Ангелы без лиц
Ангелы без лиц
Евгений БЕЛОВАЛ, 21 год, ТОМСК
* * *
Дверь не защищала от криков. Сбитое с ритма сердце забилось быстрее, подсознание подчинилось новой волне. Закрыть уши ладонями. Но крик слышно всё равно.
Соседка по палате, стиснув зубы, забилась в угол, а другая неожиданно засмеялась. Истерический смех слился с коридорной бранью. Топот ног и звук приблизившейся тележки завершили безумную какофонию. Ладони отстали от ушей, словно волной изо рта выскользнул воздух. Наконец-то тишина. Девушка закрыла глаза.
* * *
Сон состоит из лишнего шума, шороха. Моменты замедляются или, наоборот, стремительно пролетают, как во время перемотки видеоплёнки. Сон напоминал мёртвую станцию на радиоприёмнике, схож с болтовнёй в заполненной до отказа аудитории во время поточной лекции, где преподаватель монотонно излагает материал, не замечая вокруг себя настоящий хаос. - Ты вернёшься?
– Вернусь, но тебе придётся долго ждать[?]
* * *
Грёзы – непозволительная роскошь, не приводящая туда, куда мы желаем, и далеко без хеппи-энда. Мечта – миф, навеянный пресловутым кино и слащавой музыкой в стиле Poets of the Fall. Смешно наблюдать, как мы поглощаем очередную утку, напетую Голливудом и зомбиящиком. На самом деле, жизнь состоит из абсурдной попсы или написана в стиле грязного реализма в стиле Чарльза Буковск[?]: "Она всего лишь мерзостный кусок, дарованный свыше" – так бы выразился он.
Синие комбинезоны рабочих выделялись на фоне белых халатов и бесформенных роб, выкрашенных в горошек. Перегар изо рта перемешивался с запахом больницы. Трясущимися руками толстяк поставил ёлку в центр помещения с синими стенами и серебристыми скамейками по бокам.
– Другое дело, – поправив лямки, толстяк взглянул на товарища.
Мужчина в белом халате потирал руки.
– Сколько будут стоить ваши услуги?
– Ну как договаривались, рублей пятьсот.
– Ребят, это ж ограбление! Мы вам не частники…
– Хуже… – парень в шапке громко высморкался в платок, – врачи психушки.
* * *
В первые часы пребывания «лесной обитательницы» коридор пропитался хвоей. Десятки глаз с недоумением глядели на ёлку. Кто-то благоговейно закрыл веки и вдыхал с наслаждением незнакомый аромат, несколько рук ласкали ветви, а другие прикасались губами к иголкам и словно замирали в поцелуе. Двухметровый мужик в зелёном халате отгонял любопытствующих на безопасное расстояние.
Несколько веточек оторвал лысый старик, но не успел спрятать в карман халата.
– Я же сказал, не трогать ёлку!
Детина отнял веточки, швырнул в урну и обнажил жёлтые зубы в улыбке.
– Скотина! – сквозь слёзы пробурчал старик.
Рывком он набросился на медбрата, но крепкие щупальца схватили за шею и подняли вверх.
– Ещё раз такое случится, придушу…
Старик рухнул на ковёр.
* * *
Последняя стеклянная игрушка оказалась на ёлке – врач осторожно закрепил красную звезду. Опустив голову, придерживал стремянку бородатый парень из двадцать второй палаты.
– Эльза, как тебе? – врач спустился вниз.
– Неплохо, – сказала она.
– Из дома привёз, раритетная, дед покупал в своё время. Впервые начальство решило ёлку поставить, чтобы у вас настроение появилось хорошее, праздник ощущали, как-никак Новый год – самый главный праздник в году, а вы смурные. Непорядок! Время загадывать желания, надеяться на лучшую жизнь. Ты, кстати, о чём мечтаешь, чего ждёшь в будущем году?
* * *
Мечты, как и надежды, давно перестали иметь значение. В школе – изгой, в университете – человек без лица, индивидуальности, где каждый преподаватель не ставил тебя ни во что.
* * *
Она больше не видела палитру человеческих душ...
Не видела пороки людей...
Стала слепой, обычной...
А он не пришёл...
Может, он вовсе не существовал? Может, все воспоминания – плод воображения шестнадцатилетней девочки, считавшей себя не такой, как все? Ответом послужит настоящее – ей двадцать шесть и она – пациент психодиспансера.
* * *
Пожарная сирена вырвала из сна, втиснув в реальность.
– Внимание, не паниковать, всем покинуть палаты для последующей эвакуации!
Едкий дым почувствовался не сразу. Эльза вышла из палаты последней. Гул в коридоре не под силу утихомирить врачам. Особо буйных скручивали, клали на носилки, предварительно обвязав жгутами, и наскоро спускали по лестнице вниз. Чей-то хохот неожиданно перешёл в плач. Белый дым почернел, его стало тяжело вдыхать.
– Спокойно! Сейчас спустимся к выходу… – закашлялся врач.
Тряпки, прижатые к носу, – бесполезны. Медсестра подносила каждому из пациентов кислородную маску, удушье отпускало, но ненадолго.
– Можно спускаться, в комнатах никого нет. – Медбрат спрятал глаза и поманил рукой вперёд.
* * *
Накрывшись одеялом, Эльза закрыла глаза, несколько раз изо рта вырывался кашель. Ничего, скоро всё закончится. Мама не помешает распрощаться с миром, тем более она давно обжилась на другом свете.
«Отмучилась, очередь за мной». Она схватилась за горло, накалённый воздух с трудом проникал внутрь.
Где-то там слышен шорох. Настенные часы скрыл дым. До ушей доносится скрип, и, казалось, кто-то брёл по коридору. Не шаги ли это? Нет, стучит сердце. Но почему так спокойно?
Дверь распахнулась, свет ударил в глаза. Силуэт шагнул в палату. Выключил фонарь и снял пожарную маску.
Это не он!
Не верю!
Не может быть!
Все галлюцинации – плод воображения… и больше ничего!
…Ты не веришь собственным словам… – он опустился на колени .
Её ладонь коснулась щетины, дотронулась до длинных волос.
– Я вернулся, как и обещал.
Эльза прижалась к нему. Дышать стало легче, будто дым отступил, хотя он по-прежнему витал в воздухе. Наступило время слёз, и она заплакала.
– Я уже перестала верить в нашу встречу. Думала, всё выдумала, даже ту ночь. Почему ты не приходил, когда мне было тяжело? Почему…
Губы сплелись в поцелуе, он выше разговоров, и отрываться не хотелось, но всё же…
– Нам пора уходить, – проговорил он.