Николай Рачков “А Я ПРИЖМУСЬ К ЖНИВЬЮ РЖАНОМУ...”
Николай Рачков “А Я ПРИЖМУСЬ К ЖНИВЬЮ РЖАНОМУ...”
***
В войну крестили и растили
В селе, где бед не истолочь...
Меня учить любви к России?
К Отечеству? Подите прочь.
Я знаю, чем душа согрета,
И сколько в ней сорвали струн.
Пусть корчит из себя поэта
На все лады политкрикун.
А я с годами тише, тише,
Я знаю цену громких фраз.
А мне все ближе, мне все ближе
В селе состарившийся вяз.
А я прижмусь к жнивью ржаному
До слез, до крови на щеке.
Я знаю: боль сильней по дому,
Когда от дома вдалеке.
***
Много света, много стали,
Много хлеба,
Звездный взлет...
Все кричали: вы отстали!
А Россия шла вперед.
Шла сквозь ливни и сквозь вьюги,
Набирая ход такой,
Что все недруги в округе
Потеряли вновь покой.
Становился рев неистов:
Что Россия, как не миф?
Подкупили машинистов,
Тормознул локомотив.
Свет зеленый, это зримо,
Зажигается другим.
Все другие мчатся мимо,
Ну а мы стоим, стоим...
Сколько мается народу,
Лют душевный неуют.
Поезд наш рванул бы сходу,
Только ходу не дают.
Но когда он в поле мглистом
Тронет с места, господа,
И помчит вперед со свистом,
Где вы будете тогда?
***
Даль моя ты вешняя!
Что там? Жизнь неспешная.
Сенокос да пахота,
пятистенный дом.
Там и банька с веником,
и сарайчик с сенником.
Там сундук прабабушкин
под двойным замком.
В сундуке окованном,
молью облюбованном
много бедной всячины —
не свезет возок:
поясок набедренный,
книга "Князь Серебряный",
платье подвенечное,
темный образок.
Вот оно, наследие,
через все столетие.
Никакого золота,
никаких серег.
Там с войны бесстрашные
письма карандашные.
Жаль, что этой памяти
я не уберег.
Нынче это времечко
лишь толкнется в темечко,
глянешь в щелку прошлого,
вот оно! — замрешь.
Как цветочек маковый
на шкатулке лавовой —-
сколько ни рассматривай,
не сорвешь...
ПОМНЮ, ПОМНЮ...
Восторгаясь страной великою,
Как никто в стране голодны,
Мы на поле колхозное викою
Набивали тайком штаны.
Будет лучше ли, будет хуже ли? —
Как могли, наедались впрок.
Мы животиком проутюжили
Каждый комышек, бугорок.
Может, нас в темноте не видели,
Поворачивались спиной
Сторожа, наши сельские жители,
Покалеченные войной?
Рубашонку от грязи вымою...
Каждой клеточкой пацана
Помню, помню землю родимую,
Как спасала тогда она.
***
Что сказать мне под шум листопада
И под шорох в сухом камыме?
То, что жизнъ не спасти от распада,
От разлада в усталой душе?
Что сказать?
То, что мы не ценили
Каждый день, каждым новый рассвет?
То, что вечного нет в этом мире,
Что и мира-то вечного нет?
Разве эта любовь бесполезна,
Разве эта бесплодна тоска.
От которой качается бездна,
Где планет — как в пустыне песка?..
***
Там все тщеты и травы роены.
Там все ручьи золотоносны,
Там бабка вешает на кросны
Льняную прячу давних лет,
Там лошадь распрягает дед,
А мама стряпает обед,
А на обед опять окрошка,
Там на окошке наша кошка,
Там я сидел бы у окошка...
Да вот пока мне места нет.
« * *
Что мне хитрые думские трюки,
Что отравный парламентский чад!
У меня вон разбойные внуки
"Деда! деда! — призывно кричат, -
Кто кого победит без обману?" -
И уронят меня на траву.
И устану от них, и устану,
И почувствую я, что живу...
***
Лихорадочно ищут броды
Сквозь беспутные времена
Вырождающиеся народы,
Возрождающиеся племена.
Звезд стремительных льется пламя,
В небе тоже все до поры.
Погибают миры над нами,
Чтоб иные взошли миры.
***
Такая тихая деревня,
Такая темная изба.
Такие древние деревья
И на окне избы резьба.
Такая ветхая старушка
Глядит из крайнего окна.
И на погосте, где церквушка,
Растет такая тишина...
***
И сразу станет горько,
И жалко вместе всех,
Подумаю лишь только
Об этих и о тех.
О тех, кто не по праву
Присвоили в свой час
Чужое "на халяву"
Уже в который раз.
Об этих, кто бесстыдно
Раздеты догола.
Слепому даже видно
Золу такого зла.
Вновь вызревает мести
Вулкан в родном дому.
Вот если б сели вместе,
Решили, что к чему.
И чтоб без всяких третьих,
Без каверз и помех
Подумали о детях
Об этих и о тех...
***
Все становится платным
и взвешенным.
Не успеть мне за временем бешеным.
И зачем? Не хочу. Мне не нравится,
Как вульгарно смеется красавица.
Как мужчина с глазами недобрыми
Крутит так вызывающе бедрами.
Очень многое в жизни изменится,
Если совесть недорого ценится.
Я скажу: это самое страшное,
Если честь —
только слово пустяшное.
Если Родина — лишь территория
Или просто субъект, категория.
Нет, с понятьем таким несогласный я.
Есть во мне этим дням неподаластное.
Слишком много во мне и домашнего.
Вы меня уж простите, вчерашнего...
***
Мне ничего не жаль. Каких прорух
Не избежал я в романтичном дыме!
Но стариков жалею и старух
В глухих избушках с крышами худыми.
О этот сон забытых деревень!
Такой покой, что душу рвет на части,
И даже месяц в кепке набекрень
Молчит о том, какие нынче власти.
Все, все молчит. Заросший огород.
Сарай и двор, такой немой на диво.
И старенькая верба у ворот
Вот-вот на землю рухнет молчаливо.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Солнышку кто ке не рад? —
Хочешь паши, хочешь сей.
Встанет весною солдат
В ржавой шинелькн своей.
Дома-то, братцы, милей.
Он не любимый ли сын?
Сколько в России полей,
Сколько лесов и долин!
Сколько пройдет городов,
Сколько пройдет деревень.
И под родительский кров
Встанет прозрачная тень.
"Слава Те..." Вот он пришел,
Вот прислонился к стене.
Невыносимо тяжел
Был его путь на войне.
Только от прежней поры
Здесь не осталось следа.
Там, где стояли дворы,
Глухо шумит лебеда.
Запах душистых берез,
Свежесть полночной росы...
Не утирай ему слез,
Господи, в эти часы.
Знаешь Ты все о бойце.
Был он рисков и горяч.
Сядь на незримом крыльце,
С ним, если можешь, поплачь.