КРАЙ ПРОТЕСТНЫЙ

КРАЙ ПРОТЕСТНЫЙ

Денис Тукмаков

В Воронеже стены домов исписаны черной краской: "Единая Россия — воры!" Заборы напротив богатых домов расчерчены граффити НБП: "Мы непременно придем за тобой!" Лозунги никто не стирает — люди ходят мимо, соглашаются, смотрят вверх в окна квартир богачей, выискивают ненавистные лица. Вот мелькнула за занавеской искореженная злобой морда — мужичок с улицы сложил из пальцев пистолет, направил на окно: "Бах!" — морда исчезла. В Воронеже на подернутых грязью дорогих иномарках вместо надписей "Вымой меня" пишут "Отдам в фонд помощи нищим!" За городом молодежь обстреливает проходящие поезда камнями — не из хулиганства, а потому что в этих поездах им никогда больше не ездить: у мамки денег на курорты нету, а они сами — будущие мойщики авто и холопы на псарнях — не заработают. В городском транспорте, когда стариков вышвыривают вон за то, что не платят, те бьют костылями по автобусным стеклам. Один старик бросил мелочь автобусному "мытарю" прямо в лицо — подавись!

Это сопротивление. Пусть почти невидимое, негромкое, "подворотное". Разойдется, выплеснется на улицы, в толпы — мало не покажется.

Воронеж "перегрет" этим сопротивлением. В миллионном городе почти нет кавказцев, тут уже давно не бьют портящих русских девушек негров, все богатые евреи давно эмигрировали или перебрались в Москву; поэтому вся протестная энергия бесправных, угнетенных, умертвляемых горожан выплескивается в форме социальной, классовой борьбы.

За первые шесть недель этого года в Воронеже — десяток акций протеста. Уже были в городе перекрытые центральные шоссе из-за беспредела в городском транспорте. Уже прошли стихийные акции протеста из-за отсутствия и дороговизны льготных лекарств. Сотни водителей уже устраивали автопикеты в знак протеста против безумных цен на топливо.

Прогремели и многотысячные митинги против монетизации на центральной площади Ленина, под сенью так и не снятого с крыши за все годы реформ гигантского герба СССР. Да, на эти митинги выходили в основном пенсионеры; отрадно, однако, что за какой-то месяц у стариков улетучилась еще остававшаяся вера в "доброго царя". Доведенные до отчаяния бабушки и дедушки на митинге были оппозиционнее выступавших ораторов, транспарантные требования отправить в отставку "социального террориста Путина" вызывало у людей гораздо больше интереса, чем судьба "шестерок" из правительства. Площадь пела "Вставай, страна огромная", падал снег, на улицах было мрачно, будто идет война, и чудился ноябрь 41-го.

И это только начало. Рост тарифов на ЖКХ, уже заложенный в доходную часть бюджета нищего города, губителен для воронежцев. Они ведь не могут рассчитывать, в отличие от жителей богатых регионов, на то, что найдется какой-нибудь местный "стабилизационный фонд", из которого власть подкинет народу по паре сотен рублей.

Воронежцы гораздо острее, чем, скажем, москвичи или питерцы, понимают ужасы реформы здравоохранения, с ликвидацией педиатрии, с дорогущими "льготными" препаратами, с вышвыриванием из больницы пациентов "на пятый день" — просто потому что им действительно нечем платить врачу, аптекарю, страховщику.

А с реформой образования народ станет еще радикальнее. В Воронеже очень много студентов — для власти это показатель "молодости города, духа реформаторства, приверженности новым веяниям". На самом деле, это означает, что надвигающаяся реформа школ и институтов затронет практически каждую воронежскую семью. Сегодня получается так: чем больше в городе студентов, тем больше неуверенных в завтрашнем дне, обозленных, лишенных будущего, стремительно левеющих умных молодых людей — готовых кадров для НБП, "Родины", КПРФ.

По местному телевидению показывали старушек с коммунистического митинга, беззубых стариков, их тяжкие, скорбные митинги. Их называли "выдыхающейся оппозицией". О, как неправы телевизионщики! Я видел подлинную оппозицию в Воронеже — и уверен, что в тысячах других русских городов она такая же.

Речь — о местном, домовом, "жилищном" сопротивлении. Я ходил по подъездам, я был на нескольких стихийных собраниях жильцов, решавших, как жить дальше, при новой реформе и новых правилах местного самоуправления. Я видел этих работяг, этих крепких взрослых мужиков и зрелых домохозяек, что никогда не пойдут на митинг, но будут до конца, до исхода последних нечеловеческих сил сражаться за свой кров, свой дом и подъезд, за квартиру, в которой обречены жить их дети, за жилище, которое давно стало их единственным богатством, без которого они — бомжи, никто, мертвые люди.

Этих людей мало интересует "политика" — то есть всё связанное с пиаром, теледебатами и предвыборным враньем кандидатов. Но их всех живо интересует то, как реформы отразятся на их кошельке, на их помирающем предприятии, на школе их дочки, на институте их сына, на аптеке, в которую ходят их старики-родители. Они возьмутся за кухонные ножи и топоры, если по-настоящему припрет — не по призыву функционеров от КПРФ, а чтобы защититься, когда власть придет выселять их за неуплату по ЖКХ, за сорванные счетчики воды и газа, за расправу над местными чубайсовидными клерками, требующими плату за отключенную вот уже месяц горячую воду.

Я был свидетелем подлинной стихийной самоорганизации людей. Сегодня они создают по всему Воронежу сплоченные Товарищества собственников жилья, чтобы совместно вести коммунальное хозяйство. Завтра они так же совместно будут оборонять свои превращенные в крепости пятиэтажки от покушений чиновников, ментов и бандюг. И когда они все вместе выйдут из дворов домов на соседние площади — тогда власть узнает, чего стоят эти "обыватели, сидящие по кухням".

Особая форма социального протеста — антимосквизм. Москву ненавидят, кажется, уже все — не только Воронеж. Причем не просто министров или чиновников — ненавидят всех москвичей без исключения, на всех уровнях. Уровень первый — Кремль. Твердая ассоциация Москвы и федерального центра идет со времен Союза, нет в ней ничего удивительного.

Другой уровень — московские деньги. Москвичи скупили всё. Скупили на деньги, стекающиеся со всей страны. Москва — как паук, Москва — как ростовщик, Москва — как сборщик податей. Она прибрала к рукам всё, что еще работает. Что не смогла — "понадкусывала": обанкротила, разорила, перепродала иностранцам. Никакими благодетелями, "дарителями новых рабочих мест" москвичи не выглядят — наоборот, в сознании всей страны они — кровососы, что платят копейки трудящимся, вынужденным вкалывать на них, потому что всё остальное вокруг разгромлено стараниями москвичей же. И не важно, что в самой Москве — миллионы бедняков, что эти кровососы понаехали в столицу из тех же воронежей, что их родина — "там, где хорошо". Москвич есть враг остальной России.

Третий уровень — образ Москвы и москвичей, пропагандируемый в СМИ. Москвы, жирующей на дани, собираемой со всей страны. Москвы, извращенной, содомско-вавилонской, миллионерской. Москвы, поддерживающей Путина. 12 февраля все прокремлевские телеканалы (а других не осталось) показали "сорокатысячный митинг москвичей в поддержку реформ и правительства": московские студенты, пенсионеры, бюджетники "поддерживают президента", призывают оппозицию "не раскачивать страну", требуют от остальных граждан России "успокоиться и быть вместе с нашим президентом в это тяжелое время". Сколько миллионов телезрителей плевалось в этот момент в экраны!

А ведь есть еще и центральные газеты, что выходят в каждой области, в каждом крае, пишут в основном про местные дела, а из московских новостей передают лишь "клубничку": "Четырнадцатилетний москвич зарезал бабушку", "Актер Мосфильма купил себе новый Бентли", "В столице открыт новый гей-клуб", "Самый популярный товар в московских супермаркетах — креветки, мидии и омары". Медиатехнологи работают против России, это ясно; московские журналисты безумны, это тоже понятно, но ведь пишут-то они правду, пусть не всю и не так!

Это больно и горько сознавать, но по сути, сегодня именно Москва — главный сепаратист в стране: каждый своим шагом она все дальше отталкивает от себя регионы, нищие области, униженную провинцию. И если завтра кто-то бросит клич: "Отделимся от ненавистной Москвы!" — это будет воспринято по всей России как долгожданное освобождение от тирании…

20 марта в Воронеже выборы. Конечно, большинство народа на участки не придет. Люди разуверились в такой демократии, они считают, что думская болтовня бессмысленна. Но пусть они знают: их бюллетени пустыми не останутся. Если они хотят сделать власти такой шикарный подарок — пусть сидят по домам. Если же они хотят избавиться от такой людоедской власти — пока мирным путем — пусть придут отдать свои голоса за тех, кому еще верят.