Капитализм с ручным управлением

Капитализм с ручным управлением

Игорь Найденов

Программы поддержки малого и среднего предпринимательства. Найдется все

Амир и Венера Хисамовы начинали с 20 га земли, а сегодня их владения составляют более 600 га земли, а также несколько крупных откормочных цехов со своей скотиной

Фото: Алексей Майшев

— Где ваша земля, Амир?

Амир всматривается в дальние дали, с несколько даже рассеянным видом. Потом кивает в сторону заходящего солнца.

— Ну, вот отсюда примерно. И, наверное, до горизонта.

Впечатление такое, будто перед тобой прокрутили советский мультфильм про Кота в сапогах: «Чьи это поля и луга?» — «Маркиза Барабаса».

Барабас-история

Амир Хисамов из села Старые Чукалы Дрожжановского района Республики Татарстан — натуральный миллионер. Пожалуй, что и долларовый. Но не выглядит даже на пятьсот рублей. Засаленная кепка, немаркие брючки, штиблеты — грязь месить. А руки его — словно и не руки вовсе, а сельскохозяйственные инструменты вроде зубовой бороны или навесного плуга.

Основатель компании Ikea тоже, утверждают, покупает одежду на распродажах, чуть ли не на блошиных рынках, и летает экономклассом. Но это у него от природной скупости, а Амир просто так привык.

А начиналось все у маркиза Барабаса, как и у многих успешных владельцев крестьянско-фермерских хозяйств. В свое время проявил решимость: вышел из колхоза, прикупил кое-какой малой механизации, посевной агрегат, подержанный комбайн; выделил причитающиеся его семье паевые двадцать гектаров земли и начал самостоятельно ее возделывать. Затем понял, что надо расширяться — иначе неэффективно получается: техника свое дело худо-бедно делает, но значительную часть времени простаивает. Собрал родственников, уговорил их объединить паи. Дальше — больше. Стал арендовать землю у односельчан и расплачиваться с ними выращенным зерном или кормовой травой. Люди довольны, ведь почти у каждого есть личное подсобное хозяйство: коровы, овцы и прочая мясо-молочная живность. А так, если бы не Амир, простаивала бы землица, зарастала бурьяном.

Теперь владения Амира и его жены Венеры составляют более шестисот гектаров, несколько крупных откормочных цехов со своей скотиной; на него трудятся двенадцать рабочих. Хозяйство выращивает пшеницу твердых сортов, рапс, свеклу. А также фуражные культуры: ячмень, овес, кукурузу.

У Амира и Венеры три сына. Во всех отношениях это сказочная история. Вот чем они действительно богаты — так это детьми. Двое занимаются строительным бизнесом. Третий в Казани учится на травматолога, но в страду приезжает помогать — работает на комбайне.

У родителей с детьми есть договоренность, что продолжать семейное дело будет средний сын, а другие — ему помогать.

Фото: Алексей Майшев

Форест Гамп и его креветки

Интересно, вот что творится в голове у человека, который весомую часть своей жизни прожил в Советском Союзе и работал в колхозе наравне со всеми, за такую же, как у всех, зарплату? А потом, пусть и постепенно, сделался латифундистом?

— На себя интересней работать, чем на дядю. Хотя ответственности, конечно, гораздо больше; как дела пойдут — лично от тебя зависит. Выходишь в поле, смотришь на все это: и радостно, и страшно одновременно.

— Голова не кружится от успехов?

— Голова не кружится, а болит — дождя-то все нет и нет. На вложенный рубль полрубля можно не получить при такой-то погоде.

Зимой в Дрожжановском районе, случается, до минус пятидесяти чуть не доходит; два года назад березовая роща — эх, жаль — под корень замерзла, на дрова пустили. А сейчас — прямо-таки адское пекло, и с небес ни капли. Так что удобряй не удобряй — толку мало, без влаги в почву ничего полезного не попадет, не всосется. Словом, зона рискованного земледелия.

У Амира и Венеры от разочарования даже сложился такой ритуал: каждый вечер после ужина они залезают в интернет — смотрят, какую погоду обещают. Обычно там мало что их обнадеживает. Поэтому затем они идут в поле и читают молитву о дожде. Но пока что-то не действует.

— А обращаться в страховые компании не пробовали?

— Страховаться тоже риск. Выплатят — не выплатят... Я узнавал: темное это дело. К тому же наш народ к этому еще не готов. Свободные оборотные средства нужны. Пока же люди предпочитают просто купить новый трактор.

Возможно, страхование будет осваивать уже сын Амира. Иншалла, соглашается Амир, на все воля Божья.

С другой стороны, как и всякая проблема, эта тоже открывает свои возможности. Если в тяжелый сезон удастся вырастить приличный урожай, а другим — нет, то можно будет получить больше прибыли. Настоящий вызов профессии под названием «Форест Гамп и его креветки».

Амир хоть и говорит, что сельскохозяйственная отрасль со временем все более цивилизуется, упорядочивается, но при этом его и многое раздражает. Например, отсутствие на селе толковых работников.

— Государство само плодит бездельников, — подхватывает Венера. — Почему люди не трудятся, если вакансий полно? Почему им пособие платят по безработице? Не платили бы — они бы к нам обращались. Соседу-фермеру, вон, доярки нужны. Нам — механизаторы. Трактора, комбайны становятся все сложнее. А мы даже на «Беларусь» не можем найти человека.

Как им объяснить, что не все люди приспособлены к деятельному существованию, а некоторые вообще, есть такое ощущение, оказались на этой планете в результате недоразумения. Невозможно, нет таких аргументов. Они по себе судят — собственно, как и большинство. А их образ жизни — это целиком и полностью труд, труд и еще раз труд, каждодневный, тяжелый, без сна и отдыха, без отпусков. Даже на новый дом времени нет, как построили свой в 1980-м, так в нем и живут.

Ну сидите — чешите репу

Есть люди, зачатые в скуке, — им все вокруг кисло и малоинтересно. Хисамовы же из другой породы — им постоянно неймется: где какой агроприемчик выдумали — они у себя внедрят, новый пестицид изобрели — тоже надо попробовать. Или, например, как только узнали, что в Татарстане заработала программа поддержки малого и среднего предпринимательства «Лизинг-грант», тут же, почти не раздумывая, туда и вступили. Почему же не вступить, если дают деньги безвозмездно. К тому же районная администрация помогла: вместе с отделом экономики составили бизнес-план, написали заявку, съездили в Казань — защитились. На все про все ушло месяца три. В результате их план сработал: Амир получил грант на трактор, Венера — на мини-пекарню, один из сыновей — на мельницу. Мало того что сообща стали богаче почти на миллион рублей, так еще семейный бизнес приобрел правильную форму замкнутого цикла «с поля на прилавок», то есть от выращивания пшеницы до выпечки хлеба.

Ну и району тоже хорошо — появились дополнительные рабочие места.

А другие что? Другие пускай сидят, репы чешут. Могут последовать примеру, а могут просто тихо завидовать.

— Амир, не говорят люди про вас: дескать, куркуль, кулак?

— Не знаю, может, за глаза и говорят. Только я такие глупости не слушаю, а потому не слышу.

Губадия, бармак, бавырсак

Надир и Гельшат Мушараповы — индивидуальные предприниматели. У них два магазина, торгующих продуктами и товарами повседневного спроса. А также мини-пекарня, появившаяся не очень давно. Ее фасад украшает вывеска, частью совершенно несозвучная русскому уху, — это тот случай, когда глупо объяснять, надо пробовать: «Производство хлеба и хлебобулочных изделий. Пироги, чак-чак, губадия, бармак, бавырсак». И рядом, крупно, фамилия владельцев — как некий гарант качества.

В небольшом помещении витают ароматы домашнего уюта и детства — так и должен пахнуть деревенский хлеб.

— Я два раза хадж совершала, — вспоминает с гордостью Гельшат. — Молилась в Мекке, чтобы у меня пекарня открылась. И вот мне говорят: «Грант». Я думаю: какой такой грант? Но тут как раз глава района всех интересующихся собрал, все объяснил. Говорит, если бы не был главой, сам бы побежал в эту программу. Такой он нам толчок дал — аж зашатались. Ну, посоветовались мы с мужем. Решили: чего не вступить, бояться? И пожалуйста».

Мушараповы и впрямь не из боязливых. Двое детей есть? Есть. Дочь — врач. Сын школу закончил — появилась надежда, что станет помощником в бизнесе, а затем и его хозяином. Начинали с голого места? Начинали. За свою жизнь каким только делом не занимались. Фруктами, овощами торговали, рыбой. Даже кильку сами солили на продажу. Потом доросли до одного магазина, до второго. Так что страха уже нет. Хотя лет десять и работали если не в ноль, то едва ли выше — «только покушать и дочери на платное медучилище».

У Надира и Гельшат Мушараповых два магазина, торгующих продуктами и товарами повседневного спроса, а также мини-пекарня

Фото: Алексей Майшев

Лишь совсем недавно они стали прирастать потребительским жирком. И это не осталось незамеченным в округе. Гельшат сетует, что земляки смотрят только на их дорогую машину и большой дом. Но не хотят замечать, что они работают почти круглые сутки, только чужие деньги считают. Спекулянты, мол, купи-продай. Так и это ведь, говорит она, непросто: торговля. Там подгниет, здесь заплесневеет. А это все твои собственные деньги.

Или нанимаем, недоумевает она, людей в пекарню, делать выпечку, назначаем им зарплату — а они поработают немного и уходят: трудно, дескать, жарко, мы для них работаем, ворчат про нас, а они на джипе разъезжают.

Есть деньги — чай, работаем

Но Бог им всем судья, заключает Гельшат, болтать каждый горазд, но не все могут дело делать.

— Вот, лучше посмотрите, какой у нас духовой шкаф, а вот тестомешалочка, а здесь формы — это не формы, а мечта домохозяйки. Путь все неказистое, российское, зато надежное. И главное, все наши рецепты собственные: секретные, бабушкины. Никаких биодобавок.

Она демонстрирует свою пекарню с видом экскурсовода, которому доверили рассказать о бесценной реликвии, счастливо пополнившей музейные фонды.

— Триста тысяч рублей нам дали просто так — на оборудование. Своих немного добавили. Главное, что у нас здание под пекарню свое было — комиссию это первым делом интересовало, есть ли производственная площадь в собственности или долгосрочной аренде. Иначе нашу заявку нипочем бы не одобрили. Но мы все равно нервничали, даже тряслись, когда нам вопросы по бизнес-плану задавали, — вспоминает хозяйка. — Они спрашивали, как будем реализовывать продукцию, когда окупится оборудование, сколько работников планируем нанять.

Надир, хозяин, тем временем стоит в углу и лишь согласно поддакивает Гельшат. Сторонний человек может подумать, что главные в татарских деревенских семьях — жены. Но это ложное впечатление. Просто мужчины на деревне немногословны и долго думают, прежде чем коротко ответить, причем их ответы очень напоминают военные команды. А у Надира даже прозвище соответствующее имеется — Капитан. Отсюда и хлеб его зовется капитанским.

У Мушараповых все сложилось, как они хотели: сами производят продукт, сами его продают в своих же магазинах. Покупатель есть, даже не успевают выпекать, сколько требуется. А люди все спрашивают и спрашивают — распробовали, значит.

Появилась определенная репутация, а с ней и постоянные клиенты. Риск, конечно, был: большие объемы, а продукт скоропортящийся — полдня пролежал хлеб в лотке и уже зачерствел. Но ничего — справились.

Сейчас на Мушараповых работают трое плюс водитель. И они хотят расширяться — глава района уже предложил им здание-незавершенку.

— Выкупать будем. Есть деньги — чай, работаем, — говорит Гельшат. — Сразу надо много вложить, а потом потихоньку будет отдаваться. И я вот что еще поняла: в наше время только качество побеждает, а количество потом само приходит. Ниша заполнена? Чепуха. Делай лучше всех, работай больше всех — и ты будешь первым. А если ночью спать — у тебя ничего не будет.

Кроме этого Мушараповы хотят ввести ночную смену. Расширить ассортимент за счет тортов, лапши, макарон, пельменей ручной лепки. А почему нет, раз уже пошло-поехало дело? Тем более можно снова подать заявку на грант и приобрести уже другое оборудование, как только три года с прошлого раза пройдет.

Смазать маслом

Правда, теперь у «Лизинг-гранта» есть существенное отличие. Финансирование покупки оборудования происходит так: половина — это государственные средства, другая — свои, заявителя. Почему изменились правила? Анализ действия программы с 2009 года показал, что зачастую безвозмездно полученные деньги, пусть даже использованные целевым образом, не способствовали развитию малых предприятий, иногда дело просто-напросто умирало. А новая формула финансирования подразумевает, что раз человек решается вкладывать собственные средства, то он мотивирован и намерения у него серьезные. Но для Надира и Гельшат и половина будет хорошим подспорьем — они уже так решили.

Гельшат фотографируется, сидя на табуретке, и не перестает отдавать распоряжения своей работнице: там пора уже вынуть пирог; здесь смазать маслом корочку, чтоб красиво было; выключить вентилятор, а то тесто не взойдет.

— И как после этого говорить, что Аллаха нет? — заключает хозяйка.

Вопрос начинен очевидным ответом, как бармак — грецким орехом.

Миллион, но не сразу

Супруги Айрат и Фания Халиловы. Эта пара вступила в программу «Строительство и реконструкция семейной фермы». В свое время она стала действовать по инициативе президента Татарстана и сначала финансировалась из республиканского бюджета, затем ее бремя взял на себя федеральный бюджет. Но все равно это, в общем, местное, татарстанское изобретение.

Ее смысл прост как апельсин. Тот, кто хочет заниматься разведением крупного рогатого скота, вступает в программу и может рассчитывать на получение миллиона рублей на строительство фермы либо на реконструкцию старой или заброшенной фермы. Если проехаться по российской глубинке, можно заметить, сколько там брошенных-заброшенных коровников, с зияющими окнами, без крыш — словно после бомбардировки. Вот бы распространить такое новшество на всю Россию.

Но тут тоже свои жесткие правила. Сначала заявитель должен на свои средства возвести восемьдесят процентов фермы. И только затем на его счет перечислят деньги. Логика та же: если человек вложился сам, значит, он ответственно подходит к проекту. Сделка гарантируется трехсторонним соглашением между муниципалитетом, фермером и региональным минсельхозом.

Два года назад у Айрата и Фании Халиловых на личном подворье в коровнике было голов десять, а сейчас больше восьмидесяти, настоящая молочная ферма

Фото: Алексей Майшев

Айрат и Фания вложились и не пожалели. Взяли банковский кредит, льготный — тоже администрация помогла. Отстроили коровник на краю деревни буквально за месяц. Сначала им перевели пятьсот тысяч — приехали, проверили, как освоили. Потом еще столько же. Два года назад у них на личном подворье было голов десять, а сейчас больше восьмидесяти. Настоящая молочная ферма. А кроме того, оказалось, что у этой программы есть свои подпрограммы. Можно приобрести, скажем, оборудование для коровника — поилки, систему навозоудаления и проч. — из расчета пятьдесят на пятьдесят. То есть половина своя, половина — государственная. А можно получить субсидии на покупку племенного скота. Если одна племенная телочка стоит, допустим, восемьдесят тысяч, то смело минусуем четверть ее стоимости. А что, двадцать тысяч на дороге не валяются.

И еще один очень приятный момент. Строительство новой фермы в рамках этой программы предусматривает прокладку полукилометра асфальтово-бетонной дороги к самому коровнику.

— Мы думали, наши земляки будут косо на нас смотреть, завидовать нам, — говорят Айрат и Фания. — Но дорога все сгладила.

Ее уже проложили, причем через их родную деревню. Здесь много лет даже на уазике нельзя было проехать, а сейчас — хоть на роликовых коньках. Естественно, ничего, кроме благодарных слов, в свой адрес они не слышат.

— Надо вот как сделать, — мечтают Айрат и Фания, — в каждом конце деревни построить по ферме, и тогда вся она будет асфальтирована. Четыреста пятьдесят семей, сто сорок дворов. А, какова мысль?

Глядя на Айрата и Фанию, вслед за ними потянулись и другие — по всему району, в татарской деревне так заведено: нет сил терпеть, когда хуже, чем у соседа. Теперь в районе уже семь действующих семейных ферм. Плюс штук десять строятся. Это больше сотни рабочих мест. Для района с населением в двадцать пять тысяч — круто, другого слова не подобрать.

Работай не хочу

Мы ездили и ездили по Дрожжановскому району, открывая для себя все новые программы и инструменты поддержки малого бизнеса.

Очевидно, что районное начальство увидело новые возможности в государственных и грантовых программах, и район включился в совместную с предпринимателями работу по получению финансирования из этих фондов для запуска новых проектов. Проще говоря, район пытается влезть во все программы, в которые только возможно.

Вот программа, направленная на развитие социального предпринимательства. Это в основном парикмахерские, пошив обуви, бани — услуги, в общем. Но здесь свое условие получения гранта: прием на работу незащищенных слоев населения — матерей-одиночек, инвалидов, людей, отбывших срок в местах лишения свободы. Вот программа под названием «Начинающий фермер» — крестьянскому хозяйству должно быть не более одного года, предполагается поддержка на начальном этапе. Вот ставка рефинансирования по кредиту — работай не хочу.

Люди, вступающие в эти программы, очень разные по возрасту, типу характера, отношению к жизни, мотивации. Но объединяет их одно: они уверены, что без своего дела в деревне не проживешь, загнешься.

Это сплачивает семьи, поскольку общая цель, пусть и основанная на меркантильной идее обогащения. Это раз.

Запрет на пьянство, поскольку ну какое может быть пьянство, если надо сделать срочный заказ на поставку ста квадратных метров тротуарной плитки в Чебоксары? Либо застолье, либо бизнес — третьего не дано. Это два.

Плюс молодежь задерживается в селе. Если вложился своими деньгами, силами, нервами в ту же ферму — как ее потом оставить, продать?

К тому же люди пусть стихийно, но возобновляют традиции общинности, утраченные российской деревней. Кооперируются, когда надо. Допустим, есть трое некрупных фермеров. Каждому по отдельности нет смысла содержать большой парк техники. Поэтому один возьмет по программе трактор и вспахивает свой участок, а заодно и два участка товарища. Затем другой, тем же манером, все засеет с помощью специального комплекса, тоже взятого в лизинг. А третий на комбайне все подчистую — и свой, и чужой урожай — убирает. И здесь нет места распрям, все должны быть дружелюбны и приветливы, потому что каждый зависит от каждого.

Главное, не спи

Ильнур Науметов, двадцать четыре года. Приобрел по программе станок и выпускает керамзитовые блоки. Его жена ждет ребенка. Заодно с бизнесом он построит себе дом и станет наконец жить отдельно от родителей.

— В Казань, Москву не было желания податься?

— Всю жизнь работать на ипотеку? — смеясь, отвечает вопросом на вопрос Ильнур.

Отец семейства Ильмир Айметдинов делает тротуарную плитку. И раньше делал — но это больше напоминало кустарщину. Едва ли не лопатой смесь размешивал. А сейчас мини-производство. В районе идет активное строительство — у него нет отбоя от заказов. Выложил себе двор такой плиткой. Заказчик приезжает — ничего рассказывать не нужно, все видно и так. Ручная работа как-никак. Его сын собирается поступать в строительный институт, поэтому работа вместе с отцом для него еще и какая-никакая, а практика.

Бывший сварщик Расим Зартдинов обнаружил в себе талант мастера по изготовлению изделий из кованого металла — пожалуйста, главное, не спи. Тем более что жена Расима по образованию экономист, помогла составить бизнес-план и заявку на грант. Дали объявление в районной газете: раз, другой, третий. И оказалось, что конкурентов поблизости нет — продукция уходит влет, слухи о Мастере с большой буквы распространяются уже даже по соседним областям. Красиво, приятно, тешит самолюбие. Его коронка — железные кровати для новобрачных. В наличии нет, есть фотографии.

Бывший сварщик Касыйм Зартдинов обнаружил в себе талант мастера по изготовлению изделий из кованого металла, его коронка — железные кровати для новобрачных

Фото: Алексей Майшев

Жена Расима сожалеет, что взяли денег по программе меньше, чем могли, — когда была халява, безвозмездные деньги. Надо было, говорит, покрасивее написать заявку. А сейчас лизинговой компании надо проценты платить плюс страховка оборудования. В общем, выиграли те, кто рискнул и начал входить в программы первыми.

Или, допустим, индивидуальный предприниматель Сергей Несин из села Матаки. Взял и выкупил здание банкротного хозяйства «Авангард». Выиграл грант по «народным промыслам» и приобрел линию станков по деревообработке. А супруга тоже заявилась — ей завидно стало: дескать, моему-то, значит, дают, а я что, я тоже не пальцем деланная. В общем, выиграла она грант на приобретение сушильного шкафа. И вот итог. На предприятии Несина работает теперь десять человек, среднемесячная зарплата двенадцать тысяч. Есть постоянные заказы на изготовление садовых скульптур, дачных беседок и различной продукции народного промысла из дерева. А готовая продукция реализуется не только в Татарстане, но и выходит за его пределы — в частности в Чувашию, в Ульяновскую и Самарскую области.

Подписал и пошел

Тем временем глава района Александр Шадриков видит все это и только руки потирает от удовольствия. У него-то задача пошире. Чем больше предпринимателей любых уровней в районе, тем больше денег здесь остается и тем комфортнее среда для бизнеса вообще. А значит, и для крупных инвесторов. Ему бы таких еще и еще. Да больно уж строгий народ здесь живет, сильно рассудительный. Пока уговоришь в какую-нибудь программу вступить — замучаешься, вспотеешь.

В Дрожжановском районе это выглядит таким образом.

Сначала выявляются желающие. С ними проводится разъяснительная беседа: что да как. Потом людям дают время подумать — в деревне не любят скоропалительных решений.

Приходит на помощь местное, республиканское телевидение, передача «Родная земля» — тоже разъясняют: какие программы, в чем их смысл. Она вещает как на татарском, так и на русском языке. Что-то вроде советского «Сельского часа».

Впоследствии часть людей отсеивается, но остальные, если решили, то идут до конца: такова сельская ментальность. Начинаются консультации, подготовка бумаг.

Администрация района для потенциального предпринимателя, получается, и маркетинговое агентство, и бизнес-консультант в одном лице. Чиновники лично общаются с ним, вместе анализируют рынок, ищут рынки сбыта, считают экономику проекта. А отдел экономики исполнительного комитета района — это тот самый мозговой центр, который ориентирован на то, чтобы делать профессиональную аналитическую работу для предпринимателей.

— А деревенские люди хоть и трудолюбивые, но не любят бумажных дел, от слова «бизнес-план» в ужас приходят, — говорит Ильдар Ракипов, начальник отдела экономики Дрожжановской администрации.

В общем, приходится местным чиновникам все оформлять самим. Сплошное ручное управление. А желающие попасть в программу просто приходят и подписывают уже готовые документы. Буквально: подписал и дальше пошел — кто к своим коровам, кто к своим комбайнам.

Сегодня глава Дрожжановского района Александр Шадриков (слева), как и всегда, встал в три утра. В четыре отправился инспектировать сельхозпредприятия. В пять у него была первая планерка

Фото: Алексей Майшев

Причем за каждого заявителя должен поручиться глава поселения, а позже и сам глава районной администрации.

— Обычно тот, кто вступает, например, в программу «Строительство и реконструкция семейной фермы», и сам до этого держал пять, а то и десять коров на личном подворье. Так что для них ферма — это просто переход на новый, более высокий уровень. И работать они будут — тут нет сомнений — так же добросовестно, как и раньше.

Поскольку на селе все друг друга знают как облупленных, с поручительством проблем не возникает. Например, про того известно, что пьяница, про этого, что лентяй, а тот вообще самогонщик, то есть никогда ничего путного он сработать не сможет. Как сказал один из глав поселений, «если у него ни колышка нет, зачем ему деньги давать?» А вот эта семья — работящая и надежная, если взяли в долг, скажем, всегда в срок и отдадут. Им — зеленый свет.

— А знаете, что мы сейчас сидим в кабинете, который находится в залоге у банка? — вдруг ошарашивает новостью Александр Шадриков.

Выясняются удивительные подробности. Один из жителей района решил заняться разведением скота, требовалось получить кредит в банке. Но где взять залог? И вообще, глупость какая: откуда залог у деревенского жителя, дом которого стоит от силы тысяч триста рублей, а машина — «копейка», прикидывающаяся коллекционной?

Вот и пришлось муниципалитету в обеспечение кредита заложить муниципальную собственность — два этажа здания администрации.

— То есть вы должны быть в этом человеке уверены, как в самом себе.

— А я и уверен, — отвечает Шадриков.

Оказывается, вот какая штука. Стоит только поинтересоваться, зайти в интернет, навести справки в экономическом отделе своей администрации, как обнаруживается, что на местах существует множество программ поддержки малого и среднего предпринимательства — либо местных, либо государственных. Однако люди либо не знают о них, либо опасаются в них вступать. И в данном случае многое, если не все, зависит от личности руководителя муниципального образования. Он либо преодолевает эту инерцию патриархального, зажатого мышления, либо инерция преодолевает его самого.

Если глава сам лично заинтересован в том, чтобы на его территории складывалась комфортная атмосфера для развития предпринимательства, тогда результат будет. Ну а нет — так нет. Впрочем, у нас везде так. Это в Европах инициатива идет снизу, а потом оформляется в виде законов и ограничений. А у нас, если что и случается такое, о чем напишешь с теплотой, и злопыхатели сразу скажут «заплатили» — так это только сверху и будет капать.

Было лучше — стало хуже

А вот Асхат Мазютов, например, тоже малый предприниматель, мастерит у себя на дворе кольца для колодцев и канализации. Мастерит и ни в какие программы вступать не желает.

— Почему, денег ведь дадут бесплатно?

— Не хочу, — говорит. Причем таким тоном говорит, как профессор Преображенский, когда Швондер его агитирует сдавать деньги на поддержку неких нуждающихся анонимов: «Не хочу, и все».

— А чего хотите?

— Хочу кран-балку — чтобы руками поменьше работать. Накоплю сам или займу у знакомых. А с государствами в азартные игры я не играю.

В целом его позиция понятна. Уровень доверия малых предпринимателей к государству по-прежнему низкий. Взять хотя бы патенты на определенные виды деятельности, которые сильно вздорожали в том же Татарстане, и тут же число их покупок сократилось на порядок. Или же отчисления в Пенсионный фонд. В прошлом году было семнадцать тысяч, в этом — в два с лишним раза больше. Как планировать бюджет, как инвестировать, если правила игры постоянно меняются?

Начинаешь объяснять, так, мол, и так: налог рассчитывался от МРОТ, но кто же поверит, что вы, гражданин хороший, зарабатываете четыре с половиной тысячи рублей в месяц? Вот, дескать, и подняли.

На это гражданин хороший кивает головой, соглашается, но потом все равно говорит: «Мне-то что с того. Было лучше — стало хуже».

Отсюда и столько закрытых в последнее время ИП.

Фото: Алексей Майшев

Пять процентов

— Еще пять лет назад предпринимателей Дрожжановского района можно было пересчитать по пальцам одной руки, — вспоминает Александр Шадриков.

Он сегодня, как и всегда, встал в три утра. В четыре отправился инспектировать сельхозпредприятия. В пять у него была первая планерка. В это время он уже был в тонусе: знал, кому дать по рогам.

— Экономика в упадке. Заработная плата в районе на тот момент — самая низкая в республике. Фактически полное отсутствие промышленности, стареющее население, преимущественная занятость в сельском хозяйстве. В этой ситуации путей для развития было два. Первый: привлекать в район крупных инвесторов для развития сельского хозяйства и промышленности. Второй: развивать предпринимательство.

Мы едем с Александром Шадриковым на его служебном BMW Х5, которого он вовсе не стесняется. И он то и дело говорит: «Вот в этой деревне население увеличивается, положительная демография. И вот там тоже».

Честно сказать, я таких слов не слышал уже лет двадцать.

— Сегодня в предпринимательской сфере в России в среднем занято чуть больше четырех процентов экономически активного населения. При этом преимущественно городского. Для сравнения: в Китае эта цифра достигает двадцати процентов. Однако четыре процента — именно тот минимальный уровень, который району был необходим, чтобы достичь среднероссийского городского уровня, — продолжает Александр Шадриков. — Население района — двадцать пять тысяч шестьсот человек, из них экономически активного населения двенадцать с половиной тысяч. Получается, казалось бы, задача невелика: среднероссийский уровень — это пятьсот предпринимателей на наш район. Однако на поверку оказывается, что это очень и очень большая цифра.

Муниципалам, рассказывает Шадриков, пришлось столкнуться с массой трудностей. Например, с тем, что фантазия районных предпринимателей всякий раз останавливается на уровне «купи-продай». Если к главе администрации вдруг приходит предприниматель с просьбой о помощи или поддержке — в подавляющем большинстве это человек, которому нужна земля для строительства магазина. Или сельскохозяйственник, который выращивает продукцию на собственной ферме. Выращивает и без дополнительных усилий по самым низким ценам сбывает городским переработчикам. Все! А между тем в районе невероятно удобные условия для бизнеса. Рабочая сила есть, и одна из самых недорогих в Татарстане. Транспортная артерия — федеральная трасса — есть. Близость к рынкам сбыта — отличная: до Ульяновска восемьдесят километров. Возможности для кооперации — огромные: под боком Ульяновская область и Чувашия. Стоимость земли — минимальная, а открытость властей — предельно высокая. Однако создавать добавленную стоимость люди не желают. И этому есть много причин: нет культуры, нет информации, нет свободных денег, зато есть страх и неуверенность.

К сожалению, говорят в администрации Дрожжановского района, мы работаем с тем поколением, которое выросло в другой экономической парадигме и не считает предпринимательство достойным занятием. Тем более на селе. Ведь эта культура и отношение закладываются еще в детстве. Попробуйте вспомнить хоть одну книжку или кинофильм, где показано, как хорошо, правильно быть предпринимателем. Всегда образ предпринимателя — это образ дельца и обманщика. Наверное, можно вспомнить только один положительный пример, и тот в американской литературе: Том Сойер, который красил забор.

***

Глава района Шадриков нажимает на газ. Мы несемся мимо чистых татарских деревень, домов с аккуратно покрашенными заборами. Худо-бедно, а четыре процента преодолеть ему удалось. Только вот завтра снова вставать в три утра и вгонять себя в административный тонус.