СОЗИДАЮЩИЕ

СОЗИДАЮЩИЕ

СОЗИДАЮЩИЕ

Савва Ямщиков

Савва Ямщиков

СОЗИДАЮЩИЕ

Так получилось, что в моей реставрационной и искусствоведческой практике фотография с самых первых дней, когда я пришёл в Марфо-Мариинскую обитель, во Всероссийский реставрационный центр, заняла важное место, потому что фотографы, с которыми мне посчастливилось работать, были замечательными людьми и настоящими творцами. Первый фотограф, с которым я столкнулся — Иван Никанорович Петров, человек удивительной судьбы. Молодым парнем, когда началась война, он пошёл в ополчение под Москвой. Отморозил ноги, был привезён в институт Склифосовского, эскулапы его обрекли на ампутацию, но рядом оказался Сергей Сергеевич Юдин, выдающийся хирург, известный ещё и своей безмерной любовью к искусству. Даже в его книге "Записки хирурга" вместо медицины рассказы о художниках. Проходя мимо, он сказал: "Завезите-ка этого парня ко мне в операционную". Он ему спас ноги, Иван Никанорович всю жизнь прихрамывал, но с Божьей помощью дожил до семидесяти пяти лет. Иван Никанорович до войны работал в обычной московской фотографии, где делали портреты, Юдин рекомендовал мастера в Третьяковскую галерею. Рассказы его о людях того времени, о Павле Корине, Михаиле Нестерове, были драгоценными. Всероссийским центром, когда я там работал, руководил несколько лет Павел Корин, и частенько к Ивану Никаноровичу наведывался… Казалось бы, простое дело — репродукционная съёмка процессов реставрации. Старое оборудование, огромная камера на рельсах, что ею интересного создашь? Иван Никанорович делал за день, а у нас было отделов много, и он ездил в Сергиев Посад, Черёмушки, на Сретенку, по 600 отпечатков — не просто отпечатков, а по 600 кадров — 18 на 24… Эти фотографии были живые — иконы в процессе реставрации, скульптура, шитьё старое… Незабываема его фотолаборатория, своего рода творческий клуб. Там текла вода в проявочной, ею разбавляли спирт, горел красный фонарик — ему для проявки, а нам создавал интим… Мой покойный брат Фёдор несколько лет работал у него в подмастерьях и тоже говорил, что счастлив! И сейчас трудятся ученики Ивана Никаноровича, а его фотография висит в Марфо-Мариинской обители…

Потом, когда я стал делать книги и альбомы, первый из них снимал Иван Никанорович. Это была четырёхцветка на стёклах. Тот альбом "Древнерусская живопись. Новые открытия" даже в Англии оценили как классную полиграфическую работу. Вскоре начали внедрять слайды. Первыми их в советской издательской деятельности освоил Станислав Зимнох. Кинооператор, он учился с моими друзьями, великими мастерами Вадимом Юсовым и Сергеем Вронским, даже работал оператором у Пырьева. Но у него характер не киношный, и друзья посоветовали ему стать фотографом. Работая со Станиславом, я тоже восторгался его профессионализмом. Даже камеры западные он переоборудовал и совершенствовал. Помню, он, как мальчик, радовался, когда купил панорамный объектив конца девятнадцатого века: "Слушай, недорого заплатил — гениальная вещь! Мы теперь старые города можем снимать по кругу!" Я с ним очень много поработал по всей России: во Пскове, в Новгороде, в Суздале, в музеях, в храмах… Потом я вышел на Виктора Ахломова, на Виктора Великжанина, познакомился с Павлом Кривцовым — удивительными совершенно людьми, и каждый из них снимал по-своему. Фотографы для меня — люди, помогающие смотреть на мир глазами, которыми я бы никогда этот мир не увидел… Я о них писал, давал для их каталогов тексты, а с Анатолием Ковтуном сделали книгу Василия Макаровича Шукшина — он снимал его много лет, и мы в "Молодой гвардии" уже двадцать лет назад выпустили томик рассказов и повестей Василия Макаровича с этими фотографиями, а сейчас вышел прекрасный альбом Ковтуна "Мгновения жизни Василия Шукшина", где вместе с Валентином Распутиным довелось мне дать предисловие. Я рассказал о Толе как о человеке, который мне открыл Шукшина. Фотографы мои все патриоты, потому что снимают Родину, её пейзажи, архитектуру, людей — и стараются запечатлеть прекрасное. Работая в запасниках музеев, сколько я увидел и в Нижнем Новгороде, и в Суздале, и в Пскове, и в Вологде фотографий конца 19 — начала 20 века! Работая в старых городах, зная прекрасно каждый их уголок, я внимательно следил за творчеством людей, не знакомых мне лично — за Ириной Игоревной Стин и Анатолием Васильевичем Фирсовым. Потому что книги их выходили с завидной периодичностью. Их фотоальбомы были интересны — потому что они как бы напоминали о тех местах, где я работал и жил, где мы друг от друга независимо бывали. Мне эти альбомы казались близкими, ибо в каждом из них я видел фотографии тех мест, которые у меня перед глазами именно так и стояли, как они сняли. Я видел, что эти люди входят в этот мир с той же душой, что и я. Они открывали мир в том ракурсе, в каком и я смотрел на него. Когда мы познакомились ближе, Ирина Игоревна сказала: "У нас вышла книжка о есенинских местах, о родине Есенина, о Константинове и его окрестностях". Она попросила меня написать рецензию. Рязанщина — удивительный край. Я вначале туда ехал с неохотой после Новгорода, Пскова, Вологды… Но когда я пять лет побродил по этим окским плёсам, по здешнему многотравью, по сказочным деревням, то на всю жизнь полюбил Рязанщину. Когда я взял подаренную мне книжку, я как будто снова оказался в этих местах, в этом доме над Окой, в этих полях, закатах, туманах. Я не люблю писать много — и рассказываю о самом сокровенном. Мне кажется, что мне тогда удалось откликнуться на работу Анатолия Васильевича и Ирины Игоревны — с душой и любовью поведать о том, как они делали эту замечательную книжку. Она у меня "числится" в "золотом фонде" моей библиотеки. Потом Ирина Игоревна и Анатолий Васильевич попросили меня написать предисловие к уникальному альбому "Некрополь Новодевичьего кладбища". Я много видел фотографий Новодевичьего кладбища. Как правило, их авторы искали то, чего на кладбище не следует искать — сенсационности. Памятники сняты нарочито и надуманно… И когда они мне дали свой фоторяд — я с удовольствием написал предисловие и жалею, что издательство "Планета" распалось и альбом этот не вышел. Я написал, что это памятник памятнику — этот альбом. Памятник памятнику о нашей памяти. С этого момента жизнь объединила нас. Я считаю эту семью одной из самых близких мне в Москве, всегда поминаю их в записках, подаваемых в храм, молюсь о их здравии. Мне с ними интересно работать, смотреть их фотографии, а главное — мне очень близок их взгляд на жизнь нынешнюю и на людей России. Только что закрылась их огромная, как у нас принято говорить, фундаментальная выставка, которая так и называлась "Душа России". Я не читал ещё книгу отзывов, не знаю, что сказали люди незнакомые, но мои друзья, которые побывали на этой выставке и которые не очень-то любят ходить на фотовыставки, говорили мне: "Савва, это потрясающе! Это действительно душа России!" Самому мне почти каждая фотография их близка и знакома, я понимаю, что люди работали все эти пятьдесят лет бок о бок не зря, а были в авангарде русского изобразительного искусства, потому что я подобную светопись отношу к одному из видов творчества. И сегодня я очень рад после этой выставки беседовать в рубрике "Созидающие" с Ириной Игоревной и Анатолием Васильевичем.