Прикладное овощеводство / Политика и экономика / В России

Прикладное овощеводство / Политика и экономика / В России

Прикладное овощеводство

/  Политика и экономика /  В России

Плодоовощные базы превратили Москву в одно сплошное минное поле. Где рванет после Бирюлева?

На фоне дерзкого бирюлевского погрома, карикатурного привода злодея-мигранта пред светлы очи главы МВД и победных реляций о блистательном взятии злосчастной овощебазы как-то на второй план ушла причина переполоха. А она проста: этнические анклавы уже который год вонзаются в тело огромного мегаполиса, словно нож в перезрелый арбуз. Этот ужас в свое время пережили и Париж, и Берлин, и Лондон. Москва, сама того не заметив, наступила на эти проржавевшие европейские грабли. В последний ли раз?

База гнева

Почему после совершенного убийства гнев толпы обрушился именно на бирюлевскую овощебазу? Совершим экскурс в ее историю.

Построенная еще к московской Олимпиаде, база была приватизирована в 1992 году. С того момента управлять складами стало АОЗТ «Новые Черемушки», учредителем которого, согласно выписке из ЕГРЮЛ, значилось руководство базы во главе с директором Галиной Падальцыной. Ее заместителем значился некто Ибрагим Гаджиев, чья доля в компании составляла всего 1,6 процента. В конце 90-х Галина Падальцына, за крутой нрав прозванная в округе Железной Галиной, угодила под крышу одной из этнических группировок, контролировавшей на тот момент овощной и фруктовый бизнес в Москве. К концу 90-х база фактически оказалась во власти уроженцев Дагестана во главе с тем самым Ибрагимом Гаджиевым, который методично наращивал свой пакет акций. Галина Падальцына оказалась оттерта, а потом и вовсе куда-то загадочно исчезла. При новых собственниках база превратилась в город в городе, разделенный на округа и районы, со своими правилами и понятиями.

Согласно отчету за 2007 год уже в ЗАО «Новые Черемушки» контрольным пакетом владел председатель совета директоров компании некий Игорь Исаев (57,4 процента), а гендиректор Алиасхаб Гаджиев держал 29,5 процента акций. Весь этот клубок распутать достаточно просто, дернув всего лишь за одну нить: оказывается, Игорь Исаев и есть тот самый Ибрагим Гаджиев, который сменил имя, как только возглавил ЗАО «Новые Черемушки», а Алиасхаб Гаджиев — его брат. О том, какую прибыль приносил бизнес владельцам, остается только догадываться. Сообщалось, что в 2012 году выручка ЗАО «Новые Черемушки» составила 1,1 миллиарда рублей, а чистая прибыль — 490 миллионов рублей. Впрочем, эти данные не дают полного представления о доходах. Люди из ближайшего окружения владельцев овощного бизнеса утверждают, что годовой оборот базы доходил до 9 миллиардов долларов.

Один из оперативников угрозыска, которого в числе прочих бросили на розыск бирюлевского убийцы, рассказал «Итогам», что въезд одной фуры на базу стоил до 300 тысяч рублей, а сам объект мог использоваться как перевалочный пункт для наркотрафика всероссийского масштаба.

— Представляешь, через базу прошло чуть ли не сто тысяч мигрантов, большинство — нелегалы, — рассказывает оперативник. — Про это было известно, однако никто не рыпался: кому денег давали, кого просто прессовали. База формально принадлежит дагестанцам, но еще в 90-е они отдали ее в аренду азербайджанцам, и те начали там строить свой маленький Баку. Сразу же начали скупать в округе квартиры, комнаты, кафешки, организовали общину. Чего здесь только не было: и фиктивные браки с русскими женщинами оформлялись для получения гражданства, и алкаши, владельцы квартир, исчезали таинственным образом, и драки с местными едва ли не каждый день — все сходило с рук. В том, что убийца ножом ударил парня, нет ничего удивительного. Прямо у входа на базу стоял ларек — там этих ножей была целая полка, покупай и иди режь!

Территория страха

Городские власти не раз божились, что не допустят возникновения в Москве национальных анклавов. На самом деле де-факто это уже произошло, просто чиновники не решаются признать сей очевидный факт.

Первые поселения нацменьшинств стали появляться в Москве в начале 90-х. Жители на тот момент уже бывших союзных республик скопом приезжали в столицу — в основном торговать. Естественно, они старались найти себе жилье поблизости от рынков. Так, узбеки преимущественно закрепились на окраине Северного административного округа, а азербайджанцы чувствовали себя хозяевами в Марьине. Уже тогда местное население с подозрительностью относилось к гостям из южных республик. И это немудрено, поскольку мигранты часто вели себя агрессивно, захватывали лучшие рабочие места и бизнесы и в конечном итоге брали под контроль большую часть торговли в своем, как они считали, районе. В кризисные годы отношение к мигрантам только ухудшилось. Когда невыплата зарплат и пенсий стала нормой, а все, что было нажито непосильным трудом, в один миг сгорело, под горячую руку попали не только кавказцы и выходцы из Средней Азии, но и китайцы, вьетнамцы, африканцы. Однако дальше бытовых конфликтов и кухонной ксенофобии дело обычно не шло.

«Относительно высокая этническая терпимость русских, пожалуй, одна из главных причин, по которой в России до сих пор нет четко сформировавшихся анклавов, — комментирует ведущий научный сотрудник Международной научно-учебной лаборатории социокультурных исследований НИУ ВШЭ Александр Татарко. — Для принимающей страны отсутствие этнических поселений вообще на руку, ведь внедрение в среду позволяет мигрантам быстрее освоить новую культуру и язык и, как результат, лучше интегрироваться в общество».

Современные исследования показывают, что благоприятно влияет на общественный прогресс внедрение в культурную среду страны не более пяти процентов приезжих. Как только этот показатель зашкаливает, сразу возникают центростремительные тенденции, и появление этнического анклава становится практически неминуемым. Так, по данным «Итогов», уже в 2009 году число незаконно находящихся мигрантов в Москве превысило обозначенный показатель в три раза, то есть составило 15 процентов. Сегодня эта цифра продолжает неуклонно расти.

Очевидно, что порог вышеупомянутой терпимости коренного населения медленно, но верно снижается. И это также ведет к ускоренной анклавизации, поскольку в условиях враждебного окружения срабатывает инстинкт «осажденной крепости». По сути, сейчас анклавы возникают стихийно и существуют подпольно, неприметно для большинства населения. Это вам не парижские предместья, где европейцу лучше не появляться, и не лондонский район Илинг, считающийся «маленькой Индией». Тем не менее едва ли не каждый житель столицы расскажет и покажет, где именно в его родном районе обосновались приезжие. Специалисты считают, что именно опасение за собственную безопасность побуждает мигрантов к расселению по национальному признаку. Так легче укрыться от радикальных националистов, полиции, найти работу, квартиру да и в целом адаптироваться к незнакомой среде.

Априори никакой злонамеренности в идее анклава как таковой нет. Он создается, просто чтобы поддержать вновь прибывающих мигрантов, поскольку те служат источником социального капитала. Более того, как считают отдельные эксперты, внедрение анклавов в правовую систему упростило бы контроль над приезжими — в частности, это якобы позволило бы снизить число мигрантов, незаконно находящихся на территории страны. Ни для кого не секрет, что, например, в Москве в пятиэтажках под снос давно обосновались выходцы из южных республик, которые «арендуют» там квартиры. Кроме того, легализация анклавов могла бы существенно снизить уровень коррупции, но только это невыгодно всевозможным столоначальникам и силовикам, призванным регулировать права приезжих.

Но это все красивая теория. Реальность же заключается в том, что анклавы и диаспоры очень часто представляют собой закрытые полукриминальные группировки, внутри которых прекращается действие российских законов. Иными словами, ни полиция, ни тем более местные жители, проживающие по соседству, не знают, что творится на этих территориях. И, соответственно, никак не могут повлиять на ситуацию.

«Например, вьетнамцы давно живут в Москве по своим законам, — делится мнением демограф, старший научный сотрудник центра демографических исследований НИУ ВШЭ Юлия Флоринская. — У них есть нелегальные фабрики, и никому не ведомо, что там творится. Одно дело строить общежития для мигрантов, где они могли бы селиться в человеческих условиях, а не в подвалах и квартирах по пятьдесят человек, и другое дело — взять их и посадить за колючую проволоку, где никто ничего не будет про них знать. Получится то же самое, что и с овощебазой в Бирюлеве».

Хотя власти Москвы официально и отказываются признавать существование этнических анклавов, цифры говорят сами за себя. В Северном Чертанове, Бирюлеве Западном, Нагорном и Донском районах приезжие составляют больше одной пятой населения. Здесь расположились преимущественно армяне, таджики, узбеки и азербайджанцы. Восточный административный округ активно обживают чеченцы, китайцы и выходцы из Средней Азии. И что примечательно, практически большинство из них не имеют образования, профессии и очень плохо знают русский язык.

Земля раздора

В нынешнем российском законодательстве нет статей, при помощи которых можно было бы регулировать анклавизацию страны. Минэкономразвития озаботилось данным вопросом только сейчас и спешно работает над законопроектом, согласно которому решение о продаже или сдаче в аренду жилья лицу с другим гражданством будет принимать уполномоченный орган. Документ предполагает введение нового термина — «отдельная категория лиц», к которой отнесут всех иностранных граждан и юридических лиц. Сделки с представителями новой категории будут рассматриваться в рамках разрешительного порядка. Также под особый контроль обещают взять людей без гражданства и российские компании, иностранная доля в уставном капитале которых превышает 50 процентов. Как сообщается, поводом для разработки законопроекта послужил тезис из обращения Владимира Путина к Федеральному собранию в декабре прошлого года. Тогда президент сказал: «Мы не допустим появления в России замкнутых этнических анклавов со своей неформальной юрисдикцией, живущих вне единого правового и культурного поля страны, с вызовом игнорирующих общепринятые нормы, законы и правила». Планируется, что в случае принятия новый закон вступит в силу в первом квартале 2015 года.

Высказываются мнения, что, мол, лучше бы обеспечить приезжих возможностью официального оформления на работу, а потом штрафовать тех, кто этой возможностью пренебрег. Нововведение явно не будет лишним, поскольку, по подсчетам ФМС, около двух миллионов мигрантов работают в России по разрешениям и патентам, а 3,5 миллиона — скорее всего, нелегально, потому что превысили 90-дневный срок пребывания в стране. По другим сведениям, число временных мигрантов может доходить и до 6 миллионов.

Согласно докладу ООН Россия приняла 11 миллионов мигрантов. По этому показателю наша страна вышла на второе место, уступив только США, где насчитывается 48,5 миллиона «понаехавших». Подавляющее большинство приезжих обосновываются в Москве. И хотя власти Москвы упорно продолжают утверждать, что у нас не было, нет и не будет этнических анклавов, чем же тогда являются, например, отдельные городки для гастарбайтеров рядом со стройками? Старший научный сотрудник лаборатории анализа и прогнозирования миграции Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, кандидат географических наук Никита Мкртчян считает: «Городки рядом со стройплощадками — это временные места размещения рабочих, их еще называют мобильными городками. А этнический квартал — это уже навсегда». По словам специалиста, создание отдельного комплекса общежитий для дворников, водителей, строителей и прочих может стать явным стимулом к возникновению этнических кварталов. Еще одним таким стимулом может послужить обособление районов с ветхим жилфондом и, соответственно, дешевым, низкого качества жильем, откуда постепенно сбегут коренные. Что дальше? На этот счет мнения экспертов практически сходятся. Следующим этапом станет война за территорию, как с местным населением, так и между мигрантами. Недавно ФСБ России заявила, что фиксирует рост числа конфликтов между различными этническими группами на территории Московского региона. В частности, начальник отдела по борьбе с молодежным экстремизмом московского УФСБ Александр Полищук отметил, что конфликты происходят в основном в местах компактного проживания мигрантов — в стихийных анклавах. И если раньше там дрались местные и приезжие, то теперь ФСБ фиксирует стычки между выходцами с Кавказа и Средней Азии. Апофеозом же станет полное вытеснение с территории или тотальное коррумпирование всех органов местной власти — от участкового до главы управы. Какова участь коренного населения в этих войнах? Оно подпадет под власть победителя вместе с отвоеванной территорией, как это и происходило в древности, когда миграционных карточек еще не придумали...