Цветные сны

Цветные сны

В настоящее время существует больше обстоятельств, которые разъединяют людей, чем объединяют. И только русская поэзия может объединить людей, живущих в разных точках нашей планеты. Вадим Гройсман, родившийся в Киеве, ныне живёт в Израиле, автор пяти поэтических сборников, как это ни будет смешно, прославленный известным в Израиле плагиатором, напечатавшим в своей книге более 60 его стихов. На днях пришла приятная новость - Вадим занял 4-е место в поэтическом конкурсе "Заблудившийся трамвай" имени Николая Гумилёва. Так что первые шаги к самостоятельной популярности сделаны.

Инга Карабинская живёт в далёкой Республике Коми. Познакомил меня с её творчеством местный художник Олег Сизоненко. Инга пишет пронзительно и образно, у неё своё самобытное видение мира и острый глаз. Надеюсь, после публикации в «ЛГ» на мало кому известную талантливую поэтессу обратят внимание редактора «толстых» журналов.

Сергей Никольский, родившийся в Москве, в литературной семье, волею судьбы оказался в небольшом голландском городке, где профессионально занимается изобразительным искусством и поэзией. У него вышла всего одна поэтическая книжка в серии «Иеру­салимского журнала». Стихи Сергея – это стихи художника – яркие, зримые, живописные. Хотелось, чтобы эта публикация заставила Сергея вый­ти из тени и заявить о себе в полный голос на российском поэтическом пространстве.

Эти три автора незнакомы даже виртуально, но пусть на страницах газеты они объединятся и найдут себе новых читателей.

Евгений МИНИН

Вадим ГРОЙСМАН

ПЕТАХ-ТИКВА, ИЗРАИЛЬ

ЗВЕЗДА

Звезда направила неверный голос твой,

Сюда сверкнула отовсюду.

Встань перед совестью, как лист перед травой,

Верни полученную ссуду.

Не стало города – и высохла река,

Ты сам осмеян и отвержен.

Встань перед будущим во всех твоих грехах,

В неподобающих одеждах.

В заветных рукописях нечего искать,

Нарушен синтаксис субботний,

Но ты не выброшен, и музыкою стать

Обязан скрежет твой зубовный.

Из тела стань листом и прочитай с листа

Завет с печалью и весельем.

Не вспышка и не облако – звезда

Остановилась над селеньем.

* * *

Отнимается всё, что даётся,

Как ни мучай его, ни зови.

Мне обузой моё первородство,

Кочевое наследство в крови.

В ненадёжное время, покуда

Грозный ангел не послан за мной,

Сотвори мне словесное чудо

Из камней да из персти земной.

На пороге, в тускнеющем свете

Говорит молчаливый ловец,

И сплетаются в нежные сети

Серебристые нити словес.

* * *

Без превращения и лжи,

Не спутав бред и явь,

Теперь и слова не скажи,

И точки не поставь.

Найти слова не удалось,

Что прогоняют боль.

Попробуй силу этих слёз,

Потрогай эту соль.

А если ужас отпустил

Хоть на исходе дня,

Послушай музыку светил,

Молчание храня.

Возьми холодный, чистый звон,

Что издаёт звезда,

И словом одолеешь сон,

И будешь допоздна

Земного воздуха опять

Касаться языком

И перед зеркалом стоять,

Как перед чужаком.

* * *

Облака – растрёпанные косы –

Протянулись над пустым холмом.

Приютили кедры или сосны

Тишины испуганный фантом.

Издали доносятся до сквера

Вой сирены и шашлычный дым.

Осень, сумерки, число и мера

Завладели временем моим.

Надо бы проститься осторожно:

Хорошо смеркается, надёжно,

Глянул вечер с ближних берегов.

Вся округа, сколько видеть можно,

В разноцветных точках очагов.

К сердцу подступающая влага.

Словом наведённые мосты.

То и это. Ветер и бумага.

Без любви не совершить ни шага

Прочь от неизбежной темноты.

* * *

Год за годом – скука и рутина,

И пустых мечтаний разнобой.

Помните, когда-то не хватило

Нас на то, чтоб сделаться собой?

Честные работники забвенья,

Мыслящая травка на ветру...

Страх и бедность, опыт и сомненья

Горький след оставили во рту.

Но бывает чудо между нами:

Нищий путник, двоечник хмельной

Говорит с былыми временами,

Как с ребёнком, спящим за стеной.

Странный дар не тешит и не лечит,

Только шлёт неуловимый звон

В каменную тьму тысячелетий,

В чёрную прогалину времён.

И дремучий человек пещерный

Голову закидывает вдруг,

Будто слышит небосвод вечерний,

Медленно вращающийся круг.

Инга КАРАБИНСКАЯ,

УХТА, РОССИЯ

ПЕПЕЛ

В русском языке слово «любовь»

длиннее, чем слово «жизнь».

Сергей Шестаков

Она ему пишет: «здравствуй, всё хорошо.

Твоё письмо пока ещё не дошло.

Мне снова стали сниться цветные сны.

Отсюда не видно ни одного окна,

Никто не скажет – я чаще всего одна,

Но, кажется, это верный симптом весны».

Она ему пишет: «знаешь, мой дорогой,

Я эту комнату помню совсем другой.

А внуки давно засыпали старый пруд,

По осени жгли листву и спалили сквер,

Из мебели целы тумба и секретер,

Впрочем, их тоже пропьют или продадут».

Она ему пишет: «всё своим чередом.

На прошлой неделе дочь заложила дом,

Но денег не хватит даже долги раздать.

Вчера в саду зацвела твоя алыча.

Пока хватает бумаги и сургуча,

Пока жива, я буду тебе писать...»

«...Вот, дура старая, выжила из ума.

Строчит, зараза, в сутки по три письма!

Да благоверный в раю их читать ослепнет...»

Сиделка сплюнет, лист поднеся к огню,

И край подола бережно отогнув,

Одним движеньем сбросит горячий пепел.

РУКОПИСИ ГОРЯТ

«Стихами я печку топлю»

Памяти поэта Анатолия Илларионова

Нынче такая зима, как в последний раз, –

Стоит ли тратить силы в такой глуши?

Сшей мне из тёплой шерсти десяток фраз,

Если не можешь – бог с ним, хоть напиши.

Я здесь – легко, без надрыва, да и к чему

Гром откровений в краю индевелых мхов.

Знаешь, пока я слушаю тишину –

Может, навяжешь мне потеплей стихов...

Этот глухой, безжизненный звукоряд

Лечит от всех недугов и прошлых слёз.

...Как хорошо, что рукописи горят.

Если б не это, я бы совсем замёрз.

ГОЛУБЯТНЯ

Если что от меня и останется – не ищи.

Вечность не стоит минуты сна. Бесконечность – шага.

Помнишь белую голубятню? Вот от неё ключи.

Будет легко – танцуй.

Больно – плачь.

Тяжело – кричи.

Лихом не поминай. И вообще поминать не надо.

Если что обо мне и спросят – скажи, как есть:

Мол, отошёл на минутку к колодцу. Сказал: «Не ждите».

Там он – махнёшь рукою за дальний лес –

Вон до той радуги,

после – влево,

потом окрест

и до самой весны, не сворачивая, идите.

Если кого и возьму с собой – то тебя.

В каждой строке, в каждой ноте отпетых с тобою песен.

Кстати, от голубятни слева не вырывай гвоздя

Просто – да мало ли –

Всяко бывает

Я приходя

Там оставляю ключи. Не вернусь – ну, другой повесит...

ГОНЧАР

Не жди конца времён, не думай об исходе.

Сними корявый нимб, купи гончарный круг.

Ремесленнику с рук халтурный обжиг сходит –

Творцу же никогда ничто не сходит с рук.

А в прямоте своей земная ось наклонна.

И мир ей дан в упор, как грифелю – доска.

Но средоточьем всех амбиций Вавилона

Ты лепишь куличи из мокрого песка.

А впрочем – суета. Бери смелей и выше,

В растянутом трико взойди на горний трон.

И ежели пророк отечеством не вышел –

Так то у нас, творцов, позвольте, испокон.

Но припадает жизнь на все четыре лапы,

И, плоская, бежит из-под ноги Земля...

Ложись черновиком под свет зелёной лампы,

Доверив гончару начать тебя с нуля.

И разве что теперь, под бреющим полётом

Тончайшего резца, пронзящего вот-вот,

Неизданный никем, но тёртый в переплётах

Оденешь, наконец, последний переплёт.

Рядами корешки глядят с широких полок,

Под скрип земной оси развёрнуты торцом.

Работает гончар – и танец глины долог.

И обжигая Мир, он кажется Творцом.

Сергей НИКОЛЬСКИЙ,

ГРОНИНГЕН, ГОЛЛАНДИЯ

* * *

Поменять расписное, цветное на серое.

Поселиться в сарае без света и радио,

не узнав, чем закончилась пятая серия.

Не узнать, чем закончится смута в Ичкерии.

Никого не печаля и сильно не радуя...

Покупать мешковатое, чтобы не меряя.

Позабыть про людей из-за сильного голода.

Испугаться, что пять, а ещё не прополото.

Жить и жить, где никто за меня не поручится,

где не видно Америки вместе с Европою,

всё равно мне от смерти сбежать не получится,

а от жизни попробую.

* * *

Не забыть ему небогатой событьями,

спокойной, покатой, прямоугольной

не освещённой софитами и окольной,

незащищённой жизни.

Которая продолжается,

потому что что-то жарится на плите,

потому что надо успеть к открытию

и жена у зеркала наряжается.

Не забыть про детей, которые в темноте

рассказывали страшное про отлитую

из меди статую, отрытую,

стоящую в парке на пьедестале,

про людей, которыми они стали,

и кому теперь обременительно встать со стула,

у которых так же стремительно пролетела...

Так же неосознанно проскользнула...

* * *

Здесь почти никого заточкой не протыкают,

и жизнь человека через куртку не протекает,

а выспавшись после вчерашней дури,

вчерашней бури,

выживший стучит по клавиатуре

и, выходные свои оплакав,

подготавливает презентации (или как их?).

И я своё тело к этой пристани пришвартую,

К пристани спокойной и не искрящей,

ежедневной, субботней, потом воскресной.

Где держать сигару? В руке? Во рту ли?

Объясните, я не курящий...

Не курящий и сам не местный.

НИДЕРЛАНДСКИЙ ПЕЙЗАЖ С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЁТА

Солнце слепило зимой и весну обещало,

люди земные клялись, начинали сначала,

ночь наставала, луна их назад возвращала.

И на равнине – от Ассена до океана,

что-то бубнили потом покаянно о времени трудном,

об окаянной привычке, о смутном, о крупном

и просыпались от звона пустого стакана.

Вот они встали и вышли на площади града,

вот они в таре уносят пустую посуду,

рада чему-то толпа,

у суда тарахтит эстакада,

люди повсюду!

Вот женихи провожают невест из чертога,

в зеркало каждая дева глядится

и не наглядится...

Захомутала голландца чертовка с востока,

захомутала бельгийца.

Из Приднестровья на запад летят голубицы,

аж до Флорид долетают и до Калифорний,

сразу готовы влюбляться,

навеки влюбиться.

хочется быть им за сильным,

живым и за сытым.

А у Днестра под землёю

мужчины лежат в униформе,

каждый надёжно засыпан.

(Кто же захочет пойти за убогих, убитых?)

Роз не хватает, поедем на рынок купить их,

химию в вазу насыпем

и свежими долго продержим.

Едет кортеж за кортежем.

Стража застыла на страже, а дирижёры за пультом,

пушка гремит в Бауртанге у самой границы,

хоры церковные песню заводят в больнице,

чтобы счастливее были больные инсультом.

Руки и ноги, и что-то ещё выступает из торса,

он прохудился за годы, сломался, истёрся,

вот на прогулку его на колёсах вывозит сиделка,

поит калеку бульоном, гранатовым соком,

возле окурка очки, возле копчика грелка.

Кто-то здоровый идёт по дороге,

жену обнимая.

Птица кружится над низкой землёю,

над морем высоким –

всё это видит и ждёт наступления мая.

* * *

Посторонний в ночном районе, где все друг друга...

Успей до закрытия, запыхайся! Держись упруго.

Кассирша в кассе, кривей и страшней Пикассо,

Глядит словно ты ворюга: давай, покайся!

Незнакомая местная женщина взглянет мельком,

решит – ты слишком крупный по здешним меркам,

но посмотрит снова, подумает и, прощая –

тронет, поправит волосы, обещая...

Теги: Вадим Гройсман , Инга Карабинская , Сергей Никольский