Генеральная прокуратура: волки и овцы

Генеральная прокуратура: волки и овцы

Президенту России Борису Ельцину не везло с генеральными прокурорами.

Назначенный на этот пост весной 1991 года Валентин Георгиевич Степанков во время противостояния Бориса Ельцина и Верховного Совета перешел на сторону мятежного Белого дома, за что и был отправлен в отставку. Тогда Ельцин решил сделать ставку на человека, которого считал по-настоящему преданным. Юрист из Омска Алексей Иванович Казанник, будучи избранным в Верховный Совет, в 1989 году красивым жестом уступил свое место Ельцину, и спустя четыре года Борис Николаевич решил вернуть ему должок. Однако Ельцин не понимал главного — омский юрист принадлежал к плеяде демократов-романтиков, которые проложили Борису Николаевичу дорогу к президентскому посту, и в Ельцине он видел не самодержца, а реформатора, сокрушившего тоталитарную систему. Поэтому Казанник никак не мог поддержать Бориса Николаевича в его стремлении укреплять собственное могущество и окружать себя преданными людьми. Чем тверже становилась власть Ельцина, тем сильнее ему мешали бывшие соратники. И очень скоро союз Ельцина с прокурором-идеалистом начал трещать по всем швам.

Поводом для конфликта президента и прокурора стала объявленная в феврале 1994 года Государственной думой амнистия, по которой на свободу должны были выйти заклятые враги Ельцина — бывший вице-президент Руцкой и председатель мятежного Верховного Совета Хасбулатов. Окружение Ельцина восприняло амнистию защитников Белого дома как свое политическое поражение, и на Казанника стали оказывать давление из Кремля. Как вспоминал Александр Коржаков, «Ельцин приказал сделать все что угодно, но из “Лефортова” никого не выпускать. Мы с Барсуковым (начальником Главного управления охраны) и с юристами-экспертами собрались в кабинете у Батурина (помощника президента России по правовым вопросам). Попросили приехать генерального прокурора России Казанника. К этому моменту он написал прошение об отставке и предупредил, что отправил бумагу президенту. На самом деле лукавил: никому ничего не отправлял.

Мы попросили Казанника:

— Потерпите с отставкой, давайте мирно решим вопрос. Вас ведь недавно назначили генеральным прокурором, а уже грозите отставкой.

Но Казанник не поддался на уговоры. Тогда я лично позвонил в “Лефортово”, переговорил с ответственным лицом и попросил не выполнять решение Думы хотя бы до согласования с президентом.

— Извините, но ничего не можем сделать, мы подчиняемся сейчас Генеральной прокуратуре, — таков был ответ».[95]

Руцкой и Хасбулатов вышли на свободу.

Разумеется, Казанник не мог поддаться на уговоры Коржакова. Ему даже в кошмарном сне не могло прийти в голову саботировать постановление демократически избранной Думы только лишь потому, что оно не нравится президенту Ельцину. Окружению Ельцина не было дела до того, что Казанник отнюдь не поддерживал защитников Белого дома и не питал симпатий к Руцкому и Хасбулатову. В глазах Бориса Николаевича генеральный прокурор стал пособником мятежников. Что за проклятье — сначала Степанков, а потом Казанник встают на сторону «красно-коричневых», «коммуно-фашистов», которых Ельцину пришлось из танков расстреливать в октябре 93-го… Свой пост Казанник потерял за то, что отказался нарушить закон! В интервью «Независимой газете» Алексей Казанник сказал: «После моей драматической отставки я убедился, что президенту Борису Ельцину нужен карманный, марионеточный генеральный прокурор, который будет выполнять любые, в том числе и незаконные, указания не только президента, но и каких-то клерков администрации».[96] Прозрение пришло к генеральному прокурору слишком поздно. Только после отставки он понял, что российская демократия погибает в младенчестве и в новой ельцинской России от прокуратуры требуется защищать не закон, а лично президента. Сегодня Ельцин расстрелял парламент, а завтра, глядишь, подгонит танки к Генеральной прокуратуре. Человек, которому первый президент России во многом был обязан своим восхождением на вершины власти, стал одной из первых жертв зарождающейся ельцинской диктатуры.

Уйдя в отставку, Алексей Казанник стал заниматься организацией «Партии народной совести». Если задуматься, его политическая биография — весьма типичная история жизни современного Дон Кихота, устремившегося во власть. Впоследствии Казанник скажет в интервью, что Ельцину следовало бы уйти из власти уже после августовского путча — когда при его активном участии была повержена Коммунистическая партия. Это было замечание человека, политическая наивность которого не знает предела! Для Бориса Ельцина крах КПСС стал не концом карьеры, а началом самого главного периода жизни — когда осуществились все его надежды и мечты. В августе 1991 года, борясь с Горбачевым и громя партийную номенклатуру, Ельцин расчищал себе дорогу в Кремль и, естественно, никого не пропустил бы вперед себя.

В результате думской амнистии пост потерял не только генеральный прокурор Алексей Казанник, но и руководитель Федеральной службы контрразведки Николай Галушко: «Ельцин устроил директору ФСК форменный разнос. После таких слов президента остается один выход — отставка. Но рапорт Николая Галушко не успел дойти до Кремля, как на Лубянку привезли указ. Он был написан в очень жестких формулировках…»[97]

По принятой в декабре 1993 года (после расстрела Белого дома) Конституции генеральный прокурор России назначается и отправляется в отставку Советом Федерации по представлению президента страны. Когда ушел Казанник, Ельцину требовалось уже согласовывать кандидатуру нового генерального прокурора с верхней палатой российского парламента.

Выбирая новую кандидатуру, Ельцин вспомнил о руководителе Контрольного управления Администрации президента Алексее Николаевиче Ильюшенко, который недавно самым лучшим образом проявил себя в глазах Ельцина. Когда вице-президент Руцкой грозился обнародовать содержимое «чемоданов компромата», окружение Ельцина решило действовать по принципу «лучшая защита — это нападение». И начался сбор компромата на самого Руцкого. Борис Ельцин своим указом отстранил Руцкого от должности руководителя Межведомственной комиссии по борьбе с коррупцией и назначил на его место адвоката Андрея Макарова. Комиссия, в состав которой входил и Алексей Ильюшенко, в августе 1993 года обнародовала информацию о причастности вице-президента Руцкого к счету в швейцарском банке. Члены комиссии сообщили, что Руцкой владеет фирмой «Трейд Линкс Лтд.», имеющей счет в банке «Индосуэц» (Швейцария), на который переводились миллионные суммы, впоследствии переданные Руцким в «доверительное управление» некоему Бенджамину Керету. По данному факту было возбуждено уголовное дело, и старший следователь по особо важным делам Московской прокуратуры Михаил Слинько вскоре установил, что фирма «Трейд Линкс Лтд.» находится в Либерии и принадлежит Борису Бирштейну, а в ее уставных документах нет ни слова об Александре Руцком.[98] Российский вице-президент, таким образом, не имел никакого отношения ни к этой фирме, ни к ее счетам. Стало понятно, что Межведомственная комиссия по борьбе с коррупцией обнародовала фальшивку, чтобы дискредитировать ельцинского противника. Дело пришлось закрыть, но зато тут же было открыто новое — уже дело о клевете на Руцкого. Не последнюю роль в фабрикации «дела Руцкого» сыграл начальник Контрольного управления Администрации президента Алексей Ильюшенко. Хотя подлог и вскрылся, но Ельцин не забыл то усердие, с которым Ильюшенко пытался опорочить Руцкого.

Борис Николаевич решил, что лучшего кандидата в генеральные прокуроры, чем Ильюшенко, ему не найти. Писатель Евгений Стригин, учившийся вместе с Ильюшенко на юридическом факультете Красноярского университета, свидетельствует: «Ильюшенко в советский период рвался в КПСС. Но в период прохождения кандидатского стажа он в нетрезвом состоянии учинил скандал в общественном транспорте, был доставлен в отделение милиции. Для Ильюшенко возникла реальная опасность не только не стать коммунистом, но и быть уволенным из прокуратуры. Тогда незадачливый прокурорский работник решил пойти служить срочную службу в Советской армии. По просьбе Ильюшенко и других ходатаев секретарь парторганизации и председатель парткомиссии пошли на то, чтобы снять с учета без обсуждения поступка на парткоме».[99]

Коллективу Генеральной прокуратуры Алексея Ильюшенко представлял руководитель Администрации президента Сергей Филатов. В зале царила напряженная атмосфера, и Филатову стало ясно: стать своим на Большой Дмитровке Ильюшенко вряд ли сумеет.

Несмотря на усилия Ельцина, Ильюшенко так и не получил поддержки Совета Федерации. Не последнюю роль в этом провале сыграла и манера поведения Ильюшенко — барственная и высокомерная. Президент неоднократно вносил его кандидатуру, а сенаторы упорно ее отклоняли. Ельцин с грустью вспоминал те светлые времена, когда назначить генпрокурора или отправить его в отставку можно было одним росчерком пера. Сергею Филатову запомнилось, как после провала в Совете Федерации, на приеме в Кремлевском дворце Борис Николаевич Ельцин подошел к Алексею Ильюшенко, по-отечески его обнял и, повернувшись к спикеру СовФеда Владимиру Шумейко, громко сказал:

— А вот этого парня я вам не отдам! Он очень нужен мне![100]

Очевидно, Ельцин действительно связывал с «этим парнем» большие надежды. Он хотел, чтобы Ильюшенко верой и правдой служил президенту, выполняя любое его поручение, не боясь запачкать руки, не рассуждая о законности и морали. После той «кровавой бани», которую устроил Ельцин для оппозиции в октябре 1993 года, призрак гражданской войны бродил по России. И Ельцину нужны были люди, которые в случае необходимости смогут жестко подавить любой мятеж. Но, несмотря на президентскую любовь, Алексею Николаевичу так и пришлось довольствоваться приставкой «и. о.», а в Генеральной прокуратуре шутили, что Ильюшенко следует называть «ПИВО» — «за любовь к народному напитку и за “постоянное исполнение временных обязанностей”».[101] Юрий Скуратов вспоминал: «Когда Ильюшенко пришел в Генеральную прокуратуру, там даже воздух сделался иным. Он не сумел сработаться с коллективом. В Генпрокуратуре его не любили за грубость, он не считался с людьми, не учитывал чужого мнения, стиль его работы был силовым».[102] Еще более жестко высказывается бывший руководитель Администрации президента Сергей Филатов, описывая деятельность Ильюшенко на высоком посту: «Его выступления в регионах были ужасны по форме и по содержанию — и.о. генпрокурора нес такую чушь, что обеспокоенные люди начали писать нам письма и присылать вырезки из газет с его высказываниями…»[103] Например, и.о. генпрокурора запросто мог заявить: «Если человек спустил курок — он преступник и подлежит уничтожению на месте, если он не нужен следствию… И не надо тратить бумагу». Мог выступить с таким радикальным предложением: «Собрать всех “авторитетов” (а они хорошо известны), увезти и расстрелять — через две недели в стране будет порядок…»[104] Заявления, мягко говоря, двусмысленные для человека, стоящего во главе Генеральной прокуратуры, но зато вполне подходящие для борца с антиельцинской оппозицией.

Летом 1995 года Красноярское управление ФСБ взяло в разработку фирму, которой руководила сестра жены исполняющего обязанности генерального прокурора Ильюшенко, а затем ниточка потянулась в Подмосковье — к зарегистрированной в Балашихе фирме «Балкар-Трейдинг». Чекистам удалось узнать много интересного о том, как активно участвовал государственный служащий Ильюшенко в коммерческой деятельности своих родственников, как лоббировал интересы фирмы «Балкар-Трейдинг», используя доступные ему властные ресурсы. И эти услуги высокопоставленного покровителя бизнесменами оплачивались. Следствию, в частности, стало известно, что фирма «Балкар-Трейдинг» по символическим ценам продавала автомобили родственникам Алексея Ильюшенко, а сами автомобили были доставлены в Красноярск — ни много, ни мало! — с использованием военно-транспортной авиации. И 15 февраля 1996 года исполняющий обязанности генерального прокурора был задержан сотрудниками Московского управления ФСБ по подозрению в коррупции. Первым о возбуждении уголовного дела против бывшего любимчика сообщил сам Борис Ельцин, выступая в Екатеринбурге. Президент сказал, что дело возбуждено по факту «финансовых махинаций». Через несколько часов эту информацию подтвердила Генеральная прокуратура.

Так Борис Ельцин в третий раз потерпел «кадровую неудачу», определяя кандидатуру генерального прокурора.

Теперь всесильный Александр Коржаков порекомендовал президенту на пост генпрокурора ельцинского земляка — выпускника Свердловского юридического института, директора НИИ укрепления законности и правопорядка при Генпрокуратуре России Юрия Ильича Скуратова. Ельцин принял Скуратова в Кремле и, как вспоминал Юрий Ильич, первым делом стал выяснять «политическую благонадежность» кандидата в генпрокуроры. Ельцина можно было понять — он уже трижды обжегся, а теперь вновь предстояло вносить кандидатуру прокурора в Совет Федерации, который неоднократно «прокатывал» Ильюшенко. Существовал реальный риск, что сенаторы вновь не согласятся с выбором президента. Скуратов сказал то, что Ельцин хотел услышать: «Я сказал… что раньше мы о таком рынке, какой имеем сейчас, даже мечтать не могли, раньше мы вообще едва ли не большую часть жизни проводили в очередях. Поездка за границу раньше приравнивалась к Государственной премии, а сейчас — пожалуйста, в любую страну…»[105] В общем, Юрий Ильич ответил как пионер — жизнь прекрасна, а вы, Борис Николаевич, ведете страну единственно правильным курсом. Скуратов, судя по всему, понравился Ельцину.

Кандидатуру нового генпрокурора представлял в Совете Федерации премьер-министр Виктор Черномырдин. Вопреки мрачным прогнозам, сенаторы единогласно утвердили Скуратова — все хотели поскорее забыть историю с «финансовыми махинациями» Ильюшенко и дать Генеральной прокуратуре возможность нормально работать.

Казалось бы, с приходом уравновешенного и осторожного Скуратова, за которым не тянулись «криминальные хвосты» и который не был замешан в политических интригах, должен был начаться период мирного сотрудничества Кремля и Большой Дмитровки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.