Ликвидации

Ликвидации

В СССР теракты совершались очень редко, и КГБ почти не имел опыта борьбы с террористами. Внимание органов госбезапасности было сфокусировано на шпионах и диссидентах. Преступления, которые можно было бы принять за теракты, на самом деле совершались с другими целями.

В 1980-х годах на территории Советского Союза произошло шесть терактов, и все шесть раз это были советские граждане, захватывавшие самолеты для того, чтобы покинуть страну. Самый известный захват произошел 8 марта 1988 года: семья Овечкиных — мать и десять сыновей — попыталась принудить экипаж самолета доставить их в Лондон. Вместо столицы Великобритании Ту-154 приземлился на военном аэродроме под Ленинградом, где группа захвата взяла самолет штурмом. Погибли три пассажира, стюардесса и пять членов семьи Овечкиных.[268]

В следующем десятилетии страна столкнулась уже с реальным терроризмом, когда в 1991 году Шамиль Басаев захватил самолет, требуя предоставить независимость Чечне. После этого захваты происходили постоянно. Террористы брали под контроль самолеты, вертолеты, автобусы, а один раз даже детский сад. С 1995 года, когда Басаев, добивавшийся вывода российских войск из Чечни, захватил городскую больницу Буденновска, атаки террористов становились все более жестокими.

Новые российские спецслужбы столкнулись с растущей угрозой терроризма, и для того чтобы противостоять ей, они должны были изменить свои методы и реорганизовать структуру. Первой проблемой стал поиск людей, которые могут создать антитеррористическое подразделение.

В советском КГБ было два подразделения, имевших отношение к борьбе с терроризмом: первое входило в состав Пятого управления, которое занималось политическим сыском и следило за террористическими и сепаратистскими группами на территории страны, второе существовало в Управлении «К» и занималось внешней контрразведкой, включая недопущение террористов на территорию СССР.

Когда в 1991 году было создано Управление по борьбе с терроризмом, сотрудников в него набрали из бывшего Пятого управления. Офицерам, многие из которых раньше занимались слежкой за диссидентами, теперь предстояло иметь дело с террористами. Однако навыки и методы Пятого управления не подходили для новой задачи. Оперативники КГБ привыкли к долгой оперативной игре, тогда как борьба с террором требовала быстрых действий. Кроме того, ФСБ унаследовала от КГБ традицию выжидать, пока уже раскрытая группа экстремистов окрепнет и привлечет больше участников, чтобы доложить руководству о более крупном успехе.

13 августа 1998 года прогремел взрыв у приемной ФСБ на Лубянке. В результате вылетели лишь стекла в окне. 4 апреля 1999 года около приемной ФСБ вновь прогремел взрыв, на этот раз в водосточноую трубу заложили 3 кг тротила. От взрыва в стене приемной образовалась огромная дыра, а два сотрудника ФСБ, охранявшие здание, получили ранения.

Ответственность за оба взрыва взяла на себя левоэкстремистская организация «Новая революционная альтернатива», в которую входили четыре девушки и еще несколько их друзей, вдохновленных примером немецкой леворадикальной террористической организации РАФ (Rote Armee Fraktion — Фракция Красной Армии).

ФСБ установила злоумышленников еще после первого взрыва, но предпочла не задерживать их, а держать под наблюдением, хотя арест мог бы предотвратить второй взрыв.[269] На суде представители ФСБ заявили, что раскрыли мощную террористическую организацию, насчитывающую около 500 членов и планировавшую свержение правительства.

К середине 1990-х ФСБ предпринимала отчаянные попытки найти новых сотрудников для работы в антитеррористическом подразделении. Из-за подозрительного отношения к выходцам с Северного Кавказа кандидатуры чеченцев, как правило, отметались.[270] В поисках новых кадров ведомство обратилось к МВД: полагали, что милицейские офицеры имеют опыт противостояния чеченским и другим этническим преступным группировкам в Москве. Их навыки сочли полезными, поскольку ФСБ считала, что финансовую поддержку и поставки оружия боевикам в Чечне осуществляли чеченские преступные группировки, базирующиеся в Москве.

Перед профильными подразделениями ФСБ и МВД были поставлены задачи по разработке чеченских криминальных групп. Специально созданное подразделение ФСБ УРПО (Управление по разработке преступных организаций) всеми силами пыталось внедрить туда своих агентов, им были предоставлены исключительные полномочия, вплоть до предоставления защиты лидерам группировок. Не удивительно, что вскоре УРПО обвинили в коррупции.[271] В то же время его оперативники работали эффективно и добывали ценную информацию.

В результате к концу 1990-х российские спецслужбы усвоили жесткие методы борьбы с терроризмом. Акцент делался на беспощадных внесудебных операциях, осуществляемых — во избежание утечки информации — сверхсекретными и никому не подконтрольными спецподразделениями.[272] В 1999 году с началом Второй войны эти методы стали применяться в Чечне.

После не очень продолжительной армейской операции Министерство обороны передало ФСБ контроль над Чечней в январе 2001 года. ФСБ несла ответственность за Чечню лишь в течение 31 месяца — с января 2001 по июль 2003 года, затем контроль над республикой перешел к МВД.

В это время и позже спецподразделения ФСБ осуществляли в Чечне внесудебные ликвидации. Схожие задачи были поставлены перед МВД и военной разведкой. В ГРУ ликвидацией боевиков занимались батальоны «Восток» и «Запад», укомплектованные чеченцами. В августе 2004-го министр обороны Сергей Иванов во время поездки в республику встретился с командирами батальонов, чтобы продемонстрировать им свою поддержку, и сообщил, что в эти подразделения будет поставляться самое современное оружие.[273]

МВД тоже командировало в регион группы ликвидаторов — обычно сроком на один месяц. Временные специализированные оперативные группы (ВСОГ) действовали не только в Чечне, но и в Дагестане, и в Ингушетии. Один из офицеров, участвовавших в операциях, рассказывал авторам: «Наша группа состояла из четырех человек — водитель и три оперативника в звании от майора и выше. Командировались изначально на месяц, потом срок может продляться. Отчеты — только снимками «полароид», и только Москве».[274]

ФСБ использовала два подхода. Во-первых, так называемые «сводные специальные группы» (ССГ), официальное наименование — ССГ Регионального оперативного штаба Оперативного управления ФСБ. Они состояли из оперативников региональных управлений ФСБ и бойцов внутренних войск МВД. Десять групп ССГ были сформированы в апреле 2002 года для проведения спецопераций и ликвидации лидеров боевиков в Шалинском, Веденском, Ножай-Юртовском и Курчалойском районах Чечни. При проведении операций ССГ действовали независимо от местного управления ФСБ.[275]

Апреля 2004 года были схвачены четверо жителей чеченской станицы Ассиновская: трое братьев — Рустам (30 лет), Инвер (21 год) и Адлан (17 лет) Илаевы, и с ними — Казбек Батаев (20 лет). Все четверо были беженцами из села Бамут, разрушенного бомбардировками во время войны. В 4:30 утра в станицу на трех БТР въехали два десятка вооруженных людей, почти все в масках, остановились у дома матери братьев Яхиты Илаевой, ворвались внутрь и забрали молодых людей. Незнакомцы не представились, однако по-русски они говорили без акцента, а у тех, чьи лица не были закрыты масками, внешность была вполне славянская. Больше четверых чеченцев никто не видел.

Все запросы, направлявшиеся родственниками в МВД Чечни и в местную прокуратуру, остались без ответа. Через несколько месяцев родные похищенных получили ответ от следователя Ачхой-Мартановского района Александра Степанова, где подтверждалось, что этих людей действительно увезли «неопознанные лица» на БТР. В письме сообщалось также, что по факту случившегося открыто уголовное дело и о результатах следствия родственники будут уведомлены. По сведениям «Новой газеты», четверых мужчин забрала спец-группа ФСБ ССГ-12. Этот случай был включен в отчет Международной Хельсинкской федерации по правам человека.[276]

Двое из пропавших, Рустам и Инвер, были сотрудниками службы безопасности президента Чечни Рамзана Кадырова, к которой российские спецслужбы относятся с большим недоверием, поскольку Кадыров набрал в нее бывших боевиков.

Скорее всего, тела похищенных не найдут никогда. Российский спецназ умеет устранять следы своих операций. Один из методов, так называемая пульверизация, заключается в том, что к телу привязываются артиллерийские снаряды, начиненные тротилом, — и подрываются. Как объяснили два офицера спецназа, десять лет воевавшие в Чечне, суть метода в том, что «не остается абсолютно ничего. Нет тела, нет доказательств, нет проблемы».[277]

Конечно, жестокость проявляли не только российские спецназовцы; боевики охотились за российскими солдатами и проводили теракты против мирных граждан.

Помимо ССГ, которые занимались ликвидациями, в Чечне действовали подразделения Центра спецназначения ФСБ. По словам полковника Сергея Шаврина, заместителя командира отдела «Вымпела», в Чечне на постоянной основе было дислоцировано два отдела по 30 с лишним человек в каждом.[278] Они осуществили многие самые громкие ликвидации за последние десять лет.

8 марта 2005 года в чеченском селе Толстой-Юрт штурмовой группой Центра специального назначения был выслежен и убит Аслан Масхадов, последний президент сепаратистской Чечни. За выдающуюся роль в этой операции один из офицеров был удостоен звания Героя России.[279]

Практика ликвидаций без суда и следствия не осталась в прошлом.

2 сентября 2009 года российские правозащитники посвятили пресс-конференцию деятельности «эскадронов смерти» на Северном Кавказе.[280]

«Этот механизм можно назвать «эскадронами смерти», не нужно бояться этого термина, потому что они убивают мирных жителей и толкают Кавказ к войне», — сказал известный активист-правозащитник Лев Пономарев, лидер движения «За права человека». «На Северном Кавказе «эскадроны смерти», характерные для диктаторских режимов, действуют уже более 10 лет. Сложилась система насилия, неотъемлемые части которой — пытки, похищения, нелегальные тюрьмы, внесудебные казни», — заявил Александр Черкасов, член общества «Мемориал». По подсчетам «Мемориала», в 2009 году в Чечне было выявлено 79 случаев похищения людей. «В Чечне после двух лет, казалось бы, затишья — волна террористических актов, совершаемых смертниками, с одной стороны. А с другой стороны — похищения и убийства людей. В этом году Чечня откатилась на три года назад», — с горечью отметил Черкасов.

В соседнем с Чечней Дагестане с февраля 2009 года, но сведениям «Мемориала», было похищено 25 человек. Двенадцать из них — убиты. Через неделю после пресс-конференции в селе Кала Дербентского района Дагестана был похищен 32-летний строительный рабочий Сиражудин Умаров. 9 сентября ему назначил встречу знакомый — сотрудник милиции по имени Азер. По прибытии на условленное место его схватили неизвестные люди в масках. На следующий день нашли его изуродованное тело. Спецслужбы подтвердили, что Умаров был убит сотрудниками органов, правда, по их версии — в рамках антитеррористической операции. «Ему так изуродовали лицо, что я с трудом его узнала, — рассказала его жена, 33-летняя Гюльбенис Бадурова. — Не хватало одного глаза, обе руки сломаны».[281]

За несколько месяцев до этого Умарова задержали вместе с дядей по подозрению в участии в незаконных вооруженных формированиях. Дядю Умарова судили и признали виновным. Самого Умарова отпустили, он вернулся в Дагестан. А через два месяца был найден мертвым.[282]

Внесудебные убийства противоречат российскому законодательству. Россия не объявляла войну в Чечне — там осуществлялась только контртеррористическая операция. При проведении контртеррористических операций правоохранительные органы должны действовать в соответствии с Уголовным кодексом РФ. Терроризм — преступление, предусмотренное Уголовным кодексом, а значит, террористов необходимо задерживать, предъявлять им обвинения и привлекать к судебной ответственности. Если суд решит, что они виновны, они должны отправиться в тюрьму. На смертную казнь в России объявлен мораторий, и в Уголовном кодексе ничего не сказано о возможности казни без предъявления обвинения и суда.

В конце 2005 года Валерий Дятленко, бывший генерал ФСБ, заместитель председателя Комитета Государственной Думы по безопасности, так прокомментировал практику ликвидаций, «Вы пишете о ликвидаторах, но это не соответствует действительности. Никому никто такого права не давал… Мелкие диверсионные группы сидят в лесных массивах, поэтому существует тактика борьбы с ними… Есть такой способ: идет отряд и выявляет или проверяет всех, кто находится в лесном массиве… Принцип: в лесу никого не должно быть. И если начинается огневое столкновение, то, защищая себя, они тогда, извините меня, воюют… Вот на границе ходят патрули и борются с нарушителями, это же не ликвидация. Ликвидация — это термин из лексикона эсэсовцев».[283]

На вопрос «А как это правильно называть?» он ответил: «Это уничтожение. Или вооруженная борьба… Для меня этот термин — прямые ликвидации — это равноценно убийству. Это неправильно. Там идет война, как ее ни называй. Эти группы — это не орудие возмездия или отражения агрессии, это одна из форм борьбы».[284]

Российские спецслужбы в Чечне освоили и другие методы противодействия терроризму. Один из них — так называемые «контрзахваты» — представляет собой весьма спорный метод карательного воздействия и давления на лиц, подозреваемых в терроризме, и заключается в захвате родственников террористов. Впервые термин «контрзахват» публично употребил генеральный прокурор Владимир Устинов, выступая в Государственной Думе 29 октября 2004 года. Он заявил, что «контрзахваты» окажут устрашающее превентивное воздействие на террористов. «Если люди пошли — если их можно назвать людьми — на такой акт, как террористический, то задержание родственников и показ этим же террористам, что может произойти с этими родственниками, может в какой-то степени спасти людей».[285]

Несмотря на то, что практика контрзахватов в России узаконена не была, применяется она достаточно активно. Первый такой захват произошел в марте 2004-го, когда были задержаны более 40 родственников полевого командира Магомеда Хамбиева. В результате Хамбиев сдался федералам. Второй захват родственников был осуществлен во время событий в Беслане: задержали родственников жены Аслана Масхадова, в том числе ее отца. 12 августа 2005 года была захвачена Наташа Хумадова, сестра чеченского полевого командира Доку Умарова.[286]

В мае 2004 года, Путин распорядился об образовании специального подразделения, подчиненного прокремлевскому президенту Чечни. «Кадыровская гвардия», созданная на базе службы безопасности президента Ахмада Кадырова, числится в составе МВД Чечни. «Кадыровцы» взяли на вооружение все те же методы — похищения и контрзахваты.[287] По сведениям общества «Мемориал», захват семи родственников Аслана Масхадова в декабре 2004-го проводился как раз «кадыровцами».[288]

В 2006 ГОДУ, за несколько месяцев до своей гибели, Басаев реорганизовал структуру вооруженных формирований боевиков. До этого их организация имитировала армейскую: состояла из бригад, полков, батальонов, Министерства шариатской безопасности и даже антитеррористического центра. Столкнувшись с ликвидациями, чеченцы изменили структуру подполья, заменив ее сетью небольших (3–5 человек) групп (названных Басаевым СОГами — специальными оперативными группами, очевидно имитируя аббревиатуры спецгрупп силовиков). Эти группы стали заниматься подрывами и адресной ликвидацией сотрудников правоохранительных органов, представителей власти.

В результате автономность боевиков повысилась, и утечек информации стало меньше — о планировании операций теперь знают всего несколько человек, и для их осуществления нет необходимости держать в лесах большие группы людей, ставя их под удар спецназа.

В ноябре 2006-го военный амир Кавказского фронта Али Тазиев (известный как амир Магас) заявил в интервью сайту сепаратистов «Кавказцентр», что им «удалось создать гибкую систему управления, в которой отдельные подразделения обладают максимальной самостоятельностью в вопросах оперативного планирования», а цель этих групп — «адресная работа по конкретным лицам, а так же подготовка и осуществление адекватных боевых операций по уничтожению заранее намеченных целей».[289] Источники в российских спецслужбах подтвердили нам эту информацию.

Кроме того, отныне федералы имеют дело с новым поколением боевиков — к 2008 году 30-40-летних «ветеранов»-сепаратистов вытеснила молодежь, ориентированная на джихад. Джихадистские группировки действуют не только в Чечне, но и за ее пределами — в Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Дагестане. От рейдов, требующих большого числа людей под ружьем, боевики перешли к засадам.

Нападения на российских чиновников и военных стали обычной практикой: с 2007 по 2009 год чеченские террористы выследили и убили немало высокопоставленных федералов. 12 января 2008 года в Нальчике был убит начальник Управления по борьбе с организованной преступностью Кабардино-Балкарии полковник Анатолий Кяров. 7 марта расстрелян из автомата Марк Мецаев, глава аналогичного управления Северной Осетии. 12 июня 2009 года в столице Дагестана Махачкале убит генерал Адильгерей Магомедтагиров, министр внутренних дел республики. Вернулась и практика подрыва смертников: в ноябре 2008-го при взрыве шахидки во Владикавказе, столице Северной Осетии, погибло 11 человек, 40 получили ранения; в июне 2009-го подорвался смертник в Грозном — погибли два сотрудника милиции.[290]29 марта 2010 года террористки-смертницы вновь добрались до Москвы: две женщины из Дагестана почти одновременно подорвались на двух станциях московского метро. В результате погибло 40 человек.

Операции, проводившиеся силами российских военных, тем временем шли на убыль: в 2007 году Путин сократил военное присутствие в Чечне с 50 000 до 25 000 человек, уравняв таким образом по численности федеральные войска и кадыровскую гвардию.

В течение трех лет Кадыров делал все возможное, чтобы выдавить из Чечни российские спецслужбы и военных. Ему удалось значительно снизить активность подразделений, занятых ликвидациями, и федеральных силовых ведомств в целом. У Центра спецназначения ФСБ больше нет постоянной базы в Чечне, группы МВД ВСОГ больше не командируются в республику, а батальоны ГРУ «Восток» и «Запад» распущены, и их бойцы включены в состав подкотрольных чеченскому президенту формирований.

В апреле 2009-го Кремль объявил, что война в Чечне, длившаяся 15 лет, окончена. Президент Дмитрий Медведев официально отменил режим контртеррористической операции в Чечне.[291]

Как стало ясно в 2010 году, это заявление мало соответствовало реальности как в Чечне, так и на всем Северном Кавказе. В 2010 году боевики смогли организовать и провести две серьезные атаки в Чечне, напав на родовое село Кадырова Центорой в конце августа и на парламент республики через полтора месяца после этого. Если верить официальной информации, кадыровцы понесли небольшие потери — при отражении атак погибли 9 человек, но нападения показали, насколько уязвима власть в регионе.

Кроме того, в 2010 году многократно увеличилось количество терактов на всем Северном Кавказе. По данным заместителя генпрокурора Ивана Сыдорука, с начала 2010 года в СКФО совершено в четыре раза больше терактов, чем за весь прошлый год (сведения приводились в сентябре). Только в Кабардино-Балкарии, по данным главы МВД Нургалиева, количество терактов за год выросло в пять раз.

При этом 2010-й стал и самым успешным годом для подразделений спецслужб, проводящих ликвидации. В марте были убиты два молодых и харизматичных лидера подполья: в Кабардино-Балкарии — Анзор Астемиров, руководивший нападением на Нальчик в 2005 году, а в Ингушетии — идеолог «Имарата Кавказ» Саид Бурятский, которого считали причастным к организации теракта против президента Ингушетии Евкурова и подрыву здания ГОВД в Назрани. В июне был захвачен в плен Али Тазиев. В августе в Дагестане сотрудники ЦСН ФСБ уничтожили Магомедали Вагабова, лидера губденской группировки боевиков, которого считают организатором терактов в московском метро.

Однако отчеты спецслужб о проведенных спецоперациях не сделали призрачную победу над терроризмом более реальной.

24 января 2011 года смертник взорвался в московском аэропорту Домодедово. Этот взрыв стал еще одним свидетельством, что сделанная спецслужбами ставка на ликвидации, возможно, оказывает устрашающее воздействие на население Северного Кавказа, но не помогает предотвращать теракты.