а. Как продают за валовые рубли

а. Как продают за валовые рубли

При рыночном хозяйстве цена складывается в процессе выравнивания спроса и предложения, то есть как результат некоего противоборства Производителя и Потребителя. При плановом хозяйстве цена образуется как результат противоборства дирекции предприятия с центральными планирующими органами.

Внешне все выглядит весьма наукообразно. Вводятся понятия верхнего и нижнего предела цены. «Верхний предел — это цена, при которой потребителю одинаково выгодно применение как старой, так и новой техники. Нижний предел цены равен затратам на изготовление машины (то есть себестоимости) с добавкой установленного для изготовителя процента прибыли» (Изв. 8.1.77).

Считается, что отпускная цена должна лежать ниже верхнего предела (чтобы машина принесла выгоду народному хозяйству), но выше нижнего предела (чтобы заинтересовать изготовителя увеличением прибыли). Однако на деле и верхний, и нижний предел подсчитывает сам изготовитель, а из предыдущей главы ясно, что он будет стремиться по возможности так задрать их, чтобы отпускная цена изделия гарантировала ему легкое выполнение показателей по валу, производительности, снижению себестоимости и так далее.

Насколько все эти подсчеты растяжимы, показывает такой пример.

Конструкторскому бюро, делающему разработки для Ленинградского станкостроительного объединения было заявлено, что конструкторы не получат премии, потому что себестоимость нового станка, спроектированного ими, оказалась слишком высокой — около 8 тысяч рублей. «Как это 8 тысяч!? — воскликнули конструкторы. — Кто это вам насчитал? Завод-изготовитель? Они вам насчитают. Нет, подождите, мы вам сейчас подсчитаем по совести». Калькуляция конструкторского бюро дала всего лишь 4,3 тысячи рублей. Довольное министерство, опираясь на эти цифры, заставило завод снизить нижний предел до 5,5 тысяч и, соответственно, назначило более низкую отпускную цену. (Рассказ В.Ц.)

Но все эти бури и столкновения интересов происходят где-то в стороне от потребителя. Он, конечно, не прочь заплатить за новое оборудование цену поменьше, но в конечном итоге выложит всегда то, что с него спрашивают. Рубли-то валовые. Отвалит их ему министерство, он купит новый станок, не отвалит — будет работать на старых и иметь прекрасный повод для нытья: «Вот, не даете денег на модернизацию, жметесь, отсюда и брак, и низкая производительность, и всякие недовыполнения. Вам же хуже».

В погоне за красивыми цифрами заводы часто производят не ту продукцию, которую ждут от них конкретные заказчики, а ту, от которой быстрее жиреет чудище вал. В таком случае на отдел сбыта возлагается задача сбыть с рук неходовой товар. И начинается ноздревская торговля. «Будучи главным экономистом предприятия, — рассказывает работник Министерства электротехнической промышленности СССР, — я старался сбыть выпрямители, которых завод делал намного больше, чем устанавливалось планом, Я их навязывал заказчику. «Хочешь, — говорил я, — получить двигатели, купи у нас ящик выпрямителей». — «Да помилуй! — восклицал он. — Зачем мне твои выпрямители?» — «Как зачем? Ты ведь тоже их сможешь потом кому-нибудь продать» (ЛГ 18.5.77).

Потребитель может быть беспечно щедрым на валовые рубли, но в чем он кровно заинтересован, — это в качестве приобретаемой продукции. Потому что, так или иначе, собственный-то план выполнять надо. А для этого необходимо, чтобы поступающее сырье и оборудование годились для работы. Ну, а если не очень годятся? Ничего не поделаешь, придется брать, что дают. При всеобщем дефиците легко ведь вообще остаться с пустыми руками.

Поэтому-то в отделе сбыта настолько легче работать, чем в отделе снабжения. Если вы отпускаете продукцию за валовые рубли, у вас возьмут практически все.

С газетных и журнальных страниц доносится бесконечная жалобная песнь, монотонное многоголосье, которому подошел бы припев: «Ой за что, за что вы нас покарали, ой зачем-зачем свой товар прислали».

Как вселение в новую квартиру часто начинается с ремонта, так и запуск в работу промышленной продукции сплошь да рядом начинается на предприятиях с доводки ее до рабочего состояния.

На Горьковский автозавод запчасти прибывают из Баку. «Вскрываем контейнер за контейнером, а там все одно: грязные, ржавые детали. Прежде, чем их пустить в производство, приходится обрабатывать заново: удалять коррозию, промывать, перекрашивать» (Тр. 7.3.73). Саранский экскаваторный завод прислал в Ставрополь экскаватор, у которого «топливный бак сразу же отвалился, заднюю распределительную коробку пришлось перебирать, генератор не давал зарядку аккумулятору, гидросистема текла, как решето» (Тр. 22.3.73). Из 44 прессов для изготовления формованной подошвы, присланных заводом «Тамбовполимермаш» на Кишиневский «Искож», удалось после годовой наладки запустить на одновременную работу 15–20. Остальные в это время простаивают на ремонте, который кишиневцы осуществляют своими силами. Утешают они себя тем, что на Красноярском «Искоже» из присланных тамбовских прессов не работает ни один (ЛГ 17.11.76). Швейные машины «97А» и «1022», изготавливаемые в Орше, «гремят, как трактор, шестерни не притерты, моталки не работают, из картера льется масло» (ЦП 13.8.77). Машины другой фабрики того же объединения, расположенной в Полтаве, швейные предприятия «включают в работу лишь после капитального ремонта» (там же).

У промышленного потребителя нет выбора, поэтому он должен брать даже то, что заведомо никаким исправлениям не поддастся. Как можно исправить выпускаемый Александровским заводом кирпич, «прочность которого почти в два раза ниже норматива»? Исправить нельзя, но строить ведь из чего-то надо. Взять у других? Но на всех четырех проверявшихся кирпичных заводах системы Укрмежколхозстрой «отсутствуют дозирующие устройства для определения состава компонентов при изготовлении смесей, контроль за температурой при обжиге, средства испытания кирпича на прочность при сжатии и изгибе, на морозостойкость, водопоглощение» (Изв. 19.5.76).

ВАЗ вынужден будет брать бракованные шины Ярославского завода, чтобы не останавливать конвейер (ЛГ 23.3.77). На Череповецкой ГРЭС (Государственная районная электростанция) погаснут котлы, если она перестанет принимать с шахты «Подмосковная» уголь, перемешанный с водой, который порой представляет собой жидкую грязь, забивающую решетки приемных бункеров, течки и дробилки» (Кр. № 2, 77). Сталелитейные предприятия примут с шахт уголь и руду, даже если заметят, что там ради выполнения вала густо подмешана пустая порода (ЦП 12.4.77). А разве может позволить себе привередничать Ленинградский завод подъемно-транспортного оборудования, если поставки крупных металлоконструкций из Тихвина и без того запаздывают на месяц? Он вынужден хватать все, что присылают, и закрывать глаза на то, что «изделия 75 наименований изготовлены из металла несоответствующей марки» (ЛП 16.4.75).

Громко жалуются предприятия пищевой промышленности. Машины Одесского завода для резки овощей быстро выходят из строя, режущие ножи часто ломаются из-за ненадежности крепления. На новых пивоваренных заводах приходится устанавливать все те же варочные котлы, которые без больших изменений выпускаются Рижским заводом с 1932 года. До 40–60 % перьев остается на тушках птицы после обработки их на автомате, изготавливаемом в Полтаве (Изв. 13.10.76). Заказчик сетует, возмущается, взывает к совести, но тем не менее машины берет и валовые рубли — те самые, которых не жалко, — исправно переводит на счет изготовителя.

Часто сам поставщик признает недостатки машины и готов был бы заняться их устранением на месте, но просто не может себе этого позволить, потому что «большинство подобных работ не засчитывается в объемы производства. Чем лучше поставщик ведет гарантийное обслуживание, тем хуже становятся его показатели» (Изв. 8.1.77).

А что делать, если негодным к употреблению изделием оказывается не отдельная машина, а целый завод? Планировалось, что предприятие-автомат по производству керамических стеновых материалов, строившееся в Бурятии, будет выпускать 50–75 миллионов штук кирпича в год. Однако при запуске автоматы-садчики и многие другие системы оказались неработоспособными, поэтому комиссия, подписавшая акт приемки, говорила уже только о 25 млн. Время шло, из Министерства промышленности строительных материалов СССР наезжали другие комиссии и наконец было решено снизить заводу план до 8 миллионов штук. «Между тем около половины сырца шло из сушилок в брак сразу, а каждый третий кирпич признавали негодным после обжига». И это не просто провинциальная отсталость. Проект разрабатывался в Ленинградском НИИ и Харьковском КБ «Сгроммашина», по аналогичным разработкам сейчас в стране строятся и другие предприятия того же типа (ЦП 19.12.77).

Когда изделие сделано настолько из рук вон плохо, что ни взять, ни исправить его невозможно, заказчик вынужден все же отправить его назад. «Курган-Тюбинский завод отгрузил однажды «Камгэсэнергострою» 82 силовых трансформатора. 55 из них при приемке были признаны непригодными к эксплуатации и возвращены заводу для устранения дефектов… Такие же «подарки» завод подбросил заказчикам Киева, Харькова, Ташкента, Перми, Сыктывкара… В массовом порядке руководители трансформаторного отправляли во все концы недоброкачественные пускорегулирующие аппараты I-АБИ. Их подвергали ремонту на месте или возвращали назад. Бракованные изделия, возвращенные на завод, списывались, а чтобы спрятать концы в воду, негодную продукцию уничтожали» (Изв. 10.8.76).

Здесь потребитель был достаточно заинтересован, чтобы возмутиться и бракованную продукцию отослать. Однако бывают ситуации, когда изделие потребителю почти не нужно, и он берет его и пускает в дело просто по обязанности. Вот, например, что из этого может получиться.

Госстрой СССР запрещает строителям сдавать отопительные системы зданий без установки регулирующего крана перед каждой тепловой батареей. Требование, надо сказать, вполне обоснованное. Ведь тепловые станции, снабжающие обывателя горячей водой, на погоду не смотрят. Если у них обнаружится так называемый «недотоп», то есть недовыполнение плана по выдаче калорий потребителю, они станут гнать очень горячую воду даже в разгар оттепели. В домах температура полезет вверх, измученные жарой жильцы кинутся к батареям, и что? Они увидят, что краны на месте, но воспользоваться ими практически невозможно.

«Начнем с того, что затворы кранов не герметичны. Даже если они полностью закрыты, кран все равно пропускает горячую воду. И, стало быть, не может заметно снизить теплоотдачу отопительного прибора. Из-за ненадежности сальника крана горячая вода капает, иногда и течет из крана на пол» (Изв. 4.5.77). Эти систематические протечки горячей воды, портящие паркет, обрушивающие штукатурку этажом ниже, навлекли на отопительные краны ненависть эксплуатационщиков, работников жилконтор. Поэтому накануне вселения жильцов в сданный строителями дом слесари из ЖЭКа обходят квартиры, снимают с кранов рукоятки или закернивают, а то и просто срезают шпиндели, так чтобы и взяться было не за что (там же).

Это делается повсеместно.

Об этом знают все.

Можно обойти сотни квартир и не найти ни одного работающего крана. А между тем «13 заводов различных министерств и ведомств выпускают ежегодно около шести миллионов регулировочных кранов для отопительных приборов. На их изготовление тратятся сотни тонн дефицитных металлов, впустую работают люди и оборудование… Ибо подавляющее большинство этих кранов непригодно для пользования из-за дефектов конструкции и плохого качества изготовления» (Изв. 4.5.77). Народ же спасается от жары (от холода спасения нет) форточками, что приводит к бесконечным сквознякам, простудам и выбросу на улицу миллионов гигакалорий тепла.

Нынешняя десятая пятилетка объявлена «пятилеткой качества и эффективности». Это говорит о том, что проблема выпуска второсортной или просто негодной продукции начала вызывать серьезную тревогу высшего партийного руководства. Оно пытается сейчас изобрести какие-то рычаги, которыми можно было бы заставить промышленную администрацию всерьез заняться улучшением качества изделий. Но единственные рычаги, которые ему известны, — это все те же показатели. Поэтому от предприятий все настойчивее требуют, чтобы снижался уровень брака и чтобы определенное число изделий за год было удостоено почетной награды — Государственного знака качества.

Что касается брака, то мы уже много раз сталкивались с тем, насколько растяжимо это понятие. Считать ли изделие годным к употреблению или нет, чаще всего решает само предприятие. Если по валу намечается крупное недовыполнение, на мастеров ОТК и бракеров находят как бы полосы временной слепоты, необычайной мягкости и терпимости. В этой ситуации, как и во многих других, начальство среднего уровня прибегает к емкой формуле: «Вообще-то нельзя, но если очень хочется, то можно», И дает «добро» на отгрузку разваливающихся экскаваторов, крошащегося кирпича, негодных трансформаторов.

Та же формула легко применима и в ситуации награждения Знаком качества. «Вообще-то нельзя давать этой вещи почетный знак, но уж так хочется, так хочется!» Ведь награждается не просто предприятие. В условиях всесоюзной кампании количество знаков качества, полученных областью или автономной республикой, непременно входит в отчет обкома партии, служит показателем его работы. Так неужели он, обком, не приложит всех сил, не нажмет на все нужные рычаги, чтобы навесить на себя побольше этих модных медалек?

Так и получается, что знака качества удостоена уже и гремящая швейная машина «97А» Оршанской фабрики, и трескучие светильники из Тирасполя (Изв. 18.5.76), и десятки других подобных изделий. На Ленинградском абразивном объединении «проверили большую партию готовой к отправке продукции, которая согласно аттестации должна выпускаться только со знаком качества. Из 1100 изделий необходимым требованиям удовлетворяло только 650» (ЛП 11.11.77). На Ярославском шинном заводе 70 % продукции выпускается со знаком качества. Однако выясняется, что для этого достаточно, если шина будет иметь долговечность чуть выше предусмотренной ГОСТом. «А как же быть с устойчивостью, материалоемкостью, экономичностью, комфортабельностью?» — восклицают журналисты. На что работники завода бросают мимоходом: «Шин еще долго будет не хватать. Любые пойдут» (ЛГ 23.3.77).

Так что опытный хозяйственник сейчас полностью доверяет только одному знаку качества: тому, что выставлен на бутылках «Столичной». И бывает, что, распив с приятелем пол-литра этого первосортного напитка, он хитро подмигнет ему, ткнет в красный пятиугольник на этикетке и спросит: «Знаешь, что он обозначает? Нет? А вот что». После этого встает, широко расставляет ноги, раскидывает в стороны руки и, втянув голову в плечи, громко восклицает: «Лучше не могу!»