70-Е: ДОСТИЖЕНИЯ И ТРУДНОСТИ

70-Е: ДОСТИЖЕНИЯ И ТРУДНОСТИ

Ушли в прошлое семидесятые годы двадцатого столетия, которые, бесспорно, оставили золотой след в истории человечества. Именно в это десятилетие впервые после второй мировой войны были выработаны принципы взаимовыгодного мирного сосуществования государств с различными социальными системами, которые подписали в 1975 году в Хельсинки руководители тридцати трех европейских государств, США и Канады.

Положительные изменения в политическом климате планеты явились результатом — и это теперь общепризнано — ленинской внешней политики КПСС и Советского государства. Программа мира, выработанная XXIV съездом КПСС и развитая на последующих партийных съездах советских коммунистов, нашла горячую поддержку мировой общественности и вынудила правящие круги капиталистических стран считаться с требованиями масс, которым осточертела бесплодная политика «холодной войны».

В политическом лексиконе истекшего десятилетия утвердилось слово «разрядка»; отношения между СССР и странами капиталистического мира начали приобретать отчетливо выраженную позитивную основу, закрепляемую в официальных межгосударственных договорах; ясно обозначилась тенденция к взаимовыгодным экономическим, торговым, научным и культурным связям других стран мира с СССР.

Генеральный секретарь ЦК КПСС тов. Ю. В. Андропов в речи на ноябрьском (1982 г.) Пленуме ЦК КПСС подчеркивал: «По нашему глубокому убеждению, 70-е годы, прошедшие под знаком разрядки, не были, как утверждают сегодня некоторые империалистические деятели, случайным эпизодом в трудной истории человечества. Нет, политика разрядки — отнюдь не пройденный этап. Ей принадлежит будущее»[1].

Сотни миллионов людей на деле убедились, что именно СССР и страны социалистического содружества выступают подлинными гарантами мира и мирного сосуществования между народами. Миролюбивая ленинская политика Советского государства, КПСС, неустанная деятельность Политбюро ЦК КПСС по претворению в жизнь Программы мира обеспечивают народам уверенность в завтрашнем дне, дают перспективу плодотворного развития всего человечества.

Позитивное в целом развитие межгосударственных отношений создавало благоприятные условия для того, чтобы широкие массы трудящихся многих стран смогли познакомиться с реальной жизнью советского народа и оценить ее преимущества.

Развитие туризма, расширение взаимного обмена художественными ценностями и информацией о различных сторонах жизни народов мира помогали укреплению взаимопонимания стран с различными социальными системами. Правда о социализме, о советском образе жизни благодаря улучшению отношений стала полнее доходить и до населения США, оказывать позитивное воздействие на формирование общественного мнения страны и вызывать растущее доверие к СССР и его народу, к политике КПСС и Советского государства.

Кто и почему боится культурного сотрудничества?

Важное значение в этом принадлежит художественной культуре, литературе и искусству Страны Советов.

Непосредственное знакомство людей с искусством и литературой социализма, с высочайшим мастерством советских музыкантов, артистов, певцов, танцоров вдребезги разбивало заскорузлые стереотипы антикоммунистической пропаганды об уровне советской культуры, способствовало росту престижа и авторитета Советского государства на международной арене.

Идеологи империализма забили тревогу. Наиболее показательна в этом отношении озабоченность американских советологов. Так, Морис Фридберг, по мнению которого культурный обмен между странами есть не что иное, как «продолжение «холодной войны» другими средствами», испуганно писал: «После смерти Сталина советско-западные отношения отличаются все расширяющимся «культурным обменом»… Главные города Западной Европы и Америки были наводнены знаменитыми советскими танцорами, музыкантами, актерами… Концерты советских исполнителей не несли в себе прямой политической пропаганды, но цели организаторов подобных выступлений были достаточно очевидны…»[2].

Другой американский советолог, Деминг Браун, призывал к энергичному отпору наступлению советской культуры, которая, с его точки зрения, представляет собой «…не просто контраст культуре Соединенных Штатов, но является активным вызовом»[3].

Страх пропагандистского аппарата буржуазии перед влиянием советского искусства на умы народов мира объясняется просто. Об этом с предельной выразительностью высказался величайший писатель нашей эпохи М. А. Шолохов, определив советскую литературу как «ведущую литературу мира». Он подчеркнул, что «ведущей она стала не потому, что ею достигнуты какие-то ранее недосягаемые для писателей высоты художественного совершенства, а потому, что все мы, каждый в меру своего таланта, глубинными средствами искусства, проникновенным художественным словом пропагандируем всепобеждающие идеи коммунизма — величайшей надежды человечества. Вот в чем секрет нашего успеха»[4].

Да, именно в глубоком идейном содержании, в художественном мастерстве, в коммунистической правдивости советского искусства и литературы и заключается «секрет» успеха художественной культуры общества развитого социализма, которая оказала существенное воздействие на преодоление многих антисоветских предубеждений и предрассудков среди общественности западных стран и в том числе США.

Правдивая информация о советском образе жизни, его литературе и искусстве, достижениях советской науки и техники, социальных достижениях советского народа, которая содержалась в произведениях литературы и искусства социалистического реализма, опрокидывала замшелые догмы антисоветчиков и пробуждала в сердцах простых тружеников Америки добрые чувства к советскому народу.

Однако именно этого как раз и не хотят допустить определенные круги в США, которым принадлежит реальная политическая и экономическая власть в стране. Они смертельно боятся возникновения и укрепления чувства доверия и дружбы у народов Соединенных Штатов Америки к народам Советского Союза.

Вот почему идеологический аппарат правящих кругов США с таким упорством стремится отгородить «железным занавесом» лжи американский народ от объективной информации о жизни советского общества, старается задушить в зародыше саму мысль о возможности укрепления доверия и дружбы между американским и советским народами. Вот почему буржуазные средства массовой информации со всевозрастающей энергией стараются нагнетать атмосферу подозрительности и даже страха перед СССР, запугивать обывателя несуществующей «советской военной угрозой», якобы нависшей над США и всем капиталистическим миром.

Как отмечалось в личном послании тов. Л. И. Брежнева президенту Рейгану от 25 мая 1981 года, «…еще в то время, когда развитие советско-американских отношений шло по восходящей линии, в США раздавались голоса людей, которым не нравилось такое их развитие, которые упорно стремились затормозить и сорвать этот процесс. И чем дальше, тем активнее становились их усилия, тянувшие назад, к противоборству, усилия, воплотившиеся в целом ряде конкретных шагов, прямо направленных против улучшения отношений между СССР и США, против ослабления международной обстановки. Ничего подобного в Советском Союзе ведь не происходило»[5].

Московские олимпийские игры. Почему «бойкот»?

Процесс разрядки и развития отношений с СССР в Америке ныне изо всех сил стараются заморозить, а экономические и особенно культурные связи с Советским государством свели практически к нулю.

На какие только ухищрения ни шли стоявшие у власти в США администрации для того, чтобы сбить нарастающую волну интереса американского народа к различным сторонам жизни советского общества. Напомним, к примеру, провалившуюся попытку президента Картера организовать бойкот XXII Олимпиады в Москве в 1980 году. Этот «бойкот» лишил американских спортсменов возможности участвовать в играх, нанес спортсменам США глубокую травму. Но главная цель бойкота была в другом, и ее, как мне кажется, верно подметил известный советский журналист-международник Виталий Кобыш. Он отметил, что это была не просто блокада спорта, а «информационная блокада» нашей страны, правды о ней — всем американским средствам массовой информации было запрещено вести репортажи из Москвы и из других городов СССР, в которых проходили соревнования.

Таким образом, на телевизионные экраны Америки, на страницы ее прессы была закрыта дорога информации об атмосфере дружбы, царившей на Московских олимпийских играх, о высоких достижениях советских спортсменов, о впечатлениях спортсменов многих стран мира и туристов об Играх, о встречах с советскими людьми.

Недоумение и возмущение вызвало решение администрации Картера запретить показ в Нью-Йорке коллекции картин из ленинградского Эрмитажа. Сенатор Макговерн в июньском номере журнала «Атлантика (1980 г.) с горечью писал: «Санкции против Советского Союза… в области культурных отношений, казалось, были продиктованы злобой и своенравием. Отмена давно планировавшейся экспозиции в Америке произведений искусства из ленинградского Эрмитажа оскорбит Советский Союз, но не причинит ему никакого вреда; урон и издержки падают на долю нас самих».

О пользе социальных революций

Вряд ли случайным является и тот факт, что в последние годы в США стала нарастать тенденция к широкому переизданию старых, тенденциозно окрашенных книг о России, об истории большевизма, о Советском государстве и советском образе жизни. Одновременно в США энергично поощряется написание новых клеветнических книг о России Советской.

Активная деятельность по изданию старых книг о России царской и новых, крайне тенденциозных, о России Советской имеет своим назначением одну цель — постараться убедить американского и иного зарубежного читателя в том, что Октябрьская революция и победа социализма в нашей стране не оказали якобы никакого положительного влияния на извечное течение жизни в России. Как была, мол, лапотная, мужицкая Россия невежественной, агрессивной и отсталой, так и осталась. Очень уж хочется антикоммунистам заставить массы поверить в то, что социальные революции насущности человеческого бытия не отражаются. И ни к чему затевать революции, ни к чему пытаться свергать власть капитала. В книге американского советолога Э. Брауна, посвященной творчеству и личности В. Маяковского, так прямо и сказано: «…революция, несмотря на все поверхностные потрясения, ничего не изменила в самой внутренней структуре полубуржуазных масс»[6].

Более пространно об этом писал американский советолог Деминг Браун в книге «Советская русская литература после Сталина» (1979 г.). В специальной главе о мемуарной литературе, вышедшей в СССР после XX съезда КПСС, советолог тщился отыскать подтверждение сработанным в пропагандистских мастерских антикоммунизма концепциям о бесполезности социальных революций, тем более революций социалистических. Ничего, мол, кроме зла, эти революции людям не приносили и положительных перемен в жизни народов за собой не влекли.

Именно подобный предвзятый подход обнаруживается, например, при чтении Д. Брауном «Повести о жизни» К. Паустовского.

Известно, что в этом произведении с необычайной художественной впечатлительностью автор выразил всю силу своей любви к Родине, к ее природе, к ее героической истории. Но с особой гордостью пишет автор о тех колоссальных позитивных переменах, происшедших в жизни трудовой России после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Столетиями трудовой народ России прозябал в нищете, неграмотности. Он был забит и угнетен. Народная власть под руководством ленинской партии большевиков в исторически короткий срок вывела советский народ в число самых просвещенных в мире, совершив промышленную революцию в городе и деревне, совершив культурную революцию. Ликвидировав всякие формы национального угнетения, Советская власть создала невиданное в истории добровольное объединение братских наций и народностей, где все равны, а дух интернационализма не мешает национальному своеобразию.

К. Паустовский в этом своем произведении, подчеркивая необходимость бережного отношения к историческим культурным и нравственным ценностям, накопленным за тысячелетнюю историю народа, со всей яркостью своего таланта воспевает нового советского человека и советский образ жизни. Не случайно именно это произведение стало одним из любимых у советского читателя.

Но Д. Браун ничего подобного, разумеется, у Паустовского «не обнаружил». Советологу нужно было подогнать Паустовского под свою схему, и потому Д. Браун пишет, что Паустовский-де «тонко передал ощущение того, что течение русского образа жизни в основном не зависит от исторических событий»…[7]. То есть, иными словами, Октябрьская социалистическая революция ничего, дескать, не изменила в «течении русского образа жизни».

Эта навязчивая идея вновь проявляется у Д. Брауна в главе о так называемой «деревенской литературе». Советолог утверждает, что в советской деревне писатели обнаружили, мол, «упрямое постоянство крестьянской психологии и культуры, а сам русский характер оказался почти не затронутым революцией»[8].

Да, лучшие черты русского характера, формировавшиеся веками борьбы за свободу и справедливость: свободолюбие, беззаветность в борьбе за народное дело, храбрость, умение стойко переносить трудности, взаимопомощь, честность, доброта и порядочность, классовая солидарность и глубокий интернационализм — помогли русским рабочим и крестьянам свергнуть под руководством ленинской партии самодержавие и власть буржуазии, совершить величайшую в истории человечества революцию и стать подлинными хозяевами своей страны, своей жизни. В ходе революционной борьбы за социализм эти черты русского характера закалились, обрели новые краски, благодаря марксистско-ленинской идеологии обогатились новыми свойствами, что и позволило создать мощное Советское государство, осуществить индустриализацию, коллективизацию, разгромить наголову немецкий фашизм и вот уже четвертый десяток лет обеспечивать мирную жизнь на земле.

Злорадство Брауна по поводу «незатронутости русского характера революцией» по меньшей мере неуместно. Русский характер и цели Октябрьской социалистической революции удивительно гармонично совпали и не противоречат друг другу.

Что же касается утверждения о том, что «течение русского образа жизни» не изменилось и якобы «не зависит от исторических событий», то научная и историческая несостоятельность его очевидна. Еще как зависит! Разве не претерпел радикальные изменения образ жизни, к примеру, бывших русских помещиков и капиталистов? Где он теперь, этот прежний их «образ жизни»? И где они сами?

Возврата к дореволюционному укладу жизни угнетателей русского трудового народа, как ясно каждому, не будет. Следовательно, зависит от «исторических событий» образ жизни? Безусловно, зависит, и спорить здесь не о чем.

А «образ жизни» русских рабочих и крестьян разве остался неизменным после Октябрьской революции? Исчезли угнетение и эксплуатация народа; народ стал хозяином своей жизни и создал советский образ жизни, при котором коллективизм, равенство и братство всех народов стали нормой, законом жизни советского общества. Классовая солидарность, советский патриотизм и глубокий интернационализм являются характерными признаками современного советского общества, целиком возникшими под воздействием, под влиянием Октябрьской социалистической революции. Народ сам совершил революцию, и народ сам строит свою новую жизнь, вдохновляемый идеалами коммунизма.

Воздействие идей Октября и победоносной социалистической революции сказалось не только на перестройке образа жизни советского народа. Оно сказалось и на коренной перестройке мировых отношений, вызвав крах колониальной системы империализма и неостановимое освобождение народов от гнета капитализма почти, на всех континентах земли.

Пропагандистские потуги советологов преуменьшить, развенчать влияние социальных революций на образ жизни того или иного народа продиктованы классовыми целями империализма увековечить свое владычество над миром труда. Цели эти ныне пришли в полное противоречие с ходом человеческой истории. Народы мира рвут цепи капитала то в одной стране, то в другой. Вчера это случилось на Кубе, во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Эфиопии, Анголе, сегодня — в Никарагуа, Афганистане…

Это объективный процесс, и никакие заклинания советологов остановить ход истории не смогут.

Семидесятые годы — особенно вторая их половина — оказались на редкость «урожайными» по части производства громадной массы различного рода опусов — от романов до кинофильмов — о некоем «коварстве» советских людей, об их неистребимой «приверженности» шпионажу против Америки, о некой вожделенной мечте советского человека, который якобы спит и видит, как бы половчее да повнезапней десантироваться на Американский материк, взорвать Белый дом и установить власть Советов в США… Назовем, к примеру, романы Форсайта «Дьявольская альтернатива», Смита «Парк Горького», книги журналистов Гедрика Смита «Русские», Роберта Кайзера «Россия. Народ и власть», Елизавет Понд «Ярославский вокзал» и другие, сотни страниц которых наполнены враньем и самой оголтелой антикоммунистической и антисоветской пропагандой.

Иными словами, все средства массовой информации Соединенных Штатов Америки слаженно и организованно развернули невиданную по масштабам психологическую обработку людей, с невероятным упорством и энергией внедряя в сознание средних американцев антикоммунизм как линию жизни, как основу бытия.

Американский писатель Гор Видал в интервью «Литературной газете» в октябре 1982 года с горечью говорил: «…Наши средства массовой информации обо всех говорят гадости, и особенно о вашей стране — вот уже 65 лет».

Зигзаги советологов

Не осталась в стороне от общего движения антикоммунистической мысли и та часть американской советологии, которая занимается истолкованием советской художественной культуры, и литературы социалистического реализма особенно. Здесь также наметились многозначительные перемены. От некоторой растерянности, свойственной первому периоду разрядки, когда общественность США справедливо усматривала в советологии опасную помеху развитию добрососедских отношений с СССР, до сознательного возвращения «на круги своя» и ускоренного производства сочинений о советской культуре в старом антикоммунистическом духе, вполне отвечающем оголтелому антисоветизму в современной политической жизни страны.

Не случайно именно в семидесятые годы в США отчетливо прослеживается тенденция к активному отбору для переиздания тех книг советологов, которые были написаны во времена «холодной войны» и отличаются крайне предвзятым, недоброжелательным освещением проблем развития, скажем, советской литературы. Например, опубликованная в 1951 году книга Г. Струве «Советская русская литература. 1917—1950 гг.» вновь вышла в 1971 году под названием «Русская литература при Ленине и Сталине. 1917—1953 гг.»; изданная в 1958 году книга Р. Мэтьюсона «Положительный герой в русской литературе» вторично появилась под тем же названием в 1975 году и др. Подобные переиздания сопровождаются тенденциозными предисловиями или послесловиями, добавлением обширных новых глав, нацеленных на дезориентацию читателей относительно реальных процессов развития современной советской литературы.

Знакомясь с этими новыми «добавлениями» к старым, густо пропитанным ядом антисоветизма книгам, явственно ощущаешь оголтелый, ничем не сдерживаемый антикоммунизм их авторов, самоуверенную безапелляционность в суждениях о явлениях советской литературы последнего периода; озадаченно смотришь на гордые позы менторов, красными карандашами выставляющих в своих «классных журналах» неудовлетворительные оценки советским писателям за верность социалистической Родине, идеалам коммунизма, делу КПСС; с удивлением обнаруживаешь нескрываемое желание этих непрошеных «наставников» всерьез поучать советских литераторов, как и о чем им следовало бы писать…

Не случаен, разумеется, и тот факт, что главное внимание в сочинениях советологов семидесятых годов уделяется пространному, напыщенному восхвалению сочинительства различных литературных власовцев и отщепенцев, отвергнутых советским обществом и которых советологи именуют диссидентами.

В предисловии ко второму изданию своей книги «Положительный герой в русской литературе» (1975 г.) Р. Мэтьюсон прямо заявляет, что он решил осовременить свой старый труд за счет добавления новых глав, целиком посвященных «…диссидентской литературе»[9]. Автор не скрывает, что выбрал «диссидентов» именно потому, что, с его точки зрения, они «разрабатывают» тот же «вопрос», над которым бьется он сам всю свою жизнь, а именно: «вопрос о крушении марксистских идей»[10]. Советолог делится с читателем радостным для себя «открытием», что у Солженицына он нашел подтверждение своим рассуждениям о том, что марксизм, мол, является тем главным злом в жизни советских людей, которое, как мерещится Мэтьюсону, чуть ли не привело уже Советское государство «на грань гибели», якобы убив «национальное сознание и воображение»[11].

Никакой другой литературы в Советском Союзе, кроме диссидентской, никаких других писателей для Мэтьюсона в нашей стране не существует.

А в результате американские читатели (а подобные книги читают главным образом студенты) получают крайне искаженное представление о реальных ценностях советской художественной литературы.

Таким образом, объективное освещение культурной жизни в Советской стране подменяется в книгах советологов семидесятых годов конъюнктурно-спекулятивными рассуждениями о судьбе литературных власовцев, взбешенных графоманов, просто уголовников, а также извращенным толкованием некоторых общественно-политических явлений в СССР.

Конфуз с «Метрополем»

Судя по всему, концепция американского мессианства, претензия на самозваное лидерство в глобальном масштабе, на роль некоего суперарбитра все еще владеет умами советологов и движет их пером. Догмы этой мертворожденной концепции заставляют их начисто игнорировать реальное содержание художественного процесса в СССР, сосредоточиваться лишь на тех отдельных негативных явлениях, которые выгодны советологам с пропагандистской и классовой точек зрения.

Укажем хотя бы на неприглядную историю с так называемым альманахом «Метрополь». Группа московских литераторов и окололитературных обывателей подготовила рукописный вариант сборника с претенциозным названием «Метрополь» под предлогом существующей якобы острой необходимости ознакомить читателя с неким «пластом» литературы, который-де не находит признания в официальных издательствах. 17 января 1979 года организаторы сборника принесли рукопись в Московскую писательскую организацию, а всего через неделю после этого один из американских издателей объявил по «Голосу Америки» о том, что оригинал сборника давно уже получен им от составителей и вскоре выйдет в свет на русском языке.

Как по сигналу, буржуазная западная пресса затеяла очередную пропагандистскую кампанию по поводу «зажима» талантов в СССР. Подключились к этой кампании (по просьбе некоторых составителей сборника) и отдельные американские писатели. Как позже выяснилось, ни один из них не имел возможности объективно оценить содержание сборника из-за незнания русского языка. То есть они поторопились «заступиться» за предмет, о котором не имели ни малейшего представления, поверив на слово организаторам пропагандистской антисоветской кампании.

В то же время в Москве большая группа авторитетных и уважаемых советских писателей ознакомилась в оригинале с содержанием сборника. Секретариат Московской писательской организации устроил специальное совещание, на котором писатели свободно и откровенно выразили свое отношение к прочитанному. Вот что они говорили.

Юрий Бондарев: «…Большая часть прозы альманаха вызывает ощущение стыда, раздражения, горькой неловкости за авторов, ибо отсутствует здесь чувство реальности и сообразности, чувство меры и умения распоряжаться словом. Проза эта натуралистична, неряшлива, грязно замусорена, и говорить всерьез о ее художественной стороне, пожалуй, нет оснований.

Между тем литература слишком серьезная вещь для того, чтобы утверждать себя скандалом».

Сергей Наровчатов: «Откровенно говоря, ожидал от этого альманаха чего угодно, но не такого низкого уровня. Добрую его половину заполняет эдакая приблатненность. Будто уголовникам разрешили без контроля администрации выпустить свой литературный орган. Представление о «воле» чисто блатное — беспрерывные попойки, девицы с задранными юбками и поножовщина для выяснения отношений.

Другая часть материала — отходы производства писателей-профессионалов. То, что заведомо не могло пойти в любые журналы по причинам художественной несостоятельности, отдано многотерпеливым страницам «Метрополя».

Об ответственности перед обществом говорить бессмысленно, раз сама ориентация альманаха антиобщественна. Но здесь нет даже ответственности писателя перед самим собой. Она утеряна полностью».

Григорий Бакланов: «Не могу представить себе американского читателя, который бы по доброй воле прочел весь этот альманах. Я этого сделать не смог, так как художественный уровень большинства произведений оставляет желать лучшего. Я уже не говорю о рассказах, например, Ерофеева, которые вообще не имеют никакого отношения к литературе».

Виктор Розов: «Мы печатать этого не собираемся, потому что это не художественного уровня издание».

Борис Полевой: «Я уверен, что сборник этот адресован не советскому читателю. Это подсказывает мой жизненный опыт. Сборник, судя по стилю его редакционной передовой статьи, был адресован нашим идейным врагам за границей».

Римма Казакова: «…Это мусор, а не литература, что-то близкое к графомании».

Сергей Залыгин: «Я думаю, что целый ряд авторов этого альманаха, которых я прочитал, просто не являются писателями и не могут делать профессиональную литературу… Это не литература, это нечто другое».

Как бы подводя итог мнениям писателей об альманахе, руководитель Московской писательской организации критик Ф. Кузнецов в статье «Конфуз с «Метрополем» отмечал: «Эстетизация уголовщины, вульгарной «блатной» лексики, этот снобизм наизнанку, да, по сути дела, и все содержание альманаха «Метрополь» в принципе противоречит корневой гуманистической традиции русской советской литературы. Весь этот бездуховный «антураж», как и эти слабые подражания Кафке или театру «абсурда», не более чем «задняя» европейской «массовой культуры».

Как говорится, туда всему этому и дорога!

Не надо только при этом превращать Савла в Павла, выдавать отходы писательского ремесла за художественные достижения, бездарность — за литературный талант, беспомощность — за мастерство, аморализм — за нравственность, а пустую и ничтожную затею, не нужную никому, кроме горстки зарубежных политиканов, — за что-то серьезное.

Не надо варить пропагандистский суп из замызганного топора и представлять заурядную политическую провокацию заботой о «расширении творческих возможностей советской литературы» («Московский литератор», 1979, 9 февраля).

Отвечая пяти американским писателям, Ф. Кузнецов писал в «Литературной газете»: «Несостоятельным… в художественном отношении сочинениям, которых так много в «Метрополе», у нас, как, надеюсь, и в любой другой стране, и в самом деле трудно найти издателя, что говорит не об отсутствии «свободы слова», а о наличии художественного вкуса у наших редакторов и издателей. И это не беда, а благо! Отсутствие такого вкуса и требовательности, снижение этических и эстетических критериев ведут к разрушению литературы как художественной ценности, к полной моральной и эстетической вседозволенности и бездуховности… Серьезная большая литература несовместима с политиканством и скандалом, а уж тем более с обслуживанием враждебных пропагандистских спецслужб» («Литературная газета», 1979, 19 сентября, с. 9).

Обсуждение в Московской писательской организации пресловутого «альманаха» показало высокую идейно-политическую зрелость советских литераторов, их требовательную заботу о судьбе отечественной литературы. При всем различии творческих манер, стилей и пристрастий они были едины в основном, в главном.

Жив курилка!

Недоброе чувство к нашей стране, к ее народу и культуре движет советологами. Они плодят ложь в невиданных размерах. По любому поводу, по любому вопросу.

Вот, например, Э. Браун решился сделать «критический анализ» IV съезда советских писателей в своей книге «Русская литература со времен революции» (издание 2-е, 1973 г.). В главе под названием «Русская литература в 60-е годы» автор использует ссылку на съезд для обоснования своих спекулятивных размышлений об отношении советских писателей к своему профессиональному творческому союзу.

Как известно, IV съезд, состоявшийся в канун 50-летия Октябрьской социалистической революции в России, с особой убедительностью продемонстрировал всему миру верность советских писателей делу ленинизма, их нерушимую сплоченность вокруг Коммунистической партии, их неразрывную связь с народом, строящим коммунизм. Съезд оказал большое консолидирующее воздействие на все отряды советской художественной интеллигенции. Но именно этим съезд и не устраивает Э. Брауна.

Стремясь во что бы то ни стало перечеркнуть значение съезда, он выдвинул гипотезу о некоем «…бойкоте съезда значительным числом писателей»[12]. Этот потрясающий вывод сделан на основании «скрупулезного» подсчета присутствовавших и отсутствовавших на IV съезде делегатов. И вот какие любопытные политические «открытия» сделал Э. Браун из своих арифметических упражнений. «Согласно отчету, — пишет советолог, — опубликованному 26 мая 1967 года в «Правде», на IV съезд было избрано 525 делегатов, а присутствовало 473. Это означало только одно: по той или иной причине 52 делегата не сочли для себя возможным присутствовать на съезде…»[13].

Советолог подсчитывает дальше: 52 делегата — это, мол, десять процентов всех избранных. Отсюда он делает уже слышанный нами ранее вывод о «бойкоте съезда значительным числом писателей».

Что ж, обратимся к первоисточнику и почитаем доклад мандатной комиссии съезда. Вот что говорилось в докладе:

«Писательскими съездами союзных республик было избрано 525 делегатов на IV съезд писателей СССР.

Комиссия с прискорбием извещает о том, что двенадцать делегатов ушли от нас навсегда до начала работы съезда. Смерть не тронет их произведений, вошедших в сокровищницу нашей советской литературы.

Сорок делегатов не смогли прибыть на съезд по уважительным причинам»[14].

Таковы факты. Выходит, что под пером Эдварда Брауна даже безвременно умершие делегаты IV съезда писателей СССР превратились в тех, кто, по его словам, «не счел для себя возможным» присутствовать на писательском форуме, кто «бойкотировал» съезд.

Казалось, в XX веке появление Чичиковых больше невозможно. Верилось, что гоголевская сатира абсолютно исключила вероятность нового появления любителей заниматься спекуляциями на мертвых душах.

Однако — жив Курилка! — пример с Эдвардом Брауном существенно поколебал представление о всемогуществе жанра сатиры…

Мальбруки собрались в поход…

В стремлении извратить реальные факты нашей советской жизни Э. Браун не одинок. Сфера его интересов в основном замыкается на тенденциозном толковании истории развития советской литературы. Но в США немало готовится специалистов по широкому кругу вопросов, относящихся к жизни советского общества. Их отбирают, щедро оплачивают все расходы, связанные с подготовкой и обучением, а затем посылают в СССР в качестве корреспондентов газет или информационных агентств. Одновременно такой «специалист» получает четкий социальный заказ: написать по заранее сформулированной концепции книгу о советском народе, о советском образе жизни. Написать так, чтобы у непосвященного читателя возникало отрицательное отношение к социалистическому обществу, возникали недоверие и подозрительность к Советскому государству, к политике КПСС, к советскому человеку.

В декабре 1953 года Альберт Эйнштейн с возмущением написал: «Запугивание коммунизмом привело к действиям, выставляющим нашу страну (то есть США. — А. Б.) в смешном и отталкивающем виде… Как долго будет дозволено политикам, алчно стремящимся к власти, извлекать выгоды из этого положения?»[15].

С приходом к власти в США администрации Рейгана идеологическая борьба двух систем стала все явственнее приобретать характер «психологической войны». Тон в этой войне задает сам президент. К примеру, в речи перед студентами и преподавателями в университете Нотр-Дам Р. Рейган хвастливо обещал своим слушателям… списать коммунизм «как печальную неестественную главу в истории человечества»[16].

На фоне подобных истерических кликушеств спокойно и уверенно прозвучали веские слова Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Ю. В. Андропова: «КПСС против того, чтобы спор идей превращался в конфронтацию между государствами и народами, чтобы мерилом потенций общественных систем становились оружие и готовность прибегнуть к нему»[17].

Миролюбивая политика КПСС и Советского правительства находит поддержку широких кругов общественности западных стран. Нарастает антиядерное и антивоенное движение в США и в Западной Европе, что, по мнению известного американского дипломата и историка, бывшего посла США в СССР Дж. Кеннана, представляет собой «…наиболее поразительное явление начала 80-х годов». Дж. Кеннан специально подчеркивал стихийность этого движения. Он напрочь отмел неуклюжие попытки увидеть в этом движении «руку Москвы». Дж. Кеннан писал: «Бесполезно пытаться, как это делают некоторые правительства, навешивать на антивоенные выступления ярлык «вдохновляемых коммунистами». В значительной степени это движение является реакцией на негативный и бесперспективный характер политики «холодной войны», проводимой Соединенными Штатами…»[18].