плохо. Справа от входа в комнату стояли мягкие кресла, изготовленные из сварных каркасов, которые нарастили удобными сидениями из старых матрасов.

В центральной части комнаты стояли лакированные столы, сделанные своими умельцами. За каждым столом в соответствии с его длиной были сработаны этими же трудолюбивыми руками мягкие полудиваны. Вдоль стен разместились стенды и тумбы для подшивок газет и журналов. Антон «раскошелился» и в итоге на трёх окнах висели длинные портьеры. В углу стоял новенький телевизор «Рубин», купленный на личные деньги офицеров и мичманов. Войдя в комнату, прямо перед глазами на стенке выделялся портрет с изображением «шебуршного» В.И. Ленина. Прищурив хитрые с лукавинкой глаза, он говорил: «- Правильной дорогой идёте, товарищи!».

После переселения моряков с лодки в казарму, они стали какими-то более приветливыми и опрятными. Вы бы посмотрели с какой гордостью подводники отзывались о своём экипаже! Ощущая непосредственную причастность к результатам труда коллектива и пользуясь его благами, показывая своё обновленное жильё товарищам, которые служили на других кораблях, они с особым почтением, не скрывая удовлетворения, выговаривали «наш экипаж», «наша подводная лодка», «мы решили», «мы сделали».

Антон хотел было расслабиться, но куда там: подтверждение кораблём курсовых задач боевой подготовки и новая «автономка» надвигались неумолимо, как удав на лягушку — та пищит, упирается, но лезет ему прямо в пасть.

Пружина холодной войны, сжимая огромными денежными вливаниями в вооружённые силы со стороны США и СССР, выталкивала их на новые стратегические направления противостояния.

Н.С. Хрущёв первый из руководителей такого высокого ранга понявший, что заокеанского «супостата» сухопутными видами вооружённых сил не достать, главное внимание сосредоточил на развитии Флота и ракетного оружия. Они приобрели первостепенное определяющее значение в Холодной войне и стали выделяться под общим названием Стратегические силы.

Процесс гигантского перевооружения и использование Стратегических сил на грани ядерной войны формировал перевес явно в пользу СССР. Однако результативность этого противостояния Советским Союзом не была востребована и потеряна в итоге переворота — отстранение Н.С. Хрущёва и приход к власти вождя периода застоя Л.И. Брежнева.

Этот переворот был первой и основополагающей победой США в Холодной войне.

Верховные вожди коллективного руководства, разворовывая и раскалывая монолит богатейшей многонациональной страны, потеряв ориентацию и инициативу, продолжали бездумно по инерции подпитывать костёр Холодной войны уже здоровьем и жизнями военнослужащих. Советские подводники, преодолевая далеко не холодное противодействие вероятного противника на океанских просторах — эпицентре жесточайшей борьбы, несли основное бремя этой изнурительной войны. Именно они своим профессиональным мастерством, мужеством и геройством, жертвуя здоровьем и не редко жизнью предотвратили перерастание войны холодной в войну горячую. Любой промах или отрицательное сальдо расклада ядерных стратегических сил в этом районе мог привести к непоправимому. Балансируя на чаше весов, где на противоположной чаше находился весь ядерный потенциал США, они выстояли. И не их вина, что это самопожертвование не было по достоинству оценено властьимущими того времени и времени настоящего.

Участвуя маленькой песчинкой в гигантском водовороте этих судьбоносных событий Антон понимал, что «назвавшись груздём, нужно лезть в кузовок». Посему для дальнейшего продолжения своей карьеры сдачи зачётов на допуск к самостоятельному управлению атомной подводной лодкой ему не миновать. Для достижения этой цели, кроме знаний, это своеобразное «хождение по мукам» да ещё и «за три моря» требовало затратить немало нервов, упорства, выдержки и «шила» — то есть спирта.

Жёсткой, системно обоснованной программы и материальной базы по подготовке офицеров к управлению кораблями на флотах СССР не существовало. Принцип подхода к соискателям выработался один: сдающий зачёты офицер, «обязан и должен» и чем больше, тем лучше.

Сдавать зачёты нужно было флагманским специалистам трёх уровней: в дивизии, во флотилии и на флоте. Естественно, никто из флагманов командирами никогда не был.

Вот они и пыжились, с благословения грозных командующих, обеспокоенных за свою задницу в связи с высокой аварийностью кораблей, сделать из попавших в их руки офицеров то лучших штурманов, то лучших ракетчиков, то лучших механиков и так далее в зависимости от ситуации. Соискатели заветного приказа Командующего Флотом о допуске к «самоуправству» понимали, что этой дури сопротивляться бесполезно. Чтобы не оказаться у «разбитого корыта» в роли деда из сказки «о золотой рыбке», они заранее наполняли это корыто подношениями — кто чем мог, а в основном «шилом». Флагмана брали всё, но не от всех. Кстати, на Флоте, вернее, на Флотах всех времён, «шило» было основной разменной монетой и в тех условиях это было не самое большое зло.

В редкие дни, вернее ночи, Антон прибегал ночевать домой.

— Послушай, что случилось? Я уже перестаю что-либо понимать. Есть у меня муж или нет?! — тихо, чтобы не разбудить спящего сына, жаловалась ему Светлана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.