Серое безмолвие

Серое безмолвие

Первая остановка — на Соборной площади. За памятником святому Дмитрию Ростоцкому ржавеет остов трамвая. Другого транспорта в городе не осталось. В день катастрофы, десять лет назад, все что имело колеса, было использовано для бегства.

По Соборному свернули к Садовой. На фоне яркого неба над серым фасадом мэрии на флагштоке безжизненно повисли вылинявшие лохмотья государственного флага.

Парк Горького зарос настолько, что из-за верхушек елей видна только лысина бронзового вождя.

— Радиоактивный фон способствует росту растений, хотя фауна гибнет, — важно прокомментировал немец.

— Это еще по Чернобылю замечено. В тамошней зоне земляника вырастала величиной с яблоко.

— А яблоки величиной с арбуз? — спросил разбитной Хью.

— Что это?! — внезапно вскрикнула француженка, когда вездеход наехал на какой-то бугорок и что-то выразительно захрустело.

— Это кости, — невозмутимо сказал офицер.

— А вон там еще. И еще. И еще!.. — загалдели журналисты.

Там, перед магазином «…дежда» (Наверное, «Одежда?» — Нет, «Надежда», — пояснил офицер) белели еще кучки чего-то не сразу понятного, но наводящего страх.

Человеческие черепа и кости лежали и дальше по Большой Садовой. Все они были хорошо отполированы временем и непогодами. Зато те останки, что виднелись в полуоткрытых подъездах и в помещениях, выглядели иначе. На них оставались лохмотья, у многих даже волосы и фрагменты усохшей, как бы пергаментной кожи. Многие застыли в «позе эмбриона», скрючившись на боку, поджав ноги. Один из мертвецов положил голову на столик кафе. Его скрюченная кисть руки, похожая на высохшую птичью лапку, сжимала шариковую ручку. Салфетка, на которой он что-то пытался написать, совершенно истлела.

— О, ч-черт! Мы так и не узнаем, что этот парень там нацарапал. Наверное, что-нибудь вроде «Проклятие вам, атомщики!». Хе-хе! — цинично сострил Хью.

«Шутка» наглого американца всех покоробила, но журналисты промолчали.

— Как хорошо, если бы мы могли найти хоть малейшее письменное свидетельство очевидцев, — заговорил историк. Но не продолжил…

В полном молчании доехали до площади Советов, где увидели здание банка с распахнутыми монументальными дверями и следами пожарища. На ступенях валялся ржавый автомат Калашникова.

— Это специальная команда уже после катастрофы высадилась с вертолетов и сожгла банк со всем содержимым, — прокомментировал офицер.

— Если не считать банка, то все остальное в отличном состоянии. Совершенно нетронутый материал! — стал восторгаться историк. — Ничего не надо консервировать и реставрировать. Это лучше, чем в Помпеях! Смотрите! Подземный переход уже наполовину затянут землей! Там внутри великолепные фрески, рассказывающие о жизни в ХХ веке. Они и через тысячелетие сохранятся как новые!

Пожалуй, только у этого историка и еще у циничного весельчака Хью оставалось хорошее настроение. Все остальные участники акции были подавлены. Тем более, что мертвый пейзаж все больше удручал своей беспросветностью и монотонностью. По всей Садовой одно и то же. Заросшие пылью магазины. Кости, лежащие поодиночке или небольшими скоплениями. Трава и кусты.

Всем стало ясно, что дальше смотреть нечего…