Свет славянских звёзд

Свет славянских звёзд

"ЛГ"-досье:

Гжегож ГАУДЕН (род. в 1953?г.)?- журналист, директор польского Института книги, кавалер ордена Возрождения Польши. Мечислав ОРСКИЙ (род. в 1943 г.)?– поэт, прозаик, литературный критик, главный редактор ежемесячного литературного журнала «Одра». Адам ПОМОРСКИЙ (род. в 1956 г.) – поэт, историк литературы, эссеист, переводчик, доктор гуманитарных наук, президент польского ПЕН-клуба. Александр ФИУТ (род. в 1945 г.) – историк литературы, литературный критик, эссеист, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой польской литературы XX века Ягеллонского университета.

Какова современная литературная жизнь Польши? Увы, нынешнему российскому читателю почти ничего о ней неизвестно. А она, несомненно, существует и развивается. Появляются новые имена, новые направления, стилистические формы.

Беседа с известными писателями, заметными культурными деятелями Польши, возможно, введёт наших читателей в сложный и многогранный мир польской культуры.

– Кто из современных польских авторов, на ваш взгляд, мог бы «прозвучать» актуально в России? И наоборот, кто из российских авторов уже заинтересовал или мог бы заинтересовать польских издателей и читателей?

Гжегож ГАУДЕН: У меня есть ощущение, что Польша и Россия должны наверстать упущенное. С моей точки зрения, такие великие польские писатели, как Бруно Шульц, Витольд Гомбрович и Чеслав Милош, недостаточно известны в России. В коммунистические времена у них не было ни малейшего шанса быть опубликованными на территории СССР. Потом они «проигрывали» в конкуренции с другими великими писателями со всего мира. На мой взгляд, эссе Милоша о России, о русской философии и литературе очень глубоки и представляют интерес для самих россиян. Гомбрович – писатель, который может помочь понять поляков, и в то же время он чрезвычайно универсален и может показать россиянам другую сторону самих себя.

Мечислав ОРСКИЙ: В настоящее время из-за, мягко говоря, не самого лучшего состояния польской критики трудно выстроить какую-либо универсальную иерархию. Можно лишь попытаться сформулировать своё личное мнение и оценки; думаю, что мой выбор будет отличаться от рекомендаций других критиков. В поэзии, по моему мнению, важным событием является недавняя публикация сборников стихотворений выдающегося польского поэта Тадеуша Ружевича и то, что на российский читательский рынок пробилась поэзия Чеслава Милоша и Виславы Шимборской; наверняка в России нашли бы отклик произведения некоторых их последователей – я имею в виду, в частности, Рышарда Крыницкого, Юлиана Корнхаузера, а также (из поэтов младшего поколения) Мартина Светлицкого, Томаша Ружицкого, Эугениуша Ткачишина-Дыцкого. Из прозы, вращающейся вокруг русской темы и проблем, следует обратить внимание на романы Евстахия Рыльского (недавний – «На гребле»), Ольги Токарчук («Бегуны» – с интересной московской сюжетной линией), а также прозу Магдалены Тулли, Ежи Пильха, Хуберта Климко-Добжанецкого и, конечно, произведения более известных писателей предыдущих десятилетий. Польские издатели и переводчики оценивают текущее состояние русской литературы, в особенности прозы, по определённым именам: в частности, Виктора Ерофеева (Венедикт по-прежнему остаётся предметом своеобразного культа среди молодёжи), Людмилы Улицкой, Эдуарда Лимонова, Виктора Пелевина. Твёрдо укоренились в Польше открытия недавнего времени – Рубен Гальего и довоенный писатель польского происхождения Сигизмунд Кржижановский. Что касается поэзии, в СМИ до сих пор время от времени появляются подборки стихов Вознесенского, Евтушенко, Окуджавы, Самойлова и других.

Адам ПОМОРСКИЙ : Российские и польские переводчики, издатели и редакторы внимательно наблюдают за тем, что происходит в литературе соседа. У нас нет недостатка во взаимных переводах, хуже дела обстоят с выходом на читателя, и проблема здесь в цивилизационных изменениях и в месте, которое занимает печатное слово в нашей современной культуре. В Польше переводят и читают многих современных российских писателей – в особенности прозаиков. У них есть своя преданная аудитория. Не говоря уже о великой русской классике: огромным успехом в последние годы пользуются новые переводы Достоевского, а также « Жизнь и судьба» Василия Гроссмана и другие его книги. « Мастера и Маргариту» поляки неизменно в течение многих лет считают каноном мировой литературы. С театральных сцен, конечно, не сходит Чехов.

В России также много переводится со­временной польской литературы. Её восприятие бывает очень любопытным – я сам, например, с большим интересом следил за интернет-дискуссией молодых россиян, развернувшейся вокруг романа « Любиево» Михала Витковского. Не знаю, что можно было бы посоветовать российским переводчикам и издателям – может быть, типичные для современной польской литературы жанры на границе репортажа и антропологического эссе. Замечательные произведения в этом жанре написаны Малгожатой Шекнерт. Россиян могли бы заинтересовать такие её книги, как « Остров ключ» (2009) об истории Острова Эллис в Нью-Йорке, через который прошла вся эмиграция в Соединённые Штаты в XIX и XX веках, или « Дом черепахи. Занзибар» (2011) об истории рабства в Африке. Таких книг гораздо больше, многие завоевали престижные премии. Впрочем, уже имеются исторические прецеденты: недавно на Украине был опубликован перевод замечательных « Эскизов пером» Анджея Бобковского – военного дневника поляка, который день за днём, с точки зрения простых людей, описал Вторую мировую войну (1939–1944) и немецкую оккупацию во Франции, где его застала война.

Российских гуманистов и мыслителей мы в Польше переводим постоянно.

Александр ФИУТ: К сожалению, я недостаточно внимательно слежу за современной российской литературой, чтобы компетентно ответить на вторую часть вопроса. Тем не менее предполагаю, что польские и российские писатели стоят перед сходными проблемами. С одной стороны, это спор с литературной традицией и устоявшимся образом мышления, с другой – попытка откликнуться на цивилизационные изменения в стране, которая становится частью глобального мира. В польской прозе, например, в произведениях Стефана Хвина, Павла Хюлле, Ежи Сосновского, основная философская или религиозная проблематика ищет оригинального интеллектуального решения или новаторских форм выразительности (много материала для размышлений нашли бы здесь, например, любители Достоевского, Шестова или Бердяева). Наряду с этим активно развивается литература под знаком феминизма: от Мануэлы Гретковской и Ольги Токарчук до Дороты Масловской и Сильвии Хутник. Последнее открытие – провокационный роман молодой писательницы Доминики Дыминьской «Мясо».

– Говорят, что сегодняшняя польская поэзия на подъёме. Польские поэты получают премии, участвуют во многих поэтических фестивалях, вот уже несколько лет авторов из Польши приглашают на Международный Волошинский фестиваль, они участники европейских форумов. Польская поэзия переводится на многие языки, в том числе на русский, недавно во Вроцлаве прошёл форум российских переводчиков нобелевского лауреата Чеслава Милоша. Расскажите, как, на ваш взгляд, складывается современный литературный процесс в Польше? Каковы его основные направления и тенденции?

Гжегож ГАУДЕН : Молодая польская литература пытается разобраться с нашей историей, точнее, с её нынешними последствиями. И речь идёт не о реконструкции исторических событий, а об исследовании современного польского самосознания. Это вопросы о том, насколько сознание современного поляка является продуктом традиционного католицизма и сформировавшейся под его влиянием определённой модели семейного воспитания; насколько мы в состоянии противостоять антисемитизму; насколько глубоко мы отдаём себе отчёт в крестьянских корнях большинства поляков; чем мы можем гордиться, а чего должны стыдиться. Это лишь некоторые проблемы, которые появляются в общественном дискурсе и в литературе. Интересен также факт появления большого числа писателей non fiction. Говорится даже о польской школе литературного репортажа.

Мечислав ОРСКИЙ: Польская поэзия была на подъёме в 70–80-х годах в Европе после переводов Ружевича, Херберта, поэтов Новой волны, позднее – Шимборской. Некоторые английские критики тогда писали о влиянии польской лирики на творчество молодых английских поэтов. В конце 80-х и в начале 90-х годов в нашей поэзии произошёл почти что коперниковский переворот. После ряда публикаций переводов новой американской поэзии наши молодые авторы начали отходить от прежних образцов поэтики символизма, в частности французского и немецкого (Рильке, Рембо, Аполлинер и др.), а также авангарда в широком понимании этого слова и направили свои творческие усилия на пересмотр поэтического языка, на поиск новых выразительных форм, совершенствование художественного мастерства, отодвигая на задний план идеологические проблемы. Такого рода развитие литературного процесса, несомненно, затрудняет международное общение: утончённый языковой код лирики многих поэтов, во главе которых стоит вдохновляющий молодёжь Анджей Сосновский, сложен для перевода, как сложно было переводить до сих пор малоизвестное за границей творчество представителей «лингвистической поэзии» – Тимотеуша Карповича или Мирона Бялошевского.

Адам ПОМОРСКИЙ: Я не разделяю вашего энтузиазма. Мне кажется, что и в Польше, и в России, и во многих других европейских странах сейчас царит эпоха не великой поэзии, а скорее, поисков и попыток создать новый стиль и новый язык. Поэтический язык возвращается в некую домодернистскую фазу. Когда человеку чуть больше двадцати лет, он склонен повторять старую еврейскую поговорку: лучше уже было. На моей памяти у нас, в Польше, включая и авторов, работающих в эмиграции, сияло, пожалуй, самое яркое поэтическое созвездие: Вежинский, Ивашкевич, Ват, Пшибось, Милош, Свирщинская, Ружевич, Бялошевский, Фицовский, Херберт, Хартвиг, Вирпша, Ворошильский, Шимборская, Гроховяк, Милобендска, Воячек, Баранчак, Корнхаузер, Загаевский, Крыницкий (и все они, кстати, переводились на русский). Сегодня я вижу порой выдающиеся таланты среди молодого поколения, но новое созвездие не вспыхивает – каждый существует сам по себе. Лирика, можно сказать, утратила часть своих общественных функций. Настали времена интеллектуализированной прозы и небеллетристической литературы.

Александр ФИУТ: Множественность художественных и интеллектуальных поисков не позволяет точно определить основные тенденции в польской поэзии. Тем более что рядом публикуются поэты совершенно разных поколений. То есть старейшие польские поэты – Тадеуш Ружевич, Юлия Хартвиг и Уршула Козел, поэты так называемой Новой волны – Адам Загаевский и Рышард Крыницкий и, наконец, поэты младшего поколения, такие как Мартин Светлицкий, Эугениуш Ткачишин-Дыцкий и наиболее даровитый, с моей точки зрения, Томаш Ружицкий. Образно выражаясь, современная польская поэзия напоминает шведский стол, на котором каждый может найти для себя что-нибудь вкусное.

– Традиция издавать «толстые» литературные журналы распространена далеко не во всех странах. Но и в России, и в Польше роль этих изданий велика. В России даже существует такой известный интернет-проект, как «Журнальный зал», где собраны на одном сайте все самые известные журналы. Что происходит с литжурналами в Польше, как их существование влияет на общий литературный процесс?

Мечислав ОРСКИЙ: Глубокий читательский кризис в последние годы, к сожалению, коснулся многих издательств и журналов, которые играли и продолжают играть очень важную культурогенную роль в региональной среде, позволяя дебютировать и пробиться к читателям многим художникам, в том числе и писателям из провинции. К сожалению, по данным опросов, интерес к книгам в Польше (даже в школах и высших учебных заведениях) очень низок, более 50% населения в прошлом году не держало в руках ни одной книги, в связи с чем доведены до банкротства некоторые издательства, в частности извест­ный своими изданиями русской литературы Государственный издательский институт, издательство «Мир книги» и многие другие. Ликвидируются журналы с давней традицией; хуже того, сегодня в Польше нет ни одного стоящего еженедельника, посвящённого вопросам культуры. Уровень же существующих изданий довольно низок. Например, еженедельник «Политика», если говорить о культурной рубрике, к сожалению, опустился чуть ли не до уровня таблоида. Однако в России, как и в Германии, Франции, Англии, несмотря на такую же кризисную ситуацию, выходит немало периодических изданий, уделяющих внимание литературному процессу, с публикациями ярких критиков, и мы следим за этим с завистью... Наши журналы, существующие главным образом благодаря дотациям Министерства культуры и Института книги, резко снизили свои тиражи – «Одра» на данный момент выходит тиражом всего две тысячи экземпляров (этому способствовало, конечно, и то, что появилась интернет-версия журнала). Коммерческие и маркетинговые принципы функционирования издательского рынка существенно снижают уровень критериев, по которым оценивается литературное творчество. Но само оно, несмотря на кризис, продолжает существовать.

– Каким вам видится положение славянских культур в современном мире?

Гжегож ГАУДЕН: Среди славянских культур в мире главенствующее положение занимает, конечно, русская культура. В целом же славянские культуры находятся не в лучшем положении. Это особенно заметно по университетам, где всё меньше становится кафедр славянских языков (ситуация касается и США, и стран Западной Европы). Подобная ситуация в странах Западной Европы. На книжном рынке в настоящее время доминирует английский язык. Такой масштаб глобализации становится реально опасным для национальных культур. Единственное, что мы можем сделать, – стараться издавать польских писателей на других языках...

Адам ПОМОРСКИЙ : Я вполне разделяю традиционные опасения поляков, когда речь идёт о злоупотреблении понятием «славянские культуры». Сколько раз на протяжении XIX и XX веков в общественной мысли и литературе появлялись панславянские грёзы, столько раз упрямых поляков рано или поздно пытались лишить права называться славянами! Давайте оставим это в покое. Мир разнообразен и богат, не нужно его портить, ибо это может закончиться кровавым геноцидом, как между славянами, говорящими в сущности на одном языке, – сербами, хорватами и боснийцами. На это мы уже насмотрелись, достаточно. Давайте радоваться тому, что на большой территории Европы, населённой преимущественно славянами – чехами, словаками, поляками, белорусами, украинцами, русскими, ничего подобного не случилось и, несмотря на «геополитические» трения, мы умеем сохранить славянский мир. Это наш общий положительный вклад в жизнь международного сообщества. А в будущем пусть нам это послужит фундаментом возрождения интеллектуальной и культурной жизни.

Александр ФИУТ : Как ни странно, положение славянских культур в современном мире представляется мне довольно устойчивым. Думаю, навёрстывая всё то, что было упущено вследствие коммунистического «замораживания», славянские культуры в настоящее время отличаются большей динамикой развития, потенциальной энергией и оригинальностью идей по сравнению с истощённостью, бесплодностью и рециклингом западной культуры.

– Что бы вам хотелось изменить в культурных и, в частности, литературных связях Польши и России?

Гжегож ГАУДЕН: Хотелось, чтобы было больше переводов, больше публикаций. Необходимо системное сотрудничество – нужно воспитывать переводчиков, а также специалистов в области обеих культур, людей, которые сумеют донести польскую культуру и литературу до россиян, а русскую культуру – до поляков.

Адам ПОМОРСКИЙ: Не нужно менять, нужно выстоять и развивать то, что есть хорошего. Больше книг, фильмов, концертов, театральных фестивалей. Больше человеческих контактов.

Александр ФИУТ : Нужно сделать более интенсивными творческий диалог и культурный обмен. В 2011 году, во время моего последнего приезда в Санкт-Петербург, я имел возможность посмотреть замечательный спектакль по роману «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана. Я был под огромным впечатлением от оригинальной сценографии и феноменальной игры актёров. Жалко, что этот спектакль не известен польской публике. Она наверняка нашла бы в нём частицу собственного исторического опыта.

Беседу вёл Владимир ШТОКМАН