Отечественное книгоиздание в период перестройки – начало демократизации

Отечественное книгоиздание в период перестройки – начало демократизации

В России к книге издавна было бережное отношение. Академик Д.С. Лихачев, столетие со дня рождения которого мы отметили, справедливо утверждал, что ни в одной стране мира книга не играла такой огромной государственной и общественной роли, как у нас. Книга в России никогда не была лишь беллетристикой, обычным чтивом, ибо всегда находилась на острие столкновений общественного мнения, отражала интересы прогрессивных демократических слоев общества.

Советское книгоиздание, конечно, исполняло определенный идеологический заказ, однако если проявить добросовестный подход, то нельзя не признать, что именно в это время оно достигло своего наибольшего развития на базе всеобщего образования и ликвидации неграмотности (в 1917 г. 73 % населения было неграмотным, а 47 народностей, населяющих территорию России, не имели письменности). Следует также заметить, что в самом начале советского периода книгоиздание 1918 г. составляло всего 7 тыс. названий книг тиражом 70 млн экземпляров. В 1986 г. советское книгоиздание занимало одно из ведущих мест в мире. В течение года выходило около 84 тыс. названий книг и брошюр общим тиражом в 2,5 млрд экземпляров.

Своеобразной, отличной от других стран была и структура отечественного книгоиздания. Ведущее место в книгоиздании принадлежало художественной литературе – 55 % всех тиражей изданных книг (среди них 14 % занимали детские книги), более 20 % среди всех книг занимала учебная литература; 10 % – общественно-политическая; 8 % – научно-техническая и справочно-энциклопедическая.

Несмотря на значительные объемы производства книг в стране, существовал острый дефицит многих видов литературы. Особенно это ощутимо стало во второй половине 80-х гг. – времени необычайного подъема популярности и авторитета печатного слова. В основе бума печати стояло раскрепощение перестройкой авторов и читателей, получивших возможность удовлетворять свою потребность в правдивом слове о прошлом и настоящем своего Отечества.

В этих условиях государственное книгоиздание оказалось неспособным удовлетворить потребности советских людей во многих видах художественной, детской, справочной литературы. Существовало много серьезных причин, влиявших на острый дефицит книжных изданий. Одной из главных была многолетняя монополия государственных издательств и отсутствие в стране издательской альтернативы – кооперативных и частных издательств. Негативные последствия воспроизводила и административная бюрократическая система управления издательским и полиграфическим потенциалом. Убедительным свидетельством этого недостатка являлось существующее в стране противоречие между тем, что издавалось в государственных издательствах, и тем, что хотели люди приобрести в книжных магазинах.

Известно, чтобы осуществить большие перемены, нужно как минимум три обязательных условия: большие цели, большие препятствия и большие примеры. Что касается больших препятствий, то их было в избытке в советском книгоиздании, ибо оно отражало содержание противоречивых социальных и духовных процессов, происходящих в обществе, и непосредственно зависело от них. Многие годы перемены настойчиво стучались в двери отечественных издательств. Все то, что мы мягко называли застойными явлениями, глубоко проникло и в издательское дело. Книжное дело было прочно приспособлено к условиям жесткого централизма, основанного на административно-партийном подчинении и послушании.

Сам Госкомиздат СССР как Государственный комитет не имел ни прав, ни возможностей, чтобы проводить самостоятельно издательскую политику, и был во многом лишь исполнителем тех издательских решений, которые принимались в ЦК КПСС.

Принципам строгого централизма подчинена была и вся издательская управленческая структура: громоздкая, многоступенчатая, бюрократическая и потому чрезвычайно медлительная и нерасторопная. До предела были централизованы функции издательств: вся их творческая, экономическая и производственная деятельность осуществлялась лишь на основе разрешительных и запретительных указаний свыше. Самостоятельно, без разрешения комитета, издательства не могли увеличить, если вдруг возникала такая необходимость, объем книги даже на один печатный лист. Что уж тут можно было говорить о самом главном – что издавать, в какие сроки и сколько?

Издательства, привыкшие за десятилетия только к исполнению решений свыше, были опутаны со всех сторон охранительными щитами всевозможных и обязательных одобрений и согласований, рецензий и отзывов. Смысл всего этого громоздкого бюрократического издательского механизма состоял в том, чтобы оградить издателя от проявления всякого самостоятельного решения в выборе автора и названия книги.

Издательский процесс, окутанный многочисленными одобрениями и разрешениями на издание, вел к огромным непроизводственным затратам времени на выпуск книги: от 3 до 5 лет. По своему содержанию этот процесс во многом был закрыт от читателя, который не мог никоим образом влиять на тематические планы издательств и тиражей книг.

Занижена была донельзя и роль главной фигуры издательского дела – редактора, традиционно выполнявшего функции лишь литературного стилиста-правщика. Все это неизбежно вело к выхолащиванию из деятельности издательств инициативы, творческого поиска, приучило жить по привычной схеме: спустили сверху поручение издать книгу – исполнили и доложили.

Вот это отсутствие творческого подхода в издательском деле было основной причиной серой заурядной книги, часто ненужной читателю и заполнявшей витрины книжных магазинов. Так сложился за многие годы отрыв книгоиздания от запросов реальной жизни. Признаюсь, у меня, человека, до сих пор имеющего дело профессионально с преподаванием и газетным делом, этот громоздкий издательский механизм вызывал антагонизм и желание попытаться разорвать эти путы, которыми были туго затянуты руки издателей.

Намерения искать новые подходы поддерживала и вся благоприятная общественная атмосфера в стране, в которой активно обсуждали идеи демократизации всех сфер жизнедеятельности общества. Немаловажное значение имело обретение союзников из числа самих издателей, полиграфистов, книгораспространителей, то есть из числа профессиональных работников издательской отрасли.

Беседы, встречи со специалистами комитета, издательств, типографий показывали, что в советском книгоиздании накопилось немалое количество острых, требующих решения проблем. Их нельзя было решить одновременно, и потому следовало выделить наиболее важные, первоочередные. Для этих целей эффективным мог оказаться программно-целевой подход. Организационной основой такого подхода стали целевые аналитические группы, в состав которых вошли наиболее квалифицированные работники комитета, ученые институтов, специалисты издательств, типографий, книготоргов. Особенно полезными оказались поддержка и участие руководителей Всесоюзной книжной палаты (Ю.В. Торсуева и Б.В. Ленского) – главного аналитического центра Госкомиздата СССР.

Было создано пять аналитических групп, которые после обстоятельного анализа должны были представить предложения по перестройке всего издательского дела в стране по таким ключевым проблемам, как демократизация организационной и творческой деятельности издательств, совершенствование полиграфического производства, развитие книжной торговли, создание системы изучения запросов читателей. Специальная группа аналитиков разрабатывала предложения по изменению управленческого механизма издательской сферы. После обстоятельного обсуждения этих предложений непосредственно в книжных издательствах и типографиях, целой серии круглых столов, острых дискуссий с руководителями издательств мы сочли возможным принять их как специальные решения коллегии Госкомиздата СССР. В конце 1986 г. эти решения были рассмотрены и приняты и стали началом радикальных демократических перемен в издательской системе. Теперь уже можно признаться, что намерения о серьезных переменах в издательском деле я не согласовывал официально на Старой площади, знал, что на это уйдет слишком много времени, а сумел убедить и получить принципиальное согласие действовать от первых лиц в ЦК и правительстве.

Одним из первых и ключевых решений, принятых в ноябре 1986 г., стало решение «О расширении прав и самостоятельности издательств». Ныне исполняется ровно двадцать лет с того времени и будет весьма полезным с учетом приобретенного опыта двух десятилетий поразмышлять о существе этих решений, чтобы объективно оценить, какое место им принадлежит в истории отечественного книгоиздания. Тем более что опыт крутых общественных перемен напоминает нам мудрый совет древних – не судить без причин идущих впереди и помнить, что за тобой тоже идут.

В принятом решении было прямо сказано, что инициативе, предприимчивости, самостоятельности издательств больше всего препятствуют существующие административно-бюрократические методы руководства и чрезмерная регламентация их деятельности со стороны Госкомиздата СССР и Госкомиздатов республик, опутавших издателей целой сетью различных регламентов и запретов. Чтобы это преодолеть, в решении было впервые предоставлено самим издательствам право разрабатывать и утверждать тематические планы, вносить изменения, осуществлять замену авторов и названий книг и самостоятельно решать вопрос об объемах изданий.

Перемены, которые мы тогда предложили осуществить в издательском процессе, были достаточно радикальными по своему характеру. А потому и небезобидными, как всякое новое, ибо они убивали старое, разрушали привычный издательский бюрократический механизм. Главное в этих нововведениях состояло в том, чтобы дать издательствам свободу решений, право выбора: кого издавать, каким тиражом. Одновременно, чтобы затруднить защиту административного механизма, мы в нашем решении о демократизации издательского дела определили такие меры, как отказ от обязательного рецензирования рукописей (целесообразность их в отдельных случаях передавалась на полное усмотрение издательства) и в особенности исключение из практики какого-либо закрытого рецензирования.

Чтобы наши радикальные изменения в управлении издательским процессом получили поддержку и сторонников непосредственно в издательствах, мы вскоре приняли еще одно нужное решение. Чтобы укрепить позиции издательств на пути к самостоятельности, особенно важным было освободить от бюрократических пут творческую энергию редактора – главного действующего лица в издательстве. Для этого было принято отдельное постановление Госкомиздата СССР «О расширении прав и самостоятельности редакторов издательств», где мы попытались определить издательские права и приоритеты в выборе автора, тематики книги, редактировании рукописей. Мы хотели, чтобы редактор стал полноправным директором издаваемой книги, вплоть до права самостоятельного выпуска ее под свою персональную ответственность.

Наиболее важным в тех мерах по демократизации издательского процесса, который мы тогда начинали, было то, что издательства оказывались открытыми к восприятию всего того, что несла тогда реальная жизнь с ее новыми идеями и новыми авторами.

Разрушение основных административных конструкций централизованного управления издательским делом на практике означало самоубийство самого Госкомиздата СССР. Понимали мы это тогда или нет? Разумеется, понимали. Ибо по мере обретения издательствами самостоятельности административный распорядительный центр становился ненужным. Основными функциями Государственного комитета становились изучение читательских запросов и разработка на этой основе государственной издательской политики. Мы не переоценивали наши усилия и рассматривали их лишь как начало освобождения издательского дела от административного подчинения. Начало вызывало оптимизм, ибо, получив самостоятельность, издательства уже в 1988 г. исключили из своих планов многие книги, потребность в которых была сомнительной. Высвободив в результате этого материальные возможности, они начали более оперативно выпускать книги по наиболее актуальным темам и авторов, которые пользовались успехом у читателя.

Результатом демократизации издательского дела явились и первые попытки вернуть задолженность читателям, начав публиковать тех авторов, произведения которых долгое время оставались белым пятном в духовной жизни страны. В 1987 и 1988 гг. массовым тиражом вышли малоизвестные или вовсе неизвестные произведения Ахматовой, Булгакова, Платонова, Набокова, Гроссмана, Пастернака и новые работы Бека, Рыбакова, Гранина. В числе возвращенных имен были не только писатели, но и имена известных отечественных философов, общественных деятелей: А. Лосева, Н. Бердяева, И. Ильина, А. Чаянова, Н. Бухарина, Л. Троцкого. Огромный интерес к забытым страницам отечественной истории вызвали подписка и издание массовым тиражом многотомных произведений историков Карамзина, Костомарова, Ключевского, Соловьева.

Я бы не был объективным, если бы не сказал о тех трудностях, препятствиях, которые встречали перемены в издательском деле. Помню, какой резкой критике был подвергнут Госкомиздат СССР на встрече с писателями в Центральном доме литераторов в октябре 1987 г. за отмену обязательных рецензий на рукописи, поступающие в издательства, только потому, что, как выяснилось, эти рецензии были серьезным источником гонорарного дохода немалой части писателей. Критика не всегда в ладах с логикой... Если раньше больше всего обвиняли издателей за то, что они не учитывают запросы читателей, то теперь, когда мы начали их изучать и на этой основе строить издательские программы самой дефицитной литературы, все чаще стали раздаваться голоса критиков о том, что мы потакаем толпе, ее потребительским интересам и не учитываем подлинные интересы культуры, не учитываем интересы элитарного читателя.

Возникло еще одно более серьезное противоречие в реализации намеченных перемен в книгоиздании. Логика развития самостоятельности государственных издательств – хозрасчет, переход на арендные отношения – вела к становлению рыночных отношений, и чтобы не консервировать государственный издательскии монополизм, возникла необходимость создания альтернативных коммерческих издательств. В 1987 г. мы много спорили в Госкомиздате СССР по поводу целесообразности создания кооперативных издательств. Особенно после того, как были приняты нормативные акты, призванные стимулировать индивидуальную трудовую деятельность. Противники создания кооперативных издательств утверждали, что при существующих весьма ограниченных полиграфических возможностях они не дадут какой-либо прибавки в отечественном книгоиздании.

Немалое число издателей считали, что вообще духовное и культурное наследие нации – литература, созданная классиками, – не должно быть предметом частной коммерции, ибо принадлежит всему народу. Чтобы преодолеть это противоречие, поначалу мы пошли на полумеры – широкое развитие изданий за авторский счет. Было разработано и принято специальное решение Госкомиздата СССР, которое приняло положение об авторских изданиях и поручило государственным издательствам и типографиям оказывать необходимую поддержку и помощь авторам, издающим книги в своей редакции и за собственные средства. Уже в первый 1988 г. было выпущено более 100 авторских изданий, в следующем число их утроилось, а в октябре 1991 г. была проведена первая Всесоюзная выставка книг, изданных за счет авторов, на которой было представлено более тысячи названий.

Несмотря на полемику, то, что рождалось практикой, остановить было нельзя, и даже при отсутствии закона об издательской деятельности в стране с 1988 г. началось широкое создание новых коммерческих издательств. На первом этапе наибольшее число новых издательств создавалось при организации фондов, ассоциаций, творческих объединений, фондов культуры, милосердия, союзов кинематографистов, театральных деятелей и т.д. Одновременно право издательской деятельности получили многие журналы, газеты, учебные и научные институты. В 1989 г. существовала не одна сотня коммерческих альтернативных издательств, которые уже в 1990 г. составили серьезную конкуренцию государственным издательствам и тем самым нарушили существующую монополию в системе советского книгоиздания.

Появление наряду с государственными издательствами альтернативных коммерческих издательств создало принципиально новую ситуацию в книжном производстве, суть которой состояла в том, что возникла реальная конкуренция между государственными и альтернативными издательствами.

Уже первые шаги коммерческих издательств показывали, что они более оперативно, чем государственные, откликаются на запросы рынка. Это явление весьма существенно меняло всю конъюнктуру книжного рынка.

В процессе становления рыночных отношений начали проявляться и негативные явления. Главное из них – коммерциализация издательского дела, ведущая к резкому сокращению выпуска социально необходимой литературы: детской, учебной, научно-технической. Вот как складывалась ситуация в отечественном книгоиздании в процессе изменения его основ и структуры. Максимальный выпуск книг в стране был достигнут в 1988 г. – он составлял 2,7 млрд экземпляров. В последующие годы, чего и следовало ожидать в условиях широкого развития коммерческих издательств при ограниченных возможностях отечественной полиграфии и бумажного производства, началось сокращение выпуска книг в государственных издательствах. За два года (1989–1990) выпуск книг здесь сократился более чем на 700 млн экземпляров. Сократился выпуск литературы, особенно необходимой обществу, и прежде всего детской, выпуск которой за эти годы сократился более чем на 200 млн экземпляров. Только за один 1990 г. тираж детских изданий сократился на 33 %, учебных книг – на 15 %, научно-технических – на 14 %. Одновременно шло значительное сокращение в этом году объемов выпуска художественной литературы в государственных издательствах – почти на 20 %.

Все эти процессы были неизбежны и на этом этапе отражали явления, связанные с началом становления рыночных отношений в отечественном книгоиздании. Нормальное развитие российского книгоиздания в условиях рыночных отношений не только не отрицало, а предполагало обязательное проведение государственной издательской политики. К сожалению, этого не случилось, и сфера книгоиздания была брошена в стихию рыночных отношений без всякой государственной поддержки. В результате произошли серьезные деформации в структуре и содержании книгоиздания, где главенствующее место заняли издания ширпотреба (детективы и женские романы), была полностью разрушена централизованная система книгораспространения и большая часть малых, средних городов и сельских поселений утратила возможность приобретения книг. Значительная часть населения читающей России, вследствие обнищания и дороговизны книг не имела возможности удовлетворить свой интерес и в библиотеках, которые в условиях рынка не могли обновлять основные фонды новыми поступлениями. Следствием этих деформаций в системе книгоиздания и книгораспространения явился кризис чтения – утрата интереса к книге со стороны большинства взрослого населения России, и в особенности молодого поколения.

Преодоление этих деформаций возможно было только при заинтересованном участии государства. Выражением этого участия могла стать политика государственного протекционизма по отношению к отечественному книгоизданию. Речь шла о создании по примеру западных стран условий наибольшего благоприятствования для издательств, книжных магазинов, библиотек в налогово-правовой системе: об отмене налога на добавленную стоимость, о введении льготных тарифов на коммунальные и арендные платежи и многом другом. Были приняты необходимые государственные решения по воссозданию системы книгораспространения, особенно что касается открытия во всех субъектах Федерации центров оптовой торговли книгами и защиты существующей сети книжных магазинов. В государственной опеке нуждались и библиотеки России.

Как нам кажется, все эти чрезвычайные меры наряду со многими другими могли бы найти свое воплощение в национальной программе чтения. Сообщество издателей, книгораспространителей, библиотекарей ныне активно обсуждает концепцию этой программы, предложенную Российским книжным союзом. Совершенно очевидно, что эта программа может быть действенной, если обретет статус президентской или правительственной национальной программы.

Время постоянно требует безотлагательных оперативных государственных решений, ибо за прошедшие 15 лет уже произошли во многом невосполнимые потери в духовной, нравственной сфере российского общества. Если в ближайшие год-два не будут приняты радикальные меры, мы потеряем целое поколение, не приобщенное к книге и чтению. И тогда надо будет с горечью признать, что наши усилия по демократизации издательского дела были напрасными.

Cборник статей «Книга: исследования и материалы».

Москва, изд-во «Наука», 2007 г.